Близкие люди. Ликбез

Глава 4. Ликбез

      Взрослая идея ликвидации моей безграмотности оказалась своевременной и увлекательной. Затянувшемуся детскому безделью враз пришёл конец.
      К очередной встрече с Александром Михайловичем я приготовилась основательно: прибыла в условленное место с чистой, правда, немного помятой, тетрадкой. Ещё принесла альбом для рисования, цветные карандаши и облезлый ластик. Всё, подходящее для уроков, нашла дома.
      С нестандартной экипировкой приступила к учёбе, удобно устроившись на коленях своего друга. Он запросто позволял эту роскошь. Мне было тепло, уютно и надёжно. Как тут не внимать каждому сказанному слову?

      Я догадывалась, что букв на свете много, но раньше их количеством и разнообразием не интересовалась. Когда все они предстали перед моим взором, сразу запуталась. Обилие новой информации смутило до трепетного волнения и боязни никогда её не усвоить.
      Александр Михайлович, видя замешательство, снова и снова убеждал:  именно эти буковки, большие и маленькие, красивые и не очень, однажды сделают меня умной. Истинное чудо! Я верила в него и усердно склонялась над печатным текстом, чтобы лучше разглядеть непонятные значки. Надо, значит, надо.
 
      Соответствующих учебников не имелось. Для азов образования сгодились толстые книги из врачебной библиотеки, также газеты и журналы, попавшие под руку. Мы аккуратно раскладывали их на высоких ступенях больничного крыльца, и ветер, словно невидимый ревизор, забавно шелестел потёртыми страницами.
      Я отбирала у воздушного озорника то один, то другой экземпляр периодики и в цепочках слов, отражающих весь алфавит, отыскивала одинаковые буквы. В многочисленных строчках прессы они встречались сотни раз. Ещё не ведая, что «повторение – мать учения», с удовольствием их запоминала и «собирала» в невидимые закрома разума. Чем больше – тем лучше!
      А в заключение вырисовывала уже знакомые контуры на бумаге. С третьего или четвёртого раза обреталось отчётливое сходство с книжным вариантом. Иногда  получалось так красиво, что самой нравилось! Александру Михайловичу тоже.

      Я всё время ждала продолжения «АБВГДейки». Интерес к ней подогревался новыми книжками – появилась потребность не гадать, а знать, что в них написано. Игровой азарт да желание поумнеть мощно стимулировали уличное обучение. Мозг настроился на самую главную волну познания.
      Вскоре незнакомых буковок не осталось, гласные и согласные перестали быть тайной. Я прислушивалась к их звучанию и составляла простые слоги и слова. Первым прочитанным стало не «ма-ма» из Букваря, а «о–го–нёк». Так назывался популярный журнал страны Советов – импровизированное учебное пособие. 

      Наставник не скупился на похвалу, наблюдая, как я стремлюсь к поставленной цели. Он заметил и оценил не только способности. Скорее всего, и характер ученицы разглядел, потому пожелал встретиться с мамой. Их разговор был эмоциональным и длинным - про светлую голову (скорее всего, мою), хорошее образование и какие-то перспективы.
      Понятным стал лишь один совет - родители должны уделять ребёнку больше внимания. «Толк будет!» - считал Александр Михайлович. Его рекомендации мне понравились, но были они невыполнимыми. Папа к нам перестал приходить, ни игрушек, ни книжек он мне не покупал. И буковки не показывал.
      Мама много работала, только сказку успевала почитать на ночь глядя. Чаще всего на самом интересном месте повествования засыпала не я, а она. Уличным занятиям альтернативы не нашлось. Чужой дядя становился всё ближе и роднее. Я желала его видеть, слышать и радовать, мысленно готовилась к нашим урокам.

      Научилась время по часам определять. Без конца поглядывала, когда стрелочки на нужные места встанут, и придёт пора показывать свои умения. Ох, как нравились мне эти демонстрации! Не могла опоздать.
      Мы с Александром Михайловичем встречались в тенистом сквере после сончаса, чтоб не нарушать больничный режим. Он удивлялся моей послушности и сообразительности, хвалил от души и привычно выуживал из карманов сладости в блестящих обёртках.
      Я принимала их благодарно и замирала от чувства собственной значимости. Жмурилась от удовольствия и ласковых лучей вечернего солнца, рассыпающихся на ресницах пульсирующей радугой. Вкус успеха был неповторимым, но похожим на шоколадный. А стоимость первых «могу» и «знаю» не шла ни в какое сравнение с самыми дорогими конфетами.

      Когда я осилила пару десятков цифр сверх алфавитной программы, получила великолепный подарок - самодельные качели. Давно мечтала о них!
      Александр Михайлович тайком привязал к развилке корявых яблоневых ветвей две толстые верёвки и прицепил к ним отполированную дощечку. Расположил её на нужной высоте, чтоб я залезала и усаживалась без посторонней помощи, при этом ноги по земле не шоркали.
      Моему восхищению не было предела! Переполненная детской радостью, я взлетала вверх и проваливалась вниз – аж дух захватывало. Ветер шумел в ушах, трепал волосы и подол платья, а сердце ускоренно выбивало мелодию счастья.
      Продолжение - http://www.proza.ru/2017/03/28/292