Подгорное озеро

  Егорка любил рыбачить больше всего на свете. Невысокий, худощавый, тёмно-русый, в клетчатой рубашке и серых брюках, Егор в свои 13 лет мало отличался от других мальчишек своей деревни. Он не любил яркие и парадные одежды – чтобы чувствовать себя свободно, в работе, с друзьями, в играх – одежда должна быть самая простая.

  С Никитой, кареглазым и темноволосым пареньком, возрастом на год моложе, Егора связывала давняя и крепкая дружба. Если бы можно было всё время проводить вместе, мальчишки, наверное, и совсем бы не разлучались.

  Но у матерей на это был свой взгляд – одеть, накормить, уложить спать и т.д.

  В этот раз Егор и Никита собрались на рыбалку в не совсем обычное место – на Подгорное озеро.
  - Слушай, а давай поедем с ночёвкой, там же клёво, лес рядом и речка недалеко, - предложил Егор.
  - Конечно, давай! – Никита обычно во всём соглашался со своим другом.

  Стояла прекрасная пора начала августа, когда ночи были очень тёплые, не длинные, вся природа дышала зноем, сытостью первых плодов в садах, и, казалось, даже небо выцветало от яркого солнца до бледно-голубого. Все мы целый год ждём этого сладкого, жаркого лета и к августу оно будто бы вызревает.

  Но вот мама Егора была не уверена, что надо ночевать около леса – всё-таки могут быть дикие звери. Она не то чтобы запрещала, так было не принято в семье Егора. Просто была не очень уверена.

  Сборы начинались сразу после обеда. Вначале проверялись и пересматривались удочки. Где-то надо было нарастить леску с крючком и грузилом. Где-то заменить поплавок. Да мало ли что. Удочки были деревянные, ореховые, вырезанные в лесу. На покупные бамбуковые, если честно, не хватало денег.

  Егор и Никита были из бедных, теперь бы сказали, социальных семей. Отец Никиты умер, когда ему исполнилось лет 8, и воспитанием его занималась, как он сам говорил, мамка. У Егора папа был много лет болен, инвалид.

  Ну вот уже удочки были отремонтированы, смотаны и прикручены к раме велосипеда кусками алюминиевой проволоки.
  Велосипед в то время был у каждого мальчишки, без него вообще трудно было представить жизнь. И мотнуть куда-нибудь по делам, и проскочить на речку искупаться, и добраться к друзьям, да мало ли. А то и вообще просто покататься.

  Быстро копали навозных червей, консервная банка была приготовлена загодя.

  С этой озёрной рыбой вообще ничего не было понятно. На прудовую прикорм готовили – жмых, парили пшеницу или перловку, иногда горох, или брали пшённую кашу, или просто пшено. С озёрной рыбой это обычно не прокатывало. С ней у мальчишек совсем не было опыта. Об этом озере Егор услышал от двоюродного брата Сашки. Рыба вроде там пугливая и так просто не даётся. Бывают зори, когда карась начинает валить валом, и тогда только подставляй тару – наловить можно и ведро и даже больше. Но вот зорь таких бывает всего 2-3 за всё лето. А в остальное время всё зависит от мастерства рыболова.

  На всякий случай приготовили всякую наживку. Да ещё Егорка взял с собой харчи – бутылку молока, пару варёных яиц, полбуханки хлеба да помидоров и огурцов – овощи уже обильно дарил огород. Мать заставила взять с собой свитерок да осеннюю старую куртку – её можно было надевать, а можно и посидеть и полежать на ней, мало ли как придётся.

  Пока Егор был занят сборами, Никитка всё время был рядом. Дорога на озеро вела мимо Никиткиного дома, и его сборы были впереди.

  И в последний момент передумали, решили заночевать всё-таки у Никиты, только не в доме, а в сарае, на сеновале. А уж рано-рано утром, до рассвета – сразу в путь. Егору очень хотелось всё-таки ночевать на озере. Но пожалел в последний момент маму – ей и так приходилось тяжело с тремя детьми да с больным отцом, не хотел, чтобы она волновалась. Ехать к Никите приходилось на другой конец села – в Конёнков уголок. Но на великах это составляло минут 20, не больше.

  Дело близилось к вечеру. Тётя Таня, мама Никиты, обрадовалась, увидев неразлучных друзей.
  - Ну что это, опять велосипедное настроение, куда вас сегодня понесёт?
Мама отпускала Никиту всегда – хоть куда и хоть на сколько. Егор всегда этому завидовал.
  - Сегодня никуда. А утром едем на рыбалку – доложил Никита. Мамка, ты нас разбудишь?

