Фашизм не будет оправдан
Зверства литовских, латвийских и эстонских нацистов над советскими детьми в годы войны 2020-01-11 12:00:07 2110 Зверства литовских, латвийских и эстонских нацистов над советскими детьми в годы войны Когда в Прибалтийских странах Евросоюза на государственном уровне чествуют как героев людей, служивших во время войны в формированиях СС, Европу это не сильно беспокоит. Ведь убивали прибалтийские нацисты советских людей и зверствовали у нас, а не у них. Автор Ольга Таланцева, кандидат культурологии, автор более 70 научных работ, в том числе двух научных монографий, член научно-методической комиссии по экспертизе диссертаций в РИВШ, эксперт by-by.info. Содержание В нашей статье «Зверства фашистов над детьми в годы войны» мы рассказали о преступлениях немцев над мирным населением. Однако у немцев было множество пособников, которые совершали не менее чудовищные преступления против женщин, детей и стариков. В этой статье мы расскажем о литовских, латвийских и эстонских актах геноцида в отношении советского населения. Отметим, что эти факты в СССР замалчивались, чтобы не сеять вражду в советском обществе. Теперь же прибалтийские страны получили независимость и требуют от России каких-то «компенсаций», и мы вполне можем вспомнить о массовых преступлениях националистов (=нацистов) Литвы, Латвии и Эстонии против евреев и русских. Прибалтийские страны всеми способами сегодня открещиваются от собственных преступлений, совершенных ими в годы войны. Прибалтийские националисты-эсэсовцы, по утверждению нынешних лидеров Латвии, Эстонии и Литвы, боролись со "сталинским тоталитаризмом". Даже тогда, когда они убивали детей вместе с их матерями. Преступления латвийских карателей Освейская трагедия В 1943 года в период с февраля по апрель подразделения латышских карателей вместе с литовскими и украинскими принимали активное участие в операции, названной немцами "Зимнее волшебство", а у нас — "Освейская трагедия". Это название непосредственно связано с белорусским городским поселком Освея Верхнедвинского района Витебской области. Операция, проводимая немцами совместно с прибалтийскими и украинскими карателями, большинство из которых составляли латыши, своей целью ставила создание нейтральной сорокакилометровой зоны в прилегающих к латвийской границе районах Белоруссии и России. В нее вошли такие города и поселки, как Освея, Дрисса, Россоны, Себеж, Полоцк и др. Предполагаемая полоса земли без населенных пунктов и жителей должна была партизан лишить опорных пунктов. Ударной силой в этой операции, руководимой обергруппенфюрером СС Ф. Еккельном, стали 7 латышских батальонов, а также по одной украинской и литовской роте. Общее число участников — 4000 человек. Ими была проведена одна из самых жестоких карательных операций против жителей деревень и поселков, где проходила Освейско-Россонская партизанская зона. В ходе этой карательной операции вдоль латвийской границы на территориях Белоруссии и Российской Федерации создавалась полоса выжженной мертвой земли шириной до 20 км. Населенные пункты на этой полосе сжигались, часто вместе с их жителями. Тех жителей, которых не сожгли вместе со своим населенным пунктом или не расстреляли, угоняли на принудительные работы в Латвию и Германию. Детей отнимали у родителей и отправляли частично в концлагерь Саласпилс в Латвию и частично в Германию. Основными участниками этой карательной операции были латышские батальоны, составлявшие 95 процентов карателей. Операция началась 14 февраля 1943 года и длилась почти полтора месяца. От деревень и поселков, по которым прошли немецкие и латышские нацисты, оставался только пепел да некоторые остовы от бывших домов. Только в бывшем Освейском районе были сожжены все 158 населенных пунктов, часть из них уничтожена вместе с людьми. Из 21 тысячи жителей этого района на пепелища возвратились только шесть с половиной тысяч жителей. Более 11 000 человек были сожжены и расстреляны, среди которых было много детей. "Если соорудить мемориал Освейской трагедии, из чела его должен взывать к современникам могучий зов детей к матерям, матерей к детям. И такой зов был бы символическим маяком, притягивающим к Родине всех ею рожденных, но разбросанных по всем континентам планеты Земля" (С. С. Панизник. Освейская трагедия. 