Рецензии на произведение «Аингм. Фантастико-сферический реализм»
На странице отображаются все рецензии к этому произведению в обратном порядке, с 4 по 1
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Рецензия на «Аингм. Фантастико-сферический реализм» (Дмитрий Плесецкий)
Мария Амфилохиева
В СФЕРЕ ЧЕРНОКНИЖЬЯ
Открываю эту чёрную книгу с золотыми буквами на переплёте – и, как всякий безнадёжно испорченный человек, для которого литература – прежде всего работа, а не чтение для удовольствия, натыкаюсь на термины. Итак, передо мной «фантастико-сферический роман», показывающий мир «сферического реализма». Ладно, что такое фантастический роман – более-менее понятно, при всей многогранности этого старого термина. А вот сферический… Напрягаю память – кажется что-то брезжит. Даже если не в плане строгого понимания понятия, то в плане полуподсознательных ассоциаций. Вероятно, автор предложит свою концепцию мира с какими-нибудь фокусами, касающимися временных и пространственных перемещений.
Мои ожидания оправдались вполне. В «Аингме» представлена система параллельных миров, одним из которых является, кстати, наша российская действительность. Здесь Дмитрий Плесецкий особенно внимателен к деталям и пробует дать объяснение как нашей истории, так и особенностям русского менталитета. Но если герой этой части романа – Александр – вроде бы наш современник, то другой земной мир, в котором появляется герой Роно Моуди, отнесён в 2312 год от Рождества Христова. А есть ещё мир планеты «с удивительно нежным названием Айдана», купающийся в «божественных лучах Аингма», где живут айдахоны, для которых путешествия в иные миры с определённой миссией – обычная работа (пусть пока не для всех, а для самых лучших), а ещё – Куандерон…
Да, ловлю себя на том, что нарушаю последовательность изложения, заданную автором. Это как раз Роно появляется на сцене первым, а про Александра он узнаёт, погрузившись в чёрную книгу с золотыми буквами на обложке. (Между прочим, именно «погрузившись», ибо книга втягивает его – это не чтение, а некое вживание в иную реальность).
Впрочем, последовательность здесь совершенно не важна. Насколько я понимаю, именно это является особенностью сферического романа. Читать можно, начиная с любой главы и в любом направлении, легко переходя из одного мира в другой. Надо сказать, что героям романа такие переходы даются с трудом и зачастую чреваты или гибелью, или необратимыми изменениями их сущности. Читателю, вроде бы, легче: он не рискует жизнью, а вот изменением сознания – пожалуй.
Теперь о гибели… Похоже, что для Дмитрия Плесецкого как раз вопросы жизни и смерти, религии и веры, вечности души и возможности её воплощения в разных телах и в иных мирах – центральные. Любителям традиционной приключенческой, сюжетной, так сказать, фантастики сразу скажу, что «Аингм» не для них. Это произведение скорее философское, нежели литературное. Впрочем, не буду обижать автора, пусть будет философски-литературное. И даже литературно-философское, учитывая широкий круг литературных ассоциаций, на которые автор опирается и, как мне кажется, делает это совершенно сознательно, а не от неумения придумать нечто своё.
Пещера в Барселоне, где Роно неожиданно видит призрачный замок, являющийся местом перехода в иной мир, напоминает пещеру капитана Немо. Парад Тёмных сил в храме Эглисса в Куандероне (ещё одна точка перехода) ассоциируется с балом в романе Михаила Булгакова. Ледяные иголки, тающие в сердце Александра – это вообще всем нам с детства знакомая сказка про Кая и Герду. Имя Моуди, исследователя посмертных состояний человека, говорит само за себя. Такие экскурсы вполне понятны. Автору нужно, чтобы читатель сам узнавал некоторые моменты и, соответственно, уверовал в их реальность. Хороший приём – завораживающе действует.
Кстати, завораживающе действует (здесь говорю только о себе, поскольку о вкусах не спорят – кого-то наоборот, возможно, оттолкнёт) сам язык романа. Эта словесная вязь, несколько велеречивая и чрезмерно красочная, затягивает. Для примера приведу всего две фразы:
"Шапки, шары, люди и окружающее их пространство меняло цвета, перетекая из жёлтого в зелёный, из зелёного в синий, а затем в оранжево-красный, меняя оттенки и превращая улицы города в некое удивительное представление из мира сказки. Надо было видеть, с каким восторгом этот светлый смеющийся мальчуган творил картины параллельных миров, и ему, новоиспечённому художнику, удавалось оживить реальность мира взрослых людей, раскрасить его в сочные цвета и привнести в неё немного детской наивности и чистоты".
Таково описание предновогодней праздничной улицы в русском городе времён социализма, отчасти с точки зрения трёхлетнего мальчика, сидящего на плечах отца, отчасти с точки зрения автора, который любой мир описывает подобным образом, взахлёб, но… Самое странное, что при массе ярко раскрашенных деталей, мы видим вовсе не реальный мир, а мир, преломлённый в сознании автора (или героя?). Во всяком случае, тот, кто описывает, мира на самом деле не видит, а пребывает в сфере своих представлений о нём. Мира реального нет. Да и с реальностью героев дело обстоит таким же образом. При желании можно «спараллелить» всех. Вполне вероятно, что и Александр, и Роно, и Аригон из далёкого мира, освещённого звездой по имени Аингм, и некий Тёмный воин, не очень удачно инспирированный с Куандерона, – одна сущность. А тогда мы просто-напросто, читая роман, бьёмся в пределах сферы одного сознания…Авторского, вероятно, а может быть, и своего собственного.
Делая такой вывод, никаких америк я не открываю. В конце концов, перед нами, читателями, – роман «Аингм», чёрная книга с золотыми буквами на обложке. И во что она ввергает нас – одному Богу известно.
Ну вот, добрались и до Бога. Он гораздо менее отчётлив, чем Сатакунах – властитель Тёмных сил. (Тоже не новость, подобное мы уже видели и у Гёте, и у Булгакова.) Но зато обращение к нему спасительно. Александр остаётся в живых благодаря молитве старого дворника, случайно услышавшего крики роженицы, несущиеся из окна госпиталя. Бравирующий своим поверхностным безбожием юный Роно спасается только потому, что в гибельный момент произносит: «Господи, помоги!»
В целом концепция устройства мира в романе дана довольно отчётливо. Есть силы Тёмные и Светлые. Куандерон – место скопления Тёмных воинов, Айдана – Светлых. Между ними должно быть равновесие. Но равновесие это нарушается. «Тёмные» активно инспирируют своих агентов на разные планеты, в частности, на Землю. Существа, которые при этом появляются – в том числе дети индиго – живут логикой, разумом, они недуховны. Силы Света, соответственно, стремятся повлиять на другие миры, расширяя область духа. Россия в этой системе, как ей и положено, занимает особое место. Это наиболее хаотическая область: «умом Россию не понять». Именно поэтому есть вероятность, что именно в ней люди могут жить духовно. Вот только что-то не получается – слишком сильны Тёмные. И, тем не менее, «в Россию можно только верить». Или так: «верить можно только в Россию».
Всё было бы просто, если бы переход из мира в мир совершался без потерь. Но с инспирируемыми агентами всё время что-то случается, они теряют связь с пославшим их центром, искажаются сами – и Бог весть кем оказываются в результате.
В ходе романа так до конца и не ясно, с чьей стороны изначально прилетел на Землю Александр. То ли он искалеченный Светлый, то ли исправившийся в ходе своих мытарств Тёмный. В любом случае, ему «досталось по полной», и мы видим его в хельсинкском ресторанчике изрядно потрёпанным, но живым – живым, ибо любящим и любимым. Похоже, как раз этому и надо было научиться – любви. Только она спасительна. И помогла ему выстоять «хрупкая и жизнерадостная женщина» Елизавета, благодаря которой он всё же благополучно завершил «последний в Магмане (то есть на Земле – М.А.), двенадцатый круг духовного совершенства, начавшегося для него ещё в 12-м веке».
Если всё же посмотреть на «Аингм» как на предназначенный для чтения роман, а не как на учебник жизни для воинов Света, то здесь больше недостатков, чем достоинств. Тот же язык может показаться чересчур несовременным и исполненным приторных красивостей. Герои романа, как я уже сказала, живут в какой-то странной среде: много деталей, за которыми теряется целое. Определённой фабулы нет, есть некие отрывки, мозаика, никак не складывающаяся в полную сферу, а скорее представляющая собой зеркальный шар, который очень долго катали и валяли, так что осколочков зеркала (то есть фрагментов-эпизодов) на нём почти не осталось.
Герои эфемерны, не обладают собственными, узнаваемыми и характерными для них чертами. Это просто маски, сменяемые автором. Что касается их личных качеств и биографий, то по мере необходимости Дмитрий Плесецкий вдруг берёт на себя роль секретаря профсоюза, пишущего краткие характеристики-биографии членов своей организации для заграничной поездки. Живых людей нет. Есть досье. Интересно, что наиболее, на мой взгляд, убедительный образ – это эпизодический герой, старый дворник Матвей Петрович Заречный. Во всяком случае, его появление в романе начинается с собственных рассуждений о жизни. Эти странички полны и житейской хитрецы, и стариковской незлобной иронии – стиль повествования меняется, появляется намёк на образ. Но – увы – ненадолго, ибо миссия этого человека – помолиться за сохранение жизни неизвестного ему младенца, а затем спокойно отойти в мир иной.
Но мы имеем дело не с романом, а с довольно смелой попыткой дать миру новую Библию. Недаром, ещё раз повторю, перед нами чёрная книга, на обложке которой только название, набранное золотыми буквами, а имени автора нет. О нём мы узнаем, но только открыв титульный лист. Любопытный приём, не правда ли? Библейские ассоциации встречаются и в тексте. Хотя бы всё тот же Матвей Заречный – чем не Симон, которому жить предстояло до Сретения, до того, как он узрел младенца Христа. У Александра – трудный крестный путь, о котором идёт речь при встрече героя с Елизаветой. О появлении Сатаны на страницах «Аингма» я уже сказала. Игра искажения имён – Сатакунах, Сатаган – очень прозрачна и никого не введёт в заблуждение.
Вопрос – зачем? Библия существует и вряд ли нуждается в превращении её в некий ремейк. Интеллектуальная игра автора с читателем, доставляющая взаимное удовольствие? Да, пожалуй. И игра довольно удачная. Но даже исходя из концепции самого произведения, в предисловии которого говорится (не иначе, как вслед за Гессе) о большой Божественной Игре, Игра началась после того, как Творец растворился в своём творении, во Вселенной. Скрылся, ушёл в нас с вами. А на роль интеллектуала-режиссёра больших игр в романе больше всего похож… Сатакунах. Вот и гадай после этого, куда тебя затянула черная книга с золотыми буквами…
Дмитрий Николаев 4 20.08.2012 09:50 • Заявить о нарушении
Мария Амфилохиева
В СФЕРЕ ЧЕРНОКНИЖЬЯ
Открываю эту чёрную книгу с золотыми буквами на переплёте – и, как всякий безнадёжно испорченный человек, для которого литература – прежде всего работа, а не чтение для удовольствия, натыкаюсь на термины. Итак, передо мной «фантастико-сферический роман», показывающий мир «сферического реализма». Ладно, что такое фантастический роман – более-менее понятно, при всей многогранности этого старого термина. А вот сферический… Напрягаю память – кажется что-то брезжит. Даже если не в плане строгого понимания понятия, то в плане полуподсознательных ассоциаций. Вероятно, автор предложит свою концепцию мира с какими-нибудь фокусами, касающимися временных и пространственных перемещений.
Мои ожидания оправдались вполне. В «Аингме» представлена система параллельных миров, одним из которых является, кстати, наша российская действительность. Здесь Дмитрий Плесецкий особенно внимателен к деталям и пробует дать объяснение как нашей истории, так и особенностям русского менталитета. Но если герой этой части романа – Александр – вроде бы наш современник, то другой земной мир, в котором появляется герой Роно Моуди, отнесён в 2312 год от Рождества Христова. А есть ещё мир планеты «с удивительно нежным названием Айдана», купающийся в «божественных лучах Аингма», где живут айдахоны, для которых путешествия в иные миры с определённой миссией – обычная работа (пусть пока не для всех, а для самых лучших), а ещё – Куандерон…
Да, ловлю себя на том, что нарушаю последовательность изложения, заданную автором. Это как раз Роно появляется на сцене первым, а про Александра он узнаёт, погрузившись в чёрную книгу с золотыми буквами на обложке. (Между прочим, именно «погрузившись», ибо книга втягивает его – это не чтение, а некое вживание в иную реальность).
Впрочем, последовательность здесь совершенно не важна. Насколько я понимаю, именно это является особенностью сферического романа. Читать можно, начиная с любой главы и в любом направлении, легко переходя из одного мира в другой. Надо сказать, что героям романа такие переходы даются с трудом и зачастую чреваты или гибелью, или необратимыми изменениями их сущности. Читателю, вроде бы, легче: он не рискует жизнью, а вот изменением сознания – пожалуй.
Теперь о гибели… Похоже, что для Дмитрия Плесецкого как раз вопросы жизни и смерти, религии и веры, вечности души и возможности её воплощения в разных телах и в иных мирах – центральные. Любителям традиционной приключенческой, сюжетной, так сказать, фантастики сразу скажу, что «Аингм» не для них. Это произведение скорее философское, нежели литературное. Впрочем, не буду обижать автора, пусть будет философски-литературное. И даже литературно-философское, учитывая широкий круг литературных ассоциаций, на которые автор опирается и, как мне кажется, делает это совершенно сознательно, а не от неумения придумать нечто своё.