Тётя Таня работала дояркой. Просыпалась она очень рано.
  - И ещё, мам, можно мы не будем спать в доме – там жарища. Можно, мы заночуем на сеновале в сарае?
  - Можно, можно. Сейчас я вам напеку блинков, поужинаете. А потом не забудьте, возьмите одеяло ватное на подстилку, да сверху какое-нибудь покрывало. Да не забудьте подушки.
  - Не надо нам подушек, что мы, барышни? Мы куртки подстелем.
  - Ну ладно, как хотите.

  Блины были вкусные, на домашних яичках, молочке, жёлтые, как солнце. Запах расплывался на весь дом. Тётя Таня смазывала их обильно сливочным маслом. Блины были толстые, ноздреватые. Мальчишкам было вручено по большой кружке молока – и чем жизнь мальчишеская не хороша?

  И вот уже забрались в сарай на сено, застелили одеяло, куртки. Сено пахло необыкновенно, зелёным клевером, люцерной, васильками, словно необыкновенный какой-то травяной чай – сладко-сладко. Спать не хотелось. Сквозь щели в крыше проглядывали яркие, чистые, словно вымытые звёзды. Хотелось мечтать.

  - А ты хотел бы, когда вырастешь, полететь к звёздам? – спросил тихо Егор. Это была его самая затаённая мечта.
  - Конечно, хотел бы, - подумав, сказал Никита. - А ещё больше я хотел бы быть военным командиром. Как мои дядьки, что погибли на войне.
И Егор вспомнил, что у Никитиного дедушки Данилы на стене висели два портрета с молодыми мужчинами в военной форме и в будёновках.

  В сарае раздавались шорохи – то ли мыши шуршали где-то в углу, то ли сонные куры шевелились на насесте. Было темно, как-то очень душисто, чисто и радостно, не хотелось терять этих драгоценных минут такой чистой и преданной мальчишеской дружбы. Незаметно мальчишек всё-таки сморил сон. И как будто прошло одно только мгновение, как темноту разорвал петушиный крик.

  Быстро вскочили, продирая слипающиеся глаза. Было ещё темно, но край неба на востоке уже вовсю посветлел, уже были видны контуры сараев, деревьев и кустов в саду.
Тётя Таня высунулась из двери дома:
  - Ну чего вскочили ни свет ни заря? Спали бы ещё, успеете нарыбачиться. Может, перекусите или чаю попьёте?
  - Какой тут чай!

  Быстро повскакали на велосипеды – да за ворота. Рядом с Никиткиным домом – асфальтовая дорога. Велосипеды весело катили по асфальту, дома через три дорога круто сваливалась вниз. Это называлось большая гора. А впереди глазам мальчишек распахивалось необъятное пространство: слева зеленел тёмным изумрудом лес, а справа просматривался уже песчаный карьер. Он был для местной детворы желанным местом для игр, фантазии переносили их в Американские каньоны, которые детвора в то время видела в фильмах про американских индейцев.  За карьером выдвигались холмы, чередующиеся с низинами и впадинами, в народе всё это называлось Ардаков бугор.

  Но мимо, мимо. Мальчишек охватывал рыболовный азарт, нетерпение, летели на всей скорости и вот уже минут через 10 вылетали на маленькую горку, и без остановки пролетали дальше, где совсем уже недалеко, впереди, под мостом протекала любимая река их детства – Савала. Речка, конечно, манила, излюбленное место для купания.

  Но сейчас их путь был иным. Слева заканчивался лес, и мальчишки свернули влево, на грунтовую дорогу, и ехали теперь вдоль опушки леса. Лес был тихий, прохладный, ещё тёмный, скрывающий в своих недрах что-то таинственное, необъяснимое, немножко страшное.

  Справа от дороги раскинулась пойменная прерия – луговое место, которое заливалось водой во время весеннего разлива речки. Там росли редкие деревья, встречались рудочки – маленькие озерца, вокруг обросшие камышом. Был один способ ловли щурят – маленьких щучек. Воду в рудочке взмучивали, и рыба поднималась на поверхность, начинала хватать ртом воздух. И тогда её ловили прямо руками.

  Километра через два оказались на месте. Небо становилось уже бело-синим, практически было светло. Перед удивлёнными глазами ребят расстилалось таинственное озеро. Оно было совершенно необычным, Подгорное озеро. Мальчики попадали в совершенно иной мир. Такой красоты они не видели нигде, хотя уже кажется, объездили все закоулки вокруг своей деревни.

