Cилуэт шестой Потомок Александра Корейко

                     

                                 Потомок  Александра Корейко. Отрывок

               Зиновий Ефремович Ройтер был из числа тех клиентов , кто в очереди не засиживался. Внешностью этот пятидесятилетний господин-товарищ напоминал Юлиуса, которого читатель, конечно, запомнил: тот же профессорский лик, те же роговые очки, «золотая рота» зубов. К этому следует добавить элегантную европейскую с базы Облпотребсоюза одежду и полную раскрепощённость в манерах.
Ройтер служил мелким клерком  в управлении снабжения и сбыта Совнархоза, но это никого не вводило в заблуждение. Среди еврейской прослойки населения города (а она в то время насчитывала тысяч сорок дальних родственников царей Давида и Соломона) он был знаменит, как человек, который всё может.

Поступления в институты, получение квартир, . размеры сроков за экономические преступления (иные за евреями не числились) и многие другие животрепещущие вопросы по жизненным показаниям, говоря юридическим языком, являлись прерогативой Зямы, то-есть, простите за оговорку, Зиновия Ефремовича.
Зиновий ибн Ефремович шейх Ройтер напоминал перенесенного машиной времени лет на тридцать вперёд Александра Ивановича Корейко со сменой имиджа и национальности, но с неизменными миллионами, нажитыми, как и во времена НЭПа, незаконным путём.
В отличие от своего литературного прототипа, Зяма уже не хотел довольствоваться лишь созерцанием содержимого чемоданчика, но желал жить широко и свободно – конечно, не в понимании акул капитализма с их дворцами, виллами и яхтами, но хотя бы в совковых пределах.

Ах, если бы фильм «Семнадцать мгновений весны» вышел лет на пятнадцать раньше и Зяма смог воспользоваться печальным опытом профессора Плейшнера, которому воздух Свободы вскружил голову и заставил потерять бдительность! Многое бы случилось по другому...

      Тогда он не стал бы очаровываться тёплыми ветрами оттепели шестидесятых и не нарушил бы святую заповедь советских подпольных миллионеров: «Не высовывайся!» Увы, История не терпит сослагательного наклонения. Зяма- таки высунулся.  Во-первых, он поставил на поток решение интимных вопросов, связанных с советскими и правоохранительными органами. Этого не следовало ни в коем случае делать – ручная работа всегда ценится выше машинного производства. Во-вторых, он начал сорить деньгами. Читатель понимает, что это не прибавило работы дворникам, но, в конечном итоге, принесло множество обременительных забот самому Зяме.
Симка был свидетелем сценки в ресторане. Ройтер в кругу семьи и друзей отмечал какое-то рядовое в череде других событий торжество. Разгорячённый армянским коньяком, Зяма то и дело пускался в пляс, заказывая оркестру отечественные шлягеры первой половины шестидесятых годов. По наивной забывчивости заказчик популярных мелодий вместо рублей и в лучшем случае трёшек (тогдашней платы оркестру за танец) всовывал в руку играющему в оркестре  слепому скрипачу двадцатипятирублёвки, достоинство которых божий человек оценивал наощупь…

     Разумеется, такая рассеянность не могла пройти   мимо внимания органов. Если прибавить к этому нездоровый интерес  Зямы к ювелирторгу и мехам… Попался Ройтер на сущем пустяке: состав  с остродефицитными стальными трубами для строек Совнархоза случайно обнаружили где-то в Средней Азии. Каким ветром его туда занесло было неясно, но было ясно, что этим воздушным потоком управлял Зяма. Зиновий Ефремович справедливо, хоть и несколько наивно полагал, что у него всё «схвачено», однако схватили и тех, кого до этого «схватил» Зяма…
Решающая схватка с Фемидой для Зиновия Ройтера, которого Бог миловал в суровые сталинское время, закончилась многолетним сроком отсидки…