Под музыку Вивальди

                           Посреди равнины река бежит.
                           На берегу реки школа стоит.
                           И идёт в той школе смешной урок:
                           Не история – непонятно что…

1. Практикантка

 - С Михеичем ЧП, - объявила перед уроком вездесущая Наташка. – Шел вечером из магазина - за молоком ходил, у самого дома поскользнулся и не то сломал, не то подвернул правую ногу. Возили в травмотологию, сейчас уже дома, но жена на работу не пошла, значит, ходить он ещё не может. Но не радуйтесь: замену найдут.

  - А может, отпустят? - тоскливо спросил Вилька. - Мы с отцом за ёлкой собрались…

  - И не целься, Шекспир, и не мылься: не отпустят! Зря, что ли, столько практиканток набрали? Скорей всего, рыжая придёт: она на историка учится.

   Откуда Наташка всё знала, оставалось тайной, но не ошибалась она никогда: еще не смолк звонок, как в класс вошла худенькая рыжеволосая практикантка.

- Здравствуйте, - улыбнулась она. - Меня зовут Ольга Васильевна, и сегодня я проведу урок вместо Ивана Михеевича. Тема урока…  - и замолчала, услышав долгий разочарованный вздох. – Тема урока… А впрочем… знаете что? Ну её, эту тему: куда она из учебника убежит?  Давайте я вам что-нибудь полезное расскажу. Нет, история, конечно, тоже полезна, но если вы мне пообещаете, что выучите шестнадцатый параграф, я вас кое-чему научу. Обещаете? Вот и отлично. Значит, так… бывают у вас дни, когда всё валится из рук?

- Ну… бывают.

- А дни, когда ни с того ни с сего настроение отвратительное?

- Конечно.

- А когда учишь-учишь, читаешь-читаешь, смотришь в книгу, а видишь сами знаете что?

- Ещё бы!

- А хотите узнать, как выбрать день для свидания, чтобы оно было удачным?

- Спрашиваете!

- Тогда я научу вас теории, ведушей начало от самого Гиппократа – слышали о таком? – и подтверждённой веками: теории биологических циклов. Вам понадобятся лист бумаги, три авторучки с разными стержнями и калькулятор. У кого-то нет? И не нужно: делить-умножать еще не разучились? Записывайте: с момента рождения у человека начинаются три биологических цикла: физический, эмоциональный и интеллектуальный. Уже из названия видно, о чём каждый из них говорит. Чтобы определить, какой день каждого цикла, например, сегодня, нужно подсчитать количество прожитых вами дней, чем мы сейчас и займёмся, а потом построить для каждого цикла синусоиды… Кто там охнул? – Засмеялась она. -  Не пугайтесь: это очень легко, а чтобы было не просто легко, а ещё и приятно, я поставлю хорошую песню.

   Ольга Васильевна включила магнифон, которым иногда пользовался Иван Михеич для «создания эмоционального фона изучаемых событий», как он говорил, и достала из сумки кассету:

- Никитиных любите? Я – очень, особенно это…

   Она медленно ходила между рядами, наклоняясь то к одному ученику, то к другому, а за окном падали медленные снежинки и негромко пел вкрадчивый голос: 

              Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди,
              Под музыку Вивальди, под вьюгу за окном…

***

- Ну, вот, с этим справились, - подвела итог Ольга Васильевна, - а теперь я на собственном примере объясню вам, как всем этим пользоваться: утром как раз свои циклы рассчитала. У меня получилось так: сегодня пятнадцатый день физического цикла, шестой - эмоционального и двадцать третий - интеллектуального. Рисуем горизонтальную ось…

- Ничего себе, - присвистнул Вилька. – И у меня точно так получилось.

- Не может быть, - удивилась Ольга Васильевна. – Я точных цифр не помню, но вероятность такого совпадения очень мала. Ну и ну… Как вас зовут?

- Шекспир, - подсказали  сзади.

- Сам ты Шекспир, - вскочил Вилька. – Вильям я. Вильям Грибов.

