Корень жизни

Глава пятая
         
          Еще три дня мы прождали хорошего прогноза погоды. За это время я продолжал «набивать глаз»  на тепличном женьшене с тихой надеждой, что может и мне посчастливиться встретиться в тайге с его диким собратом.
          Наконец, Олег привез радостную весть:
          - Тайфун, теряя силу, проходит в стороне от нашего  маршрута. И нам повезло!  До намеченного места захода в тайгу на поиски корня, от пасеки Макарыча, мы доедем  на попутном грузовике.  У Макарыча я всегда покупаю на зиму для  своей семьи и знакомым мед.
          - А почему у него мы  не закупили мед?
          - Далековато его пасека и очень уж разухабистая туда дорога. С грузовиком подсуетился тесть. Он за небольшие проценты помогает Макарычу реализовывать мёд. Сейчас набрал заявок по предприятиям на целый грузовик. Обычно сам ездит к нему за мёдом, а тут наши интересы совпали. От пасечника нам ближе заходить в тайгу.
         В кабине грузовика сидели жена водителя с малолетним сыном. Она воспользовалась случаем, чтобы навестить родителей, живущих в деревне в попутном направлении. Поэтому нам с Олегом пришлось до деревни ехать в кузове.
         Почти три часа мы тряслись по пыльной разбитой дороге под палящим солнцем и при высокой влажности воздуха. Мне казалось, что от тряски я получу сотрясение мозга, а мои внутренности перемешаются так, что ни один хирург их не сможет распутать. Облегчение наступило лишь после того, как мы  пересели в кабину.
         Наконец машина остановилась у одинокого домика. Из него вышел коренастый  мужчина пенсионного возраста и, увидев Олега,  радостно воскликнул:
        - Какие гости! А я  жду твоего тестя, - и встревожился: - С ним что-то случилось? - но, окинув нас взглядом, догадался: - На корневку?
        - Тебя не проведешь, Макарыч, - улыбнулся Олег. – Мёд поможем погрузить и в тайгу. Приехал товарищ из Читы, - кивнул в мою сторону Олег, -  и хочет познакомиться с нашей тайгой. Может, повезет, и найдем корешок, - и  представил меня.
         Пожимая мою руку, Макарыч внимательно посмотрел на меня и сказал:
         - Повезет. Хороших людей наша тайга одаривает.
         - Вашими бы устами, да мед пить, - улыбнулся я.
         - Мои уста медка не мало выпили, а хороших людей я сразу распознаю. Заходите ко мне в дом. Машину загрузим, переночуете, а завтра уйдете.
          - Спасибо Макарыч, - поблагодарил Олег гостеприимного хозяина. - Но такого времени у нас нет. Мне отпуск дали всего на неделю.
          - Ну, вам виднее.
          - В следующий раз, а сейчас никак, - с сожалением сказал Олег.
          - Если выходить из тайги будете здесь же, то успевайте к моему отъезду в город. Через неделю поеду на своем «газике» за пенсией.  После двухмесячной задержки обещают выдать.
          - Обязательно воспользуемся, - обрадовался  Олег.
          - Успевайте. А к вашему приходу я баньку истоплю.
         Мы загрузили фляги в грузовик и расстались с Макарычем.
  - Постараемся вернуться вовремя, - уже на ходу
заверил Олег пасечника и показал мне на широкую долину: - Дальше своим ходом,
          - После такой езды, ходьба по тайге покажется приятной прогулкой, - предположил я.
          - Когда выйдем обратно, тогда и сравнишь, - улыбнулся Олег.
            Поверхность долины, по которой проходила тропинка, была кочковатой и местами залита водой, но Олег уверенно преодолевал эти болотца. На подходе к небольшой речке мы увидели троих мужиков, идущих нам навстречу.
          - Уже возвращаются. Или с хорошей добычей, или тайфун напугал, - предположил Олег.
