Обет молчания

 Мы с моей приятельницей Майей Михайловной гуляем по заснеженной улице. Горят фонари, искрятся сугробы. Майя Михайловна хохочет над моими байками (как звонко она смеётся!), потом мягко, стараясь не обидеть, говорит:
– Галочка, я очень к Вам хорошо отношусь, я хочу Вам сказать… Вы очень много говорите, при этом теряете много энергии. От этого можете не очень хорошо себя чувствовать...
– Да просто мы с Вами очень редко видимся, Майя Михайловна, и я так радуюсь, когда вижу Вас, не могу наговориться! А вот еще послушайте…
Майя Михайловна - умница, астрофизик. А может, она права, и для того, чтобы повысить свою энергетику, мне нужно просто поменьше болтать, – думаю я, возвращаясь домой, и решаю начать новую жизнь.И не с понедельника, а прямо сейчас, немедленно. Так, нужно сделать серьёзное лицо и говорить только по делу. Беречь нужно себя, беречь!
Подхожу к дому. У подъезда гуляют две соседки, одна с маленькой внучкой Ирочкой, другая с лохматой собачкой Джесикой. Внучка с собачкой визжат,возятся в снегу, а женщины что-то оживленно обсуждают, то ли войну в Ираке, то ли Ирочкины проказы. Увидев меня, радостно улыбаются.
«О-о, здесь можно застрять надолго. И растерять последнюю энергетику. Нет-нет, никаких разговоров! До-мой!» Приветливо здороваюсь, прошу извинения – я очень спешу - намереваюсь пройти в дверь, оглядываюсь и вижу растерянные лица своих соседок. Джесика, смешная собака, тоже открыла рот. Через час соседки одна за другой будут выяснять по телефону, что случилось и на что я могла на них обидеться.
Поднявшись на этаж, я не позвонила, как обычно, а молча открыла дверь своим ключом, молча вошла и молча начала раздеваться. Муж почувствовал неладное, вышел в прихожую: «Привет, ты чего, заболела?»
– Ну, почему сразу заболела, – ворчу я.
– Потому что грипп кругом. Нормально себя чувствуешь? Тогда, что случилось? Почему у тебя такое лицо? Почему молчишь? Где ты была? Почему так поздно? Ты с кем-то поссорилась? Быстрее за стол, я уже разогревал два раза.
«Надо же, как много он говорит, – отмечаю я про себя, – сказал бы просто:  пошли ужинать».
За ужином я рассказываю о встрече с Майей Михайловной, о ее мудром совете и о своем  твёрдом решении - следовать мудрому совету.
– У тебя не получится, – уверенно говорит муж.
– Посмотрим. Ну, на уроках говорить-то мне всё равно придётся…
– А ты им забабахай контрольную, а сама молчи, – муж заботится о моем здоровье.

Самое трудное началось в понедельник. В учительской раздевалке шум, гвалт, соскучились, делятся новостями, как будто сто лет не виделись. Вхожу, здороваюсь и иду к вешалке. Снимаю дублёнку, переобуваюсь.
Замечаю, что шум в раздевалке постепенно стихает, коллеги поглядывают на меня удивлённо.
– Галюня, дома все в порядке? – это волнуется моя лучшая подруга Ирина. Я киваю, все мол, нормально, но Ирина, кажется, не верит, задумчиво смотрит на меня.
– У тебя что, горло болит? – подходит биологичка Елена Павловна. Я отрицательно качаю головой.
– А что болит? – не унимается она. – У меня с собой тонометр, давай измерим давление.
«Да отстали бы вы от меня со своим давлением!» – это я про себя, а вслух вежливо говорю
– Спасибо, Елена Павловна, всё хорошо, измерим как-нибудь в следующий раз.
– Ой, Галина Алексеевна, я Вас забыла в субботу предупредить,– подскакивает Наташа - завуч по воспитательной работе, – сегодня после первой смены среди пятиклассников конкурс «Всех скороговорок не перескороговоришь...»
– Не перевыскороговоришь,– не удержалась я. – Ну во-первых, я не литератор, а во-вторых, я в пятых классах не работаю.
– Именно поэтому Вы – председатель жюри! Как незаинтересованное лицо.
Ну, если только как незаинтересованное. Я вздыхаю и выхожу в вестибюль Детям наплевать, что я там решила, насчёт сохранения собственной энергетики.
– Здравствуйте! – заглядывают в лицо малыши.
– Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте,– приветливо, хмуро, сонно, радостно здороваются старшеклассники
Ну, не кивать же детям молча. Конечно же: «Здравствуйте, ребята! Здравствуйте!»
