Портрет Высоцкого и строитель загородного дома

  Наступило время, когда рабочие, что на дачах всегда и всюду есть, поднялись на мансарду Веры Ивановны. Был не особенно жаркий июльский день, но под крышей было нестерпимо жарко и душно. Рабочих было трое, старший из них, но не по возрасту, а по обязанностям, был высокого роста, с добрыми серыми глазами, чуть сутуловатый мужчина, звали которого Игорь. Его помощником был Василий, кругленький, крепкий, с короткими черными волосами мужчина. Строительные работы Василий любил, но заказчиков не мог терпеть, и старался с ними меньше разговаривать, а уж если и заходил разговор, то отвечал раздраженно так, чтобы больше ничего не спрашивали. Третьим был уже пожилой, но жизнерадостный мужчина семидесяти лет, который уже не выполнял тяжелых строительных работ, но если речь шла об установке окон, навеске дверей, устройстве арок, то без него не обходились, звали его Константин Иванович.

- Ну, в такую жару разбирать все трудно.
- Может, только осиные гнезда снимем.
- Осиные гнезда?
- Дышать здесь нечем.
- И сколько всего натаскали сюда.
- Просили еще и доски все с крыши снять. С корой все доски. Жучок завелся.
- Завелся и развелся. Высохло все.
- Ладно, до вечера все оставим, делаем перерыв на четыре часа, как в Ташкенте, а потом вернемся, - сказал Игорь.

    И троица ушла с объекта, пока ничего не тронув на месте своей работы. Вера Ивановна тоже поднялась под крышу своего дома и посмотрела на то, что там было. А было там много чего, и лежал тулуп, что много времени назад представлял ценность, как теплая одежда; была и голубенькая детская ванночка, что теперь была заполнена невесть откуда взявшейся обувью, не нужной ни летом, ни зимой; несколько велосипедов разного размера, несколько пар деревянных лыж, концы которых так раздробились за ветхостью, что напоминали ласточкины хвосты, а на одной лыже, вообще спереди красовалась черная аптечная резинка. А обрезков досок было вообще не счесть, гора, наверное, метр высотой.

- Разберут как-нибудь, - подумала Вера Ивановна.

    К вечеру все строители вернулись на чердак дома, жара спала, и окна они сняли с одной стороны фронтона, а со второй стороны просто открыли окно. И вся рухлядь полетела на землю,  задевая и клумбу, что была под самым окном. Вера Ивановна побегала суетливо, пересаживая анютины глазки в вырытые ямки в стороне от образовавшейся помойки, но все спасти не смогла и смирилась с необходимостью иметь беспорядок не только на чердаке, но и на всем участке.

- Все не спасти, - решила она.
- Не волнуйся, ничего не сломаем, далеко кидаем, - крикнул ей Игорь из открытой части фронтона, где раньше было окно.
- Ты лучше сюда поднимись, посмотри, что тут нашли, - крикнул ей Кирилл Иванович.
- Не хочу сейчас под горячей крышей стоять, - ответила Вера.
- Проветрили все, быстрее иди.

     Вера поднялась осторожно по крутой лестнице, которую тоже надо было переделывать. Чердак было не узнать, только обрешётка крыши была на месте, а между горбылями видно было и черное покрытие крыши. Но противоположное окно, что было открыто для проветривания, сейчас было закрыто, и вместо окна был темный прямоугольник.

- Смотри, что нашли, - сказал Игорь.
- Скажи, спасибо, что себе не забрали, - добавил Василий.
- Что ж ты, Вера, такую красоту под крышей держишь, - укоризненно сказал и Кирилл Иванович.

   На Веру укоризненно смотрели грустные глаза Высоцкого, сейчас и портрет, что был в тени окна, что висел против света, казался совсем темным, и фон тоже был темным, и не видно даже было и небольшого оттенка коричневого в волосах. Черты лица были более правильные, сглаженные тенями, что все растворили, как в тумане, будто смотрела Вера на портрет через мутное, давно не мытое стекло.
 
- Ну, не могу я на него смотреть долго, - сказала Вера.
- Да ты только в выходные и приезжаешь, - заметил Игорь.
- Но и выходных хватает.
- Да, дела, - вздохнул Кирилл Иванович, - давай я раму сделаю на этот портрет, я все же краснодерёвщик. И дерево подберу, и ширину рамы и цвет, что надо.
- Мне кажется, что нужно маленькую, тонкую, черную рамку сделать, - согласилась с Кириллом Ивановичем Вера.
- А можно он у нас пока потрет здесь будет, а потом пусть Кирилл Иванович и делает свою рамку.
- Ну, смотрите, потом не обижайтесь, если что, - сказала Вера невпопад.

    Все посмотрели на портрет. И Высоцкий тоже посмотрел на всех, будто их только заметил, будто и не касались его эти пустые разговоры о рамке. Взгляд его был отстраненным, и совсем и не здесь был он. Строители и Вера забыли о жаре, и всматривались в темный портрет. Вера думала о том, что как не старалась она убрать портрет Высоцкого, но вот он опять был здесь с ней. Что там думали остальные, ей было понять трудно, но вот то, что Кирилл Иванович уже обдумывал, какую рамку он сделает, это было видно по всему его виду, иногда он тянул руку к карандашу за ухом, наверное, чтобы записать размеры, и заранее поискать нужный материал. Василий смотрел сумрачно, окончание рабочего дня заставляло думать, что и время на дорогу нужно еще потратить, и вернуться домой из-за потерянных часов днем придется совсем поздно, чему не будет рада жена. Только Игорь будто был и не здесь, и опускал глаза, и что-то обдумывал, и чудилось, что он разговаривает, как во сне, и брови сдвигались, и улыбка блуждала, только слов не было слышно.