1943. — Минск, 2013). Освейский район Белоруссии был стерт с лица земли вместе с домами и людьми. Там было уничтожено 158 населенных пунктов, сожжено и расстреляно более 11 000 человек, среди которых было много детей. Вот некоторые факты уничтожения немецкими и латышскими эсэовцами людей вместе с детьми, связанных с Освейской трагедией: 16 февраля 1943 года, фашистские оккупанты согнали в костел жителей вместе с детьми деревни Росицы Верхнедвинского района и других окрестных деревень. Продержав там несколько дней, они их вывели на окраину и заживо сожгли в большом сарае. В тот день погибли более 700 человек, большинство из которых были дети и подростки. С этой трагедии началась трагедия всей освейской земли. И как ни умолял карателей католический священник Антоний Лещевич не убивать хотя бы детей, их сжигали вместе с родителями, а самого священника расстреляли. В деревню Кохановичи вошли партизаны и онемели — грудных детей каратели распяли на заборах. В деревне Липовки из 96 дворов в 42 жили родственники Валентины Васильевны Пилюшиной вместе с детьми. После того, как в ней побывали каратели, из всего большого рода она осталась одна. Когда жгли людей в деревне Сарья, жена фронтовика Александра Шаврака попыталась спасти дочь, которой было несколько месяцев от роду. Она отбросила ее в сторону, когда людей гнали в сарай. Фашист поднял малышку за ножку, ударил головой об угол и бросил в пламя. Зверски была растерзана семья Юхневича из деревни Беляны. Восьмилетнему Виктору вырезали звезды на груди, на спине и бросили в огонь. 7-летнюю Веру зарезали ножом, полуторагодовалому Жене разбили голову. Такая же страшная участь постигла семью Жоровых из деревни Борисово. В деревню Юзефово фашисты согнали людей вместе с детьми из окрестных деревень. Большинство из них они расстреляли и утопили в реке Свольна, не пощадив и детей. В деревнях Мозолевщина, Скрипчино, Рагелево были расстреляны и сожжены 371 человек, в том числе малолетние дети от 3 месяцев до 15 лет. Валентина Марцинкевич, которой было тогда десять лет, вспоминала: "Нас собрали и повели по дороге. Перешли речку, а там, на танках эсэсовцы и собак полно. Окружили нас и дальше погнали в деревню Кулаково. Женщин с детьми поместили в местной школе, мужчин рядом в сарае. /…/ Потом переводчик показывает на нас и ещё две семьи, которые рядом сидели, и приказывает выйти. У крыльца сани. Сели мы в них, отъехали метров тридцать, и тут загорелась школа. Её сначала облили бензином, а потом обстреляли зажигательными пулями. Сарай с мужчинами тоже подожгли. Кто пытался выбраться через окна или крышу, в тех стреляли из автоматов. Женщины стали кричать, а полицай взял плетку, стал бить изо всех сил и кричать, чтобы замолчали, а то всех поубивает". По её воспоминаниям, их потом несколько дней везли на поезде в Саласпилс, не давая еды и воды. В пути умирали маленькие дети, те, у кого были силы, на остановке в Даугавпилсе просили прохожих бросить в окно снег". Антону Буболо, когда каратели тотально истребляли его земляков, было всего пять месяцев. По рассказам его матери, при приближении карателей в феврале 1943 года женщины бросились спасать детей. Так в лютые февральские морозы мать Антона Францевича Буболо с тремя детьми на руках пыталась укрыться в лесах. Во время бомбежки, убегая от карателей, она спрятала маленького Антона под какой-то корягой, а когда вернулась, долго не могла найти. Молилась и, как рассказывала потом сыну, увидела свет над одной из елей. Рядом с ней и нашла сына. А когда женщина с детьми вышла из леса, то попала в руки гитлеровцев, которые шли по большаку после карательной экспедиции. Так вместе с матерью, сестрой и братом Антон оказался в Саласпилсском концентрационном лагере. Выжили они