Стимул

     Подходя к комнате отдыха стажёров, пожилой пилот-инструктор услышал, как вновь прибывшая молодёжь беззлобно смеялась над «старым глухарём», он понял, что шутка касалась его. Мужчина приостановился, хмыкнул в прокуренные усы и сказал:
- Вот изверги, ну, погодите у меня, сами такими же будете.
  Он, конечно же, был глухой, но только на правое ухо, левым слышал хорошо. А потом матушка-природа компенсировала этот дефект Александру Михайловичу Соколову, заслуженному пилоту России, посвятившему всю  жизнь гражданской авиации, и открыла новые способности. Он умел читать речь по губам.  Стоять за стеклом и тайно разоблачать своих подопечных было забавно, однако, он громко кашлянул и вошёл в комнату. Надо заметить, что никто даже не напрягся, увидев инструктора, лишь некоторые, что моложе, несколько подтянулись.
- Здравия желаю, товарищи пилоты!
- Привет, Михалыч, -  лениво ответили стажёры.
 Стойка инструктора не предвещала ничего хорошего, она напоминала готовность бульдога к прыжку. Несмотря на представительный возраст, старый пилот был рослым, мощным в плечах,  имел довольно приличные кулаки и, когда он начал разминать их (привычка от занятий боксом), а потом укладывать под бока, аккуратно так, словно это был самый ценный его арсенал, лётчики притихли и  построились в шеренгу.
- Здравия желаю, товарищи пилоты!
- Здравия желаем, товарищ инструктор!
- Вот это другое дело, товарищи «учлёты». Замечу, этим званием очень гордился  Валерий Чкалов, а его авторитет, думаю, не нуждается в подтверждении. Скажу вам следующее: то, что вы налетали до нынешнего дня, а я знаю, что многие из вас уже командиры экипажей, не даёт вам право расслабляться. Потому как сейчас вы просто стажёры, а это значит – ученики. Вы на чём летали? Правильно, на советских самолётах, а в данное время будете учиться летать на «Боингах» - машинах иностранного производства. А вы, Демич, на первом занятии толкаете соседа в бок и спрашиваете, что означает слово на английском языке. А в воздухе вы со словариком будете работать или к стюарду побежите? Уверяю вас у них квалификация выше. Стажёр Прозоров, с вашим произношением вы не взлетите и не посадите машину, потому что вас не поймёт ни один диспетчер мира. Итак,  Юрий Демич и Антон Прозоров выбывают из группы за незнание языка. Извините, ребята, не имею права держать вас дальше.
Волнение в рядах и возмущение решением инструктора нарастало, на что он отреагировал неожиданно мягко:
- Послушайте, куда вы спешите, всё у вас будет, всему своё время.
- Так мы же не попадаем на тренажер во Франкфурт!- возмущались обиженные пилоты.
- Поедете в следующий раз, учите английский. Остальные – шагом марш, в класс!
  Но, всё-таки, может, мы подучим, подтянем язык? Как же так, как нерадивых школяров! Нас, вообще-то, направили от аэрофлота, - возмущался Демич.
Инструктор не проявлял никакого интереса за идущими следом лётчиками, но перед входом в учебно-тренажёрный комплекс обернулся и резко произнёс:
           - Если Елена Сергеевна даст добро, я не против.
           - Кто?!!
           - Да-да. Каверина Елена Сергеевна. Она и никто другой, кроме неё.
             Преподавателя английского языка в учебно-тренировочном центре боялись все и пытались как-то обойти её из-за повышенной требовательности к предмету. Но потом все бывшие ученики часто вспоминали женщину добрым словом.
             Александр Михайлович ждал, когда все разместятся, достанут конспекты, слегка «перетрут» новости, косясь на инструктора. Пауза затягивалась и двенадцать пар глаз с ожиданием устремились на стенд, где должны были загореться приборы вожделенного «Боинга-767». Но Михалыч молчал и не спешил нажать на кнопку. Он смотрел на пилотов и о чём-то думал, потом загадочно улыбнулся и сказал:
           - Я, кажется, понял, почему вы так наплевательски относитесь к учёбе? У вас нет стимула!
           - Ну, ты Михалыч, загнул. Какого ещё стимула? – переспросил командир экипажа с довольно приличным стажем - Николай Егорович Чижов.
          - Ты точно, Егорыч, захватил, потому как, постарше будешь, а вот они, наверняка, не таскали кувалды.
           - Михалыч, я что-то тоже не припомню в своей практике кувалды.
           - Ты же сразу сел на ИЛ-76?
           - Нет, сначала на Як-40, ИЛ-18.
           - Тебе повезло. А я успел полетать на АН-2, том самом знаменитом "кукурузнике". После училища направили меня на север Чукотки  в Певек. Возили солярку, продукты, почту в геологические партии, помогали оленеводам с врачами. Зимой, естественно, становились на лыжи: две основные  и одна  маленькая - сзади. При посадке её поднимали, чтобы не сломать при тяжёлом насте, иначе, её  как ножом, срежет. Садились в накатанную лыжню.  Мороз: -40, -50 градусов. После разгрузки лыжи примерзали напрочь. Самолёт не сдвинешь, только мотор порвёшь. Я тогда вторым пилотом был, короче - салага. Ну, командир экипажа Лимоныч, Федя Лимонов, может, встречал где, достаёт мне кувалду с резиновым набалдашником, а она – неподъёмная, тяжеленная, с длинной рукояткой и приказывает: «На, молодой, отрабатывай и налёт, и набег». Вот ты берёшь эту кувалду и, что есть сил, бьёшь по лыжам, а командир газует, ты – бьёшь, а он – газует до тех пор, пока самолёт с места не сдвинется.
            В классе раздался смешок. Александр Михайлович замолчал и спросил:
          - Что весело? Подождите, будет ещё веселей. Самолёт трогается и набирает скорость, останавливать нельзя – лыжи снова могут примёрзнуть. А ты бежишь за ним, вернее догоняешь. На тебе шуба собачья, унты, шапка, кувалда в руках. Её нужно закинуть в самолёт и ещё самому  как-то запрыгнуть. А снег местами по пояс, а самолет движется.  Из последних сил вбрасываешь себя в открытую дверь, чуть не на последнем метре перед взлётом, но кувалду в первую очередь. Лежишь весь мокрый: по ушам, по лбу, по спине льёт пот, лёгкие разрываются, холод собачий.  Лежишь и думаешь: «Скорее бы налетать эти положенные часы, чтобы стать командиром экипажа».  А?!! Стажёры! Вот это стимул! А командир торопит: «Срочно передай на базу данные, ориентировочное прибытие и заполни бортовой журнал!». Одеваешь ледяные наушники поверх влажной шапки.Они мгновенно покрываются инеем.  Ждёшь - не дождёшься, когда прогреется кабина, чтобы немного просушиться. В том числе за счёт собственного тепла, иначе останешься без ушей. Ругаешься, что есть свет, и продолжаешь думать только об одном: «Когда-нибудь и я тоже буду командиром, вот отыграюсь!»
             Лётчики хохотали вместе с пилотом инструктором до слёз, стучали руками по столу.
          - Ай, да, Михалыч! Кувалду-то сберёг?
          - А как же! Для вас, стажёры, лежит, любезная, и ждёт своего часа. Побегаете у меня на тренажере за «Боингом» кто не сдаст экзамен. Только я и скипидарчику для пяток припас, боюсь, не догоните. Вот это Стимул, а?
            Акустика тренажёрного зала не выдерживала гомерического мужского хохота и слабо вибрировала, и взвизгивала, создавая ощущение воя тысячной толпы.