М. Пришвин.Пришвин о советских писателях в дневнике: Духовное разложение Леонова похоже на последствие цепного процесса атомов. Вот, оказывается, как ненавидят Эренбурга. И за что именно. Это никак не за жида, а за скрытое ни во что неверие. Михалков – русский и Регистан – турецкий еврей, написали гимн, и в нем было слово «Русь». Начальство предложило авторам заменить это слово. Михалков соглашался, Регистан протестовал, и так еврей спас слово «Русь»! Поди после этого спорь, когда евреи говорят о себе: «мы русские». «Если бы меня кормили как Алексея (Толстого), я писал бы как Лев», – сказал один маленький писатель. Не надо скакать на ЦК, помня завет Чехова не браниться на городового, и еще помнить, что если тебе голову отрубят теперь, то в этом никто не виноват, кроме тебя: делай так, чтобы тебе не отрубили голову. Собрание деятелей «Детиздата». Маршак счастлив. Чуковский, как получивший «ордер» степенью ниже Маршака, заболел. Торжествующий Михалков. Праздную рождение 66 лет. Все литераторы выражают мне свое смущение по поводу моего «ордера». Шолохов будто бы где-то сказал, что он желал бы иметь такой... орден, какой у Пришвина получается благодаря его таланту и читателям. Только искренно ли это? Если бы искренно, то почему бы тогда и не сделать, т. е. не сказать об этом хозяину. Мне кажется, что А. Н. Толстому теперь не стыдно врать, он думает, что у нас больше и некому слушать: не разберут. По своему легкомыслию и необходимости много зарабатывать он никогда не считался с немым свидетелем, называемым со-вес-тью (весть от немого). Напечатана речь А. Толстого за границей, Алеша гордится романами Ильфа и Петрова и Валентина Катаева. После Горького, моралиста, потянуло на Ильфа и Петрова: на талантливую легкость. Тут весь сам Толстой: склеил себе из бумаги оптимизм, как мы лодку складываем из палочек и парусины. Слово «Демьян Бедный» даже и без стихов – вызывает тоску. Вид лестницы милиции, суда... Берет на бок у девушки со взбитым коком на другой стороне. Массовое тело физкультурниц. Редакции «Известий» и «Правды». Флаги. <Сталин>, вероятно, беспрерывно «прижимает человека к стене», ловит его с поличным его блажи и одного, отпустив, делает своим человеком навсегда, другого, когда надо, без колебания уничтожает (слышал я, будто он позвонил к Пастернаку и спросил: не нуждается ли он в чем-нибудь, и после долгих намеков сказал о сосланном Мандельштаме; а когда Пастернак отказался, сказал ему: – Эх, вы, писатели! – Таким образом он пригвоздил к себе навсегда Пастернака). Не дай-то Бог попасть в такой нравственный плен! © Copyright: Таня Даршт, 2018.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
