А ты однако, родился здесь

               
                  «А ты,однако, родился здесь»
                  (из серии «Поклонный  крест»)

   Автобус  марки  ЛАЗ  Львовского автобусного завода  неизвестного  года выпуска, протарахтел из последних сил своим изношенным от древности мотором,  огорченно чихнул на прощанье с нами, словно жаловался на плохое здоровье и тихо и скорбно замолчал.  Через забрызганное грязью, от многочасовой езды по осенней непролазной дороге, стекло  я увидел в сумерках  позднего вечера, что мы, слава Богу, остановились не   в  мокром  холодном  лесу или  продуваемом  пронизывающими   осенними дождями  чистом поле, а  посредине  улицы  в незнакомой деревне.  Водитель, мужчина среднего возраста с безрадостным лицом от унылой  езды по разбитой вдрызг  грунтовой дороге,  раздраженно ругнулся и вылез из кабины посмотреть, что случилось .
       Открыв капот, он  осмотрел двигатель, попытался еще раз его завести и сердито объявил пассажирам:  «Все, приехали.  Накрылся  движок.  Дальше можете добираться каждый самостоятельно на подручных средствах». Разумеется, ни пояснений, ни извинений от транспортной конторы, ни предложений мы  в дополнение не услышали..
-  А что это за деревня – спросила виновато пожилая женщина  грустным  голосом.
-  Юрмы -  коротко буркнул водитель, озабоченный неожиданно свалившейся на него проблемой.
      Я вслед за другими незадачливыми  пассажирами  спустился по скользким ступеням на обочину.  Стало грустно, что видимо до завтрашнего дня не обрадую ждущую меня матушку, навестить которую еду в отпуск. Если эта магистральная дорога от Тюмени до Ушаково стала от осенней непогоды непроезжей, то что говорить о лесном  проселке до п.Шангинск, где она сейчас живет.  Мы остановились на небольшой площади, а вернее на перекрестке.  Вдоль улиц уходили вдаль серые однообразные бревенчатые дома.  Стояла  по-осеннему прохладная сырая погода. Внизу справа  за огородами блестело  примыкающее к деревне  большое озеро, окруженное темным смешанным лесом.
 -  Извините.  Не подскажите, у кого бы можно остановиться переночевать?  - спросил я стоящую неподалеку  женщину средних лет, небольшого роста  в цветастом платке, повседневной одежде и резиновых сапогах.  Чувствовалось, что она из местных.
-  А куда  и к кому  вы едите?  -  внимательно посмотрев на стоящего перед ней с чемоданом  капитана, с характерным женским любопытством спросила она.
-  В Ушаково, к матери в отпуск.  Вот неожиданно поломался автобус.  Дальше он не пойдет,  поэтому вынужден здесь в Вашей деревне заночевать.
-  По этой трассе ходят такие старые автобусы.  Я бы Вам предложила, обратиться с просьбой  переночевать вот в тот  двухэтажный дом у озера, по правой стороне улицы. – приветливо с улыбкой порекомендовала женщина и проводила меня до перекрестка, поближе к дому.
    
        Я поблагодарил  мою любезную спасительницу за помощь и, пройдя через незапертую калитку, постучал в дом. Дверь открыла  молодая с добрым лицом женщина  по внешнему виду видимо татарка. Село Юрмы по основному составу населения считалось татарским.  В Сибири  чередование русских и татарских деревень было постоянным явлением.  Так сложилось исторически. Вслед за ней на крыльцо вышел мужчина тоже татарской внешности, среднего роста, лет сорока подтянутого сложения в опрятной серой рубашке с открытым воротом, в безрукавке и вышитой тюбетейке темного цвета.
        Неловко извиняясь  за беспокойство, я обратился к ним  с просьбой, ввиду создавшегося положения с поломкой автобуса, пустить меня на ночлег, пообещав, что рано утром уеду на чем-нибудь или пойду пешком дальше в Ушаково, а затем в п. Шангинск, где живет моя мать.
-  Ну, что же оставайся, места хватит всем   - ответил хозяин дома на правильном, чуть с акцентом русском языке и что-то сказал по - татарски своей жене. Та пригласила меня в дом на первый этаж и предложила перекусить с дороги, сказав, что сами они уже поужинали.