Пещера в Барселоне, где Роно неожиданно видит призрачный замок, являющийся местом перехода в иной мир, напоминает пещеру капитана Немо. Парад Тёмных сил в храме Эглисса в Куандероне (ещё одна точка перехода) ассоциируется с балом в романе Михаила Булгакова. Ледяные иголки, тающие в сердце Александра – это вообще всем нам с детства знакомая сказка про Кая и Герду. Имя Моуди, исследователя посмертных состояний человека, говорит само за себя. Такие экскурсы вполне понятны. Автору нужно, чтобы читатель сам узнавал некоторые моменты и, соответственно, уверовал в их реальность. Хороший приём – завораживающе действует.
Кстати, завораживающе действует (здесь говорю только о себе, поскольку о вкусах не спорят – кого-то наоборот, возможно, оттолкнёт) сам язык романа. Эта словесная вязь, несколько велеречивая и чрезмерно красочная, затягивает. Для примера приведу всего две фразы:
"Шапки, шары, люди и окружающее их пространство меняло цвета, перетекая из жёлтого в зелёный, из зелёного в синий, а затем в оранжево-красный, меняя оттенки и превращая улицы города в некое удивительное представление из мира сказки. Надо было видеть, с каким восторгом этот светлый смеющийся мальчуган творил картины параллельных миров, и ему, новоиспечённому художнику, удавалось оживить реальность мира взрослых людей, раскрасить его в сочные цвета и привнести в неё немного детской наивности и чистоты".
Таково описание предновогодней праздничной улицы в русском городе времён социализма, отчасти с точки зрения трёхлетнего мальчика, сидящего на плечах отца, отчасти с точки зрения автора, который любой мир описывает подобным образом, взахлёб, но… Самое странное, что при массе ярко раскрашенных деталей, мы видим вовсе не реальный мир, а мир, преломлённый в сознании автора (или героя?). Во всяком случае, тот, кто описывает, мира на самом деле не видит, а пребывает в сфере своих представлений о нём. Мира реального нет. Да и с реальностью героев дело обстоит таким же образом. При желании можно «спараллелить» всех. Вполне вероятно, что и Александр, и Роно, и Аригон из далёкого мира, освещённого звездой по имени Аингм, и некий Тёмный воин, не очень удачно инспирированный с Куандерона, – одна сущность. А тогда мы просто-напросто, читая роман, бьёмся в пределах сферы одного сознания…Авторского, вероятно, а может быть, и своего собственного.
Делая такой вывод, никаких америк я не открываю. В конце концов, перед нами, читателями, – роман «Аингм», чёрная книга с золотыми буквами на обложке. И во что она ввергает нас – одному Богу известно.
Ну вот, добрались и до Бога. Он гораздо менее отчётлив, чем Сатакунах – властитель Тёмных сил. (Тоже не новость, подобное мы уже видели и у Гёте, и у Булгакова.) Но зато обращение к нему спасительно. Александр остаётся в живых благодаря молитве старого дворника, случайно услышавшего крики роженицы, несущиеся из окна госпиталя. Бравирующий своим поверхностным безбожием юный Роно спасается только потому, что в гибельный момент произносит: «Господи, помоги!»
В целом концепция устройства мира в романе дана довольно отчётливо. Есть силы Тёмные и Светлые. Куандерон – место скопления Тёмных воинов, Айдана – Светлых. Между ними должно быть равновесие. Но равновесие это нарушается. «Тёмные» активно инспирируют своих агентов на разные планеты, в частности, на Землю. Существа, которые при этом появляются – в том числе дети индиго – живут логикой, разумом, они недуховны. Силы Света, соответственно, стремятся повлиять на другие миры, расширяя область духа. Россия в этой системе, как ей и положено, занимает особое место. Это наиболее хаотическая область: «умом Россию не понять». Именно поэтому есть вероятность, что именно в ней люди могут жить духовно. Вот только что-то не получается – слишком сильны Тёмные. И, тем не менее, «в Россию можно только верить». Или так: «верить можно только в Россию».
Всё было бы просто, если бы переход из мира в мир совершался без потерь. Но с инспирируемыми агентами всё время что-то случается, они теряют связь с пославшим их центром, искажаются сами – и Бог весть кем оказываются в результате.
В ходе романа так до конца и не ясно, с чьей стороны изначально прилетел на Землю Александр. То ли он искалеченный Светлый, то ли исправившийся в ходе своих мытарств Тёмный. В любом случае, ему «досталось по полной», и мы видим его в хельсинкском ресторанчике изрядно потрёпанным, но живым – живым, ибо любящим и любимым. Похоже, как раз этому и надо было научиться – любви. Только она спасительна. И помогла ему выстоять «хрупкая и жизнерадостная женщина» Елизавета, благодаря которой он всё же благополучно завершил «последний в Магмане (то есть на Земле – М.А.), двенадцатый круг духовного совершенства, начавшегося для него ещё в 12-м веке».
Если всё же посмотреть на «Аингм» как на предназначенный для чтения роман, а не как на учебник жизни для воинов Света, то здесь больше недостатков, чем достоинств. Тот же язык может показаться чересчур несовременным и исполненным приторных красивостей. Герои романа, как я уже сказала, живут в какой-то странной среде: много деталей, за которыми теряется целое. Определённой фабулы нет, есть некие отрывки, мозаика, никак не складывающаяся в полную сферу, а скорее представляющая собой зеркальный шар, который очень долго катали и валяли, так что осколочков зеркала (то есть фрагментов-эпизодов) на нём почти не осталось.
Герои эфемерны, не обладают собственными, узнаваемыми и характерными для них чертами. Это просто маски, сменяемые автором. Что касается их личных качеств и биографий, то по мере необходимости Дмитрий Плесецкий вдруг берёт на себя роль секретаря профсоюза, пишущего краткие характеристики-биографии членов своей организации для заграничной поездки. Живых людей нет. Есть досье. Интересно, что наиболее, на мой взгляд, убедительный образ – это эпизодический герой, старый дворник Матвей Петрович Заречный. Во всяком случае, его появление в романе начинается с собственных рассуждений о жизни. Эти странички полны и житейской хитрецы, и стариковской незлобной иронии – стиль повествования меняется, появляется намёк на образ. Но – увы – ненадолго, ибо миссия этого человека – помолиться за сохранение жизни неизвестного ему младенца, а затем спокойно отойти в мир иной.
Но мы имеем дело не с романом, а с довольно смелой попыткой дать миру новую Библию. Недаром, ещё раз повторю, перед нами чёрная книга, на обложке которой только название, набранное золотыми буквами, а имени автора нет. О нём мы узнаем, но только открыв титульный лист. Любопытный приём, не правда ли? Библейские ассоциации встречаются и в тексте. Хотя бы всё тот же Матвей Заречный – чем не Симон, которому жить предстояло до Сретения, до того, как он узрел младенца Христа. У Александра – трудный крестный путь, о котором идёт речь при встрече героя с Елизаветой. О появлении Сатаны на страницах «Аингма» я уже сказала. Игра искажения имён – Сатакунах, Сатаган – очень прозрачна и никого не введёт в заблуждение.
Вопрос – зачем? Библия существует и вряд ли нуждается в превращении её в некий ремейк. Интеллектуальная игра автора с читателем, доставляющая взаимное удовольствие? Да, пожалуй. И игра довольно удачная. Но даже исходя из концепции самого произведения, в предисловии которого говорится (не иначе, как вслед за Гессе) о большой Божественной Игре, Игра началась после того, как Творец растворился в своём творении, во Вселенной. Скрылся, ушёл в нас с вами. А на роль интеллектуала-режиссёра больших игр в романе больше всего похож… Сатакунах. Вот и гадай после этого, куда тебя затянула черная книга с золотыми буквами…
Дмитрий Николаев 4 20.08.2012 09:50 • Заявить о нарушении
Ваня Колева, доктор наук, г. Варна. Рецензия "РОМАН «АИНГМ» ДМИТРИЯ ПЛЕСЕЦКОГО ИЛИ ПОИСК ПУТИ К ДУХОВНОМУ АРИСТОКРАТИЗМУ" Часть 1
Роман «Аингм» («Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга», 2012 – 416 с.) Дмитрия Плесецкого определен автором как «фантастико-сферический реализм», или короче – как «сферический реализм».
Роман «Аингм» представляет собой особый тип пульсации между утопией и антиутопией. Он «помнит» традиции, установленные Томазо Кампанелло в «Городе Солнца», но также и русского писателя Евгения Замятина, который в романе «Мы» (1925 – англ.) раскрыл красоту и величие «Единого Государства»1, или Андрея Платонова, чей роман «Чевенгур» (в 1928 г. в журнале вышел в двух частях, как повести; полностью – в 1972 г., за границей, а в Советском союзе – в 1988 г.) представляет «весь уездный центр», где люди поставили конец «всей истории мира», поскольку «зачем она нам»2. Роман «Аингм» следует знакомым моделям и преображает их полностью. Если социальные структуры, представленные предшественниками, связаны с реалиями и топосом, вроде понятными, узнаваемыми и существующими здесь, на Земле, то у Дмитрия Плесецкого персонажи владеют и занимают весь Космос. Космический корабль «Олимп», с которым можно путешествовать в Солнечном системе, уникальная разработка корпорации «Айла», это «совершеннейшее чудо научно-технической мысли», он развивает необыкновенную скорость (с. 11) и «управляется дистанционно» (с. 14).
Обычно персонажи романа путешествуют «межпланетным трансформером» (с. 10), который в равной степени перемещается через межпланетное пространство, среди воздушных потоков на орбите Земли, но при необходимости автоматически превращается в мощные подводный аппарат и входит в глубины океана (с. 15-16). Жилища персонажей не только в мировой столице Барселоне (с. 15), но и глубоко под водой, помимо огромных подводных пещер, в магическом, волшебном и мистическом пространстве Куандерона3, где находится родовой замок самых главных персонажей – Эшамбле. Иными словами, вертикальное пространство организовано не в направлении «земля – небо/Солнце», а напротив, противоположным знаком: «небо – земля – вода и подводный мир». Странная пространственная перспектива имеет своим следствием неожиданную и запутанную обратную организацию времени – земная жизнь принадлежит прошлому, потому что где-то в конце 21-го века на Земле наступило время внеочередных переворот, континенты оказались преобразованы (с. 16) и, как следствие, появилась новое, отличающееся от привычных, политическое образование – единое мировое государство, которое имеет и единое правительство. Конкретное время сюжета в романе относится к 24-му веку (с. 46), но проблематика зависит от внезапного перехода в пространственно-временные разномерности.
Разные по своим отношениям и характеру традиции затрагивают и персонажей. Не сильное желание равенства присутствует здесь, не мечты о совершенном и справедливом государстве, а сама их противоположность. Основные персонажи принадлежат социальной элите мира; их цель и уход – управление и власть над остальными – власть политическая, экономическая, технологическая (посредством корпорации «Айла») и образовательная.
Проблема романа – это преодоление традиционного научного знания и мышления, связанных с атеизмом, но также и с духовной ориентацией власть имущих ради истинной веры в Бога. В романе показан путь греха, но и путь Покаяния, исповедь и молитва к Всевышнему и милосердному Богу (с. 31) для достижения привязанности к Спасителю.
Главный персонаж романа «Аингм» – это подросток Роно, наследник одной из старейших аристократических семьи в Англии, принадлежащий к царской фамилии Моуди. Отец Роно – это Роджер Моуди (ученый, исследователь, возглавлявший в свое время Мировую академию наук Земли). Мать Роно – Сицилла (микробиолог по образованию, но в романе о ней говорится не как о специалисте, а с точки зрения ее женской природы), «жизнелюбивая брюнетка с шикарными волосами и яркими выразительными глазами» (с. 42). Сицилле с дипломатическим подходом удается успокоить споры между мужем и его братом сэр Генри Моуди (с. 42) – «культовой личностью» (с. 12) и одним из самых видных политических деятелей своего 24-го века, первым президентом Объединенного правительство Земли, который добровольно подал в отставку. После ранней смерти родителей, «единственный близкий человек» для Роно оказался его дядя, сэр Генри (с. 14).
На первых страницах романа Роно с недоумением и смехом принимает возможность того, что охранитель его безопасности, полковник Грег, может быть «верующим» (с. 19); тем более – его дядя сэр Генри, и для Роно кажется невозможным заниматься «подобными глупостями» как «надеждами на спасение своей души» (с. 20). Молодой человек с сарказмом говорит о Чистилище и Аде, о преисподней; о том, «что всем нам будет весьма полезно ознакомиться заранее с нашими будущими апартаментами» (с. 19). Вскоре, однако, внезапно он столкнулся с близкой смертью, «волей судьбы» оказался «брошен в пространственно-временной переход» (с. 28), переведен из обычной земной реальности в ужасное и абсолютно иное прохождением времени – с вырванными из тела душой и сознанием (с. 28), Роно осознавает свою ошибку, это «та самая безбожная фраза, так небрежно брошенная им полковнику Грегу, о своих будущих апартаментах в аду» (с. 30, 72). В этот момент душа молодого человека ужаснулась, он осознает кратковременность и коварную роль бездумных слов – и душа его в первый раз начинает молиться (с. 30). А позже, когда придет в сознанием, уже в родовым замком Эшамбле в Куандероне, первое, что Роно услышит, это сокровенные христианские молитвы Линды и сэра Генри Моуди (с. 32, 34). И хотя для Роно все это трудно объяснимо, – каким образом его дядя может быть «православным христианином» (с. 62) – когда развиты «наука, космические сверхтехнологии, освоения новых планет», да еще и «создан искусственный интеллект планеты» (с. 62), тем более, после того, как сэр Генри «совсем еще недавно стоял на вершине политической власти планеты» (с. 62), – он, Роно, начинает внимательно слушать и стремится глубоко постичь это новое для него знание.
Потому что, согласно сэру Генри Моуди, результаты «технократической цивилизации» – это «дорога, по которой человечество неизбежно идет в пропасть. Индустриальный порыв на Земле – явление для Вселеной временное, всего лишь маленькая незаметная вспышка, мгновение. А постижение божественной сути человеческой души – путь, по которому люди будут идти вечно, – это и есть дорога к бессмертию» (с. 62).