  Но всё по порядку. Остановились там, где уже были приготовлены кроватки. Так называли дощатые помосты. Добраться до воды было невозможно, заросли камыша окружали озеро сплошным кольцом шириной 5-7 метров. И тогда готовили кроватки – выдёргивали камыш шириной метра два, вбивали в дно колья вроде свай, а на них сооружали помост из досок, до самой открытой воды.

  В этот раз рыбаков, хозяев кроваток не было. Мальчики соскочили с велосипедов, отвязали удочки, и без лишних разговоров, стараясь не допустить никакого шума, разошлись каждый на свою кроватку, расположенные метрах в пяти друг от друга.

  Озеро было в этой части неширокое, но то ли потому, что оно было отгорожено от мира плотным кольцом камыша, в него не проникали ни животные, которые паслись на лугах, ни дикие звери – оно было абсолютно заповедным. Глаз завораживали необыкновенные какие-то яркие краски растений – камыша, листьев лилий и кувшинок. Вода была изумрудно-зелёная, но при этом абсолютно прозрачная, то ли от растений, которые росли в глубине, то ли от окружавших его зарослей камыша, то ли от возвышающегося невдалеке леса.

   Оно, озеро, оказалось очень глубоким. Мальчики это увидели после первой заброски удочки. Егор быстро размотал удилище, достал из банки пытающегося всё время уползти яркого красного червяка, насадил на крючок, червяк при этом быстро извивался, поплевал на него и забросил удочку как можно дальше от края кроватки.

  С удивлением Егор мог наблюдать, как красный червяк погружается всё глубже и глубже в воду, но всё равно его было видно, чуть-чуть, еле заметно, и казалось, что около него уже мелькают почти невидимые какие-то рыбьи тени.

  А на поверхности озера глаза удивлённого Егора наблюдали необыкновенную красоту. Поверхность озера была словно тёмное зеркало, отражался в нём весь божий мир – голубое небо с лёгкими перистыми белыми пушистыми облаками. По краям необыкновенно красиво выглядывали круглые изумрудные листья водных кувшинок, и огромное количество белоснежных, словно резных цветов водных лилий и жёлтых кувшинок. Картина завораживала. Даже листья осоки и камыша были какого-то необыкновенного цвета, яркие, тёмно-зелёные, сочные, изумрудные. Это походило на сказку.

  А тут ещё солнце высовывало свой краешек со стороны реки и вдруг золотило всё, преображало, возникали словно по волшебству откуда-то золотые блики и начинали бегать по воде, по камышам, по лилиям.

  Глаза мальчишек были прикованы к поплавкам, но они всеми своими душами, всей своей сущностью вливались, вживались в этот необыкновенный, неповторимый, этот сказочный мир, полный прозрачного воздуха, свежести и красоты и уже были абсолютно гармоничны с ним. И это было какое-то ощущение счастья, праздника, словно бы полёта.

  Солнце всё более выдвигало своё лучезарное лицо из-за камыша, и всё более посылало миру ярких красок. Лес за спиной светлел, и уже невероятное количество оттенков зелёного дарил молодым и пытливым глазам мальчишек.

  Клевало очень редко, но это как-то не расстраивало, словно бы душа была напоена этой невероятной красотой.

  Прошло с полчаса терпеливого молчаливого ожидания. И вот наконец поплавок, бело-красный, самый чуткий, из гусиного пера, слегка дёрнулся, потом пошевелился ещё и ещё и плавно пошёл в сторону. Егор, затаив дыхание, сделал подсечку, и почувствовал тяжесть на конце лески, удилище прогнулось, и Егор плавно повёл рыбу к берегу. Вздохнул уже, когда приличный по размерам, больше ладони, карась был вытянут из воды. Он был необычным, этот карась, как и всё в этом озере – не длинный, но широкий, жёлтый, тёмно-золотистый, с крупной чешуёй. Егор не ловил раньше таких, в других местах караси были белые или красные, с оранжевыми плавниками.
  Никита увидел, не выдержал, прибежал к Егору на кроватку.
  - Вот это да! Покажи! А какой тяжёлый, грамм наверно на 300 будет. Да жёлтый, смотри, жёлтый!
Егор аккуратно снял карася и так же аккуратно опустил в заранее приготовленный садок в воду.