там разве что чудом (По материалам "Освейская трагедия"// https://www.sb.by/articles/osveyskaya-tragediya-2.html). Из тысяч людей, жителей Освейского и Дриссенского районов, прошедших через немецкие концентрационные лагеря, в живых остались совсем немного. Во всех концлагерях у детей брали кровь для раненых немецких солдат. У многих брали сразу всю, доводя их до умерщвления. В ходе отступления 1943-1944 гг. латышские каратели уничтожали всё за собой. Вот выдержка из протокола допроса бывшего офицера 19-го и 321-го латышских полицейских батальонов А. Витиньша от 15 декабря 1945 г.: «Примерно, где я проходил, было уничтожено около 350 населенных пунктов полосой в 50 километров, и длиной более 150 километров /…/. Сожгли более 8 000 — 10 000 тысяч мирного населения, в основном детей и стариков». "Воспитательно-трудовой" лагерь Саласпилс Осенью 1941 года немецкие гитлеровцы создали в 17 километрах от Риги в местечке Саласпилс концентрационный лагерь для политических заключенных, проживающих в Латвии. Затем в него стали свозить людей, схваченных во время карательных операций Латышского легиона СС, созданного командованием нацистской Германии в годы Второй мировой войны на территории Латвии. Сюда же привозились дети из оккупированных областей Белоруссии, Псковской и Ленинградской областей. Официальное название Саласпилса — "Саласпилсская расширенная полицейская тюрьма и лагерь трудового воспитания". Узники назвали его лагерем смерти. Детей здесь разлучали с родителями. Малолетних узников нацисты использовали в своих медицинских экспериментах и выкачивали из детей кровь для лечения гитлеровских солдат. За три года существования Саласпилсского лагеря было выкачано более 3,5 тыс. литров детской крови. Нередко малолетние узники становились «полными донорами». Это означало то, что кровь у них брали до тех пор, пока они не умирали. Трупы уничтожали в печах крематориев или сбрасывали в утилизационные ямы. В одной из них немецкая женщина случайно нашла еле дышащую белорусскую девочку Зину Казакевич: после очередного забора крови она уснула. Её сочли умершей. Проснулась она уже в доме сердобольной немки: фрау проходила мимо утилизационной ямы, заметила шевеление, вытащила девочку и выходила её. Воспоминания некоторых выживших детей, попавших в лагерь смерти Саласпилс Нина Антоновна Мацулевич вспоминает: «Когда началась война, мне было шесть лет. Мы очень быстро повзрослели. Перед моими глазами — несколько мотоциклов, автоматчики. Стало страшно, и мы сразу забежали к маме в избу. Мы попытались бежать от полицейской облавы, мама спрятала нас в овощную яму. Ночью мы ушли. А в лесу нас нашли немцы. Они набросились на нас с собаками, толкали автоматами, вывели нас на дорогу и привели на железнодорожную станцию. Жара. Есть хочется. Пить хочется. Все уставшие. К вечеру пришёл состав, и нас всех затолкали в вагон. Никакого туалета. Только в правой стороне вагона была вырезана какая-то маленькая дырка. Ехали мы бесконечно долго. Так мне казалось. Состав всё время останавливался. Наконец, нам скомандовали выходить. Оказались в лагере города Даугавпилса. Затолкали нас в камеры. Откуда время от времени выхватывали и приводили обратно избитых, израненных, измученных насилием семнадцатилетних девочек. Бросали их на пол и никому не разрешали подходить. Там у нас умерла младшая сестренка Тоня. Не помню точно, сколько прошло времени — месяц, неделя. Через какое-то время нас опять вывели во двор тюрьмы и затолкали в машины. Нас привезли в лагерь Саласпилс. Часть детей оставляли в лагере для проведения медицинских опытов и забора крови, а часть детей забирали в батраки латышские хозяева. Малолетних батраков из "воспитательно-трудового лагеря" не просто забирали, а покупали за 9-15 немецких оккупационных марок в месяц. За эти деньги некоторые хозяева пытались выжать из малышей все возможное. Так, Детский регистрационный пункт в Риге во внутреннем документе от 2 октября 1943 года отмечал: «Малолетние дети русских беженцев… без отдыха, с раннего утра до поздней ночи в лохмотьях, без обуви, при очень скудном питании, часто по нескольку дней без еды, больные, без врачебной помощи, работают у хозяев на несоответствующих их возрасту работах. Своей безжалостностью хозяева ушли так далеко, что бьют несчастных, которые от голода теряют трудоспособность… их обирают, отбирая последние остатки вещей… когда они по болезни не могут работать, им совершенно не дают еды, они спят в кухнях на грязных полах». Не все латышские хозяева так вели себя с пригнанными в Латвию детьми, однако достаточно много жителей Латвии получали прямую выгоду от охоты за рабами во время карательных операций с участием латвийских полицейских. «Нераскупленные» латышскими хозяевами дети, начиная с грудного возраста, содержались в Саласпилсском концлагере изолированно от взрослых узников. За грудными младенцами приходилось ухаживать 5-7-летним девочкам. Ежедневно лагерная охрана в больших корзинах выносила из детского барака окоченевшие трупики погибших детей. Они сбрасывались в выгребные ямы, сжигались за оградой лагеря или зарывались в лесу вблизи лагеря. Массовую смертность малолетних узников Саласпилса вызывали и медицинские эксперименты врачей из числа германских нацистов. Воспоминания Марии Потаповой из Юрмалы (имя и фамилия изменены): "Я родилась в 1933 году на Псковщине в полутора километрах от города Новосокольники. Был у нас свой дом, большой, была семья: папа, мама, старший брат, я и младшая сестра. Перед войной я только пошла в школу, в первый класс, и довелось мне закончить всего два класса. Когда началась война, отец сразу ушёл на фронт, а старший брат и так уже был в Красной армии, служил в регулярных войсках. Остались мы втроём: мама, сестра и я. И тут в нашу деревню пришли немцы. Тётю мою расстреляли, детки её стали у нас жить, Потом нас всех построили на площади и куда-то стали гнать. Гнали то пешком, то на повозках каких-то везли. День едем, к ночи в какую-нибудь деревню загоняют, на утро и из той деревни людей собирают и опять куда-то гонят, уже и их вместе с нами. Так нас вот всех по округе собирали. Кушать нечего было, мы голодать стали, а у мамы был какой-то там узелочек с чем-то, не знаю. Помню, что немцы забежали в дом, где мы ночевали, ну и давай всё грабить и отбирать. Тут один немец решил у мамы этот узелочек отобрать. А я так понимаю, это последнее, что у нас было. Как же отдавать, — нас там без малого пять душ было, ну и мама ему что-то резко сказала, а он её, раз — и застрелил без разговоров. Прямо на наших глазах всё это произошло. Потом мы пришли на какую-то железнодорожную станцию, нас погрузили в вагоны и куда-то повезли. И вот привезли нас в Саласпилс. Помню, что отпечатки пальцев брали. Баню помню страшную, эти тонны хлорки рассыпанной. Меня до сих пор ужас охватывает, цепенею просто, при одном упоминании о хлорке, а уж если запах почую, так всю выворачивает буквально. По приезду нас всех раздели, а уже в другом помещении — обливали. Потом надели какие-то лохмотья, вонючие халаты, — это не наша была одежда, это я хорошо запомнила. Выдали колодки деревянные, ужасно неудобные. В них и летом-то мы с трудом передвигались, а зимой и подавно, ногу вывихнуть легко можно было, они же скользкие, иногда вообще невозможно было в них ходить. После того, как мы оделись, нас вывели ещё в одно помещение, и там давай какие-то бумаги на нас писать, задавали вопросы и что-то надо было отвечать. Нас там было несчётно, за сотни, точно. После всего какую-то баланду дали. Ясно, что там не наешься, но это было хоть что-то. Спали мы в больших бараках, на трёх ярусных нарах. Совсем маленькие — на полу под нарами, а кто постарше, те наверх залезали. Холодно, помню, было, мы друг к другу жались, чтобы хоть как-то согреться. Постоянно у детей брали кровь. Мне повезло, у меня не брали, но я знаю, что прямо выкачивали у тех, у кого была первая группа крови. Вот их, конечно, использовали по полной, не щадили никого. Обстановка была кошмарная, все плакали, я вон до сих пор плачу, как