Именно для того, чтобы повести своего племянника по пути к вечностю, сэр Генри Моуди пригласил его в Куандерон. Для сэра Генри, по крайной мере, необходимо «найти способ вложить» в душу Роно «основы знаний о мире, о его реальных духовных ценностях» (с. 63). Обязательно было заронить в подсознание Роно «те истины, которые сегодня можно раскрыть и преумножить» (с. 63). Это просвещение Истиной идет через «разные мистические книжицы», как их определяет Роно, «авторов которых не было в каталогах современных [для Роно] библиотек» (с. 63). Целью этого просвещения были и «сказки», прочитанные ему в детстве, которые «сложены были еще сотни лет назад» (с. 63). Все внимание дяди направлено к тому, чтобы раскрыть перед молодом человеком «эти тайные, важные знания, которые отражали бы истинную картину мироздания» (с. 63).
Достижение знаний безусловно связано с переходом. (Читайте продолжение, ч. 2)
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:48 Заявить о нарушении
Роман «Аингм» («Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга», 2012 – 416 с.) Дмитрия Плесецкого определен автором как «фантастико-сферический реализм», или короче – как «сферический реализм».
Роман «Аингм» представляет собой особый тип пульсации между утопией и антиутопией. Он «помнит» традиции, установленные Томазо Кампанелло в «Городе Солнца», но также и русского писателя Евгения Замятина, который в романе «Мы» (1925 – англ.) раскрыл красоту и величие «Единого Государства»1, или Андрея Платонова, чей роман «Чевенгур» (в 1928 г. в журнале вышел в двух частях, как повести; полностью – в 1972 г., за границей, а в Советском союзе – в 1988 г.) представляет «весь уездный центр», где люди поставили конец «всей истории мира», поскольку «зачем она нам»2. Роман «Аингм» следует знакомым моделям и преображает их полностью. Если социальные структуры, представленные предшественниками, связаны с реалиями и топосом, вроде понятными, узнаваемыми и существующими здесь, на Земле, то у Дмитрия Плесецкого персонажи владеют и занимают весь Космос. Космический корабль «Олимп», с которым можно путешествовать в Солнечном системе, уникальная разработка корпорации «Айла», это «совершеннейшее чудо научно-технической мысли», он развивает необыкновенную скорость (с. 11) и «управляется дистанционно» (с. 14).
Обычно персонажи романа путешествуют «межпланетным трансформером» (с. 10), который в равной степени перемещается через межпланетное пространство, среди воздушных потоков на орбите Земли, но при необходимости автоматически превращается в мощные подводный аппарат и входит в глубины океана (с. 15-16). Жилища персонажей не только в мировой столице Барселоне (с. 15), но и глубоко под водой, помимо огромных подводных пещер, в магическом, волшебном и мистическом пространстве Куандерона3, где находится родовой замок самых главных персонажей – Эшамбле. Иными словами, вертикальное пространство организовано не в направлении «земля – небо/Солнце», а напротив, противоположным знаком: «небо – земля – вода и подводный мир». Странная пространственная перспектива имеет своим следствием неожиданную и запутанную обратную организацию времени – земная жизнь принадлежит прошлому, потому что где-то в конце 21-го века на Земле наступило время внеочередных переворот, континенты оказались преобразованы (с. 16) и, как следствие, появилась новое, отличающееся от привычных, политическое образование – единое мировое государство, которое имеет и единое правительство. Конкретное время сюжета в романе относится к 24-му веку (с. 46), но проблематика зависит от внезапного перехода в пространственно-временные разномерности.
Разные по своим отношениям и характеру традиции затрагивают и персонажей. Не сильное желание равенства присутствует здесь, не мечты о совершенном и справедливом государстве, а сама их противоположность. Основные персонажи принадлежат социальной элите мира; их цель и уход – управление и власть над остальными – власть политическая, экономическая, технологическая (посредством корпорации «Айла») и образовательная.
Проблема романа – это преодоление традиционного научного знания и мышления, связанных с атеизмом, но также и с духовной ориентацией власть имущих ради истинной веры в Бога. В романе показан путь греха, но и путь Покаяния, исповедь и молитва к Всевышнему и милосердному Богу (с. 31) для достижения привязанности к Спасителю.
Главный персонаж романа «Аингм» – это подросток Роно, наследник одной из старейших аристократических семьи в Англии, принадлежащий к царской фамилии Моуди. Отец Роно – это Роджер Моуди (ученый, исследователь, возглавлявший в свое время Мировую академию наук Земли). Мать Роно – Сицилла (микробиолог по образованию, но в романе о ней говорится не как о специалисте, а с точки зрения ее женской природы), «жизнелюбивая брюнетка с шикарными волосами и яркими выразительными глазами» (с. 42). Сицилле с дипломатическим подходом удается успокоить споры между мужем и его братом сэр Генри Моуди (с. 42) – «культовой личностью» (с. 12) и одним из самых видных политических деятелей своего 24-го века, первым президентом Объединенного правительство Земли, который добровольно подал в отставку. После ранней смерти родителей, «единственный близкий человек» для Роно оказался его дядя, сэр Генри (с. 14).
На первых страницах романа Роно с недоумением и смехом принимает возможность того, что охранитель его безопасности, полковник Грег, может быть «верующим» (с. 19); тем более – его дядя сэр Генри, и для Роно кажется невозможным заниматься «подобными глупостями» как «надеждами на спасение своей души» (с. 20). Молодой человек с сарказмом говорит о Чистилище и Аде, о преисподней; о том, «что всем нам будет весьма полезно ознакомиться заранее с нашими будущими апартаментами» (с. 19). Вскоре, однако, внезапно он столкнулся с близкой смертью, «волей судьбы» оказался «брошен в пространственно-временной переход» (с. 28), переведен из обычной земной реальности в ужасное и абсолютно иное прохождением времени – с вырванными из тела душой и сознанием (с. 28), Роно осознавает свою ошибку, это «та самая безбожная фраза, так небрежно брошенная им полковнику Грегу, о своих будущих апартаментах в аду» (с. 30, 72). В этот момент душа молодого человека ужаснулась, он осознает кратковременность и коварную роль бездумных слов – и душа его в первый раз начинает молиться (с. 30). А позже, когда придет в сознанием, уже в родовым замком Эшамбле в Куандероне, первое, что Роно услышит, это сокровенные христианские молитвы Линды и сэра Генри Моуди (с. 32, 34). И хотя для Роно все это трудно объяснимо, – каким образом его дядя может быть «православным христианином» (с. 62) – когда развиты «наука, космические сверхтехнологии, освоения новых планет», да еще и «создан искусственный интеллект планеты» (с. 62), тем более, после того, как сэр Генри «совсем еще недавно стоял на вершине политической власти планеты» (с. 62), – он, Роно, начинает внимательно слушать и стремится глубоко постичь это новое для него знание.
Потому что, согласно сэру Генри Моуди, результаты «технократической цивилизации» – это «дорога, по которой человечество неизбежно идет в пропасть. Индустриальный порыв на Земле – явление для Вселеной временное, всего лишь маленькая незаметная вспышка, мгновение. А постижение божественной сути человеческой души – путь, по которому люди будут идти вечно, – это и есть дорога к бессмертию» (с. 62).
Именно для того, чтобы повести своего племянника по пути к вечностю, сэр Генри Моуди пригласил его в Куандерон. Для сэра Генри, по крайной мере, необходимо «найти способ вложить» в душу Роно «основы знаний о мире, о его реальных духовных ценностях» (с. 63). Обязательно было заронить в подсознание Роно «те истины, которые сегодня можно раскрыть и преумножить» (с. 63). Это просвещение Истиной идет через «разные мистические книжицы», как их определяет Роно, «авторов которых не было в каталогах современных [для Роно] библиотек» (с. 63). Целью этого просвещения были и «сказки», прочитанные ему в детстве, которые «сложены были еще сотни лет назад» (с. 63). Все внимание дяди направлено к тому, чтобы раскрыть перед молодом человеком «эти тайные, важные знания, которые отражали бы истинную картину мироздания» (с. 63).
Достижение знаний безусловно связано с переходом. (Читайте продолжение, ч. 2)
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:48 Заявить о нарушении
Ваня Колева, доктор наук, г. Варна. Рецензия "РОМАН «АИНГМ» ДМИТРИЯ ПЛЕСЕЦКОГО ИЛИ ПОИСК ПУТИ К ДУХОВНОМУ АРИСТОКРАТИЗМУ" Часть 2
В романе «Аингм» это означает проходить «сквозь время и пространство» (с. 60); проникать в мир «параллельных пространств». Поэтому и «вход в Куандерон только один» – «через пространственно-временной переход, и нужно обладать особыми знаниями, чтобы эта прогулка не закончилась трагически; простого человеческото любопытства для этих целей будет недостаточно» (с. 69-70). Оказывается, человеку тяжело перемещаться «сквозь время и пространство» (с. 60). Мучительно преодолевать сопротивление «земное», чтобы перейти в мир бестелесного состояния, называемое «переходом в другой пространственный слой Земли – параллельный мир», а при этом «остаться в живых и сохранить свою психику» (с. 61). В этом «ином» пространстве человеку трудно получить разрешение на самостоятельные прогулки без сопровождения (с. 58). Точнее, физическое тело человека «в сопровождении охраны изучает подводный мир Европы (спутника Юпитера), а сознание, носителем которого является... душа, перейдя в другую, более тонкую телесную оболочку, находится» в замке Эшамбле в Куандероне (с. 61).
Мир «параллельных пространствах» «не терпит земного легкомыслия» (с. 38). Там мысли человека обладают способность материализоваться, так что получаются необыкновенные, чудаковатые «мыслеформы» (с. 69), открывающие сущность человеческих помыслов. Материализованные «мыслеформы» – в образах персонажей, представляют обычно обслуживающий персонал, проявляют и проясняют негативные эмоции в мыслях молодого Роно. Например, оказывается, что Линда – его персонифицированная «сексуальная несдержанность» (с. 70). Через охрану Роно, предводительствоваемую полковником Грегом, визуализируются: агрессия и жестокость молодого человека; «неспособность прощать людей и отсуствия милосердия», а дальше – опасность превратиться в тирана, и больше всего – «недостаток любви к людям», который может превратиться в нигилизм (с. 71). «Если, не дай Бог, такое когда-нибудь произойдет», предупреждает сэр Генри, то душа Роно «на долгие века погрузится в кромешный мрак» (с. 71). Поэтому решающим испытанием, котором должен выдержать Роно, связано с тем, чтобы в его сердце «зажегся огонь Любви» (с. 68). В начале этот огонь «еще хрупок, как пламя свечи», поэтому нужно его бережно хранить, о нем надо заботится. Необходимо помнить, что «нет ничего более важного в этом мире, чем способность любить, и Господь дарует» человеку такую возможность (с. 68). Но человек не сможет познать Любви, если не научится милосердию и если не привыкнет прощать (с. 72).
Среди важных уроков, которым получает Роно, есть и тот, который учит не путать надменность с аристократизмом (с. 71). Сэр Генри Моуди подчеркивает: «Истинный аристократ отличается высоким состоянием души, чистотой помыслов и благородным сердцем. Нельзя судить кого-либо из людей, основываясь на своих незрелых представлениях о земном мире, – это большой грех» (с. 71). Гордость – это тоже грех, провляющийся в «неспособности терпеть рядом с собой равных»; в желании человека искать «любые способы унижения» себе подобных, «пытаясь тем самым доказать свое превосходство» (с. 72). Следствие гордыни – это «презрение к людям и, как следствие, неспособность управлять ими» (с. 72). А «гневные мысли – это направленный энергетический удар, грубая энергия, смертельная радиация», которая в «параллельном пространстве» убивает все живое (с. 73). От своих грехов, от своей злонамеренности – осознаваемой или нет, человек может очиститься посредством искреннего Покаяния и очистительной силой слез; через переживание всего, что человек сотворил, и более всего – через сострадание и любовь (с. 73-74).
В процессе сюжетного развития «земные вопросы», терзающие души Роно, закладывают определенные парадигмы и на основе традиционных наук и обычного знания ограничивают сферу его мышления. Поэтому отрыв от пределов «земного» существования, отталкивание от энергии «земного» и традиционного оказывается одним из самых опасных испытаниях для человека. Успеет ли он преодолеть страх, сможет ли вырватся из бремени традиции, окажется ли в состояние принимать жизни в воображаемых мирах непостижимого, – тогда человек приближает свое «второго рождения». И устремляется к жизни в более совершенных духовных мирах. Этот процесс символически визуализирован через проламывание и разбивание яичной скорлупы, в которой заточен маленький птенец, – если сможет он выбраться из скорлупы, т.е. успешно вылупиться, птенец преодолеет самое важное испытание в своей жизни, после которого для него становится возможным отправиться в дорогу для следующих испытаний, связанных с его ростом (с. 39). Это долгий и сложный, противоречивый путь, протообразом которого являются механизмы инициацией – с возрастающей сложностью каждого последующего испытания. Соответственно и герой романа в своем посвящении, молодой Роно, в начале неизбежно оказывается оторванным от своей семьи, в изоляции, а в процессе испытания пребывает и в состоянии мистической смерти – «в пограничном состоянии, которое, без всякого преувеличения, можно сравнить разве что с комой или клинической смертью» (с. 34). И как в сказке, в фольклоре, мертвые могут воскреснуть, если кто-то из их родствеников ради этого «заплатит» определенным количеством своих лет или основным элементом своей жизньи (красотой, голосовыми данными, взором), так и в романе сэр Генри Моуди «заплатил... за помощь, которую Господь даровал Роно» двадцатью годами своей жизни, т.е. он «сократил свою земную жизнь ради спасения души любимого и единственного представителя древнейшего на Земле царского рода Моуди» (с. 35-36).
