Хранитель

Первая и вторая истории 

Если вы спросите меня что такое или кто такой Хранитель? То я отвечу Хранитель – это Хранитель и все тут. А вот если вы спросите, что он хранит? То тут уже я кое-что смогу рассказать.
  Хранитель хранит все людские истории. Да, абсолютно все.
  Они слетаются к нему в виде облаков: больших и маленьких, белых, серых, цветных, а случается и черных! Но больше всего цветных. А какие цвета! Вся радуга. Да что там радуга, бывают такие, что и вообразить себе трудно. А бывают такие, что не только воображать, а смотреть не хочется.
  И форма у них у всех разная: круглая, как шар, овальная, а то как веретено или вовсе причудливой формы, воображай себе, что хочешь: жираф, бегемот, колокольчик, роза или парусник. А бывают и треугольной формы, но это особый случай.
  А края! Ровные и зубчатые, словно кто-то аккуратно ножницами их вырезал, а иной раз рваные, а случаются и кружевные, загляденье и только! Одним словом – разные.
Как все истории в Хранителе помещаются? Этого не знает никто, но что они все в нем помещаются и место остается для еще не случившихся историй – это точно, это знают все, кто его видел и видел, как истории попадают в него.
  Вы спросите, как он выглядит? Ну… ответить на это и просто, и сложно. Э-э-э… похож он на большую-пребольшую колонну – не обхватишь. Да… С металлическим блеском. Серым его не назовешь, но и разноцветным тоже. Полутона, полуоттенки… Гладким он бывает редко, скорее многогранным, а иногда и квадратным. Уж больно переменчива его поверхность. Сдается, все эти причуды у него от историй, которые прилетают к нему. Наверное, они влияют на его облик.
  А залетают истории в него через верх. Как он их внутри себя укладывает никто не видел. Но такое впечатление, что у него там образцовый порядок. А почему я так думаю? Вот я вам кое-что расскажу – сами поймете.
  Время от времени приходят к нему в зал гости. Ах, да, зал. Совсем из головы вон. Зал тоже особенный. Круглый, а стены то ли есть, то ли нет их. Кто бы ни пытался их потрогать – не получается! А все-таки стоят и от окружающего мира Хранителя отгораживают. А истории людские прямо через стены пролетают.
  Вот пол там точно есть, да еще какой! Переменчивый, как внешность Хранителя. Нет, пожалуй, больше. Что это значит? А вот что. Пол этот может поверхность свою менять. То он гладкий, а то волнами пойдет и застынет как лестница. Самые высокие ступени к стенам ближе, а к Хранителю самые низкие примыкают. А еще поделен он на семь частей. Все эти части широкой стороной в стены упираются, а узкой к Хранителю уходят. Ну, как разрезанный круглый торт на праздничном столе.
  Когда-то все эти части разноцветными были, а сейчас только две – зеленая и желтая, а остальные серые, какие светлее, какие темнее. Но светлый или темный, серый он и есть серый. Разве что уж совсем потемнеет и в черный превратится. Однажды такое было. Ох, что тогда вокруг делалось! Но это в другой раз.
  Так вот, хочу я вам рассказать об одном приходе гостей к Хранителю, когда только одна часть цветной была – зеленая.

  Итак, в очередной раз пришло время гостей. В стенах зала образовались семь проемов в виде арок. Каждая арка в цвет своей части пола. Одна зеленая, а остальные шесть от светлого до темного серые. Вот в эти арки и устремились гости.
  В одну из темно-серых арок в зал, толкая друг друга локтями, ввалились Жадность и Вредность. За ними торопливо вбежало Любопытство. Прошу не путать его с Любознательностью. Это разные гости и входили они в зал через разные арки. Любознательность вошла через зеленую арку, вслед за Любовью, Добротой и Смелостью.
  А вот Безрассудство появилось из серой, светло-серой арки. Хотя, по правде говоря, иногда оно врывалось в зал и через темно-серую, а был случай и через черную арку!
  Гости, пришедшие в зал через серые арки, вели себя смело, по-хозяйски. Злость, Ярость и Ненависть попытались даже слегка потеснить гостей зеленой части пола, растопырив локти. Заходить на чужую территорию им не полагалось. Хранитель грозно загудел, и они отступили.
  Последним в зал через самую темно-серую арку зашел Страх. Огромный и высокий, от занял столько места, что некоторым даже пришлось потесниться. В последний приход в зал он значительно прибавил в весе и росте. Гнев, Зависть и Ложь тоже выросли, но до Страха им было далеко.
  Наконец все собрались.
  Пол пришел в движение. Образовалась воронка с Хранителем в центре. Появившиеся на поверхности волны разошлись из центра к краям и застыли ступенями. Пол двигался так деликатно и осторожно, что ни один из гостей на упал. Да и гости, привыкшие к метаморфозам пола, ловко разместились на ступенях. Теперь всем, независимо от размеров, был виден Хранитель. И Хранитель видел всех, хотя и не было на нем глаз, но точно, он видел всех.
  - Выбирать истории будем только мы, - заявил от большинства Страх.
 Гости зеленой части не возражали. Да и что тут возразишь, находясь в таком меньшинстве. К тому же закон позволял почти абсолютному большинству такое право.
  - Дети наше будущее, - важно изрек Страх. – Мы хотим знать, какое будущее ждет нас. Мы хотим выбрать детские истории.
  После заявления Страха большинство посовещавшись выбрало семерых представителей, которые стали вокруг Хранителя.
  Звон серебряных колокольчиков наполнил зал. На поверхности Хранителя показались тысяча тысяч маленьких бесцветных прозрачных шариков. Шарики отделились от поверхности и, приблизившись к представителям, зависли перед ними.
  Каждый представитель, предварительно что-то тихонечко пошептав, выбрал шарик и положил его себе на ладонь. Остальные шарики вернулись к Хранителю.
  Время спустя, один из выбранных шариков поднялся с ладони в воздух, поплыл к Хранителю и вошел в него. Средняя часть Хранителя стала семигранной. И вот в этой семигранной части, словно на семи мониторах и разыгралась первая история.

  Хомяк Кузя сидел в своей клетке и, как и положено после сытного обеда, приводил себя в порядок – тщательно чистил мордочку передними лапками. Сережа следил за манипуляциями маленького зверька. Мальчик хотел поиграть с хомячком, а тот все умывался и умывался.
  Сереже надоело ждать, когда Кузя закончит. Нетерпеливо открыв клетку, Сережа бесцеремонно взял хомяка и стал вынимать его из клетки. Но сделал он это как-то неловко, придавив хомяка. Кузя пискнул от боли и не долго думая впился в палец Сережи острыми зубками.
  - Ой!!! Больно!!! – завопил Сережа и стряхнул хомяка с руки.
Кузя шлепнулся на пол и прихрамывая побежал под диван.
  - Противный Кузя! Я тебя не люблю! Я с тобой больше не играю! – кричал Сережа.
  - Что случилось? – спросила прибежавшая на крик, мама.
  - Он меня укусил! – возмущенный и обиженный Сережа плакал, показывая маме пораненный палец. – Я больше с ним не дружу! Противный, противный Кузя!
  - Ну успокойся, Сережа. Ничего страшного с твоим пальцем не случилось. Пойдем на кухню, я его обработаю и забинтую, - гладя по голове, успокаивала Сережу мама.
  В дверях комнаты показался старший брат Сережи Витя.
  - Что случилось? – спросил он.
  - Вот, - выставил вперед укушенный палец Сережа. – Кузина работа. У-у-у противный хомяк, - погрозил он кулаком в сторону клетки.
  Витя внимательно осмотрел палец Сережи и не нашел ничего особенно страшного.
  - А где Кузя? – увидев пустую клетку, спросил он.
  - Шлепнулся куда-то. Видеть его не хочу!
  - Витя, мы пойдем приводить палец в порядок, а ты найди, пожалуйста, Кузю и верни его в клетку, - попросила мама.
  Мама и Сережа пошли на кухню, а Витя принялся разыскивать Кузю.
  Он обыскал всю комнату, заглянул во все углы и под диван тоже. Кузи нигде не было.
  - Кузя, Кузя, где ты?- позвал хомяка Витя.
Кузя не показывался.
  - Кузя, иди сюда. Кузенька, ну покажись, ну пожалуйста, Кузенька, - просил хомяка Витя.
  Наконец, притаившийся за ножкой дивана Кузя, слегка прихрамывая засеменил к Вите.
  - А, вот ты где, - обрадовался хомяку Витя. – Давай, иди сюда, я тебя в клетку посажу, бедолага.
  - Ну что, нашелся? – спросила, показавшаяся в дверях мама.
  - Нашелся, нашелся.
  Витя взял хомяка с пола. Кузя пискнул и укусил Витю. Витя ойкнул, но Кузю не выпустил, лишь переложил из одной руки в другую.
  - Что-то Кузя не на шутку сегодня разошелся. Почему ты его не бросил?
  - Я сам виноват, - сказал Витя. – Видимо, я ему сделал больно, вот он и укусил меня.
  Мама внимательно посмотрела на Витю. Витя осторожно, стараясь не прижимать хомяка, посадил его в клетку и стал смотреть, как тот деловито направился к поилке и стал пить воду. Мама подошла к Вите, встала у него за спиной, обняла сына, поцеловала его в макушку и тоже стала смотреть, как Кузя пьет воду.

