***http://www.pravoslavie.ru/put/3975.htm КарЛАГ В этом месте немногие выживали. Отец Севастиан испытал в КарЛАГе и побои, и истязания, и требования отречься от Бога. «Никогда!» – ответил батюшка. Его отправили в барак к уголовникам. «Там, – сказали, – тебя быстро перевоспитают». Можно представить, что делали уголовники с пожилым и слабым священником. Однако со временем своей кротостью и любовью он покорил всех: привел к вере в Бога весь барак. (Батюшка был освобожден в 1939 году, раньше своего срока. «Он прислал сестрам письмо, где сообщал: «Меня освобождают», примерно, в мае месяце. А его нет и нет. Они уже заскорбели, кто же знает, ведь это тюрьма, возьмут и за что-нибудь оставят. И вот на Вознесение сидим мы и скорбим. Такой радостный праздник, а у нас такая скорбь, что батюшки рядом с нами нет. Вдруг батюшка, об окошко палочкой, стук-стук-стук. Как они обрадовались, что нельзя и словами передать. Главное, Вознесение, и батюшка приехал». Жил батюшка в Большой Михайловке на Нижней улице №59. Вместе с матушкой Февронией, Грушей и Варварой. Домик крошечный, пол мазаный глиной. Спал на кухне, за ширмой, на сундуке. «Сам ходил в магазин получать хлеб по карточкам. Одевался он, как простой старичок, в очень скромный серенький костюмчик. И вот он шел, занимал очередь. Очередь подходила, его отталкивали, он снова становился в конец очереди и так не один раз. Люди это заметили и, видя его незлобие и кротость, стали без очереди пропускать батюшку и давать ему хлеб». По утрам ходил за водой, обед варил, всем обувь чистил.http://www.pravoslavie.ru/put/060505184852.htm) Батюшка был освобожден из лагеря 29 апреля 1939 года накануне праздника Вознесения Господня. Перед войной он ездил в Тамбовскую область. Духовные чада батюшки, много лет ожидавшие его возвращения из лагерей, надеялись, что он останется с ними в России. Но батюшка, искавший исполнения не своей воли, а предавая себя в волю Божию, снова возвратился в Караганду. «Да зачем же, батюшка, – возражали сестры, – не в Казахстане же нам век вековать! Вот кончится война, и поедем с вами на родину». «Нет, сестры, – сказал батюшка, – здесь будем жить. Здесь вся жизнь другая, и люди другие. Люди здесь душевные, сознательные, хлебнувшие горя. Так что, дорогие мои, будем жить здесь. Мы здесь больше пользы принесем, здесь наша вторая родина…» По словам карагандинского священника Александра Уголькова, «казалось бы, вполне естественно для человека выбраться оттуда, где испытал столько горя, где сама земля уже стонет от скорби людской. Но он избирает другой путь. Путь истинного монашества, “дар молитвы за весь мир”.
Вскоре власти приняли кощунственное решение: на окраине кладбища был выстроен стадион. Но футболисты все время ломали там себе ноги, и стадион пришлось закрыть. Теперь на этом месте – церковь во имя новомучеников Российских.
Только в 1953 году было разрешено совершение в Большемихайловском молитвенном доме церковных таинств и обрядов – крещения, отпевания, венчания, исповеди, но литургию батюшка мог служить только тайно ночью на квартирах верующих. По великим праздникам всенощное бдение служили с часа ночи, а после короткого перерыва совершалась Божественная литургия. Окна плотно завешивали одеялами, а внутри дома было светло и многолюдно. Службу заканчивали до рассвета, и по одному, по два люди расходились по домам. В 1955 году из Москвы было получено наконец разрешение о регистрации религиозной общины в Большой Михайловке. Начались работы по переоборудованию жилого дома в храмовое здание. Всем руководил батюшка. Храм наполнился иконами: одни были принесены верующими, другие – написаны талантливой матушкой Агнией; служебные и святоотеческие книги прислал из Москвы бывший узник КарЛАГа протодиакон Иаков. В 1955 году в день праздника Вознесения Господня церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы была освящена. Батюшка был настоятелем храма одиннадцать лет – с 1955 по 1966 годы, до дня своей кончины. Он создал в Караганде «Дивеевскую обитель», то есть женскую общину, подобную общине Дивеевской. 22 декабря 1957 года, в день празднования иконы Божией Матери «Нечаянная Радость», архиепископом Петропавловским и Кустанайским Иосифом (Черновым) батюшка был возведен в сан архимандрита и награжден патриаршей грамотой «За усердное служение Святой Церкви». В 1964 году ко дню своего ангела отец Севастиан был награжден архиерейским посохом – награда, примеров не имеющая. Власти, видя его авторитет, всячески старались закрыть храм, но это им не удавалось: батюшка, как только они его вызовут, обезоруживал власти так, что те совершенно лишались дара слова, а после его ухода удивлялись: «Что это за старичок такой, что мы сделать ничего не можем?». Особенно любил батюшка бывать в поселке Мелькомбинат. Он говорил, что в Михайловке у него «Оптина», а на Мелькомбинате – «скит». Туда он собирал своих сирот и вдов: покупал им домики. И когда он приезжал на Мелькомбинат помолиться, люди бросали свои дела и заботы и спешили туда, где батюшка, чтобы получить благословение и утешиться. Батюшка каждого с любовью встречал, каждому давал свое назидание. Дух здесь мирный царил.