Но сэр Генри Моуди не только физически сохранил Роно. Более важным является «второе рождение» молодого человека – через его духовное очищение и нравственное возвышение. Которое в романе «Аингм» Дмитрия Плесецкого осуществляется посредством магического вплетания сказочного и технократско/технологического, наукой (историей, географией, точными науками, отчасти – и теологией) совместно с неукротимой фантазией. Вещи стирают границы, взаимно преодолеваются и трансформируются, чтобы стало возможным достигнуть того ошеломляющего мира, определяемого автором как «фантастико-сферический реализм».
В целом роман «Аингм» – это «опасное, но увлекательное путешествие в глубинные недра нереализованных человеческих возможностей». Это попытка проникновения и осмысления самых важных, основополагающих начал духовности, основных принципов развития человеческого рода, а также и последующего их развития в вечности. Роман – это попытка обозреть весь Космос – с видимыми, повседневно-близкими закономерностями и положениями, через силу и могущество общеизвестных научных открытий и знаний, накопленными здесь, на Земле, и переданных «землянами». Попытка узнать весь мир, при этом «не [как] просто информацию», а по пути усваивания и восприятия этого«огромного пласта знаний», который не просто необходимо постичь, но нужно будет и жить с ним (с. 37). Это – знание «иных измерений» Существующего, в «параллельных пространствах», в которых Духовность и воля превозмочь и усовершенствовать себя увлекают человека к перво-Создателю и Творцу.
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:49 Заявить о нарушении
В романе «Аингм» это означает проходить «сквозь время и пространство» (с. 60); проникать в мир «параллельных пространств». Поэтому и «вход в Куандерон только один» – «через пространственно-временной переход, и нужно обладать особыми знаниями, чтобы эта прогулка не закончилась трагически; простого человеческото любопытства для этих целей будет недостаточно» (с. 69-70). Оказывается, человеку тяжело перемещаться «сквозь время и пространство» (с. 60). Мучительно преодолевать сопротивление «земное», чтобы перейти в мир бестелесного состояния, называемое «переходом в другой пространственный слой Земли – параллельный мир», а при этом «остаться в живых и сохранить свою психику» (с. 61). В этом «ином» пространстве человеку трудно получить разрешение на самостоятельные прогулки без сопровождения (с. 58). Точнее, физическое тело человека «в сопровождении охраны изучает подводный мир Европы (спутника Юпитера), а сознание, носителем которого является... душа, перейдя в другую, более тонкую телесную оболочку, находится» в замке Эшамбле в Куандероне (с. 61).
Мир «параллельных пространствах» «не терпит земного легкомыслия» (с. 38). Там мысли человека обладают способность материализоваться, так что получаются необыкновенные, чудаковатые «мыслеформы» (с. 69), открывающие сущность человеческих помыслов. Материализованные «мыслеформы» – в образах персонажей, представляют обычно обслуживающий персонал, проявляют и проясняют негативные эмоции в мыслях молодого Роно. Например, оказывается, что Линда – его персонифицированная «сексуальная несдержанность» (с. 70). Через охрану Роно, предводительствоваемую полковником Грегом, визуализируются: агрессия и жестокость молодого человека; «неспособность прощать людей и отсуствия милосердия», а дальше – опасность превратиться в тирана, и больше всего – «недостаток любви к людям», который может превратиться в нигилизм (с. 71). «Если, не дай Бог, такое когда-нибудь произойдет», предупреждает сэр Генри, то душа Роно «на долгие века погрузится в кромешный мрак» (с. 71). Поэтому решающим испытанием, котором должен выдержать Роно, связано с тем, чтобы в его сердце «зажегся огонь Любви» (с. 68). В начале этот огонь «еще хрупок, как пламя свечи», поэтому нужно его бережно хранить, о нем надо заботится. Необходимо помнить, что «нет ничего более важного в этом мире, чем способность любить, и Господь дарует» человеку такую возможность (с. 68). Но человек не сможет познать Любви, если не научится милосердию и если не привыкнет прощать (с. 72).
Среди важных уроков, которым получает Роно, есть и тот, который учит не путать надменность с аристократизмом (с. 71). Сэр Генри Моуди подчеркивает: «Истинный аристократ отличается высоким состоянием души, чистотой помыслов и благородным сердцем. Нельзя судить кого-либо из людей, основываясь на своих незрелых представлениях о земном мире, – это большой грех» (с. 71). Гордость – это тоже грех, провляющийся в «неспособности терпеть рядом с собой равных»; в желании человека искать «любые способы унижения» себе подобных, «пытаясь тем самым доказать свое превосходство» (с. 72). Следствие гордыни – это «презрение к людям и, как следствие, неспособность управлять ими» (с. 72). А «гневные мысли – это направленный энергетический удар, грубая энергия, смертельная радиация», которая в «параллельном пространстве» убивает все живое (с. 73). От своих грехов, от своей злонамеренности – осознаваемой или нет, человек может очиститься посредством искреннего Покаяния и очистительной силой слез; через переживание всего, что человек сотворил, и более всего – через сострадание и любовь (с. 73-74).
В процессе сюжетного развития «земные вопросы», терзающие души Роно, закладывают определенные парадигмы и на основе традиционных наук и обычного знания ограничивают сферу его мышления. Поэтому отрыв от пределов «земного» существования, отталкивание от энергии «земного» и традиционного оказывается одним из самых опасных испытаниях для человека. Успеет ли он преодолеть страх, сможет ли вырватся из бремени традиции, окажется ли в состояние принимать жизни в воображаемых мирах непостижимого, – тогда человек приближает свое «второго рождения». И устремляется к жизни в более совершенных духовных мирах. Этот процесс символически визуализирован через проламывание и разбивание яичной скорлупы, в которой заточен маленький птенец, – если сможет он выбраться из скорлупы, т.е. успешно вылупиться, птенец преодолеет самое важное испытание в своей жизни, после которого для него становится возможным отправиться в дорогу для следующих испытаний, связанных с его ростом (с. 39). Это долгий и сложный, противоречивый путь, протообразом которого являются механизмы инициацией – с возрастающей сложностью каждого последующего испытания. Соответственно и герой романа в своем посвящении, молодой Роно, в начале неизбежно оказывается оторванным от своей семьи, в изоляции, а в процессе испытания пребывает и в состоянии мистической смерти – «в пограничном состоянии, которое, без всякого преувеличения, можно сравнить разве что с комой или клинической смертью» (с. 34). И как в сказке, в фольклоре, мертвые могут воскреснуть, если кто-то из их родствеников ради этого «заплатит» определенным количеством своих лет или основным элементом своей жизньи (красотой, голосовыми данными, взором), так и в романе сэр Генри Моуди «заплатил... за помощь, которую Господь даровал Роно» двадцатью годами своей жизни, т.е. он «сократил свою земную жизнь ради спасения души любимого и единственного представителя древнейшего на Земле царского рода Моуди» (с. 35-36).
Но сэр Генри Моуди не только физически сохранил Роно. Более важным является «второе рождение» молодого человека – через его духовное очищение и нравственное возвышение. Которое в романе «Аингм» Дмитрия Плесецкого осуществляется посредством магического вплетания сказочного и технократско/технологического, наукой (историей, географией, точными науками, отчасти – и теологией) совместно с неукротимой фантазией. Вещи стирают границы, взаимно преодолеваются и трансформируются, чтобы стало возможным достигнуть того ошеломляющего мира, определяемого автором как «фантастико-сферический реализм».
В целом роман «Аингм» – это «опасное, но увлекательное путешествие в глубинные недра нереализованных человеческих возможностей». Это попытка проникновения и осмысления самых важных, основополагающих начал духовности, основных принципов развития человеческого рода, а также и последующего их развития в вечности. Роман – это попытка обозреть весь Космос – с видимыми, повседневно-близкими закономерностями и положениями, через силу и могущество общеизвестных научных открытий и знаний, накопленными здесь, на Земле, и переданных «землянами». Попытка узнать весь мир, при этом «не [как] просто информацию», а по пути усваивания и восприятия этого«огромного пласта знаний», который не просто необходимо постичь, но нужно будет и жить с ним (с. 37). Это – знание «иных измерений» Существующего, в «параллельных пространствах», в которых Духовность и воля превозмочь и усовершенствовать себя увлекают человека к перво-Создателю и Творцу.
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:49 Заявить о нарушении
Рецензия на «Аингм. Фантастико-сферический реализм» (Дмитрий Плесецкий)
Ольга Соколова
«ГОЛОС СФЕР, ОТРАЖЁННЫЙ В МГНОВЕНЬИ…»
«Космос!
Какая бездонная гладь, какая немыслимая чернота, испещрённая таинствами бесконечности и мудро смотрящая на нас сквозь сверкающее Око звезд в своём призрачном мерцании, порождающая тёплое и пронизывающее излучение.
Вырвавшийся однажды из мрака ночи, этот животворящий огонь зарождающегося вселенского разума выплеснул время на пространственные ткани материи, из настоящего сотворяя будущее, оплодотворяя духовные зёрна Создателя и зажигая во Вселенной по сей день не гаснущее пламя любви» ( Дмитрий Плесецкий. «Аингм», Фантастико-сферический реализм. – СПб.: «Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга», 2012. С.5).
В одном мгновенье видеть Вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность,
И небо - в чашечке цветка.
Уильям Блейк
Именно об этом говорит нам на первый взгляд странное, но - ёмкое, округлое название книги АИНГМ. Альфа и Омега, объединённые «небом – в чашечке цветка».
А – ИН - ГМ! Здесь и гимн новизне, и противление застаревшим догмам.
Что это? «Праздная мозговая игра, творящая призрачные миры» (В.А.Карпунин)? Именно это часто представляет собой философствование в поэзии и прозе.
Или это иное видение, сферическое, данное Дмитрию Плесецкому свыше, которое он и отстаивает, погружая нас в свою необычную книгу.
Что же это? Это мир, вынесенный за скобки нашего подсознания, мир вне, мир переливающихся мыслеформ и конструкций, мир инферно. Некий «глоссарий пустоты» (А.Филимонов), невыразимый и неведомый.
В своей книге автор намекает нам на некую Божественную Игру, в которую Всевышний погрузил два начала: рыцарей Тьмы и детей Света. Об этой Игре говорили ещё Г.Гессе, Ф.Ницше, А.Белый, В.Набоков.
«Мы упиваемся словами, потому, что сознаём значение новых магических слов… Мы ещё живы – но живы, потому что держимся за слова. Игра словами – признак молодости, из-под пыли обломков разваливающейся культуры мы призываем и заклинаем звуками слов (А.Белый. «Магия слов», 1910).
И таких магических слов-заклинаний бесконечное множество у автора «Аингма». Для примера возьмём три слова, наиболее часто упоминавшихся в книге: Аингм, Куандерон, Ягунна.
О таинственном значении слова АИНГМ мы говорили в самом начале нашей рецензии.
КУАНДЕРОН.
Если это слово разложить на части-кванты, то получится Ку-андер-он. Или Ку-ан-дер-Он (или он).
Если под Q (КУ) подразумевается квант, суть, качество, под ander - другой, иной, а он – это он, Он, то становятся понятными все испытания Роно, главного героя книги, попавшего в Ку-андер-он и через раскаяние и очищение достигшего альтернативного себя. А перед тем пытавшегося вознестись над Ним, находясь в Ку-ан-дер-Оне. В самом слове Куандерон уже видна и бинарность значений, и бинарность человеческой сути.
ЯГУННА.
В отличие от других слов-заклинаний оно узнаваемо сразу. Яхве или Иегова – Сущий, Всевышний, Всеведущий. Это первые ассоциации, которые приходят на ум. А также баба-Яга, ягизм. Слияние иудаизма с язычеством здесь несомненно.
Альтернатива выбора, страстное желание помочь альтернативным двойникам, вплоть до потери самих себя на генном уровне, красной нитью проходит сквозь весь текст книги Дмитрия Плесецкого.
Об этом писал в своё время в книге «Единственная» Ричард Бах. Разглядывая сферическую книгу, главные герои книги Ричарда Баха вдруг понимают, что каждая её грань – это идеи. В настоящей сферической книге нет слов. Она бессловесна. Каждый должен выразить эти идеи сам, как может. Как трудно сделать правильный выбор!
«Мы творим свой характер, когда следуем своему высшему чувству правильного, когда верим в идеалы, не будучи уверенными, что они оправдают наши надежды. Одна из задач, которую нам предстоит решить во время наших приключений на этой земле, - это стать выше безжизненных систем – войн, религий, наций, разрушений, - перестать быть их частью, и вместо этого реализовать своё истинное «я», которое известно каждому из нас.
Успех – это идея плюс воплощённый выбор. Когда альтернативные мы из других воображаемых пространств-времён нуждаются в нашей помощи, мы не можем передать им деньги, но в наших силах передать им идеи, которые они смогут плодотворно использовать, если пожелают. Основополагающая идея называется Выбор. Если в такой идее будет дефект, человеку придётся в своей жизни забросить всё, пока он не разберётся, в чём дело. А смысл в том, чтобы помочь вам двигаться вперёд»,- в заключение говорит Наставник ( Ричард Бах, «Единственная», C. 84-85).
Если идеи не воплощены в жизнь, если они не помогли никому, то они превращаются в простой никому не нужный свиток, который можно сжечь. Может тогда огонь от костра согреет кого-нибудь. Рукописи горят. Но идеи не горят! И всё же, как часто мы набрасываем на них сети!
Начиная «от Единой Теории Поля до проклятия, от элементарного гвоздя до орбитальной станции, всё, что можно выразить на любом языке: на арабском, зулу, на языке математики, музыки, искусства, всё, что можно аккуратно записать, небрежно застенографировать или выбить на камне, - всё это сеть, наброшенная на некоторую идею» (Там же, 86). А в наше время это ещё и интернетная сеть, искажающая и извращающая Истину.
Нам не дано предугадать,
Как наше слово отзовётся.
Ф.Тютчев
Чаще всего мы оказываемся именно там, в том, что у нас лежит в сердце, чем мы больше всего восхищаемся. Высказанная идея тут же материализуется. Так, главный герой книги Д.Плесецкого «Аингм» в самом начале своего пути, пожелав осмотреть апартаменты ада, чуть было не попал туда. И только искреннее раскаянье, покаяние, уверованье в Бога-Спасителя и молитва его дяди, пообещавшего 20 лет своей будущей жизни в обмен на жизнь Роно, спасли его от ужасной участи.
