Первые дни в дивизионе

      Дивизия, в которой состоял артдивизион, стояла в обороне западнее Ржева.
      В осенне-зимних боях, наступая на Васильцево через реку Лучесу, она сильно пострадала. Больше половины личного состава потеряла убитыми и ранеными в тех боях. И теперь, оказавшись в обороне, пополнялась, наращивала силы и готовилась к новым сражениям.
      Деревенька, где располагался артдивизион, насчитывала едва ли два десятка домов. Немцы во время оккупации до неё не добрались, слишком глухим оказалось это место.
      Утром вновь прибывших построили. Заместитель командира дивизиона вкратце рассказал, что ожидает дивизион в ближайшее время, и какие задачи предстоит решать подразделению.
      Дивизион состоял из трёх батарей по шесть сорокапяток.  Батарея в свою очередь делилась на три взвода по два орудия в каждом.
      Меня назначили командиром орудия в первый взвод третьей батареи. Правда, на данный момент орудия в наличии не было.
      Командир взвода, старший сержант Костюков, успокоил, сказав, в самое ближайшее время из тыла подвезут новые орудия. Оказалось, что и в других батареях некомплект пушек серьёзный. Дивизиону в прошедших боях тоже очень сильно досталось.
      В боях на Лучесе немцы бросили в контратаку против дивизии несколько танков и самоходных орудий. При отражении её противник разбил и повредил пять пушек дивизиона. Больше тридцати человек убили и ранили.
      Костюков провёл по хозяйству батареи, показал, где находится подвижная мастерская, хозвзвод с баней и полевой кухней, где расположены кони батареи, зарядные ящики моей пушки и другое имущество отделения. Потом подробно расспросил, в какой учебной части нас готовили, чему и как учили. Искренне огорчился тому, что в учебном дивизионе ни разу не удалось выстрелить из учебной пушки.
      -Что это за подготовка? – Говорил он. – Если даже выстрелить ни разу не дали! Как же вы воевать-то будете? А если вдруг немец попрёт, а вы и стрелять не умеете?!
      Я начал оправдываться, мол, в учебном дивизионе пушки старые и разбитые, ну и полигона для стрельб нет.
      Старший сержант грустно улыбнулся и добавил:
      -Скоро как два года воюем, а в пополнении с каждым разом всё зеленей и зеленей хлопцы приходят, и подготовлены раз к разу всё хуже. И как супостата побеждать в таких условиях?
      Он производил впечатление зрелого, опытного мужика. Крепкого телосложения, невысокий, с лицом обветренным и пунцовым от мороза, казался возрастом за тридцать. Оказалось, ему всего-то двадцать три года.
      Воевал Костюков с осени сорок первого и уже дважды был ранен. Призывался из Мантурово Костромской области, от родины моей всего двести вёрст. К слову сказать, о Мантурове я и слыхом не слыхивал.
      Костромской, с нажимом на «о», выговор воспринимался почти родным, а одобрение старшего товарища очень помогло мне влиться в состав батареи.
      Командовал батареей девятнадцатилетний лейтенант, в сорок втором закончивший трёх месячные офицерские курсы, но уже успевший поучаствовать в двух тяжёлых наступлениях, и даже самолично подбивший вражескую бронемашину.
      Внешне лейтенант ничуть не казался старше меня. Разве что лицо от усталости выглядело сероватым. Но в движениях был он резок, в разговоре тороплив и всячески пытался скрыть за хрипотцой мальчишеский ломающийся голос.
      Даже после пополнения в батарее состояло чуть больше сорока человек. До штата не хватало больше двадцати бойцов. Поэтому лейтенант требовал. Чтобы каждый в расчёте орудия мог заменить товарища.

      Пролетела  неделя, промчалась вторая. Я постепенно освоился во взводе. Познакомился с боевыми товарищами и очень был расстроен тем обстоятельством, что во всём дивизионе нет ни одного земляка из Ивановской области. По всему выходило,  Костюков – единственный, кто жил от моей родины не так уж далеко.
      В конце второй недели в дивизион привезли новые орудия, на замену разбитым. Новую пушку дали и в наш взвод. Костюков распорядился отдать её первому, самому опытному, расчёту, а их орудие передать нашему.
      Забот прибавилось. Теперь и у меня появилась материальная часть, которую нужно было хранить, оберегать, содержать в чистоте и готовности. В расчёте орудия состояло семь человек. Наводчик, заряжающий, подносчик боеприпасов, двое станинных, ездовой и я – командир орудия. По нормальному не хватало ещё ездового и подносчика, но по военному времени в других расчётах и такого не было.
      Пушка к этому времени уже повидала разные виды боевых действий. Из броневого защитного  листа был вырван кусок металла, вероятно, мощным осколком. И на стволе оставались заметны осколочные царапины.
      Зато механизмы оказались все исправны. Оптика наводчика соответствовала пушке, а лошадки тягловые, Зинка и Метелица, обладали вполне здоровьем и силёнкой.
      По зимнему времени зарядные ящики возили на санях, а станины орудия цепляли опять же к этим санкам.
      Лошадки были неплохие. Не из крупных пород, но выносливые.  Всем взводом их подкармливали.  Первый расчёт, по привычке. Раньше это были их лошади, а потом вместе с пушкой они достались нам, второму расчёту. А мы лошадок жалели уже как своих.
      Пару раз в феврале выезжали на передовую. До неё через лес было два-три километра, но ездили по лесной дороге, и получалось вёрст около пяти.
      На передке первый раз удалось мне навести пушку и сделать выстрел. У немцев в селе, на колокольне, была устроена огневая точка. Да ещё и снайпер, похоже, сидел.
      Досаждали они нашей пехоте. То связников очередью подстрелят, то кого из бойцов, которые забудут, высунутся и тут же получат свинца жменю. Одним словом, достал пулемёт. А своей, полковой артиллерией сковырнуть не могут. У них семидесяти шести миллиметровые пушки, на прямую наводку неудобно их подтащить. Вот из противотанкового дивизиона взвод и послали.
      Подъехали на санях ранним утром. Лошадок за кустами оставили, а пушки в подлесок сами катили.
      Станины развели, в деревца упёрли. Навели пушки, выждали, когда с колокольни огонь откроют. Мне первому дали стрельнуть. Вроде точно прицеливался, но в небо снаряд ушёл. У Костюкова наводчик проверенный, первым снарядом развалил колокольню. И больше немцы не стреляли оттуда.
      В повседневной жизни большей частью  занимались тренировками расчёта. Иногда сам комбат руководил обучением новых расчётов, но чаще Костюков или младший лейтенант, командир третьего огневого взвода.  Учили полевой устав, памятки для противотанкистов, в которых были обозначены слабые места вражеских танков. Через день проводили чистку ствола и смазку орудия, изучая при этом материальную часть.
      После учебки, надо признать, жилось неплохо. Кормили горячей пищей два-три раза в день, и вполне прилично. Суп с тушёнкой, картошка или макароны, но чаще каша со шкварками. Хлеба всегда по норме и табака, который я выменивал на продукты у деревенских или товарищей. Баня раз в неделю, со сменой белья. Можно было и чаще париться, но для этого нужно было дополнительно заготавливать дрова.