10. Кто-то

 Предыдущая глава http://www.proza.ru/2013/12/17/201
Светка сразу же присела у тумбочки и с любопытством приоткрыла дверцу, да так осторожно,  будто оттуда  должен был выскочить сам черт в гипсе.

– Ну, Джо-о-нни! Ты не можешь без фокусов?!

Светкино любопытство вдруг сменилось возмущенным удивлением. Так бывает, когда тебя разыграют, как последнего простака.

– Джонни! Ты чего – дурачишь  нас? – Светка держала в руках бутылку портвейна 777, или  «три топора» – на народном сленге.

Джонни, сотрясаясь от беззвучного смеха, даже задрал вверх  здоровую ногу:

– «Приходил»! Ха-ха-ха! Ой, умора-а-а! Портвейн – «приходил»…

Мы молчали –  Светка возмущенно, а я – с интересом глядя на емкость, в ожидании, когда Джонни успокоится.

– Джонни, что за хрень, говори же толком! – не выдержал и я.

– О-о-ох, мама! Ну, вы и повелись! – Женя вытирал выступившую слезу кулаком, – в … тумбочке…ха-ха-ха! – начал, было, он заводиться опять, но тут Светка, отставив бутылку, опять наклонилась к Жене. Но на этот раз, вместо поцелуя, она цепко ухватила Женю за уши и прижала его голову, заросшую рыжеватыми растрепанными волосами, к подушке.

– Хватит ржать и говори толком! Не то…прощайся с ушами.

– Джон, а ведь оторванным ушам гипс не поможет, – подыграл я Светке.

– Ладно, ладно, всё уже, – сказал Джонни, не без скрытого удовольствия прихватив своими руками Светкины руки. И так они некоторое время неотрывно глядели друг-другу в глаза.

– По-моему, я тут лишний, – громко вздохнул  я.

Светка сразу отстранилась от Джонни, отпустила его уши и слегка зарделась. Уши у Жени тоже пылали. Он потрогал их, будто проверяя, на месте ли они:

– Да уж ладно, слушайте! Вы не поверите, приходил вчера… Димон! И принес два пузыря портвейна. Давай, говорит, мириться. Я, мол, виноват, но и свое получил. Сказал, прости, мол, Жека, я не хотел, чтобы со Светкой так получилось. Кто же знал, что она такая дура?! Согласись, говорит, ведь умный бы такого не сделал, – начал рассказывать Женя.

– Однако! Действительно, и я бы  не угадал, что это –  Димон, –  сказал я, глядя, как у Светки возмущенно округляются глаза.

– И что ты ему ответил?!  – вкрадчиво спросила она, – мол, да-да! – дура, самая что ни есть, а-а?

– Всё, держу уши, – и Джонни шутливо прикрыл ладонями уши, которые не так давно побывали в Светкиных руках.

– Свет, ну ты чего, а? –  посерьезнел Джонни, – знаете, а ведь ко мне никто из наших так и не пришел! А когда ты сломала ногу –  по… храбрости, конечно же, по храбрости, – не упустил Джон мелкого укола, глянув на Светку с обезоруживающей улыбкой, –  к тебе приходил кто? Нет! – отрезал он, –  ну, я – это не считается. Вот и – задумайтесь.  Лежишь тут, как придурок, безделье, тоска, вспоминаешь всех и потом думаешь, да на хрен вы все нужны, если и словом перекинуться не зашли, или там анекдот рассказать, и хрен – вспомните когда!

– Но ведь Димка – придурок, – возразила Светка, – все это знают.

– Хоть и придурок, а пришел ведь! Никто его сюда не тянул. Сам! А ведь мы его помяли тогда. По идее, злобу должен был затаить. И чего это он – придурок? Просто на отшибе как-то оказался чувак. Но признал неправоту. И я сказал, ладно, мол, замётано.  И ты, мол, извини. Ведь не за то ты получил, что Светка ногу сломала, и даже не за то, что врал и выделывался, а за то, что нарушил уговор, не съехав следом за ней. А за это, говорю, –  сам понимаешь… так что без обид.

– А он что?

– А он говорит, бухой, мол, был, не соображал. Давай, говорит, забудем.

– Так он почти всегда – бухой. Пару раз и в школе я его видела –  бухим.

– Поддатым и сюда явился, не знаю, как пропустили, – Джонни озадаченно почесал макушку, – но это сути дела не меняет. А мы что? Разве не бывает, что бухнём?