    Деревянный дом  был построен из бревен.  Просторный с несколькими окнами с печкой и лестницей на второй этаж, под которой  стояла детская кроватка-качалка со спящим ребенком.  Обстановка и мебель в доме была удобные деревянные, сделанные своими руками.  Комната и другие помещения были прибраны и выглядели не богато, но опрятно и чисто.  Хозяйка, уже переодетая в светлую шерстяную кофту, быстро, пока я раздевался и умывался  из рукомойника в углу комнаты, поставила на большой деревянный стол из широких строганных досок обычную бесхитростную деревенскую еду. Кроме крупно нарезанного хлеба  домашней выпечки, на столе появилась кружка молока, жаренная картошка,  соленые огурцы и тарелка с домашним печеньем к чаю.
-  Ужинайте – пригласила она меня к столу и быстро ушла по своим делам.
    
       Хозяин  дома, сняв  в сенях рабочую тужурку, присел рядом  возле стола на крепкую  широкую лавку, стоящую вдоль стены. На ногах у него были  остроносые  без каблуков кожаные легкие сапоги. Своим молчаливым присутствием за столом, внимательным взглядом небольших цепких глаз он предопределил ненавязчивую общность  ужина, тактично исключив излишнее любопытство.
-  Еду к матери в отпуск.  Служу под г.Ярославль в центральной России.  Жил и вырос в этих местах, мать до сих пор живет в п.Шангинск.,  куда я и еду – нарушил молчание я, заодно и представившись для знакомства.
- Слышал я о твоем поселке, но там не бывал. А кто отец и мать? Чем занимаются? – спросил он негромким, располагающим к разговору голосом.
-  Отец мой был фельдшером.  Погиб на войне, а мать работает санитаркой на медпункте в поселке.
-  В вашем поселке ведь ссыльные живут, мы называем их лагерниками?
-  Да.  Этот поселок был создан, как и другие рядом с ним , в  тридцатые годы, как поселки спецпереселенцев.  Его построили в безлюдной тайге  первые ссыльные, а затем уже в него и дальше привозили  раскулаченных крестьян, казаков, а в годы войны немцев и калмыков.  Потом присылали и из других мест.
-  Рассказывал мне мой дед и отец о ваших поселках. Тяжело людям в них жилось. Много страдали и погибло тоже много в неволе народа.  У вас же раньше в спецпоселках  была  комендатура и все подчинялись ей. Это кроме милиции.
-  Все было именно так. Только после войны в пятидесятых годах комендатуру ликвидировали и с людей сняли ограничения в правах и спецнадзор. Очень многие сразу же уехали на свои родные места. А нашей семье некуда было ехать.  На Кавказе земля, дом и все имущество было отобрано,  деда расстреляли, а отец погиб на фронте. С его семьей и родней на Урале  она была даже не знакома, так как была невыездная.
   Больше половины мужчин погибли в 37 году и в войну. Многие подорвали здоровье в Трудармии. Остались только бабы с детьми, старики и больные. Нас у матери было трое маленьких ребят и она побоялась трогаться ехать в неизвестные места.. Её же сослали в Сибирь ещё  девочкой. Надо было растить нас
- Страшное, ты рассказываешь.  Досталось твоей матери, да и вам с самого детства. У нас было по-другому. Наше село старое. Но в эти годы тоже жилось тяжело.  Налоги были большие.  Работать приходилось много.  Но мы жили на своей земле и все вместе.  Помогали друг другу. Озеро выручало.  Ловили рыбу и охотились в лесу. Но все равно тяжело было жить простым людям.  Сколько помню, все трудились с детства. В войну тоже погибло много мужиков.
-  Отец мой и мать – продолжал он – сейчас уже умерли, а мы с женой и тремя детьми живем в этом доме.  Его построили мой дед с отцом.
-  А я родился  в  вашем селе  Юрмы -  вдруг неожиданно вспомнил я. И для уверенности показал  офицерское удостоверение, где была   запись об этом.
-  Но ты же говоришь, что вы  все жили в п. Шангинск и там сейчас живет твоя мать? – удивленно воскликнул   он.
-  Мой отец был сельским фельдшером – пояснил я – а за медпунктом, который находился в п.Шангинск были еще закреплены несколько деревень и поселков.  Такие, как Чубариха, Ленино, Соколовка, Запоповщина, Новоселова.  Все медпункты подчинялись и замыкались на Ушаковскую сельскую больницу.
-  Ну, а как  твой отец и мать оказались в Юрмах.  Это же в стороне от Щангинска.  До вас примерно  сорок  километров -  не переставал удивляться хозяин дома.
-  Я не могу сейчас точно сказать.  Видимо это была какая-то временная замена или прикрепление   вашей деревни к медпункту  п.Шангинск, а может замена персонала, как теперь говорят  «ротация»  кадров. Не исключено, что в с. Юрмы  возникла  какая-то негативная эпидемиологическая обстановка или возникли очаги  инфекционных болезней  (трахома, корь, коклюш, дифтерия и другие) и отца с матерью срочно перебросили  в очаг заболевания..  Видимо последнее, как мне припоминается из рассказов матери  -  пытаюсь я как-то объяснить причину появления нашей семьи в селе Юрмы.
   -   В Юрмах  наша семья жила недолго – продолжаю я – Мой старший брат Юрий  родился  в Шангинске, я родился в с.Юрмы, а младший брат Владимир родился в 1942 г снова в Шангинске.  И отца призвали на фронт тоже  оттуда в  августе 1942 года.
-  А как звали твоего отца?
-  Ефимов  Петр Михайлович – ответил я.
-  А его жену  звали  Дусей?
-  Да.  Мою мать зовут Ефимова  Евдокия Александровна.  А откуда  Вы знаете, что мою мать  зовут Евдокией? -  боясь поверить в догадку,  удивленно спросил я.
-  Так, ты, однако родился здесь у нас,  в этом доме.  Твой отец с матерью тогда жили на квартире у моего отца на втором этаже.  Тогда дом был двухэтажный.  Мне было 10-12 лет.
      Мы  с  хозяином оба замолчали, потрясенные таким удивительным непостижимым  событием, как мой случайный приезд в дом, где я родился  тридцать лет назад в далекие предвоенные годы.
-  Твой отец, Анатолий,  и мать были очень хорошие люди.  Их все,  кто знает и помнит, очень любили.  Они никогда,  ни в чем   не отказывали окружающим их людям, были всегда внимательны и уважительны – нарушил молчание хозяин дома.
 
     Он  пригласил в комнату свою жену  и  стал что-то  восторженно и оживленно   говорить ей на татарском языке.    Она взмахнула руками, удивленно посмотрела на меня и засуетилась вокруг стола с невероятной скоростью. В течение получаса стол был накрыт заново, по-праздничному.  На столе появилась красивая посуда, различные разносолья, жаренные рыба и мясо, другие кушанья.  Хозяин поставил на стол бутылку водки, вина и собственного самогона.
           Я и хозяева были потрясены происшедшим, пригласили соседей и обычный ужин со случайным ночным посетителем  в глухой сибирской деревне превратился в праздничное застолье. Мы вспоминали прошлое, моих родителей, родителей семьи Тофика и Нагии, трудности и невзгоды  бытия.  И пусть за окном была промозглая осень, дождливая ночная непогода и бездорожье, в наших душах было светло, радостно от посетившей нас Божьей благодати. 
      Очень тронул всех рассказ о совместной жизни в этом доме.  О теплой и дружеской атмосфере и взаимоотношениях  в то далекое и непростое время. Вспоминали  мое рождение в этом доме. Беспокойство всей семьи, когда ночью мама почувствовала схватки.  Быстро растопили камин, согрели воды.  Мой отец приготовил все необходимое и затем со словами  «Ну пойдем, Дуня» - повел мать в комнату и сам принял у неё роды ближе к утру. Это было чудо, так же как стало чудом  эта случайная, загадочная, непостижимо посланная небесами встреча в том самом доме в этой далекой от моего сегодняшнего местожительства  сибирской деревне, в которой я после своего рождения больше ни разу не был.
       Утром заботливые и внимательные хозяева, после завтрака организовали транспорт и отправили меня  домой к матери.  Напряженный пульс жизни нашего общества, военная служба и дела, а также видимо личная взаимная несобранность, помешали  закрепить в последующие годы в практической жизни, это случайное знакомство и оно осталось только в ностальгической части памяти.
      Прожив уже немало лет,  до сих пор сожалею о том, что по причине молодости и ощущения вечности  происходящего, мы не развили и не сохранили в своей памяти случайно найденные далекие детали и факты жизни, дружбы и связи наших семей. Не расспросили  подробности и не записали конкретные эпизоды у живых тогда еще родителей этой татарской семьи и у моей матери, бесценные картины  того трудного времени. Жаль бесследно ушедшего в невозвратное прошлого,  забытого, даже в умах самых близких людей и поколений по причине нашей незрелости.

