Вещее гадание. Часть первая. Партнёры

Московский лесотехнический институт. Фото из интернета.

                    Въехав в Москву с Каширского шоссе, Иван Васильевич почувствовал, что здорово проголодался. Припарковав жигули у первого попавшегося кафе, достал бумажник, чтобы рассчитаться за порцию сосисок, и с удивлением обнаружил отсутствие  денег.
                    Сильно обескураженный, обыскав все карманы, ощупал на всякий случай подкладку пиджака, и не обнаружив ни рубля, вышел на улицу к машине, оставив кассиру в залог паспорт. Василич всегда предусмотрительно имел, на всякий пожарный, заначку под ковриком водительского сидения. Однако и там, кроме дорожной пыли ничего не было!  Обыскал всю машину, поднял все коврики, зачем-то заглянул в багажник - заначка отсутствовала! Пришлось расплачиваться талонами на бензин.
                    В Московском лесотехническом институте, куда Ивана Васильевича направили на курсы повышения квалификации, бесплатных обедов не планировали. Обнаружив завалявшиеся в портфеле пятнадцать копеек, он купил в буфете общежития три пирожка с повидлом. Съев пирожки за один присест, начал вспоминать.

                    Последние полгода его семейная жизнь превратилась в сплошной кошмар, который завершился полным разрывом всех отношений с супругой и заявлением в суд на развод. Судья, переговорив с Иваном Васильевичем, дал два месяца для размышлений до суда. Все просьбы рассмотреть заявление немедленно в связи с отъездом на долгие три месяца в Москву не привели к желаемому результату.
В Москве проживал брат Ивана Васильевича, Максим, однако по делам службы он находился в длительной командировке и на его финансовую помощь рассчитывать не приходилось.
                    - Вот же стерва! – подумал вслух Иван Васильевич, - двадцать лет с ней прожил. Сына нажил! Хотя от неё можно было ждать чего угодно. Сам виноват, растяпа! Хотя предположить, что эта… - от возмущения он замолчал, не зная как ещё обозвать супругу, и уже в уме продолжил, - будет беспардонно лазить по карманам и даже всю машину перероет, я и предположить не мог. Как это всё не интеллигентно!
                    - Придётся выживать самостоятельно, - продолжал рассуждать Иван Васильевич, - Максима не будет месяца два до конца ноября, но просить вернуть деньги у этой чумички не буду. К деревне на поклон не пойду – в жизни и не такое случалось. Выживу!
                    - Будет в ногах валяться, сволочь, - нервно сказала Валентина, супруга Ивана Васильевича, подруге Арине, - ишь, умник, заявление подал на развод, кобель бешеный! Можно подумать… Нужен больно. Всё-то у него горит. Как на пожар! Укатил в Москву с голой жопой, пусть теперь покрутится там без копейки!
                    - А зачем он на машине поехал? Куда её девать?
                    - Ну, как же, Арина… Он пешком не любит. Барин! И девок возить на бл***возке своей будет. А куда ставить – найдёт. Он что хочешь устроит. Всё может, паразит. В пустыне выживет! Привык, гад, выкручиваться. Но у меня ему не обломится, зубы поломает! Я на него уже в партком накатала.
                    - А лет-то ему сколько? Выглядит вроде неплохо…
                    - И ты туда же? Может и тебе покататься захотелось? Да негожий он никуда! Поизносился больно! Пьёт к тому же, а лет ему - сорок пять, здоровый ещё, кобелина!
                    Иван Васильевич вздохнул и пошёл в общежитие. В комнате пахло рижским одеколоном: будущий сожитель по общаге, роясь в чемодане, доставал одежду и развешивал в шкафу. Лет пятидесяти, среднего роста, с намечающейся лысиной и слегка косящим взглядом, он производил впечатление школьного учителя географии.
                    - Ну, будем знакомы, - произнёс Иван Васильевич, - я из Воронежа. Доцент кафедры «Технологии изделий», а вы?
                    - А я из Ульяновска, тоже доцент, веду «Сушку древесины». И зовут тоже Иваном, но папа у меня Афанасий!
                    - Ну, вот и славненько. Видите ли, Иван Афанасьевич, у меня непредвиденные обстоятельства: остался без копейки, поэтому не в службу, а в дружбу, как в русских сказках, сначала накормите, а потом уж спрашивайте. Позже рассчитаемся. Жить нам здесь долго, целых три месяца! Успеем.
Отобедав в студенческой столовой, Иван Васильевич прилёг отдохнуть, а Иван Афанасьевич, напевая «жить без любви нельзя на свете, нет», стал прихорашиваться перед зеркалом!
                   - Куда это вы собрались на ночь глядя? – спросил Иван Васильевич, - и вот что: давай на «ты», а поскольку мы два Ивана, предлагаю меня называть Василич, так меня часто кличут, а тебя буду звать Афанасич. Годится?
                   - Годится, Василич, а собираюсь я торжественно отметить свободный полёт! Пойду в ресторан… А вдруг?
                   - Ну, ну... - прогудел сквозь сон Василич, - удачи тебе, коллега!