– Бывает, – вздохнул я.

Действительно, за Димкой такой грех водился. Из очень неблагополучной семьи, он не учился, вне школы болтался с какими-то приблатненными типами, и все, включая большинство преподавателей, смотрели на ситуацию без особых эмоций, в неприхотливом ожидании, когда школа без сожалений «выплюнет» его в «университеты» жизни. Тем более, что подобное явление в державе, не бог весть какая диковина. Димоном уже занималась милиция – у него были приводы. А проблем всяких и без Димона – выше крыши. Даже некоторые учителя грешили пьянством, но это –  отдельная тема.

– Ну вот, – продолжил Женя, – один пузырь –  за мировую мы и приговорили. Пригласили, конечно, Виталика за кампанию.

– И чё, не застукали?

– Всё нормально было. А этот экземпляр, – Джонни кивнул в сторону тумбочки, – предлагаю тоже…не оставлять врагам, как думаете, а?

– Мальчики, а вам не кажется, что вы малость оборзели?! Если моя мать узнает – всё! Мне – конец. Но это – ладно уж. Зато тебя, Джонни, попрут отсюда в пять секунд. В «Шанхай».

– Да ничё не оборзели. Мы аккуратно, без шума и пыли. И никто не узнает, вот увидишь.

Светка пытливо посмотрела сначала на Женю, потом на меня:

– Черт с вами, но я – только чуть-чуть, договорились, мальчики?

– Замётано!

Светка достала из карманов свои «Аленки» и покрутила ими в воздухе:

– А у нас тоже кое-что есть! – энергично, с треском тонкой серебристой фольги, разломала она плитки шоколада.

Я извлек из сумки пирог и достал пакет с апельсинами. По палате поплыл яркий аппетитный запах.

– Ух, ты! – прикрыв глаза, с блаженством потянул воздух Джонни, – пропала конспирация, сейчас все медики сбегутся.

– Не успеют, – пошутила Светка, сооружая на табурете подобие стола.

– Возьми там мой термос и чашки, – сказал Джонни Светке.

– А что, уже решили пить чай? – спросил я.

– А почему бы и не чай? – невозмутимо ответила Светка и подала большой китайский термос Жене, – так он же пустой.

– «И чтоб никто не догадался», –  пробормотал Джонни.

Открыв термос, он невозмутимо начал переливать в него вино. Полиэтиленовую пробку с бутылки, чуть прищурившись, он уже ловко успел содрать зубами. Мы со Светкой переглянулись.

– Ну, ты прям, как крутой бармен, – не удержалась от иронии Светка.

– Если кто заглянет, мы пьем чай. С пирогом. Усекли?

– Усекли, наливай уже, давай!

Джонни спрятал бутылку за тумбочку и налил по полной чашке, а Светке половину.

– Правда, бледноватый чаёк получился, ну что ж, бывает – заварки маловато! – пошутил Женя, – и тут же, – я хочу выпить за вас, спасибо, что вы не забыли бедного камикадзе…

– Спасибо, – перебила его Светка, – но я поправлю: не камикадзе, а придур… –  ладно, проехали, –  оборвала она себя, встретив Женин взгляд исподлобья.

– Да ладно, – решил отвлечь я их, – лучше за Джонни, чтоб выздоравливал скорее.

Мы выпили. Я сразу почувствовал в себе горячую волну, приятно прокатившую сверху вниз.

– Какой… крепкий! – сказала Светка, поморщившись.

Немного возбужденные, мы принялись за вкусный пирог. А Светка поначалу отломила себе кусок шоколада. Когда же Джонни опять взялся за термос, вдруг резко распахнулась дверь и в палату заглянула та самая медсестра, что уже делала нам замечание. Она окинула обстановку внимательным взглядом.

–  Ба-а-тюшки, а как вкусно пахнет! Что-то тихо у вас, думаю, дай-ка посмотрю.

–  А вы угощайтесь, –  пригласила Светка, при этом Джонни с пропащим видом прикрыл глаза, мол, всё –  приплыли.