     Прошло после той встречи в прошлом веке  почти пятьдесят лет.  Много утекло воды.  Я  из капитана дослужился до полковника, демобилизовался, отработал на  «гржданке» уже много лет. 
     И вновь проснувшаяся память, побуждаемая ностальгией по прошлому, чувством вины за упущенное  и большим желанием встретиться со своим детством, родными местами, школой, с ещё живыми земляками или их детьми, землей на которой я вырос, посетить могилу бабушки  Белозерцевой М.И., умершей в ссылке, позвала меня  в сентябре 2014 года в родные края уже в солидном возрасте.
      А поводом послужила  приглашение земляков и  коллектива Ушаковской средней школы, которую я заканчивал,  провести презентацию моей книги стихов «Обитель наша и причал»,   до этого посланную  им после выхода  сборника в свет.
      Несколько дней моего короткого пребывания  на Малой родине  были спрессованы в непрерывную цепь веселых и драматичных, грустных и милых до слез, незабываемых встреч  с родственниками, земляками, одноклассниками, а также их детьми и внуками. 
       Мы посетили заросший пустырь на месте нашего поселка Шангинск с его заброшенным кладбищем.   На кладбище остался лишь только один крест на могиле  дяди Пети Медведева и временный, поставленный нами с Е Баяновым на могиле  моей бабушки  Белозерцевой М.И в предыдущий приезд.  Остальные следы могил были уничтожены временем, пьяницами – вандалами  и лесными пожарами.  Щемило сердце и захватывало дух от вновь увиденных, ставших родными, мест, почти уже забытых проселков, перелесков и полей, наполовину заросших мелколесьем. 
Но  обо всем этом   будет отдельный разговор.

    Итак,  я возвращался из Ушаково в Вагай на рейсовом небольшом стареньком, как в былые годы,  автобусе по маршруту Юрмы - Вагай, чтобы потом, заехав к Нине и Михаилу  Мингалевым в Тобольске, где ожидал меня  Женя .Баянов, вернуться  в Тюмень и дальше самолетом или поездом в Москву.  Переполненный впечатлениями от многочисленных встреч и новых знакомств, взволнованный воспоминаниями от скромного прощального  дружеского ужина в местном баре с земляками  из поселка  Шангинск и поздней беседой за чашкой чая с Ширшовой Тамарой, у которой я останавливался,  я задремал. 
    Проснулся от толчка на очередном ухабе  и от разговора женщин сидящих сзади меня, громко обсуждавших  повседневные жизненные проблемы на смешанном  русско-татарском языке.  Больше и громче говорила женщина постарше с крупными чертами лица и хорошо поставленным голосом, какой бывает у экскурсоводов, гидов и педагогов.  Так впоследствии все и оказалось. Гаянура Давыдовна  была учительницей в местной школе  в  с.Юрмы и теперь находилась на пенсии. Она ехала навестить свою дочь в Вагай.
     На остановке автобуса в д.Шишкина я спросил у женщин:  -  Вы едете из с.Юрмы?
-  Да.
-  Я родился  в вашей деревне.
-  Кто Вы и где Вы жили?  Мы местные и всех там знаем.
-  Наша семья  жила в Юрмах недолго  перед войной, а затем переехала в п. Шангинск Ушаковского сельсовета. – я коротко рассказал  об обстоятельствах моего рождения в с Юрмы и  последнего посещения деревни  около пятидесяти лет назад. Разумеется я  не мог назвать адреса, ни даже фамилии семьи у кого мы жили.
        Гаянуру Давыдовну очень заинтересовал мой рассказ и она попросила у меня  номер телефона и  данные о моих родителях, пообещав поговорить с людьми и хоть что-то разузнать о нас, а также дала  мне свой телефон.
-  Анатолий Петрович,  я живу в Юрмах давно и всех там знаю, но события о которых  Вы говорите произошли еще раньше.  Я, думаю, что уже нет и живых свидетелей того времени. Но наверняка, есть их дети, которые возможно, что-то знают.
-  Я постараюсь  выяснить, что могу. – любезно согласилась  мне помочь эта  энергичная женщина. Я поблагодарил ее за отзывчивость и беспокойство и  мы в Вагае разошлись каждый в свою сторону.