Да, иногда дверь Бездны приоткрывается перед нами. То, что находится за ней, и привлекает, и ужасает.
«Внутренние пустоты заполнял туман; он нависал густой тёмной массой над людьми, и казалось, что легко можно дотянуться рукой до его нижних рваных границ. Странная, непривычная для человека игра света сразу же бросалась в глаза, - тускло поблескивал в темноте корпус судна, плоское, как диск озеро, и мост, перекинутый через него. Всё это призрачно мерцало в отдалении, едва проглядывая сквозь клубящуюся завесу плотной туманной черноты.
Но эта сгущающаяся дымка не была абсолютно однородной, особенно хорошо это было заметно над озером, над отражённым свинцовым светом которого приоткрывались несколько темные, исполненные мрака подземелья, его дымчатые одеяния. Туман низко нависал над застывшей поверхностью водной глади, как хмурые грозовые тучи в разгар тропических африканских дождей. У наблюдавших эту картину впервые создавалась полная иллюзия, что вот-вот должна сверкнуть молния, прогреметь гром и сотрястись земля от обильно падающей с небес воды. Но ни молнии, ни грома, ни тем более дождя не последовало. Объёмное изображение чёрной туманности так и застыло неподвижной статической картиной перед удивлёнными взорами путников.
- Возможно, Господь был фотографом! – неожиданно разрезал тишину низкий колоритный бас Грега. – Я бы грешным делом подумал, что здесь Он запечатлел на память земные врата в преисподнюю да, видимо, так торопился обратно, что случайно обронил голографический снимок, которым мы, собственно говоря, и любуемся в данный момент» (Там же, С.18-19).
Заглянув в некий зияющий проём Пустоты и миражей, физически испытываешь безудержный страх.
«Молодой человек посмотрел в тёмный зияющий проём, но тотчас вздрогнул от резкой боли, внезапно пронзившей его сердце. В ту же секунду его сознание накрыла чудовищная волна безудержного страха. Но страх этот был особенным, в корне его имелась дикая неземная природа; и если человеку, однажды встретившему эту беду у себя на пути, не удавалось укротить его кровожадный порыв, то он пожизненно становился заложником, рабом его неистовой силы» (Там же, С.27). Но уйдя в темноту нависших над нами миражей, «не бойтесь и не поддавайтесь смятению, увидев призраков тьмы, личину зла и пустые покровы смерти, поскольку вы сами выбрали их, чтобы испытать себя. Всё это – камни, на которых оттачивается остриё вашего духа. Знайте, что вас повсюду окружает реальность мира любви, и в каждый момент у вас есть силы, чтобы преобразить свой мир в соответствии с тем, чему вы научились.
Каждый переход дарит вам свою песню. Вам её спеть» - речёт Ричард Бах.
Истина не горит!
В своей книге Дмитрий Плесецкий попытался, по-моему, приблизиться к пониманию жизни, создающей мыслеформы. К жизни, выражающей любовь. Свет безграничного бытия, нашего бытия окружает нас на каждом шагу. Ведь мы – существа Света. Из Света мы пришли, в Свет нам суждено вернуться.
«Истину невозможно сжечь. Истина ждёт любого, кто пожелает её найти. Сгореть могут лишь эти страницы» (Ричард Бах. «Единственная», С.113).
Руслан Котосонов 20.08.2012 09:53 • Заявить о нарушении
Ольга Соколова
«ГОЛОС СФЕР, ОТРАЖЁННЫЙ В МГНОВЕНЬИ…»
«Космос!
Какая бездонная гладь, какая немыслимая чернота, испещрённая таинствами бесконечности и мудро смотрящая на нас сквозь сверкающее Око звезд в своём призрачном мерцании, порождающая тёплое и пронизывающее излучение.
Вырвавшийся однажды из мрака ночи, этот животворящий огонь зарождающегося вселенского разума выплеснул время на пространственные ткани материи, из настоящего сотворяя будущее, оплодотворяя духовные зёрна Создателя и зажигая во Вселенной по сей день не гаснущее пламя любви» ( Дмитрий Плесецкий. «Аингм», Фантастико-сферический реализм. – СПб.: «Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга», 2012. С.5).
В одном мгновенье видеть Вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность,
И небо - в чашечке цветка.
Уильям Блейк
Именно об этом говорит нам на первый взгляд странное, но - ёмкое, округлое название книги АИНГМ. Альфа и Омега, объединённые «небом – в чашечке цветка».
А – ИН - ГМ! Здесь и гимн новизне, и противление застаревшим догмам.
Что это? «Праздная мозговая игра, творящая призрачные миры» (В.А.Карпунин)? Именно это часто представляет собой философствование в поэзии и прозе.
Или это иное видение, сферическое, данное Дмитрию Плесецкому свыше, которое он и отстаивает, погружая нас в свою необычную книгу.
Что же это? Это мир, вынесенный за скобки нашего подсознания, мир вне, мир переливающихся мыслеформ и конструкций, мир инферно. Некий «глоссарий пустоты» (А.Филимонов), невыразимый и неведомый.
В своей книге автор намекает нам на некую Божественную Игру, в которую Всевышний погрузил два начала: рыцарей Тьмы и детей Света. Об этой Игре говорили ещё Г.Гессе, Ф.Ницше, А.Белый, В.Набоков.
«Мы упиваемся словами, потому, что сознаём значение новых магических слов… Мы ещё живы – но живы, потому что держимся за слова. Игра словами – признак молодости, из-под пыли обломков разваливающейся культуры мы призываем и заклинаем звуками слов (А.Белый. «Магия слов», 1910).
И таких магических слов-заклинаний бесконечное множество у автора «Аингма». Для примера возьмём три слова, наиболее часто упоминавшихся в книге: Аингм, Куандерон, Ягунна.
О таинственном значении слова АИНГМ мы говорили в самом начале нашей рецензии.
КУАНДЕРОН.
Если это слово разложить на части-кванты, то получится Ку-андер-он. Или Ку-ан-дер-Он (или он).
Если под Q (КУ) подразумевается квант, суть, качество, под ander - другой, иной, а он – это он, Он, то становятся понятными все испытания Роно, главного героя книги, попавшего в Ку-андер-он и через раскаяние и очищение достигшего альтернативного себя. А перед тем пытавшегося вознестись над Ним, находясь в Ку-ан-дер-Оне. В самом слове Куандерон уже видна и бинарность значений, и бинарность человеческой сути.
ЯГУННА.
В отличие от других слов-заклинаний оно узнаваемо сразу. Яхве или Иегова – Сущий, Всевышний, Всеведущий. Это первые ассоциации, которые приходят на ум. А также баба-Яга, ягизм. Слияние иудаизма с язычеством здесь несомненно.
Альтернатива выбора, страстное желание помочь альтернативным двойникам, вплоть до потери самих себя на генном уровне, красной нитью проходит сквозь весь текст книги Дмитрия Плесецкого.
Об этом писал в своё время в книге «Единственная» Ричард Бах. Разглядывая сферическую книгу, главные герои книги Ричарда Баха вдруг понимают, что каждая её грань – это идеи. В настоящей сферической книге нет слов. Она бессловесна. Каждый должен выразить эти идеи сам, как может. Как трудно сделать правильный выбор!
«Мы творим свой характер, когда следуем своему высшему чувству правильного, когда верим в идеалы, не будучи уверенными, что они оправдают наши надежды. Одна из задач, которую нам предстоит решить во время наших приключений на этой земле, - это стать выше безжизненных систем – войн, религий, наций, разрушений, - перестать быть их частью, и вместо этого реализовать своё истинное «я», которое известно каждому из нас.
Успех – это идея плюс воплощённый выбор. Когда альтернативные мы из других воображаемых пространств-времён нуждаются в нашей помощи, мы не можем передать им деньги, но в наших силах передать им идеи, которые они смогут плодотворно использовать, если пожелают. Основополагающая идея называется Выбор. Если в такой идее будет дефект, человеку придётся в своей жизни забросить всё, пока он не разберётся, в чём дело. А смысл в том, чтобы помочь вам двигаться вперёд»,- в заключение говорит Наставник ( Ричард Бах, «Единственная», C. 84-85).
Если идеи не воплощены в жизнь, если они не помогли никому, то они превращаются в простой никому не нужный свиток, который можно сжечь. Может тогда огонь от костра согреет кого-нибудь. Рукописи горят. Но идеи не горят! И всё же, как часто мы набрасываем на них сети!
Начиная «от Единой Теории Поля до проклятия, от элементарного гвоздя до орбитальной станции, всё, что можно выразить на любом языке: на арабском, зулу, на языке математики, музыки, искусства, всё, что можно аккуратно записать, небрежно застенографировать или выбить на камне, - всё это сеть, наброшенная на некоторую идею» (Там же, 86). А в наше время это ещё и интернетная сеть, искажающая и извращающая Истину.
Нам не дано предугадать,
Как наше слово отзовётся.
Ф.Тютчев
Чаще всего мы оказываемся именно там, в том, что у нас лежит в сердце, чем мы больше всего восхищаемся. Высказанная идея тут же материализуется. Так, главный герой книги Д.Плесецкого «Аингм» в самом начале своего пути, пожелав осмотреть апартаменты ада, чуть было не попал туда. И только искреннее раскаянье, покаяние, уверованье в Бога-Спасителя и молитва его дяди, пообещавшего 20 лет своей будущей жизни в обмен на жизнь Роно, спасли его от ужасной участи.
Да, иногда дверь Бездны приоткрывается перед нами. То, что находится за ней, и привлекает, и ужасает.
«Внутренние пустоты заполнял туман; он нависал густой тёмной массой над людьми, и казалось, что легко можно дотянуться рукой до его нижних рваных границ. Странная, непривычная для человека игра света сразу же бросалась в глаза, - тускло поблескивал в темноте корпус судна, плоское, как диск озеро, и мост, перекинутый через него. Всё это призрачно мерцало в отдалении, едва проглядывая сквозь клубящуюся завесу плотной туманной черноты.
Но эта сгущающаяся дымка не была абсолютно однородной, особенно хорошо это было заметно над озером, над отражённым свинцовым светом которого приоткрывались несколько темные, исполненные мрака подземелья, его дымчатые одеяния. Туман низко нависал над застывшей поверхностью водной глади, как хмурые грозовые тучи в разгар тропических африканских дождей. У наблюдавших эту картину впервые создавалась полная иллюзия, что вот-вот должна сверкнуть молния, прогреметь гром и сотрястись земля от обильно падающей с небес воды. Но ни молнии, ни грома, ни тем более дождя не последовало. Объёмное изображение чёрной туманности так и застыло неподвижной статической картиной перед удивлёнными взорами путников.
- Возможно, Господь был фотографом! – неожиданно разрезал тишину низкий колоритный бас Грега. – Я бы грешным делом подумал, что здесь Он запечатлел на память земные врата в преисподнюю да, видимо, так торопился обратно, что случайно обронил голографический снимок, которым мы, собственно говоря, и любуемся в данный момент» (Там же, С.18-19).
Заглянув в некий зияющий проём Пустоты и миражей, физически испытываешь безудержный страх.
«Молодой человек посмотрел в тёмный зияющий проём, но тотчас вздрогнул от резкой боли, внезапно пронзившей его сердце. В ту же секунду его сознание накрыла чудовищная волна безудержного страха. Но страх этот был особенным, в корне его имелась дикая неземная природа; и если человеку, однажды встретившему эту беду у себя на пути, не удавалось укротить его кровожадный порыв, то он пожизненно становился заложником, рабом его неистовой силы» (Там же, С.27). Но уйдя в темноту нависших над нами миражей, «не бойтесь и не поддавайтесь смятению, увидев призраков тьмы, личину зла и пустые покровы смерти, поскольку вы сами выбрали их, чтобы испытать себя. Всё это – камни, на которых оттачивается остриё вашего духа. Знайте, что вас повсюду окружает реальность мира любви, и в каждый момент у вас есть силы, чтобы преобразить свой мир в соответствии с тем, чему вы научились.
Каждый переход дарит вам свою песню. Вам её спеть» - речёт Ричард Бах.
Истина не горит!
В своей книге Дмитрий Плесецкий попытался, по-моему, приблизиться к пониманию жизни, создающей мыслеформы. К жизни, выражающей любовь. Свет безграничного бытия, нашего бытия окружает нас на каждом шагу. Ведь мы – существа Света. Из Света мы пришли, в Свет нам суждено вернуться.
«Истину невозможно сжечь. Истина ждёт любого, кто пожелает её найти. Сгореть могут лишь эти страницы» (Ричард Бах. «Единственная», С.113).
Руслан Котосонов 20.08.2012 09:53 • Заявить о нарушении
ВЛАДИМИР СТОЯНОВ. ПУТЬ ЧЕЛОВЕКА МЕЖДУ МАТРИЦЕЙ И НЕПОДВЛАСТНОЙ ЧУВСТВИТЕЛЬНОЙ ДУШОЙ. Часть 1.
1. «АИНГМ» – ФУТУРИСТИЧЕСКАЯ ПРИТЧА ОБ АТЛАНТИДЕ
Обреченная Атлантида есть и остается одной из мировых духовных загадок - исключительная цивилизация, построенная на синтезе интуиции с разумом. Ее житейский кильватер превратился в легенду о необозримых и таинственных силах человека и человечества. И абсолютно закономерно, что во время начавшегося технократизма, связанного с мировым глобализмом, с крестоносным походом нигилизма, с обесцениванием ценностей и их заменой суррогатами, появляется необходимость в коррективе. Корректив, оживляющий и материализирующий легенду, превращая ее из утопии в реальность. Корректив, чье имя мы не знаем, но чья суть нам знакома. Мы оказываемся в эпохе Святого духа или Третьего Завета, которая представлена достойным образом в произведениях русской философской мысли конца 19-го и начала 20-го веков. Человеку – обывателю, опростившему божественную форму экзистенции, превратившему ее в грубую бездуховную матрицу, противопоставлен человек-мысль и его интуиция – духовная чувствительная личность. Пора появиться Неоатлантиде, похороненной на дне Средиземного моря, и воскреснуть снова – в романе русского писателя-фантаста Дмитрия Плесецкого.
