Рассказ о маленькой сломанной серьге. часть 7

Господи,  плохо-то как мне! И как только люди пьют все эти коньяки и водки?
Ну, просто, нереально плохо! Да чтобы я… Да хоть еще один раз… Да ни за что!

Я еле ползала по квартире. Нет, ну как-то надо выходить из этого кошмарного состояния…

- Ты там как? Совсем плохо? – друг и брат – Василий беспокоился о моем здоровье.

- Вась, ну и на фиг,  в смысле, зачем,  ты меня так напоил? – поинтересовалась я, держась за голову.

- Подруга, ты меня пугаешь… Сама же просила… А потом, там и было-то  два глотка. Ты что, совсем не пьешь? А в праздники? Совсем-совсем не граммулечки? – не мог поверить Васька.

- Мое все папа выпил! Совсем-совсем не пью!

- Может тебе пива привезти? – жалел меня Васенька.

- Фу, какая гадость! Даже не говори мне об этом!

- Ты чаю, чаю с лимончиком сладенького… Сейчас отпустит… Или супчику горяченького… У тебя супчик есть? Блин, елы-палы, я забыл, ты ж худеешь! – расстроился мой друг и брат Василий.

- Вась, а бульонный кубик, если развести кипяточком, поможет? – поинтересовалась я.

- Ташка, хуже не будет! Всяко лучше, чем просто чай пить! Давай хоть бульончику похлебай с хлебушком… У тебя хоть хлеб-то есть, горемыка ты моя… - убивался Васька.

- Да ладно тебе стонать… Ушла я восстанавливаться… Пока-пока…

Я стояла под горячим душем и ругала саму себя распоследними словами.
Разведя кубик куриного бульона, и найдя в холодильнике кусочек хлеба, я позавтракала. Это, конечно, не Васькин вчерашний шашлык, но тоже оказалось вполне так, съедобно.

Так, где тут моя коробка?
 
Я тихонько открыла Васькин подарок.

Достала странного медведя, все-таки это был медведь, и отложила в сторону. Потом долго рассматривала фотографии. Потом взяла пачку писем и развязала ленточку…

Желтые тонкие листочки бумаги с торопливо летящим почерком…

Почти выцветшие чернила, строчки на французском языке и совершенно невозможные, в моем понимании даты – 1918 год, 1920 год, на страничках писем протершихся на сгибах и с обтрепанными истончившимися краями…

Солдатские треугольники, которые было страшно разворачивать, потому что казалось, что все рассыплется прямо в руках и даты – 1941 год, 1942…

Я аккуратно сложила все обратно – если сейчас начну читать, то уже никуда не попаду, а я уже настроилась ехать к тетке. Надо же было с чего-то начинать, так вот я и начну с нее.

Предупредив ее телефонным звонком о своем приезде, я отправилась в гости.

Я помнила эту пятиэтажку новенькой и сверкающей своей белизной, когда их переселили сюда со Смоленки, но, боже мой, какой, же она стала, после стольких лет! Обшарпанный маленький грязный домишко, с деревьями выше крыши, а я ведь помнила, как их сажали счастливые новоселы!
Страшно думать, сколько прошло лет!

Я позвонила в дверь…

- Кто там? Татка, ты? – услышала я голос своей тети. Он почти не изменился.

- Я… Кок открывай!

Щелкнули замки и… Господи, кто эта старушка? Это моя тетя? Да этого же просто не может быть… Это не она! Такая маленькая и сухонькая, как тростиночка и  ужасно похожа, на Бабушку Марусю! Только голос другой, не Бабушкин…

Кока что-то говорила и говорила, а я не слышала ничего. Я смотрела вокруг и узнавала и не узнавала ничего – все было таким же, и в то же время совершенно другим, меньше что ли…

- Как же ты похожа на Октябрину! – снова и снова повторяла Кока.

- Кок, а у тебя не сохранились старые фотографии? – поинтересовалась я.

- Мамины?

- Нет… Бабушкины, бабушки Дали, деда… Ну, и мамины тоже, если остались… Я тут фотографии случайно нашла, вот, посмотри… - я достала из сумки фотографии и протянула их ей.

- Откуда у тебя эти фотографии? – она полезла за очками. Надела их и пошла с фотографиями к окну.

- Это же Шурочка! А вот это – тетя Даля с мужем – дядей Сережей! А вот это – тетя Ксения с мужем – они в блокаду погибли… Видишь фотография еще из Санкт-Петербурга… Откуда у тебя все эти фотографии? – фотографии тряслись в тети Лидиных руках.

- С барахолки… Совершенно случайно я нашла там коробку с фотографиями и письмами и узнала вот это фото! – я взяла у нее из рук фото Шурочки.

- Это она после помолвки… Очень красивая была! Мама говорила, что она была самая красивая из всех восьми сестер! Ну, что, пошли доставать альбомы? Только дай я выпью лекарства…

И мы достали старые бархатные с золотым тиснением альбомы с фотографиями.

А вот и оно - старое-старое фото очень красивой, самой красивой из восьми сестер – Шурочки.

И  мы сидели с Кокой и как завороженные смотрели на две совершенно одинаковые фотографии.
продолжение   http://www.proza.ru/2014/06/24/1425