Серёжа
Опять явился с праздничной гулянки,
Беспечный мой, остервенелый бес.
Глушил тоску в рыданиях тальянки,
Тот самый белокурый из повес.
Крушил, ругал писательское племя,
Раздал долги и злые счёты свёл.
Бросал с надрывом слов обидных семя,
И матерясь, плевался на ковёр!
Тебя ли силой выводить из клуба?
Тебя ли хулиганом называть?
Да чтобы, сволочи, они все дали дуба!
Твоими строчками живут, едрёна мать!
Живут твоею кровью, осуждая,
В "сочувствии" качая головой:
"Довёл себя, довёл..."
Где ширь без края?
"Совсем уж спился."
Где ты, боже мой?!
Пришёл под вечер, пил и сокрушался,
По скатерти расплёскивал вино,
Что на сберкнижке рубль лишь остался.
Он золотым, Серёжа, стал давно...
"Он снял всю сумму (оставив лишь один рубль) и на следующий же день отправился… в Дом Герцена.
Это последнее посещение Есениным московского писательского дома присутствующие запомнили надолго. Поэт словно задался целью разом свести все счеты. Писатели услышали о себе тогда много «нового», брошенного прямо в лицо. «Продажная душа», «сволочь», «бездарь», «мерзавец» – сыпалось в разные стороны. Подобное случалось и раньше, но теперь все это звучало с надрывом, поистине от души, с какой-то последней отчаянной злостью."(с) /Станислав и Сергей Куняевы "Биографии и мемуары."/
Другие статьи в литературном дневнике:
