Семейная реликвия

Жила-была ручка. Обычная шариковая ручка в металлическом корпусе. Ничего особенного, но… Она служила разным представительницам рода, бабушке и внучке, и ее можно было уже считать семейной реликвией.
Обе женщины были похожи, не столько внешне, сколько характерами и манерой себя держать. Не только потому, что родственницы, но и старшая была в силе, когда росла младшая, помогала, чем могла. Так что удивляться их схожести не приходилось.
Отношения складывались, ведь для каждого очень важна любящая бабушка. Не всегда просто, но целая жизнь человеческая – 25 лет - не бывает всегда легкой и безоблачной. И когда младшая собралась в самостоятельную жизнь, старшая ее поддержала, но так, чтобы не было «всего готового» - бери и используй свои шансы, но сама. И ручка была молчаливым исполнителем и свидетелем писем и записок старшей по поводу и в адрес младшей.
Давалась самостоятельная жизнь младшей непросто. Жизнь из книг сильно отличалась от реальной. Люди учили, на первых порах, больше очень неприятным вещам. У девушки же было свое нечто, принесенное из благополучной семьи, счастливого детства и обилия книг. Нет, это были не романтические бредни, но иллюзии о себе, об этом мире и своем месте в нем. Конечно, ей говорили о несовершенствах, да и книги пишут не только о хороших людях. Но так хотелось верить, что всех нас научили правильным вещам, и мы им хотя бы пытаемся следовать.
Наверное, ничто так не губят иллюзии, как финансы. Ручка слышала разговоры старшей с младшей и знала, что все пошло не так. Внучка проходила жестокие уроки, они довольно дорого ей обходятся. Но бабушка умела слышать между слов и гораздо лучше разбиралась в жизни. Более опытная, она понимала, что кое-кто закопался в яме, и нет другого способа наладить дела, как перестать копать. Выделенных ресурсов не хватило, уже заемные средства подошли к концу. Надо было менять направление движения, но признать это – болезненный удар по самолюбию. Планы менялись на ходу, о возврате речи пока не было, зато с контролем – явные проблемы. Чем скорее младшей хотелось вернуть деньги, тем меньше это получалось. Загнанная, ей было не собрать себя по частям, особенно маясь от мысли, как она могла так ошибаться.
Девушка не была сиротой. У нее были родители, которые не могли простить ей отъезд в другой город. Они не знали, что с ней происходит. А потому в запале рассказанная бабушкой история своему сыну, отцу внучки, произвела на него неизгладимое и неприятное впечатление.
Для младшей же, похоже, это было разочарованием. Нет, не то, что не отдали денег просто так. Подобный вариант развития событий шел вразрез с ее жизненной концепцией «ты сама это выбрала, тебе и отвечать». А то, что не дали времени разобраться самой. И не хотелось признаваться в этой обиде, тем более, что разочарование от самой себя было гораздо сильнее.
А потом бабушки не стало. Осталось так много несделанного, несказанного, безвозвратно потерянного… А ручка отбыла внучке, как память и оберег.
Здесь она застала уже становление, не всегда простые решения, порой внезапностью сбивающие с толку. Здесь не было размеренной продуманности предыдущей владелицы. Часто у новой хозяйки не хватало жизненных сил, путались мысли, и ручка старалась внести ясность. Слова бабушки все чаще приходили на ум, обретая новый смысл, понимание того, что именно она пыталась донести, порой резко и безжалостно. Молодая женщина взрослела, училась принимать себя самое, и наследственная мудрость приобретала иное звучание.
Вставала на ноги она, ставя на ноги свой бизнес. А ручка становилась все более ценной реликвией. Будто через нее бабушка присматривала за ней критично и ласково.