Золотой куполок. Глава 5

                                        5.

        Дорога на Гостец вела со стороны леса, - тут и склон положе, и зимой  снегом не переметало, но вид на дали открывался с другой стороны холма.

        Деревню Андрей решил миновать околицей, - чего зря внимание к себе привлекать; задержался только у начавшей оттаивать кучи навоза, - здесь петух пас своих пеструшек. Красноперый красавец, отразив оранжевым глазом незнакомца, тревожно вскрикнул, предупреждая об опасности, но после - грозно прокукарекал: «Иди-иди, куда шёл, нечего тут стоять!» Ещё и крыльями похлопал, показывая - в случае чего к драке готов. Перепуганные пеструшки перестали клевать и собрались вокруг хозяина.
        Андрей слепил из мокрого снега комочек и бросил в петуха. Воин подпрыгнул, затряс красными серьгами и двинулся на обидчика, возмущённо грозя: «Кудак-так-так! Кудак-так-так!»

        Андрей, улыбнувшись бесшабашной смелости красноперого бойца, пошел дальше, а петух, одержав победу,  уверенно кукарекал, искал прошлогодние зерна, отвлекался потоптать желающих и благодарных, но и окрест поглядывал, готовый в любую минуту врага встретить.

        Склон, обращенный к Солнцу, почти высох, - кое-где пробилась зеленая травка; тёплый, парной дух поднимался от земли, - кружил голову.

        Солнечные лучи падали уже чуть сбоку, и от этого кусты внизу, обозначившие берег, выглядели рельефно, а за ними, насколько хватало глаз, почти до горизонта, до полоски дальнего леса, разлилась живая вода такого голубого, небесного цвета, что и не понять – небо ли опрокинулось, земля отразилась ли в небе, - будто раскрылись перламутровые створки гигантской раковины.

        Андрей впитывал лучи: каждой клеточкой тела, чающего всю зиму живительного солнечного тепла; душой, заблудившейся в каменных городских ущельях; глазами, потерявшими зоркость от городского бетонного монохрома –  впитывал, радостно раскрываясь навстречу благодати, щедро льющейся на него.
Губы сами собой шептали:

        - … припадаю Твоей благости: помози ми, грешному, сие дело, мною начинаемо, о Тебе Самем совершити во имя Отца и Сына и Святаго Духа…

        Осенив себя крестом, он поставил треногу на склоне, раскрыл мольберт, в котором ещё дома укрепил загрунтованный кусок оргалита, достал палитру, разложил краски.

        Взгляд скользил по оттаявшей земле, по прутикам спящих кустов, по воде, где медленно плыли белые облака, - к горизонту, к полоске леса, разделившей воду и небо. И вдруг белый барашек облака, убегая вправо, открыл за собой мир горний, осиянный золотым куполом,  который Андрей  ясно увидел не только глазами, но и внутренним взором души и сердца.
 
        Истинно говорил старик!

        А в следующее мгновение пастух небесный, будто опамятовшись, погнал белоснежное стадо, и видение исчезло, - лишь полоска леса опрокинулась в воду, разделив пространство на здесь, и там.

        Андрей карандашом начал набрасывать композицию. Ему не давалась линия горизонта, - где провести её? – ниже, выше ли середины?
      
       «Наверное, выше, потому что  «земного» должно быть все-таки больше. И вон тот камень огромный слева войдет, и дуб справа, и всё будет стремиться к верхней части, к золотому куполку…» - размышлял он, когда почувствовал, что за ним наблюдают.

        Художник отошел на два шага от мольберта, желая охватить взглядом всё пространство в его величии и соразмерности.

        И в этот момент опять приоткрылось небесное окно, и засиял золотой купол. 

        Нетварный свет  изливался на Андрея, и он вновь почувствовал, что видит не только глазами, но  всем телом  емлет этот свет,  трепещет каждой жилкой, и начинает ощущать, что  –  да, вот сейчас сможет всё; осталось лишь взять кисть, и рука не будет принадлежать ему, Андрею, но тому, - великому и  единственному  Художнику, который избрал его.