Когда Святейший Патриарх Алексий II был в Караганде, он отслужил молебен и сказал такие слова: «Степь Казахстана – это как распростертый антиминс». Свято-Введенский собор во время приезда Святейшего не мог вместить всех православных, потому что Караганда – почти вся православная. Во многом по молитвам святого старца Севастиана. http://www.pravoslavie.ru/put/2277.htm Батюшка очень любил заупокойные службы, и каждый день совершал панихиды. Скорее всего, потребность молиться за усопших является следствием пережитых им страданий. Боль людей была жива, и батюшка Севастиан к себе относился очень требовательно. «Кто-то сказал ему после панихиды: «Вы опять сегодня очень устали. Вы так долго служили панихиду». Он взял со стола булочку и, показав ее, сказал: «Вот, видите, за каждую такую булочку я должен отмолиться». Случалось такое, что в 3 – 4 часа утра поднимал своих послушниц, чтобы они несли ему поминания. Однажды с монахинями Марфой и Марией он побывал на общем кладбище, что за Тихоновкой. Посередине кладбища были братские могилы без насыпи, без крестов. Батюшка, посмотрев, сказал: «Здесь день и ночь, на этих общих могилах мучеников, горят свечи от земли до неба». «Усопшим так нужны, так дороги молитвы за них живых. Я за усопших больше всего всегда молился». Приходили к батюшке Севастиану с просьбой окрестить, и ни кому он не отказывал. Батюшка крестил тайно как по домам, так и в молитвенном доме, после открытия. Об этом вспоминает Игуменья Севастиана (Жукова): «Помню, когда я заканчивала школу и после уроков приходила домой, по комнате была разлита вода. Теперь-то я понимаю, что в нашем доме крестили, а тогда это скрывали от меня». Родители боялись, что дочь расскажет в школе. Она очень любила песни, и когда возвращалась домой, всегда пела. Родители слышали ее за несколько кварталов, и батюшка быстрее заканчивал чин крещения. Крестил батюшка и в молитвенном доме. Так, «в 1949 году, в Фомино воскресение батюшка окрестил 105 человек, в один день. Бедненький, пришел, с него даже поручи снимали, вода течет. Потому у него и была грыжа». Преп. Севастиан старался в своем маленьком монастыре насадить дух Оптиной пустыни. От старцев Иосифа и Нектария он воспринял все самое лучшее. И порой от преп. Севастиана можно было услышать те слова, те наставления, которые давали старцы приходящим к ним людям. «Мы любим той любовью, которая никогда не изменяется. Ваша любовь – любовь однодневка, наша и сегодня и через тысячу лет все та же» – слова преп. Нектария Оптинского, которые любил повторять преп. Севастиан. К каждому человеку у преп. Нектария была своя мера. Он часто говорил: «Нельзя требовать от мухи, чтобы она делала дело пчелы. Каждому надо давать по его мерке, нельзя всем одинаково». Так и преп. Севастиан – больным на ночь, накануне причастия, благословлял выпить чашку чая с булочкой. Чтобы к утру не ослабли, а после причастия в пост разрешал пить молоко, или чай с молоком, как укрепляющее лекарство. Строгие выговоры делал тем, кто без благословения перед причастием держал строгий пост по два – три дня, ничего не вкушая. Таких даже не допускал до причастия. Он говорил: «Умеренность, воздержание, рассуждение, своевременность, постепенность полезны всем и во всем. Не дорого начало, не дорога середина, а дорог конец. Кто идет с самого начала постепенно, не делая скачков с первой ступени через две-три, а, постепенно переходя с одной на другую до конца не торопясь, тот спасается <…> Надо держаться царского пути, то есть во всем придерживаться золотой середины, а главное – полагаться на волю Божию и Его Божественный Промысел». © Copyright: Татьяна Вика, 2013.
Другие статьи в литературном дневнике:
|