Спам

Профессор психологии Рюмин Алексей Петрович, возвращался домой после тяжёлого рабочего дня. Вроде бы и день, как день, мало чем отличался от таких же себе подобных, серых, безликих, похожих один на другой, как близнецы и братья. Но вот устал, может уже возраст берёт свое. Это не то, что раньше, не так давно ещё  за ученицами бегал. А сейчас одышка, и сердце стало побаливать. Жизнь устремилась к 60-ти годам, так долго, по последним исследованиям,  мужики не живут. И он не мало, этому удивлялся, может всё-таки, пронесёт.

Он вышел на улицу. Март, встретил его холодным дождём, вперемежку с мокрым, тающим на глазах, снегом. Хорошо, что от старого здания МГУ до метро рукой подать, а то и простуду подхватить можно и не заметишь, как проваляешься неделю в постели. А кто его заменит на кафедре. Да, да правильно говорят, что не заменимых людей нет, но проработав на одном месте более четверти века, Алексей Петрович, думал по-другому.

Когда–то он был молод, крепок, занимался спортом, театром. Он играл в нескольких постановках студенческого театра МГУ. В те времена театр гремел на всю Москву, но научная деятельность  брала своё, а ранняя, не обдуманная женитьба и вовсе поставила крест на его актерских похождениях. Что делать,  дочки директоров престижных Московских универмагов на дороге не валяются.  А что он, без кола и двора - одна радость подающий большие надежды молодой психолог. С психологии, да ещё со стипендии аспиранта сыт не будешь. Вот и пришло решение всё одним махом – и жена, и квартира, и безбедная жизнь – всё в одном «флаконе». Только, что ему стоили все эти унижения, пока тестя, в один прекрасный момент не посадили. Вот он и остался при «своих».

Дул сильный ветер. Рюмин поднял воротник, но это мало помогало. До «Библиотеки Ленина», оставалось немного, как-нибудь. В метро было теплее, но сыро. Все шмыгали носами, и ему казалось, что это делалось специально, чтобы заразить его.  Уже сидя, он достал газету, чтобы отгородиться от назойливых пассажиров, но «стена» из тонкой бумаги не могла решить эту проблему. Ну, авось пронесет. До «Вернадского» всего минут 15 ехать. 
Как дошел до дома, он помнит с трудом, уж очень снег слепил  глаза. Ему  очень нравился звонок в дверь его квартиры, изображающий птичью трель. Рюмин готов был нажимать на него хоть вечность. Послышались шаркающие шаги, через секунду ключ уже поворачивался в ячейке замка.

«Господи, какая же она старая» - думал про себя профессор, разглядывая, сгорбленную  жену, которая помогала снять ему ботинки – «Элла, ну перестань, я пока и сам в силах. Чувствую, пахнет чем-то вкусненьким, картошечка, Элл, ну ты поухаживаешь, а то я сегодня никакой».

Квартира была большая, трехкомнатная, с метровыми кирпичными стенами. Это был подарок «развитого Социализма» - тестя,  папы его жены, но что приятно, она никогда не  упрекала его этим. Но как это бывает – « уходи, ты здесь никто, чтоб ноги твоей больше здесь не было и т.д.» Да, ему некуда было уходить, а ей не на что было жить, ведь папа отбывал срок, где безвременно почил, оставив после себя кучу долгов. А она с неоконченным высшим образованием, влачила жалкое существование администратора в каком-то затрапезном клубе.
Рюмин прошёл к себе в кабинет. Это была просто отдельная комната, которую украшал старинный очень громоздкий стол, покрытый зеленым сукном. Он любил себя чувствовать профессором даже дома. Он мечтал о домохозяйке, но куда тогда было девать Эллу, которая полностью справлялась с  делами по дому. Единственное, чего она не выполняла, так это супружеский долг. Его это очень напрягало. Он не хотел чувствовать себя стариком, тем более молодые студентки на курсе, не давали ему забыть, что он ещё мужчина и во многих случаях – желанный.

«Алёша, иди мой руки и садись есть. Всё уже стынет» - донеслось с кухни.

Алексей Петрович,  долго рассматривал себя в зеркале. На него смотрело не молодое, но еще без морщин, крепкое мужественное лицо, и вообще он не был   похож на психолога, как правило, к его годам, с располневшими, слащавыми лицами, или наоборот  сухими, напоминающих  грифов, ищущих добычу. Он скорее походил на спортсмена  перед пенсией, но который обязательно хочет продолжить  карьеру бюрократа от спорта.