        Однако, чувство, что он здесь не один, не покидало.  Андрей обернулся:  так и есть,  -  взгляд уперся в косой, почерневший забор, - за ним хоронились три мальчишьих головы,  над  -  мелькнули три вязаные шапочки. «Мальчишки любопытствуют», - отметил про себя Андрей.

        -Эй, ребята, не бойтесь! Идите сюда, - крикнул он.

        Носитель красной в жёлтую полоску шапочки оказался самым смелым, - первым высунулся из-за забора. Лицо  мальчугана к удивлению Андрея было шоколадного цвета, характерный широкий нос и черные кудряшки, торчащие из-под шапочки, красноречиво говорили об отце нездешнем.

        За ним высунулись и две другие шапочки: в темно-синей, адидасовской - чернявенький, скорее всего кавказец,   и светлый, голубоглазый, усыпанный веснушками, уж точно славянин, - в коричневой с хвостом, как у гнома.

        - Ну, чего вы там прячетесь? Идите сюда.

        Ребята подошли.

        - Давайте знакомиться. Меня дядя Андрей зовут.

        - А меня – Вова, - протянул коричневую ладошку потомок дядюшки Тома. – А его – Армен, а того  –  Алик, - представил он друзей.

        - Вы местные? Здесь в деревне живете? – спросил Андрей.

        - Не, Вован только местный, у бабушки с дедушкой живет, а мы погостить на каникулы, я с ПокровА, Армен с Коврова… А вы откуда? – осмелел славянин.

        - Из Москвы приехал.

        - Ничего себе!… Из самой Москвы? А зачем? Щас-то рано ещё, тут  москвичи только летом живут, дома снимают.

        Разговаривая, ребята с любопытством поглядывали на треногу, на мольберт, - про себя Андрей отметил, что говорят они без всякого акцента, а Вован даже немного окает по-владимирски.

        - Ребят, а как речка ваша называется? – Андрей вдруг понял, что до сих пор не поинтересовался названием реки, хотя приехал сюда уже второй раз.

        - Шередарь… Это она сейчас речка, в рОзлив дак, - рассказывал Вован, - а летом-то переплюнешь.

        - Оо, название какое интересное! Надо будет в словарях дома посмотреть – что означает.

        - Чего интересного, речка и речка, в засуху и искупаться нельзя, - рассуждал Армен, - приходится на Киржач бегать.

        «Какое древнее место! - подумал Андрей. – Не случайно, видать, такие названия  дадены… Шередарь, Гостец, Киржач… И холм загадочный…»

        И будто в подтверждение его загадочности, «шоколадный Вова», именно такое прозвище  мысленно присвоил Андрей диковинному мальчишке, предупредил:

        - Вы только близко к камню не подходите.

        Он указал рукой на огромный камень , лежащий на склоне.

        - А что там?

        - Всякое может быть… Не подходите, лучше подальше от него.

        - Не слушайте, - горячился Армен, - камень, он и есть камень, здоровый только – не сдвинуть… Это тебя бабушка пугает, чтобы далеко не убёг.

        - А почему тогда молнии в него бьют, когда гроза? – не уступал Вован, сверкнув белыми яблоками глаз.

        - Там может клад зарыт, - неосторожно выпалил Армен.

        Ребята зашикали на болтуна, нечаянно выдавшего мальчишескую тайну незнакомцу.

        - Не слушайте вы его, дяденька, а к камню лучше не ходите…

        - Ладно, ладно, не волнуйтесь, не пойду… раз бабушка не велит, - успокоил ребят Андрей. – Вы погуляйте пока, а я поработаю. Потом приходите – посмОтрите, что получилось. Договорились?

        В деревне краснопёрый горлопан звал к обеду.
    Продолжение следует. http://www.proza.ru/2014/04/12/24