Перед зеркаломВалентин Каверин. Перед зеркалом. Как-то на днях я устала, меня посадили на осла (который вез хлеб, вино и кастрюли), и мужчины, которые шли сзади, говорили, что это было занятное зрелище: мой силуэт проецировался на зарю с грозными облаками, вокруг шли рыбаки с длинными удилищами — ни дать ни взять Жанна д'Арк с почетным эскортом! Из писем Карновского: «...А у причала в Нижнем стоял наш с тобой «Владимир Мономах» под другим, конечно, названием. Так же готовятся к ярмарке, так же продают воблу на берегу, а плашкоутный мост еще не наведен. По вечерам с Откоса видны тихие зори, а позднее — затуманенная даль с коростелями и отдельным, уже сдержанным рокотом соловья. Ему осталось петь тринадцать дней, тех самых, которые еще так недавно отделяли Русь от Европы. Она отделена теперь не временем, а характером постижения жизни. И я не понимаю, почему люди с жаждой необычайного не рвутся в Россию»... Xудожницa Лидия Никаноровa,современницa А.А. Пластова, когда-то жила в Симбирске и училась в Мариинской гимназии, была хорошо знакома с Мариной Цветаевой и известным математиком Павлом Безсоновым. Она и её муж художник Георгий Артёмов и математик Безсонов стали прототипами литературных героев романа в письмах Валентина Каверина «Перед зеркалом». Правда, в книге они выведены под другими именами: Лизы Тураевой Георгия Гордеева и Константина Карновского. В своем предисловии к роману «Перед зеркалом», написанном по мотивам подлинных писем нашей героини Л.А.Никаноровой, В.А.Каверин писал: Жизнь, о которой я рассказываю в романе «Перед зеркалом», в сущности, проста. Но над ней стоит знак истории. Я не стремился перекинуть мост между людьми двадцатых и шестидесятых годов. Искусство не останавливается, даже когда оно умолкает. Мало надежды, что молодые люди нашего времени услышат в моей книге великую музыку русской живописи начала двадцатых годов с ее мерным чередованием отчаянья и надежды. Но даже отзвуки, если они донесутся до них, заставят задуматься о многом. И это действительно так. Именно поэтому многие из тех, кто прочитал этот роман Каверина, начали интересоваться подлинной историей его героини, из первой волны русской эмиграции, а через ее историю и историей первой русской эмиграции в целом. В настоящее время уже многое известно, многое написано и еще многое будет опубликовано в будущем". Когда Коля Лавров, перенеся сыпной тиф и воспаление легких, лежал у меня в Казани, я читал ему твои письма. Тебя я считал погибшей, а его — вернувшимся с того света. Может быть, мне казалось, что жар и чистота твоей любви помогут его выздоровлению». Из писем Лизы Тураевой: Славны бубны за горами! Я снимаю комнату недалеко от «марины» (Париж -В.Т) — так называется нижняя часть города, пристань. Рыбаки сейчас не уходят в море, сушат свои сети, плетут невода. А в порту идет погрузка громадных лангустов. Их ловят летом и до поздней осени держат в море, в больших круглых корзинах. Смотреть на эту погрузку я не могу — у меня болезненное чувство жалости ко всему животному миру. А не смотреть — тоже не могу, потому что это зрелище неизъяснимо прекрасное и просто требующее, чтобы я его написала Он(Корн- В.Т.) стал доказывать, что она вообще не умеет «смотреть».— Я же вижу, как вы смотрите! Вы доверяете своим зрительным впечатлениям, а нужно как-то отделываться от них, и чем скорее, тем лучше. Им можно доверять, когда мы, например, обедаем, чтобы не поднести ложку к уху. А перед картиной надо искать зрительные впечатления художника, а не ваши. Вы не умеете смотреть на холст глазами того, кто его написал. Что такое пятно на холсте? Это — событие, происшествие, иногда скандал, и так далее. У Рембрандта — событие, у Гогена — скандал. Все равно. Надо его понять, а кто не умеет смотреть, тот никогда ничего не поймет, потому что ничего не увидит. Я стану писать тебе о ежедневном, обыкновенном, о том, что не заставляет заглядывать ни вперед, ни назад. © Copyright: Валентина Томашевская, 2018.
Другие статьи в литературном дневнике: |