         Когда они приблизились, я с удивлением узнал среди них Вадима. Он шел впереди группы с радиоприемником на шее.
         - Выздоровел? -  с усмешкой встретил его Олег.
По покрасневшему лицу Вадима было понятно, что он не ожидал встречи с нами.
         - Сманили, -  кивнул он  на своих попутчиков.
         - Удачно? - пытливо глядя на него, спросил Олег.
          - По корешку нашли и быстрее выходить. Тайфун на подходе, - виляя взглядом, начал рассказывать Вадим.
          - По нашим местам прошлись? - прервал его Олег.
          - Нет. Мы искали левее, - поспешно успокоил он Олега, и предостерег: – А вы зачем рискуете?  С тайфуном шутки опасны.
          - Он стороной пройдет, - не глядя на него, ответил Олег, и мы пошли вперед.
          Подойдя к речке, мы разделись по пояс и в брод переправились на другой берег. Время было обеденное. Я насобирал сушняка, разжег костер, а Олег зачерпнул котелком воду из речки и подвесил его над костром. Потом мы вытряхнули одежду, смыли с себя дорожную пыль, и посвежевшие задумчиво уставилась на разгорающийся костер.
         - В этих местах я не бывал почти семь лет, - нарушил молчание Олег.
         - Наверное, у тебя, как у всех настоящих корневщиков, здесь есть своя плантация? - поинтересовался я.
         - Была, но сохранилась ли? Раньше, если искатель женьшеня находил молодой корень и оставлял заметки, то настоящие корневщики опутанные суеверием «чужое возьмешь – свое не найдешь»  не смели  прикоснуться к нему. Но, к сожалению, все изменилось. Любители  поживиться на чужой счет сейчас наоборот выслеживают корневщиков. Поэтому опытные искатели женьшеня подолгу ходят в тайге и путают следы, прежде чем выти к своим заповедным местам.
         С горечью мне рассказывал один пожилой корневщик, как он и его два друга по истечении десяти лет пошли в тайгу, чтобы проверить свои тайные женьшеневые плантации, но стариков подслушали два молодых человека и опередили их. Примерно так же, как и мы с тобой, они, зайдя в тайгу, устроили привал. И заспорили между собой, откуда начать поиск, не подозревая, что их подслушивают. Один предлагал проверить в одном  месте, второму не терпелось в другом, а третий - гнул свое. Наконец договорилась начать с Безымянной сопки и, подсказывая друг другу, восстановили в памяти приметы. Молодые люди хорошо знали то место и кинулись бегом по указанному адресу.
          Пока старики добирались, они выкопали корни и затаились, поджидая их. Корневщики удивились, погоревали и решили проверить другое место и опять же вслух вспомнили приметы. Лишь только после того, как они убедились, что и там корни выкопаны, они сообразили, что их подслушивали. Молча переглянулись они между собой и пошли на третье место в надежде, что те, кто их подслушивал, тайно пойдет вслед и выдаст себя.
          На одном крутом изгибе тропы они устроили засаду. Молодые люди не заставили себя долго ждать. Шли они налегке, без рюкзаков, которые где-то спрятали с выкопанными корнями, и внимательно рассматривали следы. Старики выскочили из засады и, угрожая панцуйками, потребовали вернуть корни, но один из грабителей сильным боксерским ударом сшиб с ног моего рассказчика, и они убежали.
         - Надо было бы предупредить в приемном  пункте женьшеня, о них, -  не удержался я от предложения. 
         - Они так и сделали, но браконьеры там не сдают корни. Они их сбывают китайцам по гораздо большей цене.
         - Так и не нашли?
         - Нет. Но в тот год до них дошел слух, что в соседнем селе разбились на  новом мотоцикле два парня. Какое-то предчувствие подтолкнуло их съездить туда. И в это трудно поверить -  по фотографиям на могилах этих парней они опознали своих грабителей! Но с мертвых спросу нет. Так что в тайге всегда надо помнить о тайных глазах и ушах.