–  Нет, спасибо! Чай пьете? –   продолжала медсестра, –  правильно, правильно, ребятки. За чаем и беседа у вас степенная, как у людей. Ну, вот и молодцы. А то раскричались тут, как на гулянке какой хмельной. Песни неприличные всякие. Ну ладно, чаёвничайте, побегу я. Где-то, говорят, тут врач наш ходит Виктор Афанасьевич, главный-то. Вот что-то носит его. У нас-то всё шик и блеск. И, чего вот, спрашивается – ходит?! – бросила она нам с укором и опять быстро исчезла, как и в прошлый раз.

Светка сидела, скрестив ноги, и, как ни в чем не бывало, держала перед собой чашку так, будто там и вправду до краёв налит чай.  Но при последних словах медсестры чуть не выронила чашку.

– Я больше не буду! – испуганно проговорила она, как только дверь закрылась, и поставила чашку, на которой остался розоватый след помады.

– Ну ладно, чего струхнули, давайте по второй, – Джонни перегнулся с кровати и уже булькал из термоса в чашки.

Светка не успела накрыть чашку ладонью:

– Ой! Я не буду.

– Надо, – сказал я, – потому что за любовь.

– За любовь, это надо… обязательно, – убежденно поддакнул Женя.

– Ой, мальчики, я уже пьяная.

– Свет, да брось ты –  «пьяная»! Я же тебе чуть на донышко плеснул. Это же не водка.

– Хорошо, за любовь! – мы значительно переглянулись.

– Не будем ждать главного врача, – Женя залпом осушил свою чашку и взялся за пирог.

Мы тоже выпили. Я залпом, как и Женя, а Светка маленькими глоточками. Наши лица слегка порозовели.

– Да-а, «топоры» все же сказываются!  А давайте покурим? – Джонни показал, что хочет покинуть кровать.

– А как же ты?

– Да вот, костыли же есть у меня. Выйдем на лестничный пролет к запасному выходу, там все курят.

–  Это тоже тебе, –  я достал «Столичные» и вручил Жене.

– Ну, спасибо, уважили, – обрадовался он.

Света убрала в тумбочку еду и термос. Я помог Джонни с костылями. Запасной выход был недалеко от Жениной палаты. Женя неторопливо, но уверенно перемещался на костылях. Толкнув одну из дверей в длинном коридоре, мы осторожно спустились на несколько ступенек и оказались на бетонной площадке у запасного выхода на улицу. Наверх через этажи вела лестница, по которой никто не ходил.

Джонни со Светкой закурили, с блаженством пуская дымки в пространство. А я вспомнил, как мы, вроде и не так уж давно, стояли и курили за школой, и Светка советовала нам не свернуть себе шеи в оврагах.

–  Как там, на улице? – спросил Джонни.

– Весна в разгаре, днем все тает, а ночью прихватывает морозцем. Скоро снега совсем не будет.

– Класс. А я тут пропадаю. Ну и тоска.

– Сколько тебе еще?

– Да, говорят ещё дней двадцать. Потом гипс снимут.

Когда мы вернулись в палату, здесь две медсестры уже размещали «новенького», с поломанной рукой и ногой, в свежем гипсе. Это был длинный худой парень, старше нас.

– Где это ты так? – спросил его Джонни.

– Упал с лесов, – односложно ответил парень. В глазах его светились откровенная тоска и неприязнь к нам.

– Уже не так скучно будет, – тихо сказал нам Джон, – вдвоем-то. Потом мы разберемся, что и как.

– Ну ладно, давайте прощаться.

– Подожди, а автографы? На гипсе.

– Давайте, –  Джонни заулыбался и вернулся на кровать, выставив ногу.

Светка, ехидно посмотрев на Женю написала: «Выздоровления и побольше – УМА!», – полюбовалась на дело рук своих наклоном головы и поставила роспись и рядом малюсенькое сердечко.   

Джонни посмотрел и хохотнул:

– О-о-о!

А я написал: «Джон, спасибо за овраги», – и тоже расписался.

Светка подошла к Джонни и без стеснения (наверное, сказывалось действие «топоров»!) долгим поцелуем приложилась к его щеке, оставив чёткий отпечаток розовой губной помады, а затем быстро поцеловала его в губы.

– А я думал – опять за уши схватишь, – смутился Джон.

Мы засмеялись. Новый больной, позабыв на время про свою ситуацию, с любопытством глянул на нашу компанию.

– Подожди, схвачу и не так ещё! – пообещала Светка и показала ему кулачок.

– О-о-о! – раздалось опять.

И мы двинулись к выходу.
   Эпилог: http://www.proza.ru/2014/01/02/1222