- Спит, - подумала Вера, - стоит и спит.

     Наконец все ушли. Вера занялась своими домашними работами, то поджарить, то сварить. Потом и вечерний костер, небольшой такой далеко от дома, в дальней части участка, развела. Когда костер разгорелся, собрала Вера шишки под большой сосной и стала забрасывать на угли. Шишки раскрывались, трещали смолой, светились.  Цвет менялся от синего до желтого, и от жёлтого до красного.
 
     На следующий день пришли строители и работы продолжились. Изредка и Вера заглядывала под крышу, все быстро менялось, появилось пространство большое, что нужно было превратить в комнату или даже две, если получится. Потом и еще два дня работы шли без всяких перерывов, только изредка спускались то Игорь, то Кирилл Иванович покурить. Василий не курил, а просто сидел вместе со всеми и чаще молчал. Вера ставила чай, и потом накрывала стол на улице. На круглый стол, что был сделан из толстых досок, в диаметре метра два, ставила разномастные чашки, потом и что-нибудь из того, что могла сделать здесь на природе. То пироги, то блины. Готовить здесь Вера любила, и могла заниматься этим чуть ли не весь день.  Здесь не надо было думать о каждой соринке, капельке, что упадет на стол или плиту, и простора было здесь больше, чем в городской квартире. А это и сам дом, и весь участок.

- Мне чай, - сказал Кирилл Иванович.
- Мне тоже, черный, - отозвался Василий.
- Мне кофе, как всегда, - как-то вяло добавил Игорь.
- Как скажете, - ответила всем Вера.

     К вечеру строители как-то стали расходится по одному. Сначала ушел Кирилл Иванович, объяснив, что у него вечерний полив огурцов в парнике. Потом и Василий уехал, торопился на день рождения жены. Только Игорь остался наверху, и оттуда доносился стук перекладываемых уже новых досок, что успели завезти за эти дни строители. Вера поднялась наверх по неудобной лестнице, ставя ноги боком, что всегда ей напоминало картинки, что иллюстрировали древний Египет, где все стояли в профиль, и ноги ставила боком, чтобы были видны и пальцы и пятка.

     Игорь сидел в глубине уже свободного пространства, новые беленькие доски аккуратно были сложены вдоль длинной стороны чердака.  Сам Игорь сидел на венском стуле, что так нравились Вере, и которыми она забила весь дом. Стул был легок и тонок, и не сочетался с сильной фигурой мужчины, что сидел в задумчивости.

- Как дела? Твои уже ушли, - сказала Вера.
- Отпустил их.
- А сам чего здесь еще остался?
- Да устал что-то.
- Могу еще кофе тебе сделать, - предложила Вера.
- Нет, не хочу.
- Странный ты сегодня.
- Вот смотри Вера, а тут на портрете Высоцкого появились какие-то подтеки, вот тут на волосах, - показал Игорь на две серые дорожки на черном фоне, что заканчивались высохшими кружочками.
- Наверное, крыша протекала где-то здесь, ведь всю зиму портрет Высоцкого был на чердаке в холоде один. Наверное, надо было его вниз отнести, но вход на чердак забили, чтобы тепло снизу не уходило.

     Посмотрела Вера на портрет, решила, что плохо, что висит портрет против света. И так все темное и фон, и волосы, и часть кофты, а может свитера на портрете, только лицо светлое, но резкого контраста нет. Лицо светлое, но ощущение, что совсем темное. И теперь и Игорь на фоне портрета сидел так на стуле, что часть лица на портрете загораживал. Только у Высоцкого было большое лицо, а лицо Игоря будто и уменьшилось, и лежало на части щеки, делая такой вырез на ней полукругом.

- Сходство есть, - подумала Вера.

     Сама Вера сейчас не ощущала взгляда с портрета. Но видно этот взгляд чувствовал Игорь. Что-то общее было и в их лицах, на портрете, и в лице сидящего Игоря  под портретом. Может тень, какая общая набежала, и отвлекала от существующего сейчас мгновения, от тускло света здесь в конце чердака. А с другой стороны солнце, садящееся за высокие сосны, оставило свой след на старых досках пола, и высветила глубокие ямки от гвоздей, что держали эти струганные толстые доски вместе. Эти солнечные озерца дрожали, как дрожали и верхушки сосен, так слабо, как и слабый ветер, что с трудом раскачивал и могущие деревья, и могучие ветви. Вера повернулась от солнечного пятна на полу и вновь посмотрела на Игоря, который продолжал задумчиво сидеть на стульчике венском. Задумчиво смотрел и с портрета Высоцкий на Игоря. И Вере показалось, что сейчас они знают что-то общее, только им знакомое, и понять она этого не сможет. Никогда.

- Запьет, - подумала Вера глядя на Игоря, - точно запьет.

     Действительно, в следующий день пришел только Кирилл Иванович, и только по тому, что жил рядом, и заходил каждый день, посидеть, поговорить.

- И где работники остальные.
- Да, Игорь в гости уехал.
- Знаю я его гости. Стройка на лето закончилась. Задумался, - сказала Вера без злобы, так для того чтобы как-то выразить свое неудовольствие.

     Погода была прекрасной, хождения знакомых строителей, но посторонних в доме людей, закончились, как и совместные чаепития и разговоры. Не вспоминала Вера и о портрете Высоцкого, что так и остался прикрепленным к окну на чердаке, не вспоминала и про Игоря. Ей даже стало казаться, что уехали они вместе, этот Игорь и тот, кто был на портрете. Так теперь был портрет невыразителен, просто какой-то рисунок мелками, и все. Такой безжизненный рисунок мелками на ткани, что была натянута на крепкую деревянную рамку.