вспомню. Угнетала и неизвестность: ну что это, выкинули, как собачонку на улицу, а куда, за что, — не понятно совсем. Если бы был хоть кто-то из взрослых, кто мог бы успокоить, объяснить, это было бы другое дело, стало бы легче, а так... В барак приходили какие-то люди в штатском, часто приходили. На каком языке говорили, я сейчас уже и не помню, но я слышала часто и немецкую, и латышскую речь. В Саласпилсе мы с сестрой не очень долго были, потом нас перевезли в Екабпилс, вывели на базарную площадь, и там люди, хозяева с хуторов, приезжали на повозках, на дрожках и подбирали себе батраков или пастухов, в зависимости от того, кто им был нужен. Смотрели внимательно так, говорили: встань, садись, повернись, покажи руки, в рот на зубы смотрели. Прямо как лошадей на ярмарке рассматривали. Нас с сестричкой тоже выбрали, и, слава Богу, не разлучили. Мой первый хозяин был из хутора Сака, Екабпилского района. Через пятьдесят лет мы съездили туда, нашли это местечко. Мне нужно было документы оформлять, и это место оказалось единственным, где сохранилось упоминание обо мне. В архиве нашлись записи, что да, такая девочка действительно была тут зарегистрирована. Сам хозяин со своими детьми бежали сразу вместе с немцами, за границу. Мы остались с его мамой или бабушкой, она очень старенькая была тогда. Может, надеялись, что к ней не будет никаких вопросов. Меня взяли к себе другие хозяева. Это уже было местечко Весите, всё того же Екабпилского района. До пятнадцати лет я там работала, всё бесплатно, только за еду, и делала всё, что требовалась по хозяйству. Коров доила, их в хозяйстве было аж восемь голов, и три раза в день я их выдаивала. В перерывах полола огород. Работа начиналась с пяти утра и до одиннадцати часов вечера. Когда меня привезли туда, мне же было 9;10 лет, ну и вот до 15-ти лет, до 1949 года я батрачила у них, а потом всё-таки сбежала. Добралась до Риги и устроилась на ткацкую фабрику «Засулаукс мануфактура». Мне выдали новую форму, устроили в общежитие, дали талоны на регулярное горячее питание. После лагерей и батрачества до 1949 года меня никто и не учил, так и осталось два класса образования". В послевоенный период дети — узники Саласпилса, которым посчастливилось выжить, выросли в Латвии (в детских домах или в приемных семьях), так как им некуда было возвращаться: родные деревни и села сожжены, родители убиты, а некоторые по малолетству о себе вообще ничего не помнили, а потому оставались жить в Латвии. Сегодня они имеют в Латвии статус “неграждан” и считаются латышским националистическим истеблишментом “советскими оккупантами”. Их политические и гражданские права во многом ограничены, а их палачей — латвийских нацистов чествуют сегодня как героев. Преступления литовских карателей против мирных жителей и детей По свидетельству многих историков, занимающихся изучением архивных документов времен Второй мировой, прибалтийские, в частности, литовские коллаборационисты ответственны едва ли за самые кровавые преступления. В Литве были сформированы 22 нацистских стрелковых батальона, часть из которых свирепствовали и убивали жителей Белоруссии, Украины, а часть в самой Литве. Набирались они большей частью из городских жителей и уголовного отребья Литвы. То, что творили литовские нацисты, не поддается никакой логике. Поголовно истреблялись не только советские и партийные работники и военнослужащие — «виноватые» в установлении советской власти в Литве, не только евреи, которые «виноваты» всегда и во всем, но и представители духовенства, душевнобольные, старики, дети, в том числе грудные дети. Литва превратилась в «фабрику смерти». Литовские батальоны участвовали в карательных акциях в Литве, Белоруссии и на Украине, сопровождавшихся массовыми убийствами населения. В июне 1941 года литовские националисты (читайте «Преступления украинских нацистов в годы войны против мирных жителей и детей») во главе с Альгирдасом Климайтисом устроили Каунасский погром, во время которого, по разным оценкам, были убиты несколько тысяч евреев. 