Грубая реальность открывает очищающую и перерождающую силу спасения путем созидания этой четырехмерной обетованной земли, этого острова блаженных, где нет смерти, где мысль и фантазия на крыльях мечтания и познания готовят своих настоящих и будущих рыцарей света. И эти избранники должны перенести ряд инициаций и пройти разные ступени реинкарнации, чтобы заслужить звание, дающее ответственность и признание – «мастер света». Жизнь – смерть – перерождение – матрица – дух – свобода – утопия – антиутопия: вот тематическая сеть и ключевой регистр понимания произведения. Но «Аингм» не просто футуристическая притча об Атлантиде, а повествование о сохранении жизни, о вырождении и перерождении человеческой цивилизации, о равновесии света и тьмы, о посредственности и гениальности, о человечности и хищничестве. Это нравственно-этический роман о нашем праве быть детьми бесконечности, космополитами. Книга возводит свою содержательную и знаковую сущность между утопией и антиутопией. Это роман о родословии, о продолжении посвящении в любовь, о позитивном творческом начале жизни. Повествование – самоидентификация, где герои вовлекают читателя в дилемму: кому принадлежит будущее – матрице и клетке нигилизма или уникальному чувствительному мыслящему человеку, который в малых истинах и повсеместной красоте видит и обобщает великую философию существования. Это роман о прощении и смирении, но не о всепрощении и подчинении злу. Трагическая судьба русского императора Николая Второго переосмыслена автором как судьба святого, созвучная с молитвой: «Боже, помоги мне вникнуть в твой промысел – изменить то, что в моих силах, принять с достоинством и смирением то, на которое не могу повлиять. Аминь!» Это позиция Спасителя, Агнца Божьего, философа, чувствительного и вместе с тем уникального человека. Так свободен не освобожденный от нравственности и чувствительности обывательский матричный индивид. Свободна идущая по углям невзгод босыми ногами личность, та, чья душа постоянно мятется в лихорадке между непримирением и прощением, выраженная в тексте Евангелия словами Спасителя: «Оставь их, Боже, они не ведают что делают!» Быть независимым и вольным, означает верить в добро, в позитивное, даже в невозможное. Отсутствие веры (и в Дьявола, и в Бога) определена Дм. Плесецким как хроническая форма нигилизма, которой болеют практически все советские люди... (С. 226).
Оформление романа – черная обложка с золотой надписью посередине, представлено и растолковано повествователем на 135-ой странице. И, по сути, „Аингм“ можно переосмыслить как аллюзию на «Сосуд для избранных». Рассказчик недвусмысленно нас готовит к тому, что эту книгу нужно прочитать как духовное посвящение. Она – Евангелие о спасении человеческой цивилизации, которая передается от поколения в поколение достойнейшими (как в случае с сэром Генри – его племяннику Рони Львиное Сердце). Книга перелистывается не руками, а интуицией и отдачей и читается глазами сердца. Черный цвет символизирует царствующий убийственный хаос и беспросветность. Золотая надпись – эта солнечная лучистая энергия, несущая жизнь и свободу, и освещающая хаос изнутри.
Вербальная рамка книги «Космос!» – «любознательное человеческое сознание» – ясно накладывает идею, что любознательное человеческое сознание – это тот совершенный порядок, который превращает нас в Повелителей Естества. В самом начале повествования определяется и роль человека в этом мире – он посредник меж звездами и землей, толкователь вселенских тайн: «когда-нибудь на берег моря выйдет Человек и, глядя в его лазурную гладь, услышит волшебный шепот Вселенной» (С. 9-10). Использование будущего времени говорит о том, что еще не появился тот совершенный человек, кто сможет показать жителям земли их новый космический дом. Но эта цитата категорически вырисовывает антропоцентризм повествования. Человек божество и дьявол в этом мире, вестник и палач – совершенный в своем несовершенстве. Он должен пережить свою детскую наивность, свои детские болезни, свою горделивость, технократизм, чтоб превратиться в мудрого хозяина Вселенной. Какие ступени посвящения необходимо преодолеть, чтоб превратится в «мастера света»? Какие будут этапы реинкарнации (метаморфозы человеческого духа между матрицей и чувствительной душой), аналогичные ступеням спасения земной цивилизации? Этим вопросам Дмитрий Плесецкий подчиняет повествование, отражая и анализируя явления и события прошлого и настоящего. Он показывает нам будущий мир (Куандерон) не только как реальность (таким, каким он есть) или как утопию («город солнца», таким, каким он должен быть), а как детерминированный синтез прошлого, настоящего и будущего, подчиненный гуманизму. Пространство и время организованы циклически, что говорит о философской углубленности и аналитичности повествователя, о сознании им своей писательской миссии. Его желание уловить механизм экзистенции и переосмыслить ее суть в ее неповторимой повторяемости – это позиция, достойная уважения и восхищения. Линейная перспектива бытия (безошибочно связана Дм. Плесецким с революцией и технократизмом) ведет к неминуемой и окончательной смерти мира и человеческой цивилизации. (Читайте продолжение, Ч. 2)
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:54 Заявить о нарушении
1. «АИНГМ» – ФУТУРИСТИЧЕСКАЯ ПРИТЧА ОБ АТЛАНТИДЕ
Обреченная Атлантида есть и остается одной из мировых духовных загадок - исключительная цивилизация, построенная на синтезе интуиции с разумом. Ее житейский кильватер превратился в легенду о необозримых и таинственных силах человека и человечества. И абсолютно закономерно, что во время начавшегося технократизма, связанного с мировым глобализмом, с крестоносным походом нигилизма, с обесцениванием ценностей и их заменой суррогатами, появляется необходимость в коррективе. Корректив, оживляющий и материализирующий легенду, превращая ее из утопии в реальность. Корректив, чье имя мы не знаем, но чья суть нам знакома. Мы оказываемся в эпохе Святого духа или Третьего Завета, которая представлена достойным образом в произведениях русской философской мысли конца 19-го и начала 20-го веков. Человеку – обывателю, опростившему божественную форму экзистенции, превратившему ее в грубую бездуховную матрицу, противопоставлен человек-мысль и его интуиция – духовная чувствительная личность. Пора появиться Неоатлантиде, похороненной на дне Средиземного моря, и воскреснуть снова – в романе русского писателя-фантаста Дмитрия Плесецкого.
Грубая реальность открывает очищающую и перерождающую силу спасения путем созидания этой четырехмерной обетованной земли, этого острова блаженных, где нет смерти, где мысль и фантазия на крыльях мечтания и познания готовят своих настоящих и будущих рыцарей света. И эти избранники должны перенести ряд инициаций и пройти разные ступени реинкарнации, чтобы заслужить звание, дающее ответственность и признание – «мастер света». Жизнь – смерть – перерождение – матрица – дух – свобода – утопия – антиутопия: вот тематическая сеть и ключевой регистр понимания произведения. Но «Аингм» не просто футуристическая притча об Атлантиде, а повествование о сохранении жизни, о вырождении и перерождении человеческой цивилизации, о равновесии света и тьмы, о посредственности и гениальности, о человечности и хищничестве. Это нравственно-этический роман о нашем праве быть детьми бесконечности, космополитами. Книга возводит свою содержательную и знаковую сущность между утопией и антиутопией. Это роман о родословии, о продолжении посвящении в любовь, о позитивном творческом начале жизни. Повествование – самоидентификация, где герои вовлекают читателя в дилемму: кому принадлежит будущее – матрице и клетке нигилизма или уникальному чувствительному мыслящему человеку, который в малых истинах и повсеместной красоте видит и обобщает великую философию существования. Это роман о прощении и смирении, но не о всепрощении и подчинении злу. Трагическая судьба русского императора Николая Второго переосмыслена автором как судьба святого, созвучная с молитвой: «Боже, помоги мне вникнуть в твой промысел – изменить то, что в моих силах, принять с достоинством и смирением то, на которое не могу повлиять. Аминь!» Это позиция Спасителя, Агнца Божьего, философа, чувствительного и вместе с тем уникального человека. Так свободен не освобожденный от нравственности и чувствительности обывательский матричный индивид. Свободна идущая по углям невзгод босыми ногами личность, та, чья душа постоянно мятется в лихорадке между непримирением и прощением, выраженная в тексте Евангелия словами Спасителя: «Оставь их, Боже, они не ведают что делают!» Быть независимым и вольным, означает верить в добро, в позитивное, даже в невозможное. Отсутствие веры (и в Дьявола, и в Бога) определена Дм. Плесецким как хроническая форма нигилизма, которой болеют практически все советские люди... (С. 226).
Оформление романа – черная обложка с золотой надписью посередине, представлено и растолковано повествователем на 135-ой странице. И, по сути, „Аингм“ можно переосмыслить как аллюзию на «Сосуд для избранных». Рассказчик недвусмысленно нас готовит к тому, что эту книгу нужно прочитать как духовное посвящение. Она – Евангелие о спасении человеческой цивилизации, которая передается от поколения в поколение достойнейшими (как в случае с сэром Генри – его племяннику Рони Львиное Сердце). Книга перелистывается не руками, а интуицией и отдачей и читается глазами сердца. Черный цвет символизирует царствующий убийственный хаос и беспросветность. Золотая надпись – эта солнечная лучистая энергия, несущая жизнь и свободу, и освещающая хаос изнутри.
Вербальная рамка книги «Космос!» – «любознательное человеческое сознание» – ясно накладывает идею, что любознательное человеческое сознание – это тот совершенный порядок, который превращает нас в Повелителей Естества. В самом начале повествования определяется и роль человека в этом мире – он посредник меж звездами и землей, толкователь вселенских тайн: «когда-нибудь на берег моря выйдет Человек и, глядя в его лазурную гладь, услышит волшебный шепот Вселенной» (С. 9-10). Использование будущего времени говорит о том, что еще не появился тот совершенный человек, кто сможет показать жителям земли их новый космический дом. Но эта цитата категорически вырисовывает антропоцентризм повествования. Человек божество и дьявол в этом мире, вестник и палач – совершенный в своем несовершенстве. Он должен пережить свою детскую наивность, свои детские болезни, свою горделивость, технократизм, чтоб превратиться в мудрого хозяина Вселенной. Какие ступени посвящения необходимо преодолеть, чтоб превратится в «мастера света»? Какие будут этапы реинкарнации (метаморфозы человеческого духа между матрицей и чувствительной душой), аналогичные ступеням спасения земной цивилизации? Этим вопросам Дмитрий Плесецкий подчиняет повествование, отражая и анализируя явления и события прошлого и настоящего. Он показывает нам будущий мир (Куандерон) не только как реальность (таким, каким он есть) или как утопию («город солнца», таким, каким он должен быть), а как детерминированный синтез прошлого, настоящего и будущего, подчиненный гуманизму. Пространство и время организованы циклически, что говорит о философской углубленности и аналитичности повествователя, о сознании им своей писательской миссии. Его желание уловить механизм экзистенции и переосмыслить ее суть в ее неповторимой повторяемости – это позиция, достойная уважения и восхищения. Линейная перспектива бытия (безошибочно связана Дм. Плесецким с революцией и технократизмом) ведет к неминуемой и окончательной смерти мира и человеческой цивилизации. (Читайте продолжение, Ч. 2)
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:54 Заявить о нарушении
ВЛАДИМИР СТОЯНОВ. ПУТЬ ЧЕЛОВЕКА МЕЖДУ МАТРИЦЕЙ И НЕПОДВЛАСТНОЙ ЧУВСТВИТЕЛЬНОЙ ДУШОЙ. Часть 2
Молодой Роно, племянник сэра Генри, окончив Гарвардский университет, должен унаследовать владения своего дяди. Но ради этой цели необходимо пройти ряд физических и духовных испытаний, чтоб стать достойным и признанным преемником. Дмитрий Плесецкий обращает внимание на факт, что книжное знание, диплом – лишь подготовительный класс в школу жизни. Первая ступень посвящения призывает осмыслить испытания как духовный подъем: «...испытания избранных – не тропа, покрытая цветами, кому-то из них придется нести терновый венок» (С. 104).
И если пустая трата времени как-то заполняет большую часть жизни людей на земле, то мудрые слова сэра Генри к его племяннику открывают вторую ступень посвящения в вечную жизнь, где земное бытие – не бесцельная трата, а польза для существования: «Земля, мой мальчик, не место для праздных прогулок, у нее совершенно иное предназначение» (С. 104). Сила избранника и его гармоничное соотношение с миром еще категоричнее, когда он научится принимать свою судьбу и нести с достоинством свой крест. И это третья ступень совершенства: «Истинный мастер тот, кто примет любое решение Господа и не будет его обсуждать, он просто выполнит предначертанное свыше, без каких-либо колебаний, как это сделал император России Николай Второй» (С. 104).