  На одной из серых, прямо скажем, на очень светлых частей Злость, Обида, Нетерпение, заметно прибавившие в весе, радостно обменивались впечатлениями. На зеленой части Доброта, Любовь и Милосердие, также увеличившиеся в размерах, счастливо улыбались друг другу и остальным гостям.
  Сквозь толпу, через серые части, по направлению к зеленой пробиралось Восхищение. На него косились, шикали. Свинство попыталось его придержать, но тщетно. Восхищение переступило через черту и замерло на зеленой части. Там его встретили улыбками.
  Да, да, гости могли переходить из одной части в другую, и зависело это от того, как события разворачивались в историях. События окрашивали гостей в тот или иной цвет. А как только это происходило, то гость покидал прежнее место. Его как магнитом тянуло в ставший родным цвет, и ничего нельзя было с этим поделать.
  Страсти понемногу улеглись. В наступившей тишине все взгляды устремились ко второму, поднявшемуся с ладони представителя, шарику. Как и первый он исчез внутри Хранителя. Наступил черед второй истории.

  Юля с мамой сидели в коридоре приемного отделения больницы перед кабинетом врача и ожидали приема. Юле должны были удалять миндалины, попросту говоря, вырезать гланды. Операция, как говорили, пустяковая, но все равно было страшно, не так, чтобы очень, но все-таки. Наконец их пригласили.
  Врач по имени Андрей Николаевич внимательно просмотрел результаты анализов, затем осмотрел Юлю. Но не успел он закончить осмотр, как в кабинет зашла медсестра и сказала, что вторая пациентка тоже уже здесь.
  - Ну что ж, вот и разместим вас вместе, все веселее будет. Сейчас у нас мало пациентов. Будете в палате вдвоем. Надежда Николаевна, - обратился к медсестре Андрей Николаевич, - я осмотрю вторую девочку, тогда и отведете их обеих.
  Юля вышла из кабинета и увидела девочку. Девочка жалась к своей маме, в глазах у нее был страх. Юля улыбнулась ей ободряюще, девочка улыбнулась Юле в ответ.
  После того как Андрей Николаевич осмотрел вторую пациентку, девочки попрощались с мамами, и Надежда Николаевна повела их в палату. По дороге они познакомились. Девочку звали Люда.
  В палате стояло пять кроватей. Одна вдоль окна, вторая вдоль стены, упираясь в простенок между окном и стеной. Три другие плотно примыкали к той, что стояла вдоль окна и к друг другу на расстоянии расположившихся между ними тумбочек.
  Люда быстро прошла к кровати, стоящей вдоль стены, бросила на нее пакет, уселась и решительно заявила:
  - Эта будет моей.
  Юля прошла к стоящей вдоль окна кровати и посмотрела в окно. Вид был чудесный. Кроны деревьев, заслоняя окно, разбивали солнечный свет на солнечных зайчиков, которые весело прыгали с места на место по покрывалу.
  - У тебя мобильник есть? – спросила Люда Юлю, когда медсестра вышла.
  - Нет. Маму предупредили, что никаких гаджетов сюда брать нельзя.
  - Тоска! – вздохнула Люда. – Ни мобилы, ни компа, ни планшета. Мы здесь умрем от информационного голода.
  - У меня с собой книга, - обнадежила соседку Юля. – Мама сказала очень интересная.
  - Покажи.
  - Вот.
  - Старье! Я такие на дух не переношу.
  Юля слегка обиделась, но вовремя вспомнила мамины наставления, что вкусы у всех разные, и что о вкусах не спорят, и успокоилась. И вообще, разные вкусы, это пустяки. Завтра операция, вот о чем следовало попереживать.
  Девочки поговорили о своих школах, учителях, одноклассниках, о том, почему оказались в больнице. Бесконечные простуды, что и как у кого болело особенно их занимало. Но это, пожалуй, и все, что у них оказалось общего. Дальше этих тем разговор не клеился.
  Несмотря на предстоящую экзекуцию, обе рано заснули, а может быть и благодаря волнениям прошедшего дня.

