Призрак прошлого

    Матвей Степанович весело крутил «баранку» своего серебристого джипа, иногда бросая взгляд на  молодую жену, которая восторженно щебетала что-то всю дорогу, и чувствовал, что жизнь удалась.

    Он ехал в родные края впервые за сорок лет. Часто хотел побывать в деревне, откуда уехал после армии «покорять» город. Но всегда что-то мешало- то дела, то желание жены непременно каждый отпуск тащить детей «оздоравливаться» к морю. А год назад произошел в его судьбе крутой «вираж», когда встретил он Аллочку.

     «А что? Ушел и ушел. Вроде никто не в обиде, жену обеспечил, детей. Они уже взрослые - у них своя жизнь. Хоть общаемся меньше, но врагами не стали. Финансовый «рычаг»- это вещь!... Вкалывать, конечно, пришлось! Но деревенским не привыкать! Кем я отсюда уехал? То-то…а  сейчас… хоть и не стал «владельцем, заводом, газет, пароходов», но «на ногах стою крепко». Интересно, а как в деревне? Жаль, что с прежними дружками давно связь потерял, даже заехать не к кому. Дом бабкин продан давно, но ничего…где-нибудь остановимся. Поброжу, погляжу, повспоминаю… . Часто стало тянуть в эти места, неужто старость?... Да нет…так, сравнить хочется… что было- что стало…»

-Класс!- вскрикнула Аллочка, когда они поехали  по холму вниз и перед ними, «как на ладони» вдруг открылась  деревня  с  домиками в зелени деревьев и речкой, разрезающей её на две половины.

-Это Загорянка!- сказал Матвей Степанович, чувствуя, как быстро заколотилось сердце.- В школе здесь учился, потом на танцы бегал! Смотри-ка, мост какой! Новый. Раньше понтонный был - так в паводок сносило, приходилось на лодках с берега на берег… чисто Венеция!

-А ты был в Венеции?- спросила Алллочка подозрительно.
-Был,- признался  Матвей Степанович,- вода, вонища, туристов толпы! Чего все ахают? Это же глупость - дома на воде ставить… вот здесь дома…
-А я бы посмотрела!- перебила его Аллочка, надувая губки.
-Хочешь - посмотрим,- сказал Матвей Степанович с улыбкой.- В чем я тебе хоть раз отказал?

       Аллочка довольно улыбнулась.
-Вот где красота!- сказал Матвей Степанович, с интересом вглядываясь в приближающуюся деревню.- Смотри-ка, сколько понастроили.

-А твоя деревня?
-Она дальше, от Загорянки еще километров пять…
-Интересно, а кафе здесь есть ?- спросила  Аллочка.- Может, перекусим? Что-то я проголодалась уже, хочется чего-то такого…деревенского…экзотического…
-Экзотическое …насмешила,- улыбнулся Матвей Степанович.- Здесь еда простая - картошка, мясо, рыба. В Загорянке раньше  «столовка» была,- ответил Матвей Степанович.- Но я туда не ходил… дома, помню, ломоть хлеба съешь да кружку молока парного и сыт. Рыбу ловил…
-Ой, хочу парного молока,- вскрикнула Аллочка,- никогда не пробовала…
-Это мы мигом!- сказал Матвей Степанович, вспомнив вкус пенного молока на своих губах.- Держать, поди, коров-то еще…

       На въезде  в деревню, они увидели ряд  новых домов с палисадниками. Остановились у  самого крайнего.

- Может здесь напоят? Или подскажут где купить,- сказал  Матвей Степанович и вышел из машины. Он  с удовольствием вдохнул воздух и громко постучал в железные ворота. Зашлась хриплым лаем собака во дворе. Аллочка боязливо опустила стекло.
-Может, кафе поищем?- крикнула она.

-Не боИсь,- подмигнул её Матвей Степанович.- Хотела молока- добуду!

       Ворота меж тем отворились. В проеме показалась невысокая старуха в очках и  небрежно повязанном платке, из-под которого выбивались седые волосы.