      Не перестаю удивляться  стремительности жизни.  Моя  память сохранила воспоминания  о том, как  я мог делать из коры липы мочало для изготовления веревок и малярных кистей, а также  лыко, чтобы  плести из него лапти,  в которых летом ходил, вместо ботинок, для приобретения которых не было средств. В течение пяти лет я носил, а последние три года ежемесячно подшивал  валенки, которыми меня премировали на вырост, за хорошую работу в колхозе. Делать дратву и подшивать валенки в свое время научил меня  дядя Петя Медведев
       С раннего детства,  я запрягал быков и лошадей в различные повозки, опрокидывающиеся арбы для перевозки  навоза и других грузов, телеги, фургоны, кошевки, кареты, двуколки, дрожки, сани-дровни, сани – развальни и т.д. Ездить верхом на лошадях в седле, на попонке, на фуфайке  и просто без всего, даже стоя я на крупе коня,  научился  рано, сколько себя помню.
      Через нашу жизнь прошли ламповые и детекторные приемники, в том числе знаменитая «Тула» и «Родина – 47»,  патефоны с набором иголок, которые нам доверяли затачивать на бруске, а также заводить патефон, но чтоб не порвали пружину. Нас возили газогенераторные полуторки, американские трофейные или по ленд-лизу студабеккеры, трофейные джипы, велосипеды «Диамант» и послевоенные зеленые мощные  трехколесные   мотоциклы  «Урал» и «Иж».
        Мы обслуживали и работали на прицепной технике колесного трактора  ХТЗ с колесами на шипах, 80 сильного гусеничного  «Сталинец» и первых средних дизельных тракторов  НАТИ  и  ДТ – 54.   Разве можно забыть  прицепные комбайны с огромными железными колесами  и боковой жаткой  «Коммунар» завода  Россельмаш и конные  жатки с мельничными лопастями. 
      А молотилки чего стояли и ручные веялки, которые ночи напролет крутили наши матери, чтобы отправить к утру  зерно на пристань Карелино в Заготзерно. До конца своих дней не забуду конные грабли для собирания сена,  в которые запрягались две лошади.  На них я отработал три сезона в летние каникулы и если меня, слава  Богу, сегодня пока  не подводит спина, так это благодаря, в том числе,  им и не всегда хорошо просушенному сену или соломе.
    А более поздние плоды цивилизации:  виртуозная работа на деревянных счетах бухгалтеров нашего колхоза  «Победа» и уже после окончания  института в отделах строительных управлений, сменилась таинственностью  логарифмических линеек, признаком  интеллектуального инженерного труда
    Верх  вычислительной техники  арифмометр  «Феликс» со сказочными звоночками в 70 е годы был заменен  карманной машинкой  «Электроника»  - прообразом будущих персональных электронный машинок.  Дальше просто была лавина устройств, для облегчения  вычислительного труда – электро-механический «Роботрон», электрическая печатная машина,  «Искра» и первые модели современных компьютеров с мониторами.
   С ностальгией и теплотой вспоминаются стальные перья «Лягушка, 7 – 10 номер, «феррадо», химические карандаши, наличие которых у владельца можно было гарантированно определить по несмываемым вечно окрашенным фиолетовой краской губам и пальцам  рук. А об стеклянных пузырьках, различных баночках и непроливашках, т.е все что называлось чернильницами,  ходили легенды.
     Разве можно забыть  чернила из «чаги» - застарелой древесной коры, химического карандаша,  свекольного и морковного сока,  порошковых красителей для окраски тканей и холстов, древесного угля.  От шариковых ручек более позднего времени  невероятной формы и конфигурации с зарядными киосками  в крупных городах, кружилась голова. Они были пределом мечтаний и  создавали недосягаемый престиж для счастливых владельцев.
    Как сказочные чудовища проходят поезда на паровозной тяге, дизельные мощные машины и экскаваторы, башенные краны и другая громоздкая техника нашего времени. Услаждали  нашу жизнь автоматы для продажи газированной воды, а позднее алкогольных,
напитков.  В метро жетоны сменили медные пятаки.
   До сих пор, постигая чудеса современной кулинарии, мы помним полевую морковь, вкус лебеды и липовых ягод и разной первой весенней травы, спасавших нас в голодные сороковые годы. А теперь вот живем в век ракет  и компьютеров, который  уже не оглядывается назад, чтобы былое не путалось под ногами.
        Иногда, задумавшись, я просто не верю, что все это смогло уместиться в сознании одного поколения.  Что всем этим громадным  разноформатным диапазоном знаний, средств и возможностей мы владели и смогли даже управлять. Видимо, прогресс включает в себя не только чисто технические и научные достижения, а в первую очередь способности, талант  и трудолюбие  людей.
      Не покидает  беспокойство и ощущения того опаздывающего пассажира, который вскочил на подножку стремительно уходящего в неизвестность  последнего поезда в другую непохожую на его  жизнь, с её новыми особенностями, задачами, привычками и правилами. С новыми  похожими и одновременно непохожими на нас людьми. Хочется умчаться с ними и одновременно ещё немножко побыть в прожитом.
      И в тоже время страшно отстать и остаться навсегда в одиночестве под пронизывающим осенним дождем на этом пустынном перроне уже забываемой всеми станции с названием  «Прошлое»,  в сумерках уходящего вечера. Остаться  со своими не проходящими горестями и заботами,
ошибками и неудачами, не осуществленными  планами и мечтами, сомнениями и проблемами и вечной светлой грустью об ушедшей юности и проходящей жизни.  Остаться без ярких влекущих планов, но зато с надеждой и верой.                  
                
Каков он будет век грядущий,
И нам чего он принесет,
Услышит  голос наш зовущий
Иль вновь к проблемам приведет.                  
                                     
Нам прошлое пора понять бы,
Судьбу чтоб не пытать вдвойне,
Лежит на нас веков заклятье,
А счастье где-то в вышине.

Куда теперь направить крылья,
Чтобы увидеть в свете даль,
В душе у нас, то изобилье,
То радость, чаще же печаль.

Мы все подранки в этой жизни,
Так уж устроено судьбой,
В нас стонут души  в вечной тризне,
И колокольный слышен бой.
                                                                              От нас исходит плач вселенский,
И безысходная тоска,                  
Лежит печатью крест наследный
Несчастий шрамы на века. 

Дедов услышанные песни,
Что смолкли в них в расцвете лет,
Отцов, не давших даже вести,
Прощанья горестный совет.