  Назавтра Юля и Люда лежали в своих кроватях. Сразу после операции их уложили на бок, дали по полотенцу и велели сплевывать слюну. Но это было уже в прошлом, как и укол обезболивающего. Говорить не велели, есть пока не давали, да и особого желания не было. Андрей Николаевич, заглянув в палату, назвал их героическими девочками. Сказал, что операции у обеих прошли успешно. Пообещал, что все будет хорошо и что им дадут мороженое. Мороженое Юлю очень порадовало, однако горло немного болело, и она не очень представляла, как будет глотать эту вкуснятину.
  После ухода Андрея Николаевича Люда захныкала.
  - Ты чего? – шепотом спросила Юля.
  - Больно и противно, - громче захныкала Люда.
  - Надо немного потерпеть, - попыталась успокоить ее Юля.
  - Вот сама и терпи, а я не хочу!
  - А куда я денусь, - тихо проговорила Юля. – Мне ведь тоже гланды вырезали.
  - Вот и страдай! Только молча, без дурацких советов.
  Юля обиделась и больше не проронила ни слова. Люда продолжала время от времени хныкать. Юля принялась рассматривать листву на деревьях. Ветер качал ветки, и листва складывалась причудливыми узорами. Сквозь листву проглядывало небо с плывущими по нему серыми облаками. На оконном стекле появились капли, а затем пошел дождь.
  Юля вспомнила о книге. Еще вечером она положила ее на тумбочку. А когда доставала книгу из пакета, то из нее выпала карта, на которой Юля увидела оба полушария Земли. Она еще подумала, что мама положила в книгу такую оригинальную закладку. Хотя для закладки карта все-таки была великовата.
  С первых же страниц содержание захватило Юлю. Еще бы! Бутылка с записками на трех языках с просьбой о помощи найдена в желудке рыбы-молот! Помощи ждут на тридцать седьмой параллели.
  «Ах вот для чего мама положила в книгу карту. Здорово!» - догадалась Юля. Теперь она сможет по карте проследить путь яхты «Дункан», а точнее тех, кто плывет на ней в поисках, спасшегося после крушения судна «Британия», капитана Гранта. Какая тут боль в горле, когда такие события разворачиваются!
  Появление Жака Паганеля развеселило Юлю, и она тихонечко захихикала. Люда от этих звуков даже хныкать перестала и удивленно уставилась на Юлю. Но Юле было не до нее. Время летело незаметно.

  Наконец, в первый раз принесли еду – не то густой суп, не то очень жидкую кашу. Глотать было не очень-то приятно – в горле ныло, но Юля проголодалась и мужественно доела все. Люда есть не стала, назвала еду противной жижей для свиней.
  Юля не считала себя свиньей, а потому на слова Люды не обиделась. Дружбы не получилось, ну и ладно, есть кое-что поинтересней. Юля снова принялась за книгу.
  Итак, тридцать седьмая параллель, переход через Чили.
  Небо за окном хмурилось. В палате потемнело, но события, описываемые в книге, так поглотили Юлю, что внешний мир для нее просто пропал.
  Маленький отряд мужественно преодолевал снежный перевал в Андах. Вот они уже на вершине. Привал. Скалы и ледники, залитые лучами заходящего солнца и изрыгающий пепел, дым и пламя вулкан Антука. Неудачный ужин. И, наконец, сморивший всех сон. И вдруг ужасающий грохот!
  Юля и в самом деле услышала грохот и от неожиданности даже подпрыгнула на кровати. Глянув в окно, она поняла, что это гроза. Увлеченная книгой она пропустила вспышку молнии, и только удар грома заставил ее обратить внимание на разыгравшуюся за окном стихию.
  Совпадение описания грохота в книге и удара грома поразило Юлю, и несмотря на легкий испуг, позабавило. Она не боялась грозы и, спокойно встретив очередную вспышку молнии и раскаты грома, снова принялась за книгу.
  Только выключенный поздно вечером свет смог прервать ее переживания за судьбу героев.

  Юлю разбудили солнечные зайчики. Улыбнувшись этой веселой компании, Юля решила посмотреть, что делает Люда. Люда спала. Юля взялась за книгу. На самом интересном месте ее от книги оторвал завтрак.
  Люда, в который раз брезгливо отодвинула тарелку с едой.