-Здрасте!- бодро поздоровался Матвей Степанович.- Молочка не найдется?

     Старуха внимательно посмотрела на него сквозь стекла очков, потом оглядела его машину, в которой томилась Алла, кивнула, и, повернувшись, молча пошла вглубь двора. Матвей Степанович нерешительно потоптался у ворот.

« Немая что ли, кивнула и потопала. Но раз кивнула, значит, молока даст».

-В машине посиди, я сейчас,- крикнул он Аллочке  и вошел во двор.

     «Хороший хозяин,- подумал он, оглядывая с интересом двор, сараи, бревенчатую баню.- Всё добротно построено и с умом».

     Старуха меж тем привязала к будке заходящегося лаем черного лохматого пса, пошла в сени. Через несколько минут она вышла оттуда с литровой банкой молока.

- Вот, пейте на здоровье,- сказала она, протягивая банку,-  вам и дочке вашей ,- сказала она неожиданно певучим и мягким голосом, который показался Матвею Степановичу «до боли» знакомым.

-Это жена,- хохотнул он смущенно.- Сколько с меня?

     Матвей Степанович полез в карман за «бумажником».

- Надо же…жена…,- улыбнулась старуха краешками губ.- Денег не надо…. Мотя, ты што ли?

       Матвей Степанович остолбенел. Он уставился на старуху «во все глаза». На её платок, на лучики морщин, на руки в узлах синих вен, на резиновые боты, надетые на вязаные носки.

«Кто такая? …Нет, не узнаю…вот только голос….нет, не может быть!»

-И..извините, мы что, знакомы?- выдавил он, наконец.

-Значит, ты,- усмехнулась старуха.- Надо же…никогда не думала, что еще свидимся…. Тебя тоже не узнать, раздобрел, солидный какой, кудри свои растерял, только вот глаза …твои глаза… . Шрам-то как?...на седалище?...не беспокоит? Как Дозорка в тебя тогда вцепился, я чуть со страху не умерла…

-Настя,- выдохнул изумленно Матвей Степанович.

-Она самая,- вздохнула старуха. Она сняла очки и уставилась на Матвея поблекшими, но все еще синими, как  вода в речке Загорянке, глазами.- Не признал? Оно, конечно,… сама в зеркала не смотрюсь, чего зря кручиниться…

      ...Матвей Степанович вспомнил то лето после армии, когда он (тогда еще просто Мотя) при всем «дембельском» « параде» явился на танцы в Загорянку и увидел там Настю, которая за два года его службы превратилась в первую красавицу. И как он влюбился «без памяти», а её отец  никак не хотел родниться с бедным «сиротой», воспитанным бабкой. И как он встречался с Настей тайком, как лазил к ней через забор, и как грозный пес Дозор- такой же лохматый и черный, как этот, что лает сейчас, вцепился ему сзади в штаны…. Все эти воспоминания пронеслись перед ним за несколько мгновений, как цветное кино, которое показывали в «клубе».

- Чудеса,- выдавил он, наконец, внутренне сопротивляясь и никак не желая признавать в этой старой, седой старухе свою первую любовь, свою Настеньку.- Как же это… как…

-Да уж вот так,- сказала Настя бесцветным голосом.- Ты уехал… чего? ...За Морозова вышла...

-Это я слышал,- выдавил из себя Матвей Степанович.- Валерку в городе увидел, дружка своего. Он и сказал, что ты замуж вышла за Мирона и на Севера с ним уехала.

-Вышла...в чего было? ...Я ведь к тебе собиралась, тайно...от отца..., а тут вечером Морозов:"От так от...женится твой Мотя-то разлюбезный. Городскую нашел, образованную...чего мы ему босОта деревенская!Она уж и в положении, городские они такие...шустрые".

    Настя помолчала.