4 и 6 июля тысячи евреев были убиты в девятом форте Каунасской крепости. Под Вильнюсом начались массовые расстрелы в Понарах. 29 октября 1941 года в Каунасе произошло ещё одно крупное массовое убийство — в девятом форте было расстреляно 9200 евреев, в том числе 2007 мужчин, 2920 женщин и 4273 ребёнка. С августа по декабрь 1941 г. на территории Литвы было убито от 130 до 140 тысяч евреев. Командир айнзатцкоманды 3 Карл Егер 1 декабря 1941 года составил подробный отчёт о массовых убийствах. Согласно отчёту, подразделением в тесном сотрудничестве с литовскими добровольцами были уничтожены 136 421 евреев — 46 403 мужчин, 55 556 женщин и 34 464 ребёнка. Всего к концу января 1942 года в результате массовых казней, смерти от холода и голода в Литве погибло 185 000 евреев вместе с детьми — 80 % жертв Холокоста в Литве. 27—28 марта 1944 года в каунасском концлагере и его филиалах прошла карательная акция, в ходе которой были убиты около 2 тысяч детей, пожилых евреев и инвалидов. 4—5 апреля 1943 года в Понарах были убиты 4000 человек вместе с детьми, узников гетто в Швянчёнисе и ряда небольших гетто в районе Вильнюса. Аналогичным образом происходили события в шяуляйском гетто: в сентябре 1943 года его узники были депортированы в различные концлагеря. 5 ноября 1943 года было убито около 800 детей, стариков и инвалидов. Согласно недавно рассекреченному документу о зверствах карателей литовской эсэсовской организации "Смовчики" ("Душители"), которая появилась в первые дни германской оккупации в 1941 году в местечке Меречь Каунасской области, в ноябре 1941 года карательные отряды литовцев после жестоких издевательств и пыток уничтожили около 900 человек, в том числе стариков и грудных детей. За три года оккупации гитлеровцы совместно с их литовскими пособники уничтожили свыше 700 тысяч местных жителей вместе с детьми, шестую часть Литвы. Часть литовских батальонов были переброшены в Белоруссию. 14 октября 1941 г. только за один день ими было казнено более 2-х тысяч белорусов в Смиловичах, в Минске — 1775 человек, в Слуцке — 5 тысяч мирных жителей. Убивали женщин стариков и детей. 3-й Литовский батальон размещался в Молодечно, еще один в Могилеве. Кроме этих батальонов в Литве был сформирован еще и «Литовский территориальный корпус» (ЛТК) — 19 тыс. человек. С приходом Красной Армии литовские нацисты (читайте «Зверства немецких фашистов над детьми в годы войны: преступления без срока давности») бежали вместе с гитлеровцами на Запад, а многие, боясь заслуженной кары, укрылись в глухих хуторах и лесах, организовав бандитские шайки. Сегодня в Литве, как и во всех прибалтийских странах, литовских нацистов возвели в ранг героев. Но зато преследуют тех людей, которые пытаются говорить правду об их преступлениях, совершенных во время войны. Так в Литве идет настоящая травля писательницы Руты Ванагайте, утверждающей, что Литва на государственном уровне участвовала в холокосте: «Однажды я услышала лекцию литовского историка, которая меня потрясла, — рассказывает Ванагайте. — Обычно у нас говорят, что Литва в Холокосте не участвовала, а были какие-то изверги, они помогали нацистам. И если бы они не стреляли в евреев, то их бы самих убили немцы. А этот историк рассказал совсем другую историю: была пирамида убийств, она начиналась с литовского правительства, вся гражданская администрация и полиция участвовала в этом. Это были никакие не изверги, а обычные люди, которые служили в литовских батальонах. Меня это потрясло, потому что я никогда об этом не слышала…. Мой издатель не хотел ее печатать. Он говорил, что сейчас не время, это будет на руку Путину и его пропаганде, которая говорит, что все прибалты — фашисты. Я спросила: а когда геополитическая ситуация изменится? А мы сидим и молчим. Если бы Путина не было, его надо было бы выдумать, это очень удобно» (um.plus/2018/02/02/holocaust/). Преступления эстонских нацистов против мирных жителей и детей В Эстонии тысячи евреев были убиты местными жителями до вступления