  - Андрей Николаевич, Калинкина опять ничего не ест, и уговоры не помогают, - сообщила Надежда Николаевна.
  - Как опять?
  - Опять.
  - Да, это уже серьезно.
  - Давайте, я с ней поговорю, - предложила Полина Аркадьевна, убиравшая кабинет Андрея Николаевича.
  - Думаете уговорите?
  - Отчего не попробовать.
  Полина Аркадьевна отправилась на кухню.

  Полина Аркадьевна зашла в палату к девочкам с тарелкой в одной руке и с ложкой в другой. Присев на кровать Люды, неторопливо поставила тарелку на тумбочку и рядом положила ложку. Люда лежала, отвернувшись к стене и на приход Полины Аркадьевны никак не реагировала.
  - Ну ка, девонька, повернись ко мне.
  Голос Полины Аркадьевны спокойный, но очень твердый заставил Люду повернуться, и она хмуро уставилась на санитарку.
  - Людмила, я тебе есть принесла.
  - Не буду. Я такое не ем на завтрак.
  - А что ты ешь на завтрак?
  - Свежевыжатый апельсиновый сок и тосты с клубничным джемом, - с вызовом произнесла Люда.
  - Ну, милая, такая еда тебе так горло обдерет, что ты не то что хныкать, а кричать, что есть мочи будешь. И еще что скажу. Не будешь есть, что дают, будут кормить принудительно.
  - Это как? Свяжут руки и зальют в рот? – язвительно заметила Люда.
  - Нет, дорогая, возьмут большую резиновую грушу для клизмы – и через задний проход. И так три раза в день, - серьезно объяснила Полина Аркадьевна.
  У Люды вытянулось лицо, и она притихла.
  - Ну что, будешь есть или мне унести тарелку?
  Люда села, взяла тарелку и заработала ложкой.

  Шли дни, Юля запоем читала книгу, прерываясь на завтраки, обеды, ужины, на ответы на записки родителей, да короткие беседы с вечно жалующейся Людой.
  Люда хоть и чувствовала себя лучше, но большую часть времени лежала в кровати лицом к стене и временами плакала. От этих занятий ее отвлекали только короткие разговоры с Юлей, чтение родительских записок и необходимость на них отвечать.

  -Ну что, ты у нас рекордсмен по выздоровлению, - сказал Андрей Николаевич, после очередного осмотра Юли. – Как тебе это удалось? Что ты делала? Признавайся.
  - Ничего. Я только читала.
  - Так, а какую книгу ты читала?
  - «Дети капитана Гранта» Жюля Верна. Так интересно! – восторженно отозвалась о книге Юля.
  - Поразительные результаты! Нужно будет включить это произведение в схему послеоперационного ухода за пациентами, - почти серьезно заметил Андрей Николаевич. – Готовься к выписке. Думаю, завтра будет в самый раз.
  - А что с Калинкиной? – спросила Надежда Николаевна, когда Юля вышла.
  - Уныние худший помощник здоровью. Она еще останется у нас дня на три на четыре.
  - А может немного пораньше выписать? Дома дела пойдут на поправку лучше.
  - С такой мамой, как у нее, я рисковать не могу. Эта дама с большими претензиями. Может учинить скандал за недолеченного ребенка, - сказал Андрей Николаевич и немного помолчав добавил. – Да выздоровеет Калинкина и у нас, никуда не денется.

   История закончилась. Гости оживились. Распухшее, как на дрожжах Уныние встрепенулось и даже попыталось улыбнуться. Получилось плохо, скорее гримаса, чем улыбка. Что делать – сила привычки. Потухший, отсутствующий взгляд, опущенные уголки рта, да слезы и жалобы всегда наготове – вот, что привычно для него, а улыбка – нет. Не привыкло Уныние улыбаться, хоть поводов для хорошего настроения у него немало.
  Свои крохи-прибавки в весе получили и другие гости серых частей. Но о них я не буду. Вы и сами догадаетесь, что к чему. А вот Увлеченность, долгое время приходившая в зал через серую арку, поспешила вслед за Оптимизмом на зеленую часть. Их встретили там добрыми улыбками. Оптимизм, оказавшись на зеленой части, расправил плечи и буквально расцвел.
  Гости серых частей обеспокоенно переговаривались. А что, если и дальше гости серых частей станут их покидать?
  Но пришло время третьей истории. Шарик уже поднялся с ладони и двинулся к Хранителю. Разговоры в зале смолкли.