         - А Вадим знает о твоей плантации?
         - Я ему не говорил, но он догадывается. Жизнь женьшеня зависит не только от человека, но и от многих природных факторов. Он может погибнуть от копыта любого животного, если оно случайно наступит на это нежное растение, не говоря о кабанах, которые в поисках корней различных растений своими рылами перепахивают землю. А поврежденный корень редко выживает.
         Закипела вода в котелке. Олег, достав из кармана рюкзака светло коричневый прутик, переломал его на несколько частей и бросил в котелок.
         - Что это? -  поинтересовался я.
         - Стебель лимонника. Оказывает тонизирующее средство и снимает усталость. Таежники заваривают его вместо чая.
        Вскоре вода в котелке окрасилась в золотистый цвет, и  я почувствовал запах лимона.
        После того, как мы попили лимонный чай с сухарями, Олег, показав на  бревно, лежавшее в метрах пятнадцати от нас, предложил:
         - Давай щелкнем по нему ракетами.  Проверим их надежность.
        Я подержал его и мы, крепко зажав в руках сигнальные устройства, выпустили по ракете в бревно. Моя ракета, не долетев до цели, ударилась в кочку и расплескалась огненными искрами, а ракета Олега, отразившись от бревна, взвилась по наклонной в воздух и, не долетев до земли, сгорела.
        - Маленькая да удаленькая, - восхитился Олег. 
        - В упор можно и зверя прошить, - предположил я.
        Олег посмотрел на меня с усмешкой и, показав на уходящую в предгорье тропу, поставил задачу:
        - Надо спешить, чтобы успеть до заката выбрать место и поставить палатку.
        Не успели мы пройти по узкой тропе вдоль реки и ста метров, как в траве послышалось змеиное шипение. Я остановился и  испуганно крикнул идущему впереди Олегу:
        - Здесь змея! Но, присмотревшись, увидел замаскированного в рыжей траве ежа. Его иголки были растопырены на выгнутой спине, а выглядывавшая мордочка из-под колючей шубы угрожающе шипела. 
       - Где-то ежата рядом, -  уверенно сказал Олег, посмотрев на ежа. - Возможно, семья хотела перейти тропу, но мы помешали. Вот он и старается змеиным шипением нас отпугнуть.
         Откуда он знает, что мы боимся змей? - улыбнулся я и спросил у Олега: - Можно его щелкнуть?
       - Он с удивлением посмотрел на меня и резко ответил:
       - Пусть будет. Еж - к удаче, – затем, не оглядываясь на меня, пошел быстрым шагом.
        В таком темпе мы шли около часа. Я с трудом поспевал за ним. Тяжесть рюкзака ощущалась все сильнее и сильнее, будто кто в него подкладывал камни. К тому же сбившаяся в сапоге портянка натирала мне ногу, но я, истекая потом, озадаченный переменой настроения Олега, не стал просить о привале, а терпеливо ждал, когда он сам остановиться.
       Через некоторое время тропа стала проходить по узкому коридору со стенами из высоких трав и кустарников, превышающих наш рост почти в полтора раза. Комковатая поверхность тропы увлажнилась и местами была покрыта грязной жижей, в которой скользили ноги, и идти стало еще труднее. Я уже хотел попросить Олега о привале. Но он сам остановился и, подождав меня, показал на свежие следы:
       - Только что прошла медведица с медвежонком.
Я присмотрелся и увидел четкие отпечатки медвежьих следов маленьких и больших. В некоторые еще сочилась выдавленная вода. 
       - А здесь они стояли на задних лапах и, вероятно, принюхивались к нам, - обратил он мое внимание на вдавленные рядом большие и маленькие следы и пошел вперед, но уже помедленнее.