в эти районы немцев. В октябре 1942 года 1-я рота эстонского батальона «Ваффен-СС» специального назначения, которая вошла в состав 20-й эстонской дивизии СС, вместе с подразделением зондеркоманды 1b, была задействована в массовых расстрелах в районе Минска еврейских женщин вместе с детьми без оглядки на их возраст. С 1943 и до начала 1945 гг. мотоциклетный батальон 20-й эстонской гренадерской дивизии СС проводил облавы на партизан. Если во время таких облав партизан не обнаруживали, эстонские нацисты (читайте «Изнасилованные и убитые немцами русские женщины») сгоняли все население очередной деревни, где они искали партизан, и вместе с детьми угоняли его на сборный пункт дивизии. Там их расстреливала специальная команда эстонской дивизии. Эстонские каратели не жалели ни женщин, ни детей. Немецкое командование считало Псков «ключом к парадным дверям Ленинграда», поэтому здесь сосредоточилось большое число военных. Оккупационную власть в Пскове осуществляли непосредственно немцы. Но карательные функции возлагались на эстонскую комендатуру и другие полицейские части, состоящие из эстонцев. По словам руководителя псковского Фонда «Достоверная история» Юрия Алексеева, существуют документальные свидетельства со ссылками на Генриха Гиммлера, который приказывал по возможности освобождать части немецких СС от казней мирного населения на том основании, что они плохо действуют на солдат, превращая их в невротиков. "Поэтому вся грязная, читай — расстрельная работа возлагалась на подразделения коллаборационистов, которые формировались по национальному признаку, — пишет Юрий Алексеев. — Приказы о массовых казнях, расправах над заключенными в многочисленных лагерях, которые находились прямо на территории города, отдавали немцы, но выполняли их подразделения коллаборационистов. Показательной в этом смысле можно считать Особую эстонскую роту. Солдат этой команды отличали специальные нашивки на рукаве с эмблемой «Эстишезондеркампани». Как следует из уголовного дела (т.н. «дело Торна»), открытый суд по которому состоялся в 1967 году в Пскове, костяк подразделения составляли обычные эстонские парни. Как потом признавались они на допросах, главной побудительной причиной поступления на службу в немецкую армию было то, что после окончания войны всем были гарантированы земельные наделы и впридачу — с десяток русских рабов в качестве дармовой рабочей силы. Сначала они проходили ускоренную подготовку под Таллином, но уже в начале 1942 года роту перевели в Псков, где она вошла в спецподразделение «Зихертсхайполицай унд СД». В ее обязанности входило несение конвойной службы в специальной тюрьме, куда свозили всех, кто подлежал уничтожению. К месту расстрела их везли эстонцы, они же их расстреливали" (Ю. Алексеев, руководитель псковского Фонда "Достоверная история"). Об этих событиях есть и достоверные признания самих эстонских карателей: "Обычно я стоял в шеренге и расстреливал с левого края, — рассказывал во время следствия эстонец Арнорльд Веедлер, — Сначала мне было очень плохо, но потом ничего, освоился. Особенно сильно плакали дети, просили пощадить, но, несмотря на это, все они были расстреляны. Потом мы всегда пили водку…" Пересыльный лагерь Моглино под Псковом — зона смерти Еще одним объектом, над которым шефствовала Особая эстонская рота, был пересыльный лагерь, который располагался в деревне Моглино в 12 км от Пскова. С конца 1941-го немцы содержали там военнопленных. К весне 1942-го из почти 300 человек в живых остались не более двух десятков — остальные погибли от голода и холода. Однако лагерь пустовал недолго. Вскоре сюда начали свозить всех, кого оккупационные власти считали подозрительными и неполноценными, а потому подлежали уничтожению в первую очередь. Особенно эстонские каратели свирепствовали летом 1942-го и 1943 годов, когда расстрелы проходили практически каждый день. Сколько человек стали их жертвами, было установлено сразу после освобождения Пскова. Специальная экспертная группа обнаружила в районе деревни