Не сказочная сказочность сказаний

                        

   Когда мороз послабел, он решился выйти из дому. Из жарко натопленной избы. От очага, в котором, весело потрескивая, горят смолистые дрова, распространяя по избе хвойные ароматы.
   Он вышел на крыльцо. Радостно взвизгнули петли двери, доски крыльца недовольно проскрипели в ответ на тяжёлые шаги, потревожившие их покой. Только снег пропел на все голоса, от дисконта до баса, ему было от чего радоваться, он знал, стоит солнцу пригреть сильнее, и его песенка спета.
   Туман, все предыдущие дни державший в плену неисполнимых грёз равнину и близлежащую местность, ушёл. Взору вышедшего на крыльцо открылась заснеженная почти идеально ровная плоскость, незначительные бугорки и ямки сровнял выпавший снег, который сверкал как огранённый бриллиант разноцветными огнями, бросая вокруг всполохи, под лучами восходящего солнца.
   Он медленно, осторожно втянул носом обжигающий морозный воздух и задержал дыхание. Прелесть, ни с чем несравнимое очарование чистого воздуха. Красота! Тяжёлые, громоздкие флюиды низких температур под экстремальным воздействием внутреннего сверхвысокого тепла распадаются на мельчайшие, ярчайшие фиоритуры. Эхо далёкого события, связанного с пробуждением жизненных сил и соков, на дальних границах подсознания отзовётся молниеносной ослепительной вспышкой. Без последствий. Как послевкусие после выпитого крепкого напитка.
   Он медленно, с наслаждением, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Задержал дыхание. Сосчитал три раза до семи, снова вдохнул новую порцию живительного эфира, не выдыхая предыдущую, вдохнул медленно, через нос.  Снова считал три раза подряд, но уже до восьми. Грудь распирает скопившийся отработанный углерод. Давление в висках растёт, колотится, бьётся в венах кровь, разносит губительный газ. Лёгкие с трудом справляются с привычной работой. Недовольно поскрипывали одни рёбра, выражая тихий протест. Медленно считая про себя, он снова насильно вогнал в лёгкие новую порцию спасительной смеси, оптимизирующего наше дыхание. На этот раз он считал при раза по девяти. Его несчастные лёгкие, та пропускная система, насыщающая организм кислородом, были готовы взорваться от возрастающего давления. Рёбра – разлететься мелкими обломками в стороны. Кожа на груди – рассыпаться на мельчайшие поры.
   Он осторожно, стараясь не потревожить устоявшуюся гармонию внешнего мира с внутренними разногласиями, решился выйти из дома. Сон, длившийся бесконечно долгие микро-мгновения, в одночасье прекратился непродолжительным, болезненным пробуждением. Он, корчась от судорог, терзавших тело, привыкшее к инертности, сел на полатях, разминая суставы осторожными массирующими движениями. В голове, затуманенной продолжительным нездоровым сном, в голове, одурманенной угнетающими мрачными видениями, понемногу рассеивался, исчезала хмельная мгла. С глаз спадает пелена и, рассеянный мутный свет  от коптящей лучины, отточенной бритвой, поранил глаза. Понемногу зрение восстановилось и, изумлённый увиденным зрелищем, он решился на давшийся с трудом шаг: едва удерживая равновесие, на непослушных, ватных ногах направился, медленно переставляя ступни по шероховатым деревянным половицам к выходу.
   Ржаво протестовал крюк, выходя из уключины. Рассыпались в благодарных стонах дверные петли. Дверь подалась с трудом, крепкое дубовое полотнище из плотно подогнанных толстых досок с мощными металлическими поперечинами. Дверь распахнулась с радостным криком. Морозный воздух со свистом, клубясь у порога, попытался прорвать жаркую блокаду сильно натопленной печи.
    Взору, привыкшему к однотонному интерьеру дома, открылась устланная снегом равнина. Ещё вчера она была под гнётом густого тумана, стиравшего все различия, а сегодня она сверкала всеми цветами радуги. Каждая снежинка – неповторимый ледяной хрусталик – отражала отполированной ветрами и непогодой гранью ярчайший солнечный свет, разлетающийся по сторонам ослепительными лучиками. Солнечные брызги света то расплёскивались по сторонам, то взлетали в промёрзшее лазоревое небо, удивительные по силе цвета красок фонтанами. Огоньки живыми беспокойными каплями диагонально-сферическими линиями разбегались от невидимого центра и от отдалённых окраин сбегались к нему, рисуя на снегу фантастические по красоте картины. В точке пересечения невидимых феерических линий вспыхивали огни с новой, воодушевляющей силой. Очередным всплеском устремляясь вверх и вширь. Вспыхнувшие искры, не успевая погаснуть, долетали до лунных облаков. Остановив свой полёт, они оставались на небе, становясь звёздами, указывающими путь среди тягот и тревог своим далёким таинственным загадочным светом.
   Когда вечерние сумерки перерастут в ночь, он вернётся в дом. Подбросит дров в печь. И будет с неугасающим интересом наблюдать за пляской огненного танца, вдыхая будоражащий хвойный аромат и дым, будет смотреть, пока не уснёт, чтобы снова внезапно проснуться после нескольких лет забытья.