Этнопсихология и Эффект ЭфросаЭТНОПСИХОЛОГИЯ (две этические системы - западная и восточная). Я не считаю себя достаточно компетентным, чтобы обсуждать, тем более, критиковать данный материал. Но критиковать в нем и нечего. Практически все блестяще, на мой взгляд. И меня это поразило. Думаю, что жители ПФ найдут что сказать по поводу заявленных в статье утверждений и их обоснований, а так же оценят значимость и размер проблемы. ЭТНОПСИХОЛОГИЯ И ЭФФЕКТ ЭФРОСА, ИЛИ ПОЧЕМУ АМЕРИКАНЦЫ НЕ «ВИДЯТ» КАРТИНЫ СУРИКОВА, А СКАЗКА «МОРОЗКО» БЫЛА ПРИЗНАНА САМЫМ ХУДШИМ ФИЛЬМОМ ВСЕХ ВРЕМЕН. Подоба: Нашли чего-нибудь? Что такое когнитивная слепота? Это когда люди чего-то не видят, и даже не понимают, что они этого «чего-то» не видят. Так индейцы видели лодки конкистадоров, но не видели их парусников — для них они были подобны облакам. Так окружение Михаила Абрамовича Ромма не видело на съемках фильма «Убийство на улице Данте» таланта Иннокетия Михайловича Смоктуновского, что Ромм отразил в своей знаменитой фразе. Попробуйте найти что-нибудь о когнитивной слепоте в русскоязычном интернете — разочаруетесь. Кроме материала «Когнитивная слепота и феномен шоу Дом-2» ничего нет. А вот на запрос «cognitive blindness» получите около 3000 ссылок. Все это крайне примечательно, поскольку «Преодоление когнитивной слепоты» считается «первой практикой инноваций» — об этом можно почитать в статье бывшего президента ACM (Association of Computer Machinery) Питера Дженнинга «Социальная жизнь инноваций» (Communications of the ACM, April 2004, vol. 47, N4) Ну и что прикажете думать о наших радетелях за инновации? Эфрос был искусствоведом, литературоведом, художественным критиком, театроведом, исследователем рисунков Пушкина, переводчиком, хранителем собрания Третьяковской галереи. Кроме того, также поэтом-автором эротических сонетов:)). Так вот, Суриков был его любимым художником. И вот, работая в Третьяковке, Эфрос заметил, и в «Профилях» написал, что «Иностранцы не задерживаются задерживаются у Сурикова. Они его не видят». В 1928г. к 100-летию со дня рождения Льва Толстого в Москву приехал Стефан Цвейг. Эфрос водил его по Третьяковке, Цвейг всем живо интересовался, записывал. Но когда вошел в суриковский зал, то не останавливаясь пошел дальше. Эфрос попросил его задержаться, объяснив, что Суриков — это Толстой русской живописи, и начал о нем рассказывать, но увидел «пустые глаза человека, стоявшего перед ничем». На Эфроса этот критический эксперимент подействовал, видимо, очень сильно, и он выразил свое отношение к слепоте иностранцев через очень сильные слова, относящиеся к Сурикову. «Сурикова Западу уступить нельзя. Его нельзя выдать даже потомкам. Здесь спор культур, который скоро станет спором поколений». «Суриков — „самое общее“, что есть в русском искусстве». «Суриков тот, кто сообщает подлинный смысл понятию „русская живопись“». И, наконец, «Суриков — это рубеж земли русской». В общем, Эфрос обиделся, но дело в том, что он действительно увидел что-то важное, и ему нужно быть за это благодарными. Если есть удивительное явление, то ему надо хотя бы попытаться дать какое-то объяснение. В январе 2009г. я как-то рассказал о нем двум своим друзьям — Николаю Григорьевичу Макаренко — математику, работающему в Пулковской обсерватории и Сергею Александровичу Терехову — физику-теоретику, которые всегда являются желанными докладчиками на научной сессии МИФИ. Сергей Александрович сразу предложил объяснение. Иностранцы — люди высоко оценивающие достойную праведную жизнь, а все ссылаемые боярыни и замерзающие юродивые вызывают у них чувство брезгливости, ну как если бы перед нами больные или калеки нарочито демонстрировали свои раны и язвы. Назовем эту гипотезу «bounded confidence». Так в социофизике называют предположение о том, что агенты взаимодействуют только тогда, когда они не очень отличаются друг от друга. На Западе эта технология считается технологией успеха. Не надо общаться с неудачниками. Не надо слушать советов лузеров. Приведем, например, цитату из статьи In Praise of a Puritan America (The Times of London, 2006): Вторая гипотеза странная. Назовем ее гипотезой пестроты. Один из моих знакомых, Яков Борисович Казанович, признался, что картины Сурикова оказывали на него тревожное впечатление гаммой красок. На особенности живописи Сурикова обращали внимание многие. А. Бенуа говорил о его картинах, что они представляют собой красивый, многокрасочный, гармоничный по краскам ковер. Н.Н. Волков в книге «Цвет в живописи» пишет: «…тяготение к узору, узору силуэтов и узорочью в архитектуре и тканях. Возможно, что в этом общие черты (не обязательно присутствующие все вместе) русского колоризма вообще.» И вновь Бенуа: «Разумеется, Суриков – русский художник. Он не чувствует и не любит абсолютной красоты форм, и он в погоне за общим поэтическим впечатлением подчиняет чисто формальную сторону содержательной. По краскам не только «Морозова», но все его картины прямо даже красивы. Он рядом с Васнецовым внял заветам древнерусских художников, разгадал их прелесть, сумел снова найти их изумительную, странную и чарующую гамму, не имеющую ничего похожего в западной живописи.» То есть в западной живописи этого нет. Но почему реакция отрицательная? Трудно сказать, но один забавный случай все-таки приходит на ум. Не так давно одном из американских форумах любителей кино возникло бурное обсуждение старого советского фильма, случайно попавшего в США в один из сборников фантастики. Отклики были, например, такие. «Это плохой, очень плохой фильм»." Фильм — депрессивное зрелище, как и все что попадало к нам из СССР во времена холодной войны". «Что за ужасный фильм! Как такое вообще можно было сделать?» «После просмотра этого фильма меня мучили ночные кошмары. Хорошо это, или плохо, но это — ужасное зрелище. Он абсолютно не имеет смысла». Не догадываетесь, о каком фильме идет речь? Тогда еще один отклик. Этим «одним из худших фильмов всех времен и народов» оказался «Морозко». Через некоторое время на форум подтянулись чехи, для которых этот фильм непременный атрибут 31 декабря. Они пристыдили американских любителей кино, но «осадок остался». Есть ли связь между эстетикой фильма-сказки и Суриковскими полотнами? Есть, наверное. Вспомните красивые узорные платки княгини Урусовой и Настеньки. Что-то есть в этой гипотезе пестрой, многоцветной узорности русской жизни. Но пора обратиться к гипотезе, которая может оказаться если не наиболее правдоподобной, то, по крайней мере, много проясняющей. В мае 2009г. мы больше четырех часов просидели в МГУ с заместителем директора Института прикладной математики Георгием Геннадьевичем Малинецким, с которым давно не видели и горячо обсуждали одну приближавшуюсяе конференцию и много другого. Я вспомнил про Эфроса и Сурикова и Малинецкий вдруг сказал: «Наши западники его, наверное, на дух не переносят. Пойдем, проведем эксперимент. Мне тут на химфаке надо одному выдающемуся приятелю, не вылезающему из заграницы, бумаги передать.» Приятель оказался симпатичным ученым, но когда Малинецкий сладким голосом спросил его о Сурикове, тот резко ответил: «Терпеть не могу!» Когда мы спускались по лестнице Георгий Геннадьевич горестно заключил: «Теория настолько верна, что даже противно». Ну вот, с «нашими», нужно быть осторожными. Но осторожно нужно относиться и к понятию «иностранцы». Это стало ясно, когда я отправился в Третьяковскую галерею, чтобы наблюдать эффект Эфроса своими глазами. Да, многие туристы из Европы и Америки часто, поозиравшись, и обратив внимание лишь на «Меньшикова в Березове», быстро сворачивают в зал Репина. Другие рассматривают «Утро стрелецкой казни» с мягкими усмешками. Особо продвинутые вежливо слушают экскурсовода, но в зале не задерживаются. Но азиаты ведут себя совершенно по-другому! Шумные группы японцев и китайцев начинают оживленно жестикулировать и показывать на «Боярыню Морозову», еще только издали увидев картину из зала Верещагина. Может, они про нее узнают еще в школе? По крайней мере, они довольно долго потом ходят по суриковскому залу и внимательно все рассматривают. Ну, в начале века туристов из Азии в Третьяковке могло быть и совсем немного. так что Эфрос под иностранцами мог понимать туриста западного. Но вот здесь нам придется разобраться, чем турист западный отличается от восточного. Пейзажи Портреты Жанровые многолюдные сцены На Востоке преобладают картины с большим количеством персонажей, действующих в хорошо прописанном сложном окружении! На Западе чаще присутствует пейзаж и портрет. Если продемонстрировать тем и другим изображение группы рыб, плавающих то ли в аквариуме, то ли в естественном водоеме, то американцы начнут описание увиденного примерно так: «Вижу группу рыб — крупную и помельче, плывущую …». Азиаты описывают свои впечатления иначе: «Вижу пруд, или реку с прозрачной водой и илистым дном, в котором …» То есть, западный зритель в первую очередь видит «героя» — самого крупного окуня, а восточный — контекст. Совершенно по-разному американцы и азиаты фотографируют своих друзей. У первых преобладает крупный план, у вторых будет хорошо представлено окружение — обстановка в комнате, улица, и прочее, а друг окажется небольшим элементом сложной сцены. Прокомментируем последнее различие. Западники, классифицируя новый объект, относят его к тому классу, все члены которого строго имеют общее свойство и это же свойство должен иметь классифицируемый объект. Восточные люди классифицируют объекты, используя прототипы класса. Например, то что мне сейчас принесли можно считать завтраком, а не обедом, хотя если вспомнить все завтраки, то вряд ли между ними найдется что-то общее. Но понятие «завтрак» в голове все-таки присутствует (его прототип). О слабой наивной классификации с использованием прототипов классов (для класса «зверь» прототипом является нечто среднее между волком и тигром) прекрасно написал Джордж Лакофф в своей книге «Женщины, огонь, и другие опасные вещи». Вывод из всего сказанного таков. Так как азиаты воспринимают живопись не так как западные зрители, то и на Сурикова у них может быть другой взгляд, и, очевидно, скорее, положительный. Итак, визит. В разных залах галереи сидят дежурные — интеллигентные дамы. Залы они меняют. Всем им был задан один и тот же вопрос: «Не заметили ли они особой реакции иностранных посетителей на картины Сурикова?» Ответы оказались совершенно разными, некоторые — поразительными. Придется о теории Лефевра как-то написать, хотя тема необъятная и… крайне противоречивая. Лефевр разработал исчисление (алгебру), подобную булевой алгебре логики, но в которой вместо переменной,принимающей значение «истина» и «ложь» используется переменная со значениями «добро» и «зло». Эти крайности считаются интуитивно постигаемыми. Когда Лефевр пытался понять как нужно трактовать в этой алгебре операции сложения и умножения, он догадался,что это можно сделать двумя (и только двумя!) различными способами, соотнося одну операцию с «компромиссом», а вторую с «конфронтацией», и наоборот. В результате получились две схемы. описывающие моральный выбор человека. Что самое поразительное, используя эти исчисления оказалось возможным численно (!) предсказывать результаты экспериментов, в которых людям приходится принимать решения, не имея никакой информации, а основываясь лишь на самооценке. Результаты экспериментов с эмигрантами показали, что приехавшие в США из западных стран описываются при первом способе выбора смысла операций — этих людей Лефевр назвал принадлежащими к 1-й этической системе, а эмигранты из СССР и некоторых восточных стран — при втором, противоположном, выборе смысла сложения и умножения. Их Лефевр отнес ко 2-й этической системе. Чем эти системы отличаются по сути? Можно сказать и так. В 1-й этической системе цель не оправдывает средства, а во 2-й — оправдывает. В 1-й системе есть правила, во 2-й — цель и смысл. Видно, что американцы предпочитают опираться на формальные правила, а бывшие советские люди мыслят конкретно, учитывают контекст. Заметим, что разделение людей на этические системы не строго — в одном и том же обществе есть представители и той и другой — Лефевр продемонстрировал это, анализируя, в частности, героев романа Достоевского «Преступление и наказание». Оставим в стороне моральную оценку самого Лефевра, но отметим, что он и нам невольно открывает глаза, говоря о том, что «мы другие» (а как мы используем это знание — не его печаль: cебя он считает теперь американским ученым). Лефевр постоянно наведывается в Россию, его любят в Институте психологии РАН, он является членом редколлегии журнала «Рефлексия» и постоянно комментирует российские реформы. По его теории, для успеха рыночных преобразований вторая этическая система должны быть в России уничтожена и заменена первой, так как рынок требует возможности достижения многочисленных компромиссов. Во времена СССР присущие второй этической системе конфликты разруливались партией. После ухода со сцены ее место занял криминал. На попытки замены этической системы тратятся великие силы реформаторов (хотя криминалу это и не надо). Методов тут Лефевр предлагает много, в основном они связаны с образованием. Ключевая технология — отрыв обучаемого от учителя. Ведь учителя принадлежат второй этической системе и дурно влияют на молодое поколение. Лефевр надеется на интернет — пусть молодежь поменьше общается со стариками и черпает знания из сети. Очень похоже, что на решение этой задачи направлена и иерархизация сознания — введение ЕГЭ, имущественное расслоение, введение различных уровней образования, и пр. Если в начале 2000-х годов Лефевр пытался уходить от вопросов, что же в результате будет разрушено — советская этика или же русская (подозрение что это одно и то же возникает естественным образом), то в 2003г. он уже заявлял следующее: "До революции в России, по крайней мере в системе образования, доминировала первая этическая система. Революция оказалась переходом к доминанте второй системы… Россию может вывести из второй этической системы только образование. «В конце XIX—начале XX века Россия имела смешанную культуру: вторую систему в нижних слоях населения, первую — в верхних. Великая культура этого времени полностью принадлежит к первой этической системе. А в ходе революции рабочие и крестьяне, во имя которых работала интеллигенция, этот верхний пласт смели — и перевели страну на вторую этическую систему.» Попробуйте внимательно проанализировать это крайне примечательное заявление! Свои комментарии по его поводу оставляю при себе. Вот что сказал сам Лефевр в 2006г. в интервью латвийской газете «Бизнес LV»: Об успехах этих мероприятий, в частности, сообщили из Высшей школы экономики, в которой был повторен опрос Лефевра 1982 г. со студентами.Результаты приведены в следующей, расширенной таблице (Л.Н. Цой, С.С. Сергеев. 2007) Как видно, «прогресс» имеется, но дажен в кузнице либеральных кадров он не совсем удовлетворителен. Итак, помимо всего прочего, в теории Лефевра, которая с успехом применялась западными политиками, военными и дипломатами (вот в экономике она не прижилась — мораль ей чужда) среди людей выделяются 4 главных типа: «святой», «герой», «обыватель» и «лицемер». Герой минимизирует чувство вины увеличивая страдание. Обратите внимание, что святые и герои второй этической системы «агрессивны» (Эх, Боярыня Морозова, протопоп Аввакум!), а для представителей первой этической системы (эфросовских «иностранцев») они просто обыватели и лицемеры! Так что спасибо смотрительнице зала, отметившей агрессивность картин Сурикова,— она подсказала связать эффект Эфроса с различием этических систем у посетителей галереи. Там где мы видим героев, представители другой этической системы видят лицемеров, и.т.д. Это и есть суть этической гипотезы. Нет, ну конечно теперь экскурсоводы Третьяковки ведут экскурсии со знанием возложенных на них новых задач и объясняют посетителям: «Мы, конечно, понимаем, что боярыня Морозова вела себя неправильно — конфликтовала с властью». Ну что же. Если гипотеза этической системы окажется правильной, а реформаторы добьются успеха, то от Сурикова наши дети будут бежать как черт от ладана (вспомните, что Эфрос говорил о конфликте поколений, и еще какие-то пугающие пафосные слова — вот чудак, ей-богу!). Но ведь ясно, что и до и после революции от него сильно не бегали, а поэтому советская система и русская (по Лефевру она смешанная!) не антиподы. В 2008 г. на Научно-практической конференции «Сложность и самоорганизация. Будущее мира и России» Владимир Евгеньевич Лепский (ученик Лефевра, главный научный сотрудник института философии РАН, редактор журнала «Рефлексия») говорил в своем докладе, что советская этическая система — не русская, и нас еще ждет возврат к русским ценностям (про высшие и низшие слои он не упоминал), и тут большая надежда на церковь. При этом он посетовал, что американцы движутся в противоположном направлении, то есть «советизируются», перенимают вторую этическую систему! Да… Каждому, как говорится, свое, но некоторым хочется остаться с Суриковым, которому «низшие слои населения» (на потерянном слэнге — «народ»), были не безразличны. И, в заключении, опять о когнитивной слепоте. То что люди не видят картин — полбеды. Они не видят чего-то более важного. Помните про «видеть образы и потоки». Вот, в заключение, как раз и про «поток». P.S. Награда дочитавшим этот мудрёный текстовик до конца. Я не обижен даром сладострастья,
© Copyright: Душа Шахини 1, 2017.
Другие статьи в литературном дневнике:
|