Насильно созданные села,
Что стали нам всего родней,
Теперь забытые просторы
Чтоб думалось о них больней

Нас не пускает современность,
Во вновь открытые дворцы,
Душа не скроет свою пленность
Мы с ностальгией, как птенцы
                                                      
Мы пережили все что было,
Не знаем, где теперь живем,
Нас прошлое уже забыло,
А в будущее не придем
   
   В средине октября, через месяц после встречи в автобусе я увидел на моем мобильном телефоне  неотвеченный   звонок с незнакомым номером.  Он был из регионов Сибири. Мы в это время находились  в отпуске на Черном море в Анапе в санатории  «Эллада».  Я, сразу же, набрал  указанный номер и после непродолжительного гудка   услышал приветливый женский голос:
-  Анатолий Петрович, Вы слышите меня?
-  Да, да слышу.
-  С Вами разговаривает  Гаянура  Давыдовна  из Юрмов. Мы с Вами познакомились  в автобусе, когда ехали в Вагай из Ушаково.
-  Всё понял,  Гаянура  Давыдовна и очень рад Вашему звонку. Внимательно слушаю Вас.
-  Как я Вам и говорила, этих людей – хозяев дома, в котором жили Ваши родители и родились Вы  уже нет в живых.  Но у них было пятеро дочерей и один сын.  Старшая дочь тоже стала  медиком.
-  Спасибо, что не забыли мою просьбу и даже кое - что уже успели  узнать.
-   Жили они в  двухэтажном доме на Прибрежной улице.  Но теперь  этот дом одноэтажный и в нем живет их младшая дочь.  Приезжал один пожилой  человек из  Ханты – Мансийска  Он помнит и рассказывал некоторые детали о Вашей семье.
-  Как это интересно и  важно для нас. Было бы хорошо с ним встретиться и поговорить.
-   Анатолий Петрович, Вы, конечно, знаете  Олега Смирнова.  Он работает  на машине и развозит продукты  по магазинам от Райпотребсоюза. Он живет  в Ушаково.
-   Да, конечно знаю. Мы  же  с его участием устанавливали поклонный крест  на месте пос.  Шангинск, а потом были на дружеском ужине  бывших жителей  Шангинска в баре в Ушаково.  Они вместе с  Таней, его очаровательной супругой,  провожали меня  на автобус в ту поездку,  когда мы с Вами познакомились. У них возле дома очень большой и красивый цветник
-  Так вот, он недавно приезжал  к нам и рассказал, что Вы недавно были в Ушаково и ещё, что Вы написали книгу, которая имеется  в местной  школе.
-Да, он все правильно рассказал.
- А Вы мне ничего не сказали про книгу?
-  Так, дорогая  Гаянура  Давыдовна,  мы с вами в ту встречу не успели даже толком поговорить.
-  У нас в Юрмах есть музей села и мы очень хотим, чтобы Вы нам прислали свою книгу.
-  Мы собираемся с супругой Ниной Алексеевной  съездить в следующем году в средине августа, если Бог даст здоровье, в Сибирь и  очень хотим заехать в Юрмы.
-  Замечательно.  Я к тому времени постараюсь собрать подробности о жизни Вашей семьи в  Юрмах. Может что-то найдется в архиве. Пригласим на встречу всех кто что-то помнит, в том числе дочь хозяев  с Севера.  Вы только, когда будете в Ушаково сообщите заранее.  У нас есть машина, мы вас встретим в Ушаково и привезем в Юрмы.  Погостите у нас. Я живу в центре села.  Меня здесь все знают.  Будем Вас ждать
-  До свидания  любезная Гаянура  Давыдовна.  Спасибо Вам за труды и заботу.  До встречи. 
    В январе 2015 года я вновь связался во телефону с Юрмами и уточнив адрес, отправил им обещанную книгу.    Муж Гаянуры  Давыдовны   с необычайной добротой сказал, что он все знает о нашей случайной встрече и тоже тепло пригласил нас в гости, пообещав съездить за нами в Ушаково.  Я поблагодарил Винура  Накифовича  за отзывчивость  и участие.
        Вот такое  удивительное продолжение истории о моем рождении 75 лет назад  в далеком татарском сибирском селе  Юрмы  в предвоенные грозовые годы.
       
                                                      г. Москва 2015г