- Руки на себя хотела наложить,- сказала она просто.- Так Морозов не отходил! "Ты, Настя, за меня выходи, всю жизнь тебе верный, как пес буду, тебя одну люблю! Уедем отсюда на Севера, мне там работу хорошую дают...". "А чего, думаю,кончилась моя жизнь... на Севера, так на Севера.... Вот и вышла....

- А потом?

- Вернулись потом, отец занемог, да и ребятишки там болели.
-Сколько у тебя?

- Троих сынов родила,- сказала она не без гордости.-   Всю любовь остатную им отдала, всю душу… потом старшенький…погиб, - она вытерла глаза краешком платка. - Потом…  отец помер, Мирон крепко выпивал. Но, правда, верный всю жизнь был...так с моим именем и помер... Ничего - сдюжила…. Средний сын сейчас в городе - бизнес у него, а я с младшим … внуки… живу потихоньку.
- Когда помер-то?
- Пять лет назад, - ответила Настя и перекрестилась.

...- Матвей!- донесся до него голос Аллочки.

-А ты, я вижу, неплохо живешь,- усмехнулась Настя.- Какой солидный, жена молодая…
-Неплохо,- согласился Матвей, чувствуя ужасную неловкость.- У меня две дочки, внуки, теперь…вот…
-Понятно,- сказала Настя.- Иди уж! Всё хорошо, а потянуло – таки  в родные места…
-Потянуло, да и хочу жене показать, где вырос,- признался Матвей Степанович.-
-Ну-ну, иди уже,- сказала Настя усмехнувшись.- А то заждалась…. Молоко бери!- Она сунула банку ему в руки.- Прощай, Мотя!

- Ты… прости меня,- сказал вдруг Матвей Степанович, не глядя ей в лицо и чувствуя себя безмерно виноватым за свою неловкость и за её седину, и за резиновые боты на её ногах.- Молодой был, дурной, городская жизнь закрутила тогда. Я тебя часто вспоминал… просто, так получилось тогда … . Надо было тебя с собой взять…

- Чего уже! Давно простила,- сказала Настя коротко, надела очки и пошла к воротам. Матвей Степанович пошел за ней. Он вышел на улицу, держа прохладную банку, потом обернулся, чтобы сказать что-то еще, но Настя уже захлопнула ворота.

- Что ты так долго?- Аллочка выскочила из машины.- Я уже испарилась вся! О ! Молочко!
     Она взяла банку, сняла крышку и выпила  пару глотков.

-Фу! Пахнет чем-то и вкус… какой-то странный.- Она закрыла молоко крышкой.
 
     Матвей Степанович сел за руль, глянул на себя в зеркало. Какая-то непонятная тоска так сжала его грудь, что стало трудно дышать.

« Надо же! Вот это встреча! Не ожидал, даже представить себе не мог, что она живет здесь, в Загорянке. Совсем старуха…дааа…женщины все-таки старятся быстрее, а ведь она меня моложе на два года… .Конечно, деревня… работа, досталось ей… а я…».

     Он вспомнил, как после бурного разговора с её отцом решил уехать в город, и доказать ему, что он может быть «не пылью на ветру», не «голозадым» сиротой, а солидным человеком. Настя тогда только плакала, просилась с ним, но он, не зная, что его ждет и, жалея её, не соглашался, но  клятвенно обещал, что приедет за ней, как только устроится. И как он поначалу скучал и писал ей почти каждый день, а потом  в компании встретил свою «бывшую», и как закрутился у них «скороспелый» роман, а потом она оказалась беременна…. И он перестал писать Насте, а поехать- объясниться - не решился… . И как он, напившись на своей свадьбе, чуть было не удрал из ресторана, чтобы сесть в поезд и обнять свою Настю и покаяться. Но куда уже было ехать, не мог он «сиротить» своего еще неродившегося ребенка. А потом он случайно  встретил он в городе Валерку, который рассказал ему, что его Настя вышла замуж...

       Аллочка  сунула банку на заднее сиденье и уселась рядом.