Прохожу в кабинет истории, готовлюсь к уроку. Может, правда, дать самостоятельную, а самой помолчать ещё минут сорок. Нет, сегодня хорошая тема: «Александр Васильевич Суворов, его военные походы». Шестьдесят сражений – шестьдесят побед! Я расскажу ребятам о том, как слабый и болезненный московский мальчик Саша Суворов одержал самую главную победу в своей жизни – стал сильным, выносливым, как по-отечески жалел и берег русский полководец своих солдат, верил в них, а солдаты платили безграничной любовью и преданностью, и, конечно, расскажу о замечательных сражениях и походах... Ну ладно, я просто сегодня буду говорить... потише.
На перемене решила в учительскую не заходить. Но если гора не идет...
Сначала прибежала англичанка, разобнималась, принесла какие-то деньги, это, оказывается, я ей в столовой ещё в сентябре одолжила. А она вот сегодня вдруг вспомнила, в январе.
– И если Вы из-за этого на меня обиделись и так надменно со мной поздоровались… это просто ужасно, как Вы кивнули и прошли мимо, – всхлипнула мнительная англичанка.
Я молча забираю деньги и думаю, что Верочке - бедняжке нужно лечить щитовидку.
Потом пожилая учительница математики Марья Александровна принесла и положила на стол маленькую газетку с большой статьей о депрессии, и как с ней, с депрессией, справиться. Судя по симптомам, у меня только начальная стадия этой ужасной болезни, только вчера началась, и ещё не всё потеряно.
На следующей перемене забежали двое коллег, с извинениями вернули взятые у меня ещё в прошлом веке книги. Оказывается, до сегодняшнего дня они были им сильно нужны, а сегодня вот они решили, что, может быть, книги эти и мне нужны тоже.
На большой перемене, прослышав о моем странном поведении и не обнаружив меня в учительской на моем любимом диване, в кабинет истории пришла сама директриса. Она внимательно посмотрела на меня: «Сиди, сиди» – сама села рядом.
«Сейчас спросит, не заболела ли я, как дома, вернёт что-нибудь. А что она у меня брала, кроме тетрадки с тематическим планированием?» – подумала я. Евдокия Павловна полезла в карман, достала... валидол, положила таблетку под язык.
– Так ты что, Галюня, увольняешься? – неожиданно спросила она. – Ты как-то говорила, что собираешься в школу рядом с домом… бассейн, компьютерные классы.
– Никуда я не собираюсь, Евдокия Павловна.
– Ты вот что, Галя, подумай хорошенько. Что близко от дома, это, конечно, удобно, но ты же знаешь, такого коллектива, как у нас, нет ни в одной школе.
Я промолчала. Евдокия Павловна посидела немного, вдруг что-то придумала, оживилась.
– А хочешь, мы тебе проездной на автобус дадим? На следующий месяц. Не нужен проездной? Ну, значит, ты всё же надумала увольняться, – обиженно сказала Евдокия Павловна. Тяжело поднялась и вышла из класса.
Что-то я не ощущаю прилива сил от своего молчания, скорее наоборот, я очень устала.
И от проездного, дура, отказалась, обидела хорошего человека. А почему, собственно, я должна делать то, что другие от меня ждут? Нельзя быть хорошей для всех. Но мне же самой нравится сочинять на ходу, на ходу рассказывать байки и видеть вокруг себя смеющиеся лица. Я же помню, как мечтала в детстве продавать детям яркие воздушные шары. Или быть клоуном в цирке. Потом хотела стать художником и рисовать такие картины, чтобы все смотрели на них и улыбались. А преподаю историю и обществознание в школе.
А дети, они такие юмористы. Ну вот, только сейчас рассказывала в классе, как Суворов, ничего не зная о фитонцидах, приказывал ежедневно выдавать каждому солдату по головке чеснока. Весь день солдат должен был носить его на груди рядом с нательным крестиком, а на ночь этот чеснок - съедать. Ароматы в палатках стояли невообразимые! Но зато здоровы были солдаты и боеспособной была русская армия в самые жуткие эпидемии.
Что такое фитонциды? Объясняю детям, что это биологически активные вещества, выделяемые луком, чесноком, хреном,они убивают болезнетворные микроорганизмы. Рассказываю, что учёные, изучая фитонциды, проводили исследования: помещали в специальную лабораторную посуду разные болезнетворные микроорганизмы, а рядом клали обычный чеснок. Плотно закрывали крышкой. Через некоторое время микроорганизмы... «Так, Петров, не вертись и не делай круглые глаза, что случилось!?»
– ОНИ ЗАДОХНУЛИСЬ!! – выдал Петров. Класс хохотал.
Всё, больше не могу! На перемене почти бегом залетаю в учительскую. Здесь уже полно народа, мое место на диване возле большого старенького глобуса не занято. Все смотрят выжидательно. Я сажусь на диван и говорю: «Вот, послушайте, девочки, что у меня сейчас в восьмом «Б» произошло!»
Все с облегчением вздохнули.