- Ну, Вильям, получается, что у нас с вами полное во всём совпадение.
2. Наташа

    И чего Вилька твердит: «Заблудишься»? Вот он, лес: рукой подать! Конечно, ориентируется она отвратительно, и диагноз «топографический кретинизм», как ни жутко звучит, ей подходит, да и тащиться до леса не очень приятно: вон как колени болят! - но не хлопнул бы он так дверью – даже не подумала бы идти.
   И ведь ничего обидного не сказал: «Клавдия Павловна опять картошки с грибами нажарила: вон запах какой!», - но за двадцать-то лет она каждую его интонацию ох как хорошо изучила!

   Нет, с коленками определённо нужно что-то делать! Во сколько раз, говорят, увеличивается на них нагрузка? В четыре? Значит, если у неё лишних тридцать пять килограмм, то… мамочка! Это ж целых сто сорок кило! Как они вообще ещё не треснули?

   Вот и лес. Да какой там лес? Одно название: сквозь деревья даже их дом просвечивает. Сто лет ей нужен был этот дом, но разве Вильку переупрямишь?
«В Грибном дом продается – прям по соседству с дядей Гришей. Вишни, яблони, огород - вот тебе и занятие: никакие диеты не нужны. И не возражай!»
Да она б и не возражала, не будь у дяди Гриши такой жены: как представит, что Клавдия Павловна по соседству крутится… И будто в воду глядела. Как она тогда, на Вилькином дне рождения, прямo при гостях притворно-елейно спросила: «Что ж ты, Вилечка, так жену распустил? Похудеть бы ей не мешало».

   Она чуть вилку не выронила, а Вилька, молодец, пропел дурашливо: «Я свою Наталию узнаю по талии: где поширше талия – там моя Наталия». Посмеялись, конечно, но настроение было испорчено.

   И где ж эти грибы, интересно? Хоть бы какой завалящий попался…

   А как она по самому больному бьёт? «Ребёночка бы вам, ребята! – сочувствующим таким голоском. – Может, хватит тянуть? Под сорок ведь, не такие и молодые».
  «Тянуть». Да разве они тянут? Сколько она обследовалась? «Всё нормально». Нормально. Только аисты мимо летят, да капуста, видно, не та урождается.

   Купили они с Вилькой этот дом – и будто кошка меж них пробежала. Может, и раньше так было, да в суете не замечалось? А здесь, в Грибном, тишина, время медленное, звёзды яркие… только светят не ей. Да и много ли они ей светили? Трижды на журфак поступала – не получилось. На любую работу в редакции согласна была -  не взяли. Еле устроилась диктором на вокзал, думала – временно, а уж семнадцать лет изо дня в день: «Скорый поезд номер такой-то прибывает на такой-то путь».

   Вильку ждала из Армии, письма писала тёплые… и куда оно исчезло, это тепло? 

   Всё тише в квартире, всё чаще приходится думать, прежде чем о чём-то спросить, и всё чаще считает Вилька свои биоритмы. Включит магнитофон и убегает – то ли в старую песню, то ли в воспоминания.
 
                       Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди,
                       Под музыку Вивальди, под вьюгу за окном
                       Печалиться давайте, давайте, давайте,
                       Печалиться давайте об этом и о том…

   Вот и печалится, графики рисует, будто что-то от них зависит.
   Вилька, Вилька, Шекспир ты мой несчастливый… не совпадают наши с тобой биоритмы.   

   Ой, чуть мимо не прошла: боровик! А красавец какой! Полкило, не меньше! Только бы не червивый! Вилька вечером приедет на выходные, скажет: «Я ещё на улице этот запах учуял: неужели у нас?» «У нас, Вилька, – засмеётся она. –¬ Хорошо, когда жена в отпуске, правда?»

***
   Наташа соскоблила с ножки налипшую землю и положила гриб в воду: пусть отмокнет, если где-то земля осталась. Почистила картошку, нарезала лук и удивилась, увидев, что красавец её посинел. Странно: не поганка ведь, не мухомор. Никогда она с грибами дел не имела: Вилька сам ходил в лес, сам чистил их, жарил, сушил… Нужно Клавдию Павловну спросить: хозяйка она хорошая, этого не отнять.

– Клавдия Павловна, посмотрите: что-то гриб подозрительно синий. Не ядовит ли?