- Скажи, за что ты меня любишь?- спросил её Матвей Степанович .
-Что?- изумилась Аллочка.- Ну, ты такой…
-Какой? Седой? Старый?
- Ты что?- изумилась она.- Просто ты такой…надежный, и всё знаешь… и ни в чем мне не отказываешь,- рассмеялась она.

    «Вот за это и любишь,- подумал Матвей Степанович, чувствуя себя старым и безнадежно одиноким.- Неужели и ты когда-нибудь превратишься в седую старуху с морщинистым лицом? Или будешь, как многие женщины-   «биться до последнего», делая «утяжки-подтяжки», как моя «бывшая»…. Будешь!  А потом, когда я одряхлею, начнешь заглядываться на молодых мужиков…».

-И вообще, седина тебе к лицу. А что это ты вдруг? Вид у тебя какой-то странный, как будто привидение увидел и вопросы эти….Старушка тебя ,что ли напугала?

- Никто меня не напугал,- отмахнулся Матвей Степанович, заводя машину.- Так…воспоминания…призраки прошлого…

-Ой, охота заморачиваться,- отмахнулась Аллочка.-  Воспоминания, ностальжи. В будущее надо смотреть! Это всё твоя деревня. Зря мы сюда поехали. Махнули бы лучше в Турцию или еще куда-нибудь, а то только раз в этом году за границу выезжали…. Ты итак без конца на работе, а тут две недели отдыха, а мы в какую-то деревню….

- Ты же не возражала,- раздраженно сказал Матвей Степанович, чувствуя, что она, пожалуй, права, и что не стоило, наверное, через столько лет ехать сюда и ворошить прошлое, увидеть постаревших ровесников, услышать, что нет уже в живых многих прежних друзей-приятелей.

«Не так мне виделась  эта поездка. А как?»

       Он медленно поехал по улице, ничего не узнавая вокруг. В центре деревни  внимательно огляделся. «Где-то здесь моя школа была». Но, вместо деревянной школы, которую он ожидал  увидеть, стояло двухэтажное кирпичное здание новой школы. Старого сельского клуба тоже не было. На его месте стоял большой магазин с пристройкой.

-О! Кафе!- оживилась  Аллочка.- Хоть какая-то цивилизация. Странно, как тут люди живут? Скука, наверное, смертная…. Пойдем, поедим? А то еще до твоей деревни добираться…

- Нет,- решительно сказал вдруг Матвей Степанович, разворачивая машину.- Ты права, не стоило сюда ехать. Всё другое, не хочу…,- и что-то такое послышалось в его голосе, что Аллочка замолчала.

     Они  поехали назад по длинной улице, за окном мелькнул дом Насти. Матвей Степанович  прибавил скорость. Деревня, околица, деревья мелькали за стеклами машины. Аллочка молчала, вжимаясь в сиденье.

     Выехали на трассу, Матвей Степанович, наконец, сбавил скорость.

-Ничего, ничего,- сказал он, успокаиваясь,- незачем прошлое ворошить! Сейчас где-нибудь в придорожном кафе перекусим, а потом…домой…может, слетаем еще куда.

   «Что это я? Было - сплыло. Сколько всего было в моей жизни. Ни о чем не жалел. Семью, вон, оставил ради Аллочки. Почувствовал с ней себя молодым и беззаботным. А это дорогого стоит. Всё же у меня хорошо… у Насти своя жизнь. Так получилось, что теперь…. Жаль, что время так безжалостно с ней обошлось,  а я… я  еще вполне ничего… у меня работа, жена, вон, какая… ну их, эти призраки прошлого».

      Машина летела по трассе, Аллочка вновь что-то щебетала. И только старый шрам, который его никогда не беспокоил,   почему-то болезненно ныл и ныл, мешая обрести прежнюю беспечность и гармонию в душе, а боль в груди не унималась, а "давила" всё сильнее.  А в банке беспокойно билось и плескалось белое молоко, как когда-то белый платок в руках Насти, которым она долго махала и махала вслед автобусу,  увозившему его от неё навсегда.