  Рыболовный азарт держал мальчиков в напряжении, заставлял мало говорить, не допускать никакого шума. Руки уже уставали держать удилища, солнце начинало припекать головы, становилось жарко в тёплых свитерах.

  Часам к восьми наконец-то оторвались, решили сделать передышку, перекусить. В садке у Егора плескалось 3 крупных карася.
  - А у тебя как? – спросил Егорка у Никиты. Никита приподнял садок. В нём шевелились 2 таких же необычных жёлто-золотистых карася и краснелся небольшой, какой-то весь встопорщенный ёршик.
  - Когда же ты его подцепил? – удивился Егор.
  - Да вот, последним вытянул, - поделился Никита. Так сопротивлялся, думал, там вообще щука!

  Мальчики взяли куртки, сумки с продуктами, подошли к лесу. У самого края луг как бы вторгался в лес, деревья росли редко, нарезая несколько красивых опушек. Мальчики расположились под огромным ореховым кустом. Он был как небольшая рощица, метра 3 в диаметре, весь усыпанный молодыми зелёными ещё орехами. Никита сорвал, попробовал разгрызть, но сплюнул – кисло во рту, совсем ещё зелёные.
  - Надо приехать сюда попозже, к концу августа.
  - Конечно, приедем, - согласился Егор. Так уж повелось у деревенских детей, если  созревало где-то недалеко что-нибудь, то и затевался тогда поход – за орехами, земляникой, дикой малиной, а то и в поля – за ранним горохом, кукурузой, подсолнухами. Всё в те времена было общественным, колхозным, а на детей не ругались.

  Мальчики расстелили куртки, достали свои нехитрые продукты – варёный картофель, яйца, хлеб, соль, огурцы и помидоры. Так всё было вкусно на свежем воздухе, аппетит разыгрался вовсю. Костра в этот раз не зажигали – торопились опять рыбачить. Вот если бы с ночёвкой – тогда бы и картошечку запекли, и ушицу может даже в котелке заварили. Солнце ласкало мальчишек своими лучами, согревало после утренней прохлады. Торопились. Минут через 5-10 запили всё это прохладным молоком и опять уже сидели возле удилищ.

  Где-то совсем недалеко, в сторонке, метрах в 15-20 показалась стайка диких уток, видимо, утиная семейка – одна утка большая, а остальные – утиные подростки. Мальчики любовались, но не были знакомы ещё с охотой. Клевало совсем мало.

  Егор скосил глаза: совсем недалеко, в метре от него, белел крупный цветок водяной лилии. На нём, как в красивой колыбельке, сидела и трещала крылышками большая стрекоза. Она была вся словно из слюды, прозрачная, хрустальная. Солнечный лучик, пробиваясь сквозь камыши, отражался от воды и подсвечивал стрекозу, и она вся была светящаяся, словно золотая.

  Егор невольно залюбовался. Он смотрел на стрекозу и думал о чём-то о своём, мальчишеском. Он не знал тогда, что озеро это Подгорное – это и есть его, Егора, душа. Что какие бы наводнения ни взмучивали эту чистую, хрустальную родниковую воду, она всегда очистится, и снова будет одаривать людей своей живительной и кристальной влагой. Что дал ему Бог, Егорке, необычный взгляд на этот мир. Что глаза его видят мир ярче, красочнее, сочнее, чем его видят другие люди. Что дано ему сердце необычное, доброе, чуткое, умеющее так горячо любить этот свой неповторимый и почти волшебный край, этих добрых и простых деревенских людей, живущих рядом, занятых своим постоянным немудрёным деревенским трудом.

    Уезжали уже после полудня, солнце вовсю жарило землю, луговые цветы напаивали окрестность сладким ароматом. Было жарко, мальчики чувствовали усталость, а надо было ехать в гору, были даже такие участки, что не хватало сил подняться на велосипеде, и тогда шли пешком. Куртки и свитера были прижаты пружинами багажников, рубашки обдувал лёгкий ветерок, прилетающий с холмов Ардакова бугра.

  Рыбы удалось-таки ещё подловить, но совсем немного, как раз столько, чтобы можно было пожарить на сковородке. Ребята и этим были очень довольны, ведь рыба в озере очень пугливая, а вода такая прозрачная!

  Когда уже расставались – так решили: обязательно приехать опять, и теперь уж точно с ночёвкой.
Минут через 10 усталый Егор сворачивал с асфальта к своему дому, к двум белоствольным стройным берёзкам в палисаднике у голубого крыльца, где на лавочке с терпеливой и грустной улыбкой ждала его мама.