Автор романа «Аингм», создатель духовно возвышенной человеческой цивилизации, защищает идею об индивидуальной уникальности, являющейся частью духовного развития и многообразия человека, его будущего. Унификация уничтожает неповторимое и сводит личность к механически самовоспроизводящейся серой матрице, без цели, без воли, переисполненной ненавистью, логову черных сил естества. И чтобы избежать духовной смерти и полного краха, человек «должен постичь свою значимость: осознай, кто ты, и выйди на этот уровень здесь, в реальной жизни на Земле – этим поможешь всем нам» (С. 158). Уникальная самоидентификация, подчеркивает автор, это путь к построению настоящей творческой общности, в которой отдельная индивидуальность отличается по цвету и нюансам, но обогащает своим присутствием остальных и не является их потенциальным врагом и угрозой. Человеческая общность - палитра созидательных возможностей и равнопоставленного диалога, а не массовая диктатура посредственности по отношению к иному и отличному. Поэтому эволюция это естественное развитие и обогащение человеческой расы, Зеленая книга цивилизации, путь к достижению Аингма – Неоатлантиды, путешествие сознания, способствующее скорейшему передвижению и подчинению пространства и времени. Тогда как революция – проявление темной стороны человечества, акт вандализма, трагедия, которая толкает мир и землю к полной катастрофе и рабству: «диктатура пролетариата, как жуткий инструмент их идеологии, завершила пагубное дело реформаторов, сохранив власть индегро на долгие десятилетия» (С. 104). Дмитрий Плесецкий вводит в роман образ индегро – «последователи Интеко были злыми гениями подмены священных понятий» (С. 84). Категорически и недвусмысленно накладывается представление об их архетипическом образе в Библии – в силах Гога и Магога. Они герои нового времени, потому что несут с собой и потребляют мощную неземную техническую силу, основанную на разуме и на знаниях материи. Они убийцы безбрежной, свободной и неповторимой русской душевности. Они проводники нигилизма и безверия, которые зомбируют и уничтожают человечество и нравственно-этический кодекс человека. Индегро – носители рабства, создатели «клетки нигилизма», в которой набитые миллионы русских душ, как редкие птицы: «но попав однажды в эту клетку, они навсегда теряют свою свободу. За ее пределы нет привычного выхода» (С. 101). Как настоящий патриот и гуманист, Плесецкий помещает персть в рану и переосмысливает недавнюю историю своей страны в контексте общего развития. Он снимает с пьедестала воспеваемую ВОСР, доказывая, что она является первым инкубатором индегро на земле, чей архетипический образ связан с мифологическим ящиком Пандоры. Револяция давит, обескровливает и порабощает великую и неподвластную русскую душу, переосмысляемую как последняя большая крепость человеческой уникальности в мире: «необходимо было снизить уровень духовного развития русского человека и взять под контроль, как ни нелепо это звучит, его творческие амплитуды» (С. 101). Вождь Ленин представлен в повествовании как «энергичный лысоватый и с виду неказистый человек», он «один из сильнейших идеологов Индегроматикус и, как оказалось позже, стал не менее талантливым практиком, реализовав с блеском свою миссию» (С. 102), произносит в городе на Неве ключевые слова «Революция! Революция, товарищи!». Десакрализировано и даже демонизировано представление о вожде – он не только некрасив, но он и миссионер чуждих черных сил. Лидер, который не только не возвышает духовно простых людей, а смотрит на них как на рабов, которые, исполненные его ненавистью и злобой, осуществляют государственный переворот: «Индегро убили Николая Второго как символ Божьей власти на Земле» (С. 103). Хотя индегро победители, герои дня, они обречены на гибель. Поэтому автор романа вербально определяет их как «обреченные победители (так называет он вторую часть первой главы своего повествования) и посвящает в четвертую ступень духовного совершенства и вечной жизни – отказ от революции и принятие эволюции как единственно правильного и природосообразного пути развития.
Один из интереснейших и полнокровных образов в романе – это герой Матвей Петрович Заречный. Хотя старик и покинут женой, болен, выброшен на улицу и одинок, он добрый и всегда улыбается. Как пташка божья, он не имея ничего, живет на земле, но не жалуется и непрерывно ищет красоту в окружающем мире. Он своеобразная находчивая художественная реализация евангельского представления о блаженных – блаженны низшие, чувствительные, честные, сопричастные, добрые, бессребреники, милосердные... которые по существу соль земли. Этот старик сохранил свою душу и это его тихий житейский подвиг. Поведенческая и экзистенциальная модель персонажа полностью созвучна с Евангельским текстом: «Зачем тебе все богатства земли, когда искажаешь, используешь в корыстных целях и портишь душу свою?» ( Мтф, 16:26; Марк, 8:36). Так сущностью эмблематического героя социального дна, униженных и оскорбленных, повествователь посвящает нас в следующую, пятую ступень развития и вечной жизни – отказ от материального за счет духовного. Правдивые и категорические слова, созвучные со словами, обращенными сэром Генри к Роно: «Бесценность жизни, мой мальчик, заключается не в материальных телах, его уникальность душе» (С. 127). (Продолжение Ч.3)
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:59 Заявить о нарушении
Молодой Роно, племянник сэра Генри, окончив Гарвардский университет, должен унаследовать владения своего дяди. Но ради этой цели необходимо пройти ряд физических и духовных испытаний, чтоб стать достойным и признанным преемником. Дмитрий Плесецкий обращает внимание на факт, что книжное знание, диплом – лишь подготовительный класс в школу жизни. Первая ступень посвящения призывает осмыслить испытания как духовный подъем: «...испытания избранных – не тропа, покрытая цветами, кому-то из них придется нести терновый венок» (С. 104).
И если пустая трата времени как-то заполняет большую часть жизни людей на земле, то мудрые слова сэра Генри к его племяннику открывают вторую ступень посвящения в вечную жизнь, где земное бытие – не бесцельная трата, а польза для существования: «Земля, мой мальчик, не место для праздных прогулок, у нее совершенно иное предназначение» (С. 104). Сила избранника и его гармоничное соотношение с миром еще категоричнее, когда он научится принимать свою судьбу и нести с достоинством свой крест. И это третья ступень совершенства: «Истинный мастер тот, кто примет любое решение Господа и не будет его обсуждать, он просто выполнит предначертанное свыше, без каких-либо колебаний, как это сделал император России Николай Второй» (С. 104).
Автор романа «Аингм», создатель духовно возвышенной человеческой цивилизации, защищает идею об индивидуальной уникальности, являющейся частью духовного развития и многообразия человека, его будущего. Унификация уничтожает неповторимое и сводит личность к механически самовоспроизводящейся серой матрице, без цели, без воли, переисполненной ненавистью, логову черных сил естества. И чтобы избежать духовной смерти и полного краха, человек «должен постичь свою значимость: осознай, кто ты, и выйди на этот уровень здесь, в реальной жизни на Земле – этим поможешь всем нам» (С. 158). Уникальная самоидентификация, подчеркивает автор, это путь к построению настоящей творческой общности, в которой отдельная индивидуальность отличается по цвету и нюансам, но обогащает своим присутствием остальных и не является их потенциальным врагом и угрозой. Человеческая общность - палитра созидательных возможностей и равнопоставленного диалога, а не массовая диктатура посредственности по отношению к иному и отличному. Поэтому эволюция это естественное развитие и обогащение человеческой расы, Зеленая книга цивилизации, путь к достижению Аингма – Неоатлантиды, путешествие сознания, способствующее скорейшему передвижению и подчинению пространства и времени. Тогда как революция – проявление темной стороны человечества, акт вандализма, трагедия, которая толкает мир и землю к полной катастрофе и рабству: «диктатура пролетариата, как жуткий инструмент их идеологии, завершила пагубное дело реформаторов, сохранив власть индегро на долгие десятилетия» (С. 104). Дмитрий Плесецкий вводит в роман образ индегро – «последователи Интеко были злыми гениями подмены священных понятий» (С. 84). Категорически и недвусмысленно накладывается представление об их архетипическом образе в Библии – в силах Гога и Магога. Они герои нового времени, потому что несут с собой и потребляют мощную неземную техническую силу, основанную на разуме и на знаниях материи. Они убийцы безбрежной, свободной и неповторимой русской душевности. Они проводники нигилизма и безверия, которые зомбируют и уничтожают человечество и нравственно-этический кодекс человека. Индегро – носители рабства, создатели «клетки нигилизма», в которой набитые миллионы русских душ, как редкие птицы: «но попав однажды в эту клетку, они навсегда теряют свою свободу. За ее пределы нет привычного выхода» (С. 101). Как настоящий патриот и гуманист, Плесецкий помещает персть в рану и переосмысливает недавнюю историю своей страны в контексте общего развития. Он снимает с пьедестала воспеваемую ВОСР, доказывая, что она является первым инкубатором индегро на земле, чей архетипический образ связан с мифологическим ящиком Пандоры. Револяция давит, обескровливает и порабощает великую и неподвластную русскую душу, переосмысляемую как последняя большая крепость человеческой уникальности в мире: «необходимо было снизить уровень духовного развития русского человека и взять под контроль, как ни нелепо это звучит, его творческие амплитуды» (С. 101). Вождь Ленин представлен в повествовании как «энергичный лысоватый и с виду неказистый человек», он «один из сильнейших идеологов Индегроматикус и, как оказалось позже, стал не менее талантливым практиком, реализовав с блеском свою миссию» (С. 102), произносит в городе на Неве ключевые слова «Революция! Революция, товарищи!». Десакрализировано и даже демонизировано представление о вожде – он не только некрасив, но он и миссионер чуждих черных сил. Лидер, который не только не возвышает духовно простых людей, а смотрит на них как на рабов, которые, исполненные его ненавистью и злобой, осуществляют государственный переворот: «Индегро убили Николая Второго как символ Божьей власти на Земле» (С. 103). Хотя индегро победители, герои дня, они обречены на гибель. Поэтому автор романа вербально определяет их как «обреченные победители (так называет он вторую часть первой главы своего повествования) и посвящает в четвертую ступень духовного совершенства и вечной жизни – отказ от революции и принятие эволюции как единственно правильного и природосообразного пути развития.
Один из интереснейших и полнокровных образов в романе – это герой Матвей Петрович Заречный. Хотя старик и покинут женой, болен, выброшен на улицу и одинок, он добрый и всегда улыбается. Как пташка божья, он не имея ничего, живет на земле, но не жалуется и непрерывно ищет красоту в окружающем мире. Он своеобразная находчивая художественная реализация евангельского представления о блаженных – блаженны низшие, чувствительные, честные, сопричастные, добрые, бессребреники, милосердные... которые по существу соль земли. Этот старик сохранил свою душу и это его тихий житейский подвиг. Поведенческая и экзистенциальная модель персонажа полностью созвучна с Евангельским текстом: «Зачем тебе все богатства земли, когда искажаешь, используешь в корыстных целях и портишь душу свою?» ( Мтф, 16:26; Марк, 8:36). Так сущностью эмблематического героя социального дна, униженных и оскорбленных, повествователь посвящает нас в следующую, пятую ступень развития и вечной жизни – отказ от материального за счет духовного. Правдивые и категорические слова, созвучные со словами, обращенными сэром Генри к Роно: «Бесценность жизни, мой мальчик, заключается не в материальных телах, его уникальность душе» (С. 127). (Продолжение Ч.3)
Дмитрий Плесецкий 11.10.2012 16:59 Заявить о нарушении
Сэр Генри является альтернативой архетипичного представления о власть имущем на земле, который любой ценой охраняет свою власть. Известна поговорка: «Власть не сдается, она берется!» В нашем случае, однако, высокопоставленный дядя имеет сознание долга перед жизнью. Он должен передать то, чему он научился, чтобы жизнь продолжалась и после него. Сила, которая его толкает осуществить эту цель и часто вызывает слезы или радость в его глазах, это любовь к племяннику Рони. Он готов отдать ему без остатка свою жизненную энергию, чтобы спасти и вылечить. Подобным образом, руководимый любовью к ближнему, Матвей Заречный молится Богу, услышав крик роженицы Ольги. И маленький Александр рождается живым и здоровым, окрыленным любовью незнакомого старика. Во имя любви братья Аригон и Анигма стремятся к совершенству, чтобы помочь своей пропавшей семье, спасти ее от сил зла и вернуть на планетную систему Аингм – высшую позитивную цивилизацию. Не случайно единственно голос и образ матери Маимы может преодолеть пространство и время и вернуться к своим детям, чтоб предупредить их о подстерегающих опасностях. В этом случае Дм. Плесецкий опирается на архетипическое представление о созидательнице жизни, которая орлицей бдит над своими чадами. Прослеживая все уровни повествования, автор убеждает нас, что без любви невозможны ни жизнь, ни высокие помысли, ни сама жертва.
Почему тогда любовь убегает из человеческих сердец? Почему индегро и его миссионеры-идеологи успевают уничтожить эту божественную силу, заменяя ее злобой и ненавистью? Не выдумывая новых и не подыскивая готовых формул, ссылаясь на анализ истории, автор выводит еще одну – седьмую степень посвящения в вечную жизнь – веру. Благодаря ей любовь можно сохранить: «Вопросы веры и любви являются основополагающими в эволюционном развитии любой разумной жизни во Вселенной. Остальными „успехами“ можно пренебречь как бесконечно малым...» (С. 82). Страшным повествователь считает безверие, которое в большой степени обязано заменой веры в Бога верой в себя. Этот демонический акт горделивости переосмыслен Православием как смертельный грех, он представлен в романе как следствие технократического развития… Наука, космические сверхтехнологии, освоение новых планет, создание искусственного интеллекта - плоды технократической цивилизации. Они ведут к смерти, к замене духовного материальным: «Этот индустриальный порыв на Земле - явление для Вселенной временное, всего лишь маленькая незаметная вспышка, мгновение. А достижение божественной сути человеческой души – путь, по которому люди будут идти вечно – это и есть дорога к бессмертию» (С. 62). Бог – нравственный корректив этой жизни, поэтому и человек при сотворении представлен как образ и подобие Божье. Технократическое грубоматериальное мышление искажает картину мира, и Бог (Естество), свергнутый своим дитем, насмешливо превращен революцией в образ и подобие человека. Уничтожаются нравственные табу, поддерживающие устои человеческого мира. Горделивый технократ режет ветвь, на которой обитает, и бытие срывается в безначальный и бесконечный кошмар, космос превращается в хаос. Подлинные духовные ценности подменены мертвыми штампами. Штамп или матрица – символы именно этого непрерывного самообезличивания и самоуничтожения, отражающее ступени «зомбирования современного общества». Отказ от порядка за счет беспорядка – это отказ от жизни за счет смерти, глобальное обезличение, вместо уникальной самоидентификации – промывание и стерилизация стандартизированных мозгов. Как заклинание, звучат слова посвящающего дяди Генри своему племяннику: «Вселенная без Всевышнего - все равно что человек без души. Не будет души, не будет и жизни» (С. 95). Нет Бога, нет нравственно-этических норм жизни, нет интуиции, разум тоже давно выродился до своей прагматической проекции. Потеря веры настоящая большая трагедия человеческой цивилизации, ее ахилессова пята. Но как можно сохранить веру, любовь, эволюционный путь развития, духовное?.. По Дм. Плесецкому, ключ снова в человеке. Спасение – в сохранении человеческого сердца. Только оно одно может остановить повсеместное похолодание, деспотическую апатию и эгоизм. Как его альтернатива, указана одна из актуальнейших тем нашего современного общества – дети индиго. Автор красноречиво ведет нас к убеждению, что бесчувствие – это просто иной аспект крестоносного похода технократии. Пусть вспомним одного из мировых рассказчиков, отца слова „робота“ Карела Чапека и его книга „R.U.R. (Разумные универсальные роботы)“. Чешский писатель доходит до тех же выводов – дети свергают с престола своего создателя – роботы берут власть, уничтожают людей, оставляют лишь одного профессора, который должен придумать как продолжить жизнь машин. Финал волнующий – профессор замечает любовь, вспыхнувшуя между мужским и женским роботами и восклицает: „Эврика!“ Пробудилось сердце и в нем – любовь, а это значит, что жизнь победит.
