Боб

Странно в жизни всё происходит: спираль, невидимая, упрямая, возвращает в жизнь, которая давно забыта. Забыта навсегда. И только незначительный штрих, мелочь возвращает вдруг в мир давно ушедший, но, нечаянно, всплывший в памяти ярким сюжетом, картиной, как будто это было вчера, а не много-много лет назад.
Соседка по даче позвала в свой огород, чтобы угостить своими овощами. Я обрадовалась. На моём участке в этом году маленький урожай. Разные причины не давали полноценно заниматься огородом.
Открываю калитку и… о! Бобы!
- Мария, это бобы?
-Да, бобы, а ты откуда знаешь, что это они?
- Да я и удивилась, ведь сейчас и горох-то мало кто садит, а тут-бобы! Откуда они у вас?
- Ой, скажу, не поверишь! Это ещё твой отец пару семян дал, давно это было. Лет двадцать назад. Размножила. Вот так по привычке и сажаю каждый год. Их мало кто любит. Не всем по вкусу они. Но я сажаю, собираю, на следующий год опять сажаю.

Я сорвала плод, вскрыла толстую сочную шкурку. Крупные зёрна покоились в своих уютных лохматых ячейках. Они были похожи на фасоль, но абсолютно другие, необычные, забытые. Я не стала нарушать эту идиллию покоя, не стала лишать зерна своего пристанища, прикрыла боб и положила в карман.
И такая тоска охватила моё сознание, что уже не в силах была распинаться перед соседкой в похвалах: какие у неё замечательные овощи, да и она молодец и так всё прекрасно у неё растёт.
Бобы. Стебли, вьющиеся по шаткому облезлому от времени забору, с провислыми, как гирлянда, тяжёлыми стручками, ещё недозревшие, но уже тяжёлые и готовые к употреблению, стояли перед глазами, не давали мне покоя.

* * *

- Жила-была одна женщина. Она была очень бедная. И никто ей никогда не помогал…

Уже на этих словах я напряглась и готова была заплакать. Я хорошо помню, как отец, стоя на коленках у нашей с братом кровати, узкой, железной, с проваленной до пола сеткой, рассказывал эту замечательную сказку.

- Однажды она решила сварить себе обед…

Каждое слово, произнесённое отцом в тёмной комнате, врезается в память удивительно яркой картинкой. И я вижу эту бедную женщину в белом чистеньком платочке, повязанном, как у моей бабушки, в фартуке, поверх тёмно-синего платья в мелкий цветочек, в растоптанных башмаках.

- Принесла женщина с огорода миску бобов. Надо теперь растопить печь. Но, чтобы огонь быстрее в печи разгорелся, она кинула туда пучок соломы…

Голос у отца низкий, бархатный, спокойный, убаюкивающий, неторопливый. Журчал, как речка за сосняком, куда мы бегали с деревенскими ребятишками купаться. А потом, накупавшись и разморившись на солнце, падали на песок. И дремали, слушая журчание реки, которая перекатывалась через камни и валуны, усыпляя нас своим низким говорком.

- А одна соломинка, сама того не ожидая, выскользнула из рук женщины и упала рядом с печью. Женщина зажгла огонь. И, вдруг, из печи выпал уголёк и оказался рядом с соломинкой…

Я вижу эту соломинку. Упругая трубочка золотистого цвета. А рядом с соломинкой горящий уголёк. Мне становится страшно! Я знаю, что это опасно, переспрашиваю отца, а не сгорит ли дом, от того, что выпал уголёк. Сон исчезает. Я сажусь на кровати, переживаю за дом бедной женщины, не понимая, как это так: уголёк на полу, а хозяйка не видит.
Отец меня успокаивает, говорит, что это сказка, а в сказках бывают разные чудеса, которых в жизни трудно дождаться.
Этот постулат прочно врезается в память и мне становится обидно - почему? Почему в сказках можно всё, а по-настоящему – нет?

- Стала бедная женщина пересыпать бобы в чугунок, а один выпал! И улёгся рядом с соломинкой и угольком. Ох, сказала соломинка, если бы я не выпала из рук женщины, то сгорела бы. Ох, сказал уголёк, если бы я не выпал из печи, то превратился бы в пепел. Ох, сказал боб, не выскочил бы я из чугунка. Сварила бы меня хозяйка!

Отец держит меня за руку. Я почти засыпаю, но хорошо помню, как радуюсь за героев сказки, которые так чудесно спаслись.
Отец думает, что я сплю так же, как уже давно спит мой брат. Брат никогда не дослушивал сказки до конца. Папа пытается отпустить мою руку и встать, наконец-то, с колен. Делает это медленно, бережно кладет мою ладонь на подушку. Но я открываю глаза и прошу рассказывать сказку дальше. Папа вздыхает и удобнее усаживается около кровати.  Он, знает, что я не отстану, не дослушав сказку до конца.

- И решили друзья уйти из дома. Шли они шли-и-и…

Отец всегда растягивал такие важные моменты. Шли они шли-и-и…
А я уже сгорала от нетерпения: куда шли, зачем шли, почему? Опять садилась на кровати. Но папа уже сидел спиной ко мне. Я сползала на пол и усаживалась рядом с ним. Папа прижимал меня к себе и фантазировал, он видел то, о чём рассказывал, он переживал за своих героев, которые упрямо двинулись в путь, бросив бедную женщину.

- И во-о-от подошли они к ручейку-у-у. Как перейти его? Ка-а-ак? – восклицал отец!
- Я не знаю. Может быть перепрыгнуть!
- Ты ещё не спишь?
- А дальше, - умоляю я
- Дальше? А дальше, дочка, я тебе расскажу завтра. Днём. Ты сейчас спи, придумай свой конец сказки. А потом я тебе расскажу, что написал автор.

Отец укладывал меня, укрывал одеялом, гладил по голове. Я засыпала, придумывая уже во сне счастливый конец. Совсем не такой, как у братьев Гримм.
И так я благодарна своему отцу за его мудрость, а может быть за лень, рассказать эту сказку до конца на ночь.
А днём приключения троицы  не выглядели такими уж страшными. И отец внушал, что глупо быть трусливым и хвастливым, нельзя обманывать и предавать. Надо думать не только о себе!
И эти слова, не всуе сказанные, запали в память, отложились глубоко в душе. А эти уроки, ненавязчивые беседы помогли в жизни, как библейские заповеди, которые нельзя нарушать.

***

Уже в машине, по дороге домой, рассматриваю довольно упитанные бобы, лежащие в своей надёжной уютной скорлупе. Минуты, прожитые минуты, ушедшие в небытие, всплывшие в памяти, направляют мою жизнь в другое русло. Оно добрее, нежнее, понятнее, ближе и мудрее. Потому что там были мои родители, которые желали мне только добра и любви без бед и потерь.

И уже смеюсь так, как смеялась в детстве, представляя боб с лопнувшим пузом от хохота, оттого, что уголёк упал с прожженной соломинки в ручеёк! А портной зашил его живот чёрной нитью. Вот она, эта нить! Вот он, этот шов!
Ничего не меняется в этом мире. Всё стабильно в природе. И только мы, люди, меняемся, становимся жёстче и нетерпимее, не зная, чего хотим на самом деле.

Жаль, что так редко натыкаемся на ту деталь, которая, вдруг, возвращает нас в доброе прошлое. А это прошлое напоминает, насколько мы хороши и уникальны в своём существовании.
Спираль, невидимая, упрямая, возвращает в жизнь, которая давно забыта. Так кажется нам. Кажется…