Белое платьице

В детстве я была ужасной чистюлей. Не выносила грязного. Не пачкалась. Даже размешивая кашу-малашу, умудрялась остаться чистой. Да что там каша-малаша! Деревенское дитя, редко видевшее мороженое, я , будучи в городе, отказывалась его есть на улице по одной лишь причине: может потечь и выпачкать одежду ...Или руки будут липкими... Этому патологическому чистоплюйству  соответствовала и привычка каждое утро надевать свежее платье...  Что очень сердило мою маму. На сегодняшний день я её очень хорошо понимаю: жили в деревне, воду нужно носить из колонки, в семье пять человек. Тут и без рук можно остаться, стираючи! А эта мелочь «надёванное» во второй раз ни за что не наденет! «Ну наказанье, чистое наказанье!-в очередной раз ворчала мама, выгребая отложенное в стирку из сундука. - Ни единого пятнышка... Хоть бы раз эта девочка пришла домой грязной! Чтобы я знала, почему я стираю её вещи!»  Я молча выслушивала укоры.  Неосторожная мама не учла ещё одной моей особенности того времени: я всё понимала буквально.

Через пару дней было Первое мая. Погода удалась на славу, весенняя грязь уже высохла, можно было носить нормальную обувь, а не надоевшие резиновые сапоги, без которых у нас весной не обойтись.  До обеда я сидела дома, а потом наметились какие-то скучные взрослые гости, и меня отпустили гулять. В честь праздника и нарядиться позволили подобающим образом: белое шёлковое платьице в бледный зелёный и голубой горох, белые гольфы, светлые сандалии. Белым лебедем я поплыла по своим детским делам.

Уж не знаю, каким ветром занесло нашу малолетнюю компанию на полевой стан, где механизаторы наводили последний лоск на сельхозмашины перед грядущей посевной. Обычно нас оттуда гоняли, во-первых, по причине безопасности, во-вторых, из-за желания взрослых оставить за собой свободу слова, не рискуя, что малые не только станут повторять всё, что услышат, но ещё и подробно расскажут всем желающим, от кого они это услышали и при каких обстоятельствах. Но в этот день пролетарии не трудились, а объединялись, и даже сторож, которому надлежало трудиться, решил  не отставать от коллектива. Полевой стан оказался в нашем полном распоряжении.

Мы облазили все тракторы и сеялки, исследовали все плуги, но самыми интересными оказались колёса от трактора «К-700». Эти оранжевого цвета машины, именуемые ещё «Кировцами», навевали на каждого сельского ребёнка благоговейный ужас своим размером и производимым при езде шумом. А вот лежащие отдельно колёса ничего ужасного в себе не таили, они отлично подходили для лазанья и прыганья. Мы резвились изо всех сил. А сил нужно было много. Колёса от «ка-семьсот»ов, между прочим, очень большие, и мне с моим малым тогда росточком было вовсе не просто на них влезать.  Приходилось подпрыгивать, цепляться руками за поверхность колеса, прижиматься к резине животом и грудью, а потом подтягивать всё тело, пока не оказывалось возможным  встать на  колесо коленями...  Потом можно было ходить и даже бегать по кругу, перепрыгивать с одного колеса на другое  или просто скакать на пружинящей поверхности. Спрыгивать с такой высоты мне тоже было страшно, и я сначала садилась, а потом медленно сползала на попе вниз, пока носки туфель не касались земли. Это занятие не надоедало нам очень долго, но в конце концов голод и усталость погнали нашу вольную ватагу по домам. Прихватив с промасленной мешковины пару смазанных машинным маслом болтов в кармашек своего платья, - «для папы, а то нам в упаковку с новым шкафом болтов не доложили», - засобиралась и я.  К тому времени превращение меня из белого лебедя в лебедя чёрного состоялось окончательно...

«Ой, ёлки!»-не то испуганно, не то восторженно выдохнул папа, столкнувшись со мной у крылечка. Это «ёлки» было единственным ругательством, которое он, заведующий пришкольным интернатом, себе позволял. «Лар, иди, полюбуйся! Наша дочка явилась!» На крыльце возникла всё ещё праздничная мама. Мамина реакция на моё явление превзошла отцовскую: её глаза и рот приняли форму начальной буквы моего имени. Впрочем, в себя она пришла довольно быстро и, не теряя времени на расследование, мрачно сообщила мне о перспективе: «Оксана, я тебя сейчас, наверное, отлуплю!» В нашей семье не занимались рукоприкладством, но почему-то склонны были раздавать несдерживаемые обещания. Я не успела огорчиться, а папа уже спешил мне на выручку: «Ну уж нет! Ты сама недавно сказала, что она хоть раз должна прийти домой грязной! Она и пришла!» Он уже держал меня на коленях... И, не желая подрывать авторитет мамы в моих глазах, миролюбиво добавил: «Будем считать, что это и есть то самый РАЗ! Придёт ещё раз такая – отлупим обязательно! А сегодня не будем. Ты лучше воду греть поставь – её ж купать придётся...»  Полная благодарности, я перекладывала болты из кармашка моего платья в нагрудный карман его светлой рубашки...