Хорошо поужинав, чмокнув жену в лоб, он пошёл в кабинет, посидеть за компьютером. За день ему приходила большая корреспонденция, которую он любил проверять, смакуя каждое письмо своих бывших клиентов. Он любил свою работу, но ещё больше он любил общаться с людьми, и через общение, видеть результаты своего труда. Бывало, что и студенты «заползали» на его почту, но это были редкие случаи, носившие под собой одно желание - вымолить каким–нибудь способом зачёт или повышенную отметку.

Компьютер, пыхтя, загружался, натужно «постанывая своей внутренностью». Рюмин любил угадывать, сколько писем ему пришло. Часто цифры совпадали,  и он радовался как ребёнок, особенно, если их было много. Хватало и спама, но на него времени уже не было и он не глядя, уничтожал его.

На этот раз было совсем пусто, что привело его в  немалое изумление. Ну, и ничего, можно спокойно отдохнуть и посмотреть вечерню газету. Но он успел заметить, что в «спаме» одиноко лежало чье–то письмо.  Делать было нечего, и он открыл его.

«Алексей Петрович, пишет вам ваша старая ученица, которую сейчас вам и вспомнить трудно будет. Но нет у меня возможности больше молчать. Слишком долго я держала это в себе, вы должны знать всю правду о безответной любви, о чувстве, когда один человек сгорает от страсти, переполняющее его существо, а другой, как безмолвный  истукан ходит, совершенно не замечая этого. Это пытка, которую, наверное, не применяли инквизиторы в самые страшные времена средневековья.  И то, там можно было хотя бы отлежаться на каменном полу темницы, зализывая свои раны, а разве можно убежать от себя, когда душа разрывается в клочья, когда стоишь на подоконнике в сантиметре от вечности, когда перед тобой только звезды и  полная  луна манит к себе своим голубым глазом.

Вы всегда делали вид, что не замечаете меня, не понимая, почему я пере-сдаю одну и ту же курсовую по двадцать раз, почему я остаюсь одна в аудитории и ухожу только тогда, когда за вами захлопнется дверь. Вы не знали, что я не заметно провожала вас каждый день до метро, а иногда и до дома. Не знаю, бывают ли такие идиотки, как я? Стоять у   дома, и смотреть, как зажигается свет в окнах вашей квартиры, высчитывая при этом, где вы, и  что сейчас делаете. Но, когда мерк свет в вашей спальне, я уходила, до крови кусая губы, чтобы не закричать на всю улицу – «Алеша, я люблю тебя!» Моё воображение не давало покоя, постоянно высвечивая одну и ту же сцену, вас в постели с женой...
Но эти душевные муки были не что, по сравнению с теми, которые я испытывала, когда видела вас  в машине с этой белокурой «крысой», которая так подло бросила вас в самый не подходящий момент, чувствуя, что вы теряете свое былое влияние в университете. А я всегда была рядом, готовая подержать и словом, и делом. Ну, что ж, живите с миром и знайте, что на свете есть человек, который по сей день, готова пойти за вас и в огонь и в воду, по-зовите только и я буду рядом, прикрывая от жизненных невзгод. Нет, мой милый Алеша, вам никогда не найти больше столь преданного друга, жен может быть много, но друг только один.

Извините, что помешала спать. Вас, наверное, давно ждет жена. Согревает ли она вас ласками, помогает ли расслабиться после долгого рабочего дня? Вам трудно представить, как делала бы это я.

 Ну всё, отправляйте мое письмо в «корзину», или вообще лучше удалить, чтобы не оставлять потомкам и не смешить их словами обезумевшей дуры.
Пока ещё, любящая вас Катя С.

p.s. ПРОЩАЙТЕ…»

Рюмин откинулся в кресле и долго смотрел в потолок, стараясь зацепить в памяти, хоть что–то, напоминающее  эти события, но тщетно. Их было столько, что они вереницей проносились мимо, не высвечивая не одного конкретного образа. Вспомнить хотя бы одно имя было выше его сил. И сколько  их было, этих Кать, Надь и других имён. Вспомнилась рыжая «стерва», которая, чуть не развела его с женой, но и только, а остальное шло сплошной стеной.

Алексей Петрович, устало потёр виски, выключил компьютер и пошел спать, завтра опять предстоял тяжёлый день.

«Элла» - повернулся он к жене – «давай, может сексом займемся?»

«Рюмин, ты с ума сошёл, уже полночь. Какой секс, завтра рано вставать».

Муж отвернулся к окну и стал смотреть в  него,  откуда, выползая из-за рваных туч, на него, меланхоличным взглядом взирала, безразличная ко всему, полная луна.