        В моей памяти моментально всплыл эпизод из книги  Федосеева, когда он сам выступал на зверовой тропе в роли  живца для медведя-людоеда. Но там его страховал с оружием в руках опытный таёжник. А здесь я шел по дремучему коридору позади Олега без прикрытия! Я представил себе медведицу в засаде в стене кустарника, откуда она одним движением  когтистой  лапы легко могла бы снять с меня скальп, ужаснулся и, скрывая страх, сказал Олегу:
        - А если ее пацан еще не ел сегодня, а мы тут… 
        - Вот тогда и щелкнешь, если успеешь, -  позлорадствовал он и опять ускорил шаг.
         Но теперь я, позабыв о тяжести рюкзака  и усталости, с обостренным слухом и с взведенной ракетницей в руке, не отставал от него ни на шаг.
         Потом я сделал вывод, что страх эффективнее любых препаратов снимает усталость и включает скрытые
резервы организма направленные на выживание.
       Через метров двести Олег остановился и, показав в сторону отходящего распадка, откуда доносился крик ворон, сказал:
       - У медведей обеденный перерыв. Кого-то мамка подала к столу.
       От этой радостной вести я вдруг почувствовал такую усталость, что взмолился:
       -  Давай передохнем, да и портянку надо мне перемотать, а то я уже натер ногу.
        Он согласился и, увидев земляной холмик, сел на него и рядом плюхнулся я.
         - Почему ты не разрешил мне сфотографировать ежа? - решил я выяснить причину запрета.
         - Ты же хотел его щелкнуть?!
         - Фотоаппаратом, а ты подумал ракетой?! - дошло до меня и мы, посмотрев друг на друга, расхохотались.
         - Да. Я подумал, что ты тоже ешь ежей.
         - Разве их едят?!
         - Некоторые употребляют.
       Разобравшись с причиной, вызвавшей отрицательное
отношение Олега ко мне, я облегченно проговорил:
        - А я подумал о существовании еще одного поверья у корневщиков, запрещающего фотографировать ежей, -  и, сняв сапог, размотал сбившуюся портянку, под которой  обнаружил сильное покраснение на стопе, и обратил внимание Олега:
        - Чуть волдырь не натер.
        - Надо тебя призвать на месячишко в партизаны. Там напомнят, как надо правильно наматывать портянки, -  с улыбкой сказал он и, достав из рюкзака небольшой пузырек с какой-то желтоватой жидкостью, протянул его мне со словами: - Смочи покраснение настойкой женьшеня и дай подсохнуть.
         Оказав себе медицинскую помощь, я тщательно намотал портянку и, натянув сапог, повеселевшим голосом доложил Олегу:
          - Разрешите встать в строй.
          - Засиживаться нельзя. Нам еще топать и топать, - встал Олег и зашагал вперед.
          Примерно через час ходьбы мы вышли из мрачного и давящего на психику травяного коридора. Тропа стала круто подниматься по рельефу. По каменистым склонам идти было еще труднее. Резиновые сапоги соскальзывали с  гладких камней и, чтобы не сорваться под откос, я судорожно хватался за первые попавшиеся  ветки различных кустарников и однажды за свою неразборчивость был наказан. Ухватившись за стебель высокого  прямоствольного кустарника, замаскированного густой листвой, я вскрикнул от боли - в мою ладонь вонзилось множество острых заноз. Олег подошел ко мне и  пошутил:
           - Поздравляю. Ты пожал лапу младшему брату женьшеня – элеутерококку или  по таежному – чертову кусту.
            - После такого рукопожатия мне больше нравиться его таежное названия, - вытаскивая занозы, раздраженно проговорил я. Очистив ладонь от заноз, я присмотрелся к брату женьшеня. Его толстый стебель был покрыт тонкими шипами, а листья располагались ярусами и были такие же пятипальчатосложные, как и у женьшеня.
            - У этого растения большое будущее. Его лечебные
свойства еще до конца не исследованы, но уже его рекомендуют неровне с женьшенем, -  пояснил Олег.