несколько десятков массовых захоронений. Причем большинство погибших были женщины и дети: «…В районе деревни Моглино было найдено еще 10 ям, в которых находилось 112 трупов. Из них 57 — женщины и 41 — дети. В частности, труп женщины 25 лет. В непосредственной близости от нее обнаружен труп девятимесячного ребенка… Труп девочки 12 лет, женщины 50 лет, мальчика 6 лет (был одет в серый ватник, черные штанишки)… Причина смерти — огнестрельный перелом основания черепа. Кроме того, в непосредственной близости от разрушенного дота была обнаружена еще одна общая могила, в которой найдено 250 тел. Возраст погибших — от 2 месяцев до 60 лет. (Из акта эксгумации, подписан главным судмедэкспертом Ленинградского фронта профессором А. П. Владимирским. 25.03.1945 г.») (https://ok-inform.ru/szfo/pskov/97622-data-pskov-pomyanet-zhertv-estonskikh-karatelej.html). Осенью 1942 года из лагеря для военнопленных Моглино под Псковом вывезли 170 цыган вместе с их детьми и все они недалеко от Пскова были расстреляны эстонскими карателями. На детей эстонские фашисты пуль не тратили. Их убивали ударами прикладов. В документах под № С-17412 указаны больше десятка фамилий эстонских нацистов, расстреливающих цыганские семьи вместе с детьми: Кайзер, Тоомпере, Блекман, Саабас. Кайте, Кург, Охврилла, Вайнло, Алла. При этом все они считали себя верующими. В документах также указывается, что карателей по фамилиям Сепп, Коллина, Похл, Плесс, Лулло так и не нашли. Все эти подробности «боевого пути» эстонских карателей стали известны уже после войны, когда на скамью подсудимых попали четверо бывших полицаев: Эдуард Торн, Арнольд Веедлер, Эрих Лепметс и Иоханес Охвриль. Как показывали в ходе следствия свидетели, расстрелы шли в Моглино чуть ли не каждый день, а когда вели женщин и детей, то нечеловеческий стон был слышен на всю округу. В ходе разбирательства преступлений карателей следствие обратило внимание на то, что стрелки «Эстишезондеркампани» проявляли особую ретивость по отношению к евреям и цыганам. На особый поток было поставлено уничтожение, как бы теперь выразились блюстители расовой чистоты, национальных меньшинств. Подсудимые объясняли ими содеянное приказами немецкого командования. Между тем в ходе следствия было установлено, что впоследствии многие бойцы роты добровольно вступили в так называемую «ягдкоманду», в обязанности которой входил поиск партизан и их уничтожение. И снова кровь, и бесконечные расстрелы (https://ok-inform.ru/szfo/pskov/97622-data-pskov-pomyanet-zhertv-estonskikh-karatelej.html). После провозглашения Эстонии независимым государством страна взяла курс на полную реабилитацию коллаборационистов, участвовавших во Второй мировой войне на стороне гитлеровской Германии. Эстонские эсэсовцы, чьи руки были по локоть в крови, стали признаваться национальными героями, сражавшимися против советской оккупации. О том, что они принимали участие не только в войне, но и в расправах над мирным населением, эстонские руководители предпочитают не вспоминать. Многие выходцы из Эстонии, служившие в дивизии СС и оказавшиеся в расположении союзников, впоследствии так и осели в Западной Германии или перебрались в США (читайте «Как армия США повторила зверства фашистов над мирным населением и детьми во Вьетнаме») и Канаду. Так, эстонский командир 20-й Ваффен-гренадерской дивизии СС бригадефюрер СС Йоханнес Соодла, причастный к организации геноцида евреев в Эстонии и Белоруссии, карательным операциям на территории Ленинградской области, спасся в американской зоне оккупации. Некоторое время он жил в Западной Германии и Италии, затем перебрался в США. По некоторым данным, во время проживания в Италии Соодла работал на ЦРУ США. Когда в 1961;г. СССР потребовал у США (читайте «Геополитика простыми словами: что это такое?») выдать Соодла, американцы создали массу бюрократических препятствий. В итоге командир эсэсовской дивизии умер своей смертью в мае 1965 года. © Copyright: Мария Березина, 2022.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
