Дети Петра и Февронии.Дети Петра и Февронии. Еще одним камнем преткновения, и, кстати, не только для светских критиков, но и для некоторых православных, является отсутствие в «Повести о Петре и Февронии» упоминания об их детях. Приходится встречать даже в работах современных богословов мысль о том, что святые Петр и Феврония якобы специально отказались от телесного супружеского общения ради сугубого подвига воздержания и целомудрия. А враждебно настроенные критики используют отсутствие в житии информации о детях четы как контраргумент в полемике с православными: дескать, какие же это покровители семьи, если они сознательно отказались от деторождения? Начнем с того, что для средневекового русского властителя бездетность являлась большой трагедией. Выше я упоминал о том, что некоторые правители ради рождения наследника даже шли против совести и канонов Церкви. Особенно тяжелой проблемой была бездетность для князя времен феодальной раздробленности. Каждый князь хотел, чтобы его сыновья и внуки и дальше управляли его наделом. В противном случае после смерти князя княжество могло перейти к его родственникам, которые подчас являлись его врагами. Никто из князей, хотя бы из чувства ответственности перед народом и вверенными ему землями, не стал бы сознательно отказываться от продолжения рода – даже ради подвигов целомудрия. Очень маловероятно, что на это пошел бы и святой Петр Муромский. Заметим: факт наличия детей у благочестивой муромской четы, который почему-то отрицают даже некоторые церковные писатели, является совершенно неопровержимым с исторической точки зрения. В первой части статьи я уже говорил об исторической идентификации святых Петра и Февронии, и историчность этих муромских князей подтверждается большим количеством весьма авторитетных источников. О детях благоверных князей Муромских свидетельствуют и «Родословная муромских князей», и «Родословная Владимирско-Суздальских князей», и «Лаврентьевская летопись», и жития благоверного князя Святослава Владимирского и его сына благоверного князя Димитрия… Кстати, святой князь Святослав был зятем Петра и Февронии, а благоверный князь Димитрий – их внуком.
У Петра и Февронии детей было трое: старший сын Юрий, унаследовавший после смерти отца его престол, Святослав и дочь Евдокия. Также известны имена их внуков: Ярослав – сын Юрия; Иоанн и Василий – дети Святослава – и сын Евдокии Димитрий. Князь Юрий принял Муромское княжество в 1228 году, был смелым воином, сражался против мордвы, согласно Новгородской летописи, бился с Батыем. В 1230 году он погиб, сражаясь с монголами. Святослав в 1220 году вместе с отцом участвовал в походе против волжских булгар. Лаврентьевская летопись говорит, что он умер в 1228 году, на пасхальной неделе, за несколько дней до праведной кончины своих родителей. Дочь Петра и Февронии Евдокия вышла замуж за сына Всеволода Большое гнездо – князя Святослава. Кстати, летопись говорит, что ее отец, князь Муромский, был на этой свадьбе. У Евдокии родился сын Димитрий, который после смерти отца стал князем Юрьев-Польским. Мне удалось побывать в этом чудесном маленьком городе, ныне немного запущенном, но по-прежнему прекрасном, с древними монастырями, храмами и другими памятниками старины. И там хранят память о юрьевском князе Димитрии – внуке Петра и Февронии. И зять Петра и Февронии Святослав, и внук Димитрий были прославлены Церковью как святые благоверные князья. Почему же «Повесть о Петре и Февронии» не дает нам сведений о детях святых князей, несмотря на то, что их имена были очень хорошо известны во времена ее написания? Думаю, такой пробел объясняется довольно просто. Жития святых, как правило, сообщают о детях подвижников тогда, когда они каким-то образом принимали участие в их подвиге или же сами являлись святыми. В житии Петра и Февронии, составленном святителем Димитрием Ростовским, не упоминается об их детях скорее всего также по этой же причине. А святитель Филарет пишет только об одном сыне муромской четы – Святославе; можно предположить, что он интересен составителю жития потому, что умер на одной пасхальной седмице со своими родителями. День кончины или именины? Петр и Феврония Муромские с житием. Икона. Русь. 1618 г. Петр и Феврония Муромские с житием. Икона. Русь. 1618 г.Как нам известно из «Повести о Петре и Февронии», из всех их житий, а также из летописных источников, благоверные князья отошли ко Господу в один день. Святитель Филарет, опираясь на исторические документы, говорит, что почили они в апреле, на пасхальной седмице 1228 года и, согласно их завещанию, были погребены в одном гробе. Он не упоминает о том, что неразумные люди хотели нарушить завещание святых и положить их в отдельных гробах, а они каждый раз вновь оказывались вместе. Но это совершенно не означает, что данный эпизод является вымышленным: в житиях святых мы находим описание гораздо более великих и непостижимых чудес. Житие, составленное святителем Филаретом, довольно кратко; его задачей было подвергнуть «Повесть…» Ермолая-Еразма критическому историческому анализу и по возможности отобрать проверенные и максимально достоверные факты. Почему же мы празднуем день преставления благоверных Муромских князей не весной, в апреле, а 25 июня по старому стилю (соответственно, 8 июля по-новому)? Святитель пишет: «Если по летописи скончались в апреле, то 25-й день июня надобно признать за день открытия мощей». То есть он полагает, что день празднования кончины святой четы (чтобы не делать его из-за пасхальной недели днем переходящим) просто приурочили к дню обретения мощей. Но это только предположение. Ни во времена святителя Филарета, ни тем более в наши дни не было выяснено, в какой точно день открыли мощи. По поводу памяти святых Петра и Февронии именно 25 июня (8 июля) у меня есть своя версия. Очень часто, когда точный день памяти святого нам неизвестен, празднование его кончины устанавливают в день именин. В церковном календаре мы можем найти множество святых с одинаковыми именами, но живших в совершенно разное время, память которых приходится на один и тот же день. 25 июня – это день преподобномученицы Февронии девы, святой IV века. Она небесная покровительница благоверной Февронии Муромской – другой Февронии в месяцеслове нет. А вот святых с именем Петр достаточно много. Поэтому, не зная точного дня смерти муромских чудотворцев, установили день их памяти праздновать 25 июня. Дни церковных праздников – это далеко не всегда точная дата какого-то исторического события. Мы знаем, что даже дата Рождества Христова условна, а Пасха вообще переходящий праздник. Существует абсолютно ложное мнение, что день почитания святых Петра и Февронии как небесных покровителей семьи и супружества – это совершенно новое, современное веяние. Дескать, захотели придумать русский аналог дню святого Валентина, вот и установили в 2008 году День семьи, любви и верности. Да, в наше время день святых Петра и Февронии приобрел особое значение. Строятся новые храмы этим святым, устанавливаются памятники, все больше людей празднуют их память, а главное – начинают молиться им. Но Петр и Феврония почитаются как покровители семьи уже давно. В XIX веке святитель Филарет писал, что святые князья «в жизни своей были образцом христианского супружества, готовые на все лишения для евангельской заповеди о нерушимом союзе. И ныне они молитвами своими низводят небесное благословение на вступающих в брак. Так показывают многие опыты загробной жизни их». И к святым Петру и Февронии обращались за помощью в семейной жизни еще задолго до века XIX-го. Еще немного о легендах и мифах Некоторые исследователи, в основном филологи и культурологи, любят сравнивать «Повесть о Петре и Февронии» с кельтскими и другими западноевропейскими легендами, особенно с романом о Тристане и Изольде. И действительно, при желании можно найти в древнерусской «Повести…» нечто сходное с этим рыцарским сказанием. Что это? Действительно ли «Повесть» Ермолая-Еразма вобрала в себя европейские легенды, каким-то образом проникшие на Русь, или это просто случайное совпадение? Начнем с того, что священник Ермолай собирал материалы для написания жития святых благоверных князей в муромских и рязанских областях, то есть в среднерусской полосе. Это сказания даже не Киевской, а Владимирской Руси. Очень сложно предположить, что во времена, когда проникновение иностранцев в центральную часть России было минимальным, во владимирские края были завезены какие-то западные легенды. Существует немало работ, где приводится сравнительный анализ «Повести…» и романа о Тристане и Изольде. Я прочел довольно много статей на эту тему, но ни в одной из них не нашел объяснения этим совпадениям. Академик Д.С. Лихачев в работе «Повесть о Петре и Февронии Муромских» нисколько не настаивает на каком-то заимствовании западных легенд. Он восхищается «Повестью…», ее удивительным поэтическим языком, образами и пишет о том, что «есть что-то общее… с западноевропейским средневековым повествованием о Тристане и Изольде». Но так ли похожи два этих сказания?
Я еще раз перечитал роман о Тристане и Изольде в изложении Жозефа Бедье. Скажу честно: если не ставить задачи найти в нем параллели с еразмовой «Повестью…», можно вообще не заметить какой-то общности двух этих произведений. Во всем романе мне видятся только два эпизода, сходных с теми, что есть и в жизнеописании муромских князей. Тристан тоже побеждает дракона и заболевает от его яда, положив драконий язык к себе в карман. Его находят без сознания, приносят в дом Изольды, но лечит его не она, а ее мать, королева: именно она готовит снадобье, а Изольда лишь помогает ей. И второй сходный момент – это смерть Тристана и Изольды: они также умирают в один день. При этом роман Бедье – довольно объемное произведение, в несколько раз больше «Повести…». Тристан совершает разные подвиги (убийство дракона не самый главный из них), с ним и Изольдой происходит масса событий, совершенно непохожих на события жизни Петра и Февронии. Сюжет легенды очень хитро сплетен, да и Изольда вообще не одна – в романе целых две Изольды. И самое главное: «Повесть о Петре и Февронии» – это гимн супружеской любви и верности. Свою любовь супруги проносят через всю земную жизнь, а потом имеют ее продолжение в вечности. А рыцарский роман о Тристане и Изольде – совсем наоборот: это повесть о супружеской измене, о блудной страсти. О двух любовниках, которые не могут быть вместе и соединяются, умирая в один день. Кстати, существуют версии романа, из которых убрана эта печальная концовка. Не будем подробно останавливаться на драконе. Сказания о змеях и змееборцах есть у многих и многих народов. С драконами боролись не только на Руси и в Западной Европе, но и в Иране, Вавилоне, Греции, не говоря уже о Китае, Японии и Индии. С кем только не сравнивали, к примеру, святого Георгия, победившего змея! Откуда берутся сказания о драконах, мы уже говорили в первой части статьи. Змей, дракон – любимая личина диавола в древности, потому у многих народов дракон – воплощение зла (хотя и не везде; в некоторых странах драконов обожествляли, но, тем не менее, сражались с ними). Существует и теория о том, что драконы – это сохранившиеся древние ящеры. Гораздо важнее объяснить схожесть кончины персонажей кельтской легенды и русских святых. Но прежде всего не будем забывать, что, в отличие от вымышленных героев романа, Петр и Феврония – реальные люди, и их кончина в один день не вымысел, а исторический факт. Далее: в романе Бедье Тристана и Изольду кладут справа и слева от часовни, а потом вырастает терновник, который соединяет две их могилы. И если здесь это лишь красивый поэтический образ, то совместное погребение Петра и Февронии – это, опять-таки, реальность: они действительно были похоронены вместе. По приказу Ивана Грозного над могилой святых была построена церковь Рождества Богородицы. Они лежали вместе под южной стороной церкви. Позже их мощи открыли и перенесли в сам храм. Сейчас они почивают в женском Троицком монастыре, куда были перенесены уже в наше время. Что же касается мотива смерти горячо любящих друг друга людей в один день, то он не европейский и не русский, а всечеловеческий. К.Г. Юнг называл это «коллективным бессознательным». Есть «коллективное бессознательное», присущее отдельному этносу, а есть общечеловеческое бессознательное. Все человечество создано Богом как единый человеческий род, и при всех этнических и культурных различиях у всех народов очень много общего. Поэтому неудивительно, что в похожих ситуациях мы одинаково мыслим и в нашем сознании всплывают очень близкие образы. В подтверждение того, что мотив о смерти в один день общий для совершенно разных народов, можно привести поэму тюркского автора XV века Алишера Навои о двух влюбленных «Лейли и Меджнун». Вот строки из нее, рассказывающие об их смерти: «Возлюбленная руки подняла, / возлюбленному душу отдала. / Возлюбленный склонился не дыша, / к возлюбленной ушла его душа». Мы знаем, что Петр и Феврония имели горячее желание уйти вместе и просили Бога, «чтобы в одно время умереть им». И Господь исполнил прошение двух любящих сердец. Еще немножко об удивительных совпадениях, общечеловеческих образах и коллективном бессознательном. Есть работы по исследованию происхождения мифов, в которых можно найти очень интересные сравнения. Вот европейская легенда о короле Артуре: в Лондоне, в центре города, была часовня; возле нее лежал камень с торчащим из него мечом; меч, который никто не мог извлечь, вынул юноша Артур; спустя какое-то время рука Владычицы озера, появившись над водами, даст ему меч Экскалибур. А теперь вьетнамская легенда: дворянину Ле Лою духи повелели возглавить восстание против китайских захватчиков; из озера, возле которого он жил, выплыла гигантская черепаха с мечом во рту. Герой берет этот меч, с помощью чудесного оружия прогоняет китайцев и становится королем. Похоже? Это будет покруче, чем Тристан и Изольда. *** Подведем некоторые итоги. «Повесть о Петре и Февронии Муромских» – прекрасное и весьма поучительное произведение древнерусской словесности. За века «Повесть…» прочно вошла в церковный обиход и пользуется большой популярностью и авторитетом у православного народа. Да, она не вошла в макарьевские Четьи-Минеи, но была включена в другие сборники житий, такие как Годуновские и Милютинские Минеи. Мы не находим в ней каких-то явных нелепостей и искажений церковного учения. Можно сказать, что единственной фактической ошибкой «Повести…» является путаница с княжескими именами. Церковь – это живой организм, она сама отторгает все вредное и принимает то, что приносит пользу. Составляя жизнеописания святых, никто и никогда не стремился к абсолютной, документальной точности. Важно было другое: духовная достоверность жития. В «Повести…» отца Еразма много литературности, но ведь и знаменитые «Жития святых» святителя Димитрия Ростовского тоже весьма литературны. Лирические отступления, подробности, диалоги, молитвы, которые он влагает в уста святых, имеют явно художественный характер. Кроме исторических данных в его житиях обширно используются и народные сказания о подвижниках. На димитриевских Четьях-Минеях воспитаны многие поколения наших православных предков. Люди веками читали житийную литературу и получали духовную пользу. «Повесть о Петре и Февронии» тоже приносит многим назидание, духовное утешение и служит учебником супружеской любви и верности.
24 марта 2017 г. © Copyright: Наталья Алексеевна Исаева, 2017.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