Но как мог бы человек сохранить себя в бесцветных мрачных буднях? «Все очень просто и зависит от того, что ты пытаешься увидеть в этом кипящем котле жизни. Осуждать всегда легче...» (С. 163). Дмитрий Плесецкий ставит акцент на следующую, девятую ступень инициации в вечную жизнь, – позитивный настрой. Он напоминает, что не мы можем требовать, чтобы мир был однозначным, таким, чтобы нравиться нам изначально. Он разный, богатый, неожиданный, противоречивый – клубок крайностей. Поэтому мы должны иметь глаза на красивое и душу для него, искать красоту и находить прежде всего в себе, а потом и вокруг нас. От этого зависит и гармония бытия. Она примиряет полярности, но в то же время ее достижение плод нескончаемого личностного труда: «Вспомни Экзюпери. Что говорил Маленький принц? „Встань, умойся и приведи в порядок свою планету“… важно через малое постигать большое» (С. 165). Для автора романа «Аингм» самая большая мудрость «прощать людей и принимать всех» (С. 160). Но ведь как раз таковы ступени духовного посвящения, основные этапы инициации и в Православии – смирение, прощение, покаяние.
Соизмерим ли этот мир только с нашими «будущими апартаментами в аду», или, как нам показывает повествователь, человеческая сущность всегда мечется между добрым и злом в поиске равновесия еще с библейских времен, когда змея закрывает дверь рая первым людям, а их детей заставляет идти по пути павших ангелов? Читатель сам имеет право ответить на этот вопрос. Покаяние, при помощи которого достигается всепрощение, есть золотой ключ к человеческому существованию и развитию. Дмитрий Плесецкий вмуровывает этот ключ в свое повествование, направляя нас к общечеловеческим и православным ценностям и к пониманию, что покаяние – тот пропавший Грааль, без которого нельзя добиться экзистенциального равновесия, без него человеческая цивилизация не может иметь будущего.
Эти 13 ступеней духовного посвящения в вечную жизнь и связанные с ними аналогичные метаморфозы человеческого духа, метущегося между матрицей и чувствительной душой, являются, по автору романа, фазами фатального полета человека к его настоящему призванию. И это призвание – свет и свобода, потому 13-ая ступень адептов цивилизации Аингм – мастер света.
Трудно и болезненно возвращаться к прошлому, рыться в темных уголках души, страдать. Но в то же время вполне достойно сохранить уважение и свою веру в человека и его возможности, и возвестить без нравоучения, что жизнь продолжается, что не все еще потеряно. Dum spiro, spero! Пока дышу – надеюсь!
Перевод с болгарского: Христо Граматиков
Руслан Котосонов 24.10.2012 20:39 Заявить о нарушении
Почему тогда любовь убегает из человеческих сердец? Почему индегро и его миссионеры-идеологи успевают уничтожить эту божественную силу, заменяя ее злобой и ненавистью? Не выдумывая новых и не подыскивая готовых формул, ссылаясь на анализ истории, автор выводит еще одну – седьмую степень посвящения в вечную жизнь – веру. Благодаря ей любовь можно сохранить: «Вопросы веры и любви являются основополагающими в эволюционном развитии любой разумной жизни во Вселенной. Остальными „успехами“ можно пренебречь как бесконечно малым...» (С. 82). Страшным повествователь считает безверие, которое в большой степени обязано заменой веры в Бога верой в себя. Этот демонический акт горделивости переосмыслен Православием как смертельный грех, он представлен в романе как следствие технократического развития… Наука, космические сверхтехнологии, освоение новых планет, создание искусственного интеллекта - плоды технократической цивилизации. Они ведут к смерти, к замене духовного материальным: «Этот индустриальный порыв на Земле - явление для Вселенной временное, всего лишь маленькая незаметная вспышка, мгновение. А достижение божественной сути человеческой души – путь, по которому люди будут идти вечно – это и есть дорога к бессмертию» (С. 62). Бог – нравственный корректив этой жизни, поэтому и человек при сотворении представлен как образ и подобие Божье. Технократическое грубоматериальное мышление искажает картину мира, и Бог (Естество), свергнутый своим дитем, насмешливо превращен революцией в образ и подобие человека. Уничтожаются нравственные табу, поддерживающие устои человеческого мира. Горделивый технократ режет ветвь, на которой обитает, и бытие срывается в безначальный и бесконечный кошмар, космос превращается в хаос. Подлинные духовные ценности подменены мертвыми штампами. Штамп или матрица – символы именно этого непрерывного самообезличивания и самоуничтожения, отражающее ступени «зомбирования современного общества». Отказ от порядка за счет беспорядка – это отказ от жизни за счет смерти, глобальное обезличение, вместо уникальной самоидентификации – промывание и стерилизация стандартизированных мозгов. Как заклинание, звучат слова посвящающего дяди Генри своему племяннику: «Вселенная без Всевышнего - все равно что человек без души. Не будет души, не будет и жизни» (С. 95). Нет Бога, нет нравственно-этических норм жизни, нет интуиции, разум тоже давно выродился до своей прагматической проекции. Потеря веры настоящая большая трагедия человеческой цивилизации, ее ахилессова пята. Но как можно сохранить веру, любовь, эволюционный путь развития, духовное?.. По Дм. Плесецкому, ключ снова в человеке. Спасение – в сохранении человеческого сердца. Только оно одно может остановить повсеместное похолодание, деспотическую апатию и эгоизм. Как его альтернатива, указана одна из актуальнейших тем нашего современного общества – дети индиго. Автор красноречиво ведет нас к убеждению, что бесчувствие – это просто иной аспект крестоносного похода технократии. Пусть вспомним одного из мировых рассказчиков, отца слова „робота“ Карела Чапека и его книга „R.U.R. (Разумные универсальные роботы)“. Чешский писатель доходит до тех же выводов – дети свергают с престола своего создателя – роботы берут власть, уничтожают людей, оставляют лишь одного профессора, который должен придумать как продолжить жизнь машин. Финал волнующий – профессор замечает любовь, вспыхнувшуя между мужским и женским роботами и восклицает: „Эврика!“ Пробудилось сердце и в нем – любовь, а это значит, что жизнь победит.
Но как мог бы человек сохранить себя в бесцветных мрачных буднях? «Все очень просто и зависит от того, что ты пытаешься увидеть в этом кипящем котле жизни. Осуждать всегда легче...» (С. 163). Дмитрий Плесецкий ставит акцент на следующую, девятую ступень инициации в вечную жизнь, – позитивный настрой. Он напоминает, что не мы можем требовать, чтобы мир был однозначным, таким, чтобы нравиться нам изначально. Он разный, богатый, неожиданный, противоречивый – клубок крайностей. Поэтому мы должны иметь глаза на красивое и душу для него, искать красоту и находить прежде всего в себе, а потом и вокруг нас. От этого зависит и гармония бытия. Она примиряет полярности, но в то же время ее достижение плод нескончаемого личностного труда: «Вспомни Экзюпери. Что говорил Маленький принц? „Встань, умойся и приведи в порядок свою планету“… важно через малое постигать большое» (С. 165). Для автора романа «Аингм» самая большая мудрость «прощать людей и принимать всех» (С. 160). Но ведь как раз таковы ступени духовного посвящения, основные этапы инициации и в Православии – смирение, прощение, покаяние.
Соизмерим ли этот мир только с нашими «будущими апартаментами в аду», или, как нам показывает повествователь, человеческая сущность всегда мечется между добрым и злом в поиске равновесия еще с библейских времен, когда змея закрывает дверь рая первым людям, а их детей заставляет идти по пути павших ангелов? Читатель сам имеет право ответить на этот вопрос. Покаяние, при помощи которого достигается всепрощение, есть золотой ключ к человеческому существованию и развитию. Дмитрий Плесецкий вмуровывает этот ключ в свое повествование, направляя нас к общечеловеческим и православным ценностям и к пониманию, что покаяние – тот пропавший Грааль, без которого нельзя добиться экзистенциального равновесия, без него человеческая цивилизация не может иметь будущего.
Эти 13 ступеней духовного посвящения в вечную жизнь и связанные с ними аналогичные метаморфозы человеческого духа, метущегося между матрицей и чувствительной душой, являются, по автору романа, фазами фатального полета человека к его настоящему призванию. И это призвание – свет и свобода, потому 13-ая ступень адептов цивилизации Аингм – мастер света.
Трудно и болезненно возвращаться к прошлому, рыться в темных уголках души, страдать. Но в то же время вполне достойно сохранить уважение и свою веру в человека и его возможности, и возвестить без нравоучения, что жизнь продолжается, что не все еще потеряно. Dum spiro, spero! Пока дышу – надеюсь!
Перевод с болгарского: Христо Граматиков
Руслан Котосонов 24.10.2012 20:39 Заявить о нарушении
Рецензия на «Аингм. Фантастико-сферический реализм» (Дмитрий Плесецкий)
Рецензия от "Литературной газеты"
НЕ ПОБЕДИТЕЛИ, НЕ ПОБЕЖДЕННЫЕ
Устами Генри Моуди, дяди одного из главных героев произведения, человека, добившегося небывалых высот в земном мире и при этом сохранившего свою душу светлой и чистой, автор рассказывает о событиях 1917-го, о развитии социализма, о перестройке. Думаю, автор не зря выбирал именно этот временной промежуток. С него начинается та стадия истории России, которая привела к практически необратимым изменениям. И автор понимает, что изменения эти прежде всего в людях.
Действие книги происходит в 2312 году. Но, несмотря на такую отдалённость событий от Роно Моуди, жителя Земли, которому волей судьбы досталась необычная роль (ему предстоит ещё её сыграть), герой ощущает отголоски тех событий в себе самом. Это отличительная черта романа – Плесецкий интересуется не столько историей и её трактовками, сколько тем, какой след оставило всё это в душе человека. Вопросы жизни, веры, самоотверженности и порой даже жертвенности во имя чего-то – центральные для всего романа. Автор снова и снова в каждой главе ищет на них ответ или пытается направить читателя.
Так происходит и в таинственном мире Индегроматикус. В романе можно встретить множество альтернативных названий жителей этой таинственной планеты – это и Интеко, и индиго (тот самый неразрешимый феномен Земли), но автор всё-таки настаивает на дословном «переводе» их имени – «обречённые победители». Что за оксюморон? Как победители – те, которые преодолели все трудности, разгадали секрет выживания на Земле, которые, в сущности, никогда не являлись злодеями – лишь пытались выжить в этом чуждом им мире, – оказались обречены? И обречены на что? С первых строк читатель окунётся во всё многообразие этих «почему» и «как», ответ на которые ему придётся искать самостоятельно, руководствуясь – как это задумано автором – собственными нравственными принципами.
Герои романа – словно ориентиры в этом море «почему». Ответы есть, но принимать ли их за аксиому – каждый решает для себя сам. Мудрость, воплощённая в образе Генри Моуди, великого по своим делам человека, великого в самом высшем и лучшем смысле этого слова, состоит в утверждении: тот, кто не способен отличить главное от неглавного, обречён на поражение.
«Обречённые победители» обречены самой природой, они не способны на то, что вложено в сердце каждого землянина, – любить. Преодолеть хитростью этот недостаток возможно, но последствия такого шага предсказать трудно. Размышления о судьбе России, переосмысление её истории, рассуждение о «неравновесности» русского человека – всё это автор обыгрывает через историю других планет, но, в сущности, через всю «сферическую» сложность романа ясно проходит мысль о роковом повороте мировой истории – о революции 1917 года, поразившей современников и потомков немыслимым кровопролитием, о том, что рано или поздно придётся ответить за всё совершённое. Жизненный круг, замыкаясь, подводит нас к тому, от чего мы ушли, и роман Дмитрия Плесецкого призывает читателей остановиться и почувствовать (рациональным подходом этого не понять), куда мы идём. И не станем ли в конце этого долгого путешествия «обречёнными победителями».
Структура романа сложна, но это не отвлекает от смысла написанного, скорее, такая форма лишь помогает проявиться содержанию. Несколько сюжетных линий, несколько миров, сфер, где происходит действие, расширяют привычную реальность. Теряется граница между будущим и прошлым. Сам автор характеризует свою книгу как «окно в другое измерение» – на мой взгляд, очень ёмкое и точное определение. Многообразие миров затягивает, реальность становится понятием условным, потому что уже после первых страниц романа «Аингм» не знаешь, где её искать, – то ли это сама Земля, на которой начинается действие, то ли это мистический Куандерон, своеобразный прототип рая в романе, то