                   Афанасич пришёл следующим утром часов в одиннадцать. Вид имел уценённый: галстук отсутствовал, ворот рубашки съехал, костюм измят, на рукавах и левой штанине – пятна от грязи, а под глазами – синие круги.
- Коллега! - возопил Василич. - Похоже, тебя корова пожевала и выплюнула. Рассказывай. Жду с нетерпением одиссею, и давай уж по-быстрому, а то не есть - просто жрать хочется!
                   Афанасич не раздеваясь рухнул на кровать. Оказывается, вчера в ресторане он «снял» блондинку, которая пригласила к себе домой. Они ехали куда-то на электричке и пили вино, прихваченное на дорожку. Очухался он ранним утром под зелёным забором рядом с железнодорожной платформой, без бумажника и документов. В боковом кармане обнаружил три рубля. Голова раскалывалась, его тошнило. В милиции выдали справку о краже документов, и он теперь ничем не отличался от Василича в плане благосостояния. На двоих остался один рубль двадцать копеек. Остальные Афанасич потратил на билет до платформы «Строитель», где располагался московский Лестех.
                   Да… - отозвался Василич, - не порадовали вы меня, коллега, не порадовали, - грустная перспектива дальнейшего жития заставила его опять перейти на «вы».
                   - Как же вы, батенька… Из города Ленина, и так опростоволосились? На клубничку потянуло? Столичных шлюх отведать захотелось? И что же вы собираетесь делать? Хотя и выбора-то у вас нет. Молнируйте телеграмму, как говорили классики. Супруга в беде не оставит!
                   - Не-е, - всхлипнул Афанасич, - ни за что! Она подумает… она подумает… - он утёр нос и повторил:
                   - Нет, ни за что!
                   - А-а-а, - понятливо протянул Василич, - похоже, прецеденты уже бывали! Положение усложняется. Ну, а как с родственниками у нашего Дон Жуана?
- Детдомовский я, - опять всхлипнул Афанасич, - все родственники по линии жены… - Попив водички, он сел на кровать и уставился отсутствующим взором в противоположную стену.

                   - Урчание в животе заставило Василича интенсивно шевелить мозгами. Положение становилось пиковым!
                   - Вот что, коллега, поднимайте задницу и – марш вниз по этажам собирать бутылки, а я займусь верхними. Судя по заезду, не один вы отмечали свободный полёт, и тары будет предостаточно!
- Ни за что! – возмущенно отозвался Афанасич, – чтобы я, доцент кафедры, собирал бутылки!? Да вы с ума сошли!
                   - Вот, что я скажу тебе, доцент, - Василич под воздействием обстоятельств опять перешёл на «ты», - или телеграмму жене, или выполняй мою команду, а то сниму с довольствия, и делу конец. Какие амбиции при отсутствии амуниции?
                  Вмиг осознав голодную перспективу, Афанасич растерянно спросил:
                  - Куда же мне собирать? – жалостливо спросил он, - ведь увидеть могут…
                  - Возьми чемодан, Казанова, и собирай. Если кто и увидит, то подумает, что ещё один чудак-учёный приехал и по незнанию залетел на кухню.
Афанасич тяжело вздохнул и начал вытряхивать чемодан.
Через час они уже сдавали бутылки в магазине, расположенном на территории института. Сидя в столовой, товарищи по несчастью стали обсуждать перспективы своего незавидного проживания. Заездов больше не планировалось, и дальнейшего изобилия стеклянной тары не предвиделось.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/09/11/402