– Вам, молодым, везде страсти мерещатся, – мельком взглянув на гриб, ответила Клавдия Павловна. – Больно нежные стали. Мы, когда от немцев бежали, что только ни ели – и живы. Не бойся, не ядовит твой гриб.

   Ладно, она пожарит и попробует: а то еще отравит своего Вильку.
3. Вилька

   Проскрипела морозом зима, отшумела весна дождями; отжарило душное лето – он и в деревне-то в этом году был всего пару раз; осыпалась жухлыми листьями осень – и снова зима.
   Вторая зима без Наташи.

   Полтора года назад он опоздал на вечерний автобус. Позвонил жене, чтоб не волновалась, но никто не ответил. Он не встревожился: смотрит, наверное, свой сериал, забыв обо всём на свете. В Грибное приехал только к обеду и нашёл её без сознания. Вызвал скорую, а потом четыре дня в реанимации – от отчаяния до надежды.

   После похорон он приехал в Грибное: помянуть Наташу с соседями. Клавдия Павловна накрыла на стол, достала три рюмки, но дядя Гриша смахнул её рюмку на пол и неожиданно грубо сказал: «Пошла прочь».

***
                        И только ты молчала, молчала, молчала,
                        И головой качала печальной лютне в такт.
                        А после говорила: начнём же всё сначала,
                        Начнём же всё сначала, любимый мой, и так…

   Полтора года как он один. 
   
   Сам готовит себе яичницу по утрам, уходит на работу без привычного «Береги себя» и возвращается в тишину. Никто не ждёт у двери, прислушиваясь к гудению лифта; не тянется на цыпочках к глазку, чтобы вовремя распахнуть дверь навстречу.

   Почему его это так раздражало?
   Раздражала радость в её глазах, вопросы: «Как день прошёл? Очень устал?»
   Ему помолчать бы после грохота стройки, отдохнуть в тишине, а Наташка трещала, накрывая на стол, рассказывала свои бабьи вокзальные новости, над чем-то смеялась, не понимая, что ему это не интересно. Поспешил он, конечно, женившись так рано… но ведь ждала! Никого из знакомых так не ждали из Армии, как Наташка. Да и не сразу он понял, что они были почти чужими. Сколько раз  рассчитывал их биоритмы: даже близко не совпадали.
4. Встреча

   Что он теряет?
   Зайдёт в свою старую школу – говорят, там теперь гимназия, поговорит со знакомыми учителями, если кто-то ещё не ушёл на пенсию; подождёт перемену и просто походит по коридорам среди шума и беготни.
   Вилька поднялся на четвёртый этаж и подошёл к кабинету истории. Открыл дверь: никого. Только Ольга Васильевна, склонившаяся над классным журналом.

   Она подняла голову и улыбнулась:

- Здравствуйте. Заходите.

   За окном падал медленный снег, светило неяркое солнце, и сияли крохотные радужки в рыжих волосах Ольги Васильевны.

– Вы, наверное, отец Димы Козлова?

– Нет, – засмеялся Вилька. – Я Вильям.

– Шекспир?

– Не Шекспир. Вильям Грибов. Ольга Васильевна, может, помните: двадцать два года назад вы заменяли Ивана Михеича и учили нас рассчитывать биоритмы. Помните?

–  Конечно. И как: помогли они вам?

–  Помогли. А помните, что у нас с вами было полное совпадение в циклах?

– Ах да… – засмеялась она. – Теперь вспомнила вас. А правда, хорошо я тогда придумала? Каждый подумает: такая редкость, а в нашем классе совпало, ну, и запомнит получше. Я потом несколько раз этот трюк повторяла: увидела, что кто-то рассчитал свои циклы, запомнила и написала на доске, как свои. А о чём вы хотели спросить меня, Вильям?

– Да нет, ни о чём. –  Как странно: снег прекратился, стало светлее, а радужки разбежались. – Я просто шёл мимо. До свидания, Ольга Васильевна.

***

                  И стало нам так ясно, так ясно, так ясно,
                  Что на дворе ненастно, как на сердце у нас.
                  Что жизнь была напрасна, что жизнь была прекрасна,
                  Что все мы будем счастливы когда-нибудь…
                  Бог даст.