           - И много таких братьев у женьшеня, - поинтересовался я.
           - Самые распространенные у нас из семейства аралиевых: аралия маньчжурская и заманиха. Аралия такая же не гостеприимная. Только у нее колючки покрупнее, как шипы. Так что смотри внимательнее, когда будешь в следующий раз цепляться за ветки. А заманиха - безобидная трава, как и женьшень. Всего же в семействе аралиевых около тридцати растений, - просветил меня Олег и предложил: - Пора нам сделать свои панцуйки, - и, кивнув на чертов куст, с улыбкой добавил: - А то от такой помощи у нас распухнут руки.
          Мы вырезали из орешника палки и заострили у них опорные концы. Но, когда я стал со своей панцуйки снимать кору, Олег остановил меня:
         - На коре корневщики делают зарубки по количеству найденных корней. По ним легко определить возраст корня. Если она не глубокая, то был найден «тантаза». Поглубже – «сипие», а если «упие», то надрез с поперечинами.
         - У вас тут все прописано, - рассмеялся я.
        С помощью панцуйки идти стало легче. Теперь я изредка  прибегал к помощи кустов, но прежде старался рассмотреть в них колючки. По мере подъема все чаще и чаще стали попадаться деревья. Тополя, клены, ели, пихты и липы я узнавал  легко, но было много таких деревьев, которые я видел впервые. И пока мы поднимались к перевалу, Олег познакомил меня с бархатным и пробковым деревом, черной березой и грабом. А когда мы подошли к могучему кедру, на вершине которого и на отходящих ветвях  виднелось много шишек, Олег, похлопывая  ладонью по его стволу, уважительно сказал:
         - Главный кормилец в тайге. Этот год урожайный. Все будут сыты: и медведи, и кабаны, и  помельче таежный народец.
          - Поэтому нас медведица и не тронула.
          - Может и поэтому. Когда есть еда они добрые, - согласился Олег.
          - На наших кедрах шишки намного меньше. Представляю, какие в них орешки! - удивился я.
           - Попробуем сбить хоть одну, тогда сравнишь, - предложил Олег. - Но только с этого гиганта  нам не  взять – слишком высоко, а вон с того можно попробовать, - показал он на недалеко стоящий молодой кедр, на котором тоже виднелось несколько шишек.
           Подойдя к нему, мы стали кидать в его ветви камни, но только после нескольких бросков Олегу удалось попасть в ветку с шишками. Вершина ветки  вздрогнула и одна шишка со свистом упала  в мох. Она была еще сырая и в смоле. Олег размочалил ее камнем и достал орех.
          - Ого, как пуля! -  поразился я и попробовал его раскусить. Скорлупа была еще мягкая, поэтому я легко достал ядро и, чтобы сравнить по вкусу с Забайкальским, разжевал его. - Мне кажется, что наш орех маслянистее.
          - Не могу я свой защитить, так как ваш не пробовал, - с сожалением признался Олег.
          После перевала на спуске к ручью, нам пришлось пробираться через перевитые диким виноградом и лимонником заросли черемухи, дикой яблони, под кронами которых буйствовало зеленое море тенелюбивых трав,  и прежде всего выделялся  папоротник и  поляны заросшие молодыми кустиками чертового корня, очень похожие на кусты женьшеня.
           - И чего только здесь не растет! – удивился я, когда мы присели на валежину передохнуть.
           - По легенде, когда Бог, пролетая над землей, засеивал ее различными семенами растений, долетев до нашей тайги, вытряхнул из мешка все остатки семян, - задумчиво глядя в пространство, сказал Олег.
           - Действительность подтверждает легенду.
           - Теперь ты понимаешь, что не просто разглядеть женьшень в этом зеленом ковре.
          - Только если взгляд зацепиться за его красный плод, - подчеркнул я.
          - В пасмурную погоду и его не легко увидеть, - предостерег Олег и  рассказал о предстоящих наших действиях: - Осталось перевалить еще один перевал и там, в террасе небольшой речке, устроим постоянный табор. Оттуда на день будем выходить на поиск корня, а на ночь возвращаться. У меня недельный отпуск. При активном поиске нам больше и не надо, так как от усталости результативность будет очень низкая.
        Отдохнув, мы вышли к намеченной речке. Вода в ней оказалась холодной, почти ключевой. Она была не глубокой и шириной не более шести метров.
        - Где посоветуешь поставить палатку? - испытующе посмотрел на меня Олег.
        Я поднялся к небольшой террасе и показал место.
         - Низковато, - не одобрил он мой выбор и обосновал: - Видишь следы большой воды, -  показав на сухую траву, висевшую на кустах и на застрявшие в них без коры сучья, смотревшиеся, как обглоданные кости.
         Поднявшись еще повыше, мы выбрали полянку среди высоких деревьев: тополя, клена и  бархатного дерева.
На нее и  перенесли рюкзаки. Олег определил место палатке, костру и сказал:
        - Прежде чем поставить палатку надо постелить под ее дно свежие листья папоротника. Чем толще слой, тем теплее будет, так как папоротник начнет разогреваться и выделять тепло, - и предложил мне нарвать папоротник, а сам занялся костром.
        Заготавливая папоротник, в метрах двадцати  от палатки, я увидел свежие следы медвежьей работы: перевернутый колодник, разрытые бугорки земли и с тревогой обратил на это внимание Олега.
        - Ему не до нас, - успокоил он меня, -  Под  ними косолапый  находит каких-то насекомых, а иногда и склад бурундука с кедровыми орехами. Осенью ему еды хватает.
        Когда я настелил под палатку почти полуметровый слой папоротника, Олег вытащил из рюкзака палатку, и мы до захода солнца успели ее поставить. К этому времени уже разгорелся костер, и Олег предложил  мне сварить борщ из свежих овощей с единственным небольшим куском свежего мяса, принесенного с собой, а сам  решил заняться заготовкой сухих дров.
        Тяги к кулинарии у меня никогда не было, и я предложил Олегу поменяться ролями, но он не согласился.
Тогда, вспомнив, как меня товарищ отстранил на отдыхе от обязанностей повара, потому что я картошку резал соломкой, а не отщипывал равномерными кусочками от картофелины, я  насторожил Олега:
         - Картошку я режу соломкой, а не отщипываю. Может тебе не понравиться.
         - Мне все равно, - безразлично ответил он и пошел за дровами, а мне пришлось пойти за водой с котелком.
         На подходе к речке я вспугнул белку. Она добежала по берегу до поваленного дерева, вскочила не его ствол и замерла, глядя в мою сторону. Я тоже затих, чтобы понаблюдать за ней. Не заметив ничего подозрительного, белка, не спеша, побежала по бревну, затем спрыгнула с него и еще некоторое время ее хвост мелькал в невысокой траве.
        Зачерпнув воды, я вернулся к костру и начал готовить борщ. Разрезав кусок мяса на несколько кусочков, я бросил их в  пятилитровый котелок и подвесил его на таганок. Пока мясо варилось, я нарезал овощи, по рецепту моего товарища нащипал картошки и поочередно все опустил в кипящую воду. Когда борщ был готов, я заправил его пряными травами  и, напарив его минут двадцать на слабом огне, пригласил Олега оценить блюдо.
         - Вкусно, - похвалил он меня. - Этого борща нам хватит на пару дней. А отщипанная картошка и в самом деле вкуснее, чем соломкой. Считай, что экзамен на повара ты сдал, поэтому я назначаю тебя  в этом походе поваром! - торжественно произнес Олег.
          - Слушаюсь и повинуюсь, командир, - смирился я.
         После ужина мы подсушили у костра сапоги и портянки, накрыли  крышкой борщ, поставили его рядом с догорающим костром и легли спать.