Ливия. Взрыв.
Ливия. Взрыв. Как бы эту историю рассказал старик Хэм?
5 октября совершенно случайно я услышал по московской радиостанции «Звезда» отрывок из романа Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол».
И я вспомнил одну историю, которую мне рассказал Евгений Ларин, когда он вернулся из Ливии, да, он вернулся только в октябре, а я в мае 2011 года. Помню, что прилетел в Москву 12 мая, а уже 13 мая мы создали Российский комитет солидарности с народами Ливии и Сирии …
Так вот, в августе столица Ливии, Триполи, была захвачена спецназом НАТО и наемниками Аль-Каиды, а также пришлыми мятежниками из Мисраты и Бенгази и местной «пятой колонной». Но сопротивление ливийцев, верных Джамахирии, продолжалось.
Евгений успел выйти из окруженного Сирта, город пал последним, как и Вани Валид, и добрался до границы с Тунисом, где я его и встретил.
Дорога в Бизерту, где он живет теперь, была долгой, и он, то засыпая от усталости, то просыпаясь от тряски, рассказывал мне истории. В том числе и о каком-то французе, который воевал с оружием в руках на стороне Ливийской Армии. В отличие от Евгения, который всегда был только журналистом и не расставался с фотоаппаратом и видеокамерой, и очень сожалел, что думал, что не доберется до границы, и все его «добро», кассеты, ноутбук и флешки было им же спрятаны в надежном месте в Сирте.
Этот француз должен был выполнить со своей группой важное задание: взорвать склад с ракетами «земля-воздух», которые не успели уничтожить, думая, что авиация НАТО сама разбомбит этот склад. Но прилетавшие с севера самолеты бомбили только позиции бойцов по периметру базы, находившейся на окраине Сирта.
Только потом, в последний момент, когда мятежники уже приближались к городу, который авиация НАТО тоже беспрестанно бомбила, стало ясно, что эту базу и склады натовцы оставили … для мятежников.
И французу, специалисту по взрывным делам, поручили взорвать эту базу.
Его звали Фредерик.
А девушку из его группы звали ....
Может , потому я и вспомнил вчера эту незаписанную тогда, в те страшные дни гтбели Ливийской Джамахирии историю, что героиню Хемингуэя звали Мария, а героиню Евгения звали Марианной…
И тогда я достал книгу «По ком звонит колокол» с книжной полки и подумал: «А как бы эту историю рассказал старик Хэм?»
Н.С.
ВЗРЫВ
Фредерик лежал в спальном мешке рядом с девушкой Марианной, которая все еще спала. Он лежал на боку, повернувшись к девушке спиной, и чувствовал за собой все ее длинное тело, и эта близость была теперь только насмешкой.
Ты, ты, бесновался он внутренне.
Да, ты. Ты же сам себе сказал при первом взгляде на Ахмеда, что, когда он станет проявлять дружелюбие, тогда и надо ждать предательства. Болван. Жалкий болван. Ну, довольно. Сейчас не об этом надо думать. Может быть, он припрятал украденное или забросил куда-нибудь. Нет, на это надежды мало. Да все равно в темноте ничего не найдешь. Он будет держать это при себе. Он и динамит прихватил. Дерьмо поганое. Смылся бы просто к чертовой матери — нет, надо еще стащить провод и детонаторы. И угораздило же меня, болвана, оставить их в доме под его присмотром. Подлая, хитрая морда.
Перестань, успокойся, сказал он самому себе. Ты должен был пойти на риск, и это казалось самым надежным. Тебя просто обманули к чертовой матери, сказал он самому себе. Обманули дурака на четыре кулака. Не теряй головы, и не злись, и прекрати эти жалкие причитания и это нытье у стен вавилонских. Нет твоих материалов. Нет — и все тут!
Теперь выпутывайся сам, черт тебя побери. Надо выпутываться, ты знаешь, что склад должен быть взорван, пусть даже тебе придется стать там и...
Нет, это ты тоже брось. Посоветуйся лучше с Иваном.
К чертовой матери твоего русского и к чертовой матери эту вероломную проклятую страну и каждого проклятого ливийца в ней и по ту и по другую сторону фронта.
Пусть все идут к чертовой матери , все вместе и каждый в отдельности.
К чертовой матери их пофигизм, их себялюбие, их самодовольство и их вероломство. Пусть идут к чертовой матери раз и навсегда.
Пусть идут к чертовой матери до того, как мы умрем за них.
Пусть идут к чертовой матери после того, как мы умрем за них.
Пусть идут к чертовой матери со всеми потрохами.
И Омар пусть идет к чертовой матери.
Омар — это все они, вместе взятые.
Господи, сжалься над ливийским народом. Какой бы ни был у него вождь, этот вождь обманет его к чертовой матери. Один-единственный порядочный человек за две тысячи лет — Омар Мухтар, а все остальные обманщики.
Но откуда нам знать, как бы Омар повел себя в этой войне? В войне не только с Италией, а со всей Европой! Да еще с бандой предателей.
Я помню то время, когда Л. казался мне неплохим человеком. Д. тоже был хороший, но свои же люди расстреляли его в Тобруке. Расстреляли, потому что он приказал им наступать на мятежников. Расстреляли, потому что и среди своих людей оказалась «пятая колонна»..
Да ну их всех к чертовой матери. А теперь Ахмед взял да и смылся к чертовой матери с проводом и детонаторами. Пропади он пропадом ко всем чертям.
Нет, это он послал нас к чертям. Все они так делали, начиная с К. и М. и кончая Т..
Вспомни, что сделал Е. с К.. Себялюбивая лысая свинья. Тупая гадина с головой точно яйцо. Ну их к чертовой матери, всех этих оголтелых, себялюбивых, вероломных свиней, которые всегда правили Ливией. К чертовой матери всех — только не народ.
Его ярость начала понемногу утихать, по мере того как он преувеличивал все больше и больше, обливая презрением всех без разбора, и так несправедливо, что сам уже перестал верить своим словам.
Если это все так, зачем же ты пришел сюда?
Это не так, и ты прекрасно это знаешь.
Вспомни, сколько есть настоящих людей.
Вспомни, сколько есть замечательных людей.
Хотя бы русский Иван! И куда он делся после вчерашней бомбежки?
Ему стало тошно от собственной несправедливости. Он ненавидел несправедливость не меньше, чем жестокость, и ярость слепила ему глаза, но наконец злоба стала утихать, красная, черная, слепящая, смертоносная злоба исчезла совсем, и в мыслях у него появилась та пустота, спокойствие, четкость, холодная ясность, какая бывает после близости с женщиной, которую не любишь.
— А ты, бедный мой зайчонок, — сказал он, повернувшись к Марианне, которая улыбнулась во сне и прижалась к нему теснее. — Если бы ты заговорила со мной минуту назад, я бы тебя ударил. Какие мы, мужчины, скоты, когда разозлимся.
Теперь он лежал, тесно прижавшись к девушке, обняв ее, уткнувшись подбородком ей в плечо, и, лежа так, соображал, что ему надо будет сделать и как именно он это сделает.
И не так уж все плохо, думал он. Совсем не так уж плохо. Я не знаю, приходилось ли кому-нибудь делать подобные штуки раньше. Но после нас это будут делать, и при таких же трудных обстоятельствах, — люди найдутся.
Если только мы сами сделаем это, и другие об этом узнают. Да, если другие узнают.
Если только им не придется ломать себе голову над тем, как мы это сделали.
Нас очень мало, но тревожиться из-за этого нечего.
Я взорву склад этим взрывателем и с тем, что у меня осталось. А как хорошо, что я перестал злиться. Ведь я чуть не задохнулся, все равно как от сильного ветра. Злость — тоже роскошь, которую нельзя себе позволить.
— Все рассчитано, хабибати, — чуть слышно сказал он Марианне в плечо. — Тебя это не коснулось, рухи. Склад будет взорван. Там столько взрывчатки, что одного детонатора и одно взрывателя хватит. Тебе ни о чем не придется тревожиться. Это не Аллах весть какой свадебный подарок. Но ведь говорят же, что нет ничего дороже крепкого сна. Ты крепко спала всю ночь. Может быть, ты наденешь свой сон на палец, как мое обручальное кольцо. Спи крепко, любимая. Я не стану будить тебя. Я все сделаю сам. Это все, что я могу для тебя сделать. Спи, азизати!
Он лежал, легко обнимая ее, чувствуя ее дыхание, чувствуя, как бьется ее сердце, и следил за временем по своим ручным часам.
Он верил, что Муаммар со своими сторонниками вырвется из Сирта, когда услышит взрыв склада. Он его взорвет, когда мятежники ворвутся в здание, думая, что эти ракеты уже принадлежат им. Вот фейерверк будет!
Так как бы Омар Мухтар повел себя в этой войне?
Наверное, так же, как Муаммар Каддафи.
Вот ты и нашел ответ, подумал Фредерик.
Он быстро встал и вышел, захватив сумку и автомат Калашникова.
Надежный, как русский Иван, подумал он.
Кто-то из оставшихся в живых бойцов, когда они вырвались из окруженного Сирта, рассказывал Марианне, как видел, как Фредерик вскочил в пикап и помчался в сторону склада, к которому уже с другой стороны приближались вездеходы мятежников.
Досье:
Омар Мухтар, герой освободительной войны Ливийского народа против итальянских колонизаторов (1923-31)
Муаммар Каддафи, лидер Ливийской Революции, пал смертью храбрых при обороне Сирта в октябре 2011 года.
http://nikolaysolo.livejournal.com/1374359.html
http://maxpark.com/community/Libya/content/2241003#share
АМЕРИКАНО-ЛИВИЙСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Автор: Александр Розин
Другие статьи в литературном дневнике:
