Дзержавину
Кто-то из старших мне сказал как-то, что жизнь после сорока только начинается. Я очень скептически отнесся к такому мнению. Я был молод, по-моему мне тогда было лет двадцать пять, не больше.
Прошли годы, мне скоро уже сорок пять, то есть за плечами примерно двадцать лет после разговора, и я могу сделать первый вывод.
Вывод: Он был не прав!
После сорока жизнь не начинается «только». Она просто течёт дальше, со всеми своими прелестями и негативами.
В лет этак семнадцать мне казалось, что когда я стану очень «большим», мне будет все можно. Теперь, когда я очень «большой», понимаю, как много стало «нельзя».
Про все это можно написать одно большое эссе, но сегодня я хочу сказать об одном негативе моего нынешнего возраста.
Я все чаще начинаю прощаться и терять любимых людей и героев моей молодости. Людей, на которых я ровнялся, которыми восхищался, за которых болел, которые меня учили, смешили, доводили до слез. В общем, всех тех, кто сделал меня таким, какой я есть в свои сорок четыре.
Это очень болезненный процесс постоянной утраты. Ты зритель ухода эпохи, в которой ты вырос. И ты провожаешь их со слезами на глазах, понимая, что теперь остается только одно - память. Свидетелей, увы, становится всё меньше и меньше.
Помню, меня очень потрясли слова Плятта в фильме «Убить Минотавра»:
«Я совсем забыл лицо своей матери! Пытался вспомнить, как она выглядит и не смог»
Я был потрясен этим моментом. Я не мог понять героя и его слова. Как можно забыть лицо своей матери?
Память! Это все, что у нас постепенно остается.
Я тогда уже был в должности Управляющего в «Журавинке», когда ко мне подошел наш арт-директор развлекательного комплекса Юрии Бреус, и, со свойственной ему нежной манерой обращения ко всем сотрудникам, от которых ему очень надо было выполнить хорошо услугу, слегка взял меня за локоть и произнес:
- Димулька! Мы в 401 номере организуем небольшой фуршетик для очень важных гостей. Сделай так, что бы все прошло на пять с плюсом.
- Хорошо, Юрий Леопардович! А сколько гостей будет?
- Я Туна все списки дам, он в курсе. Ты главное все организуй по высшему разряду. Я тебя очень прошу.
После небольшой паузы, несколько замявшись, всё еще решая говорить или нет, произнес:
- Я пригласил к нам Ширвинда и Державина после их концерта. Ну, ты понимаешь, что надо, чтобы было все на сто процентов!
Внутри у меня всё ёкнуло. Я увижу вживую ИХ - Ширвиндта и Державина!
Четыресто первый номер в «Журавинке» на тот момент был самый люксовый номер, для VIP клиентов, и тех, кто в состоянии за сутки заплатить восемьсот долларов.
Он состоял из двух спален, сауны, большой гостевой комнаты с громадным телевизором на всю стену, что на тот момент было диковинкой и очень дорогим элементом интерьера. Из номера можно было выйти сразу на личную террасу, где располагались джакузи и маленький бассейн.
Стоимость свою номер отрабатывал наворотами на все сто процентов.
В час Х я лично проконтролировал сервировку стола и подачу закусок. В номере уже суетились гости с нашей стороны. Букет из гостей был знаком. Предпринимательница, за чей счет видимо и был банкет в этом номере, несколько представителей и представительниц тусовки, которых я видел почти на всех мероприятиях нашего заведения. С ними стояло еще одно волосатое создание, чье нахождение не гармонировало с теми, за чей счет весь банкет был накрыт.
Он был с длинными волосами, аккуратно убранными назад и закрепленными резинкой, с бородой, и в совершенно неуклюжем пиджаке и штанах. Понятно, что, судя по виду, человек относится к представителям культуры и искусства, но кто он, мне было на тот момент не известно.
В номер ввалился Бреус, быстренько пробежал глазками по столу, все ли в порядке. Затем он подбежал к предпринимательше, которую я для себя назвал «Генеральша», за её вечную манеру безвкусно одеваться и обвешивать себя, как сорока всем, что блестит.
Бреус суетился:
- Значит, приехали уже цыгане, мы их встречаем здесь – с этими словами он указал на центр комнаты, – они поют песню, после этого по пятьдесят грамм и за стол.
«Генеральша» одобрительно кивнула головой.
Юрий Леопардович подскочил ко мне, уже довольный увиденным, как накрыт стол, и по-деловитому спросил:
- Ну как дела, Димуля! Все хорошо? Я тебя попрошу. Ты не уходи во время банкета, чтобы все было хорошо.
Он меня еще просит остаться! Да я сам не хочу уходить. Увидеть самих Ширвиндта и Державина. Что я, дурак такой шанс упустить?
Время шло, цыгане приехали, гости запаздывали.
Вдруг, в коридоре этажа гостиницы пошло оживление, цыгане тоже зашевелились, поправляя свои многочисленные юбки и распущенные, черные, как смола, волосы.
Брынькнул первый аккорд гитары, сердце застучало от волнения, а на моих губах появилась дурная улыбка, выработанная за время работы в сервисе, для встречи гостей.
Я, с колотившимся от волнения сердцем, смотрел на входную дверь, откуда, вот-вот, должны появиться ОНИ.
По какой-то, понятной только цыганам, команде, заиграла гитара, и они запели:
«К нам приехал, к нам приехал…» Пошли пляски, визг, гитара «К нам приехал, к нам приехал», а я стоял и с волнением смотрел на дверь, в которой показался сначала Ширвиндт со своей знаменитой трубкой, а следом Державин.
Я сразу про себя отметил, что мужики, реально, уставшие после спектакля.
Следом шел Бреус и руководил процессом приема гостей.
Гостям приподнесли по пятьдесят, цыгане исчезли из номера, и не скажу, что я услышал звон колокольчиков уезжающей кибитки, но табор унёсся в небо, и в номере стало тихо.
Мои сорванцы-официанты стояли восхищенные, как истуканы, и пришлось дать команду, чтобы не зевали, а помогали гостям занимать места за столом.
Всем налили, и первый, приветственный тост взял на себя Юрий Бреус.
После этого стало еще оживленнее, потому что это уже были вторые по пятьдесят, и все гости «согрелись».
Именно после этого я увидел и запомнил самый яркий капустник в моей жизни.
Как оказалось, тот мужик с хвостом из волос на голове был Минским артистом, засветившимся в модном сериале о Каменской, о чем не забыл упомянуть в своем тосте – приветствии дорогих гостей. С него все и началось. После тоста он рассказал анекдот, потом анекдот рассказал Державин, Бреус, Ширвиндт….., и с каждой рюмкой атмосфера в номере становилась просто фееричная. Никто уже не сдерживался, даже мои официанты, и открыто ржали после каждого, порой весьма похабного с матюками, анекдота или истории.
Эти несколько часов пронеслись словно минута. Именно эти часы и останутся в моей памяти о встрече с Державиным и Ширвиндтом.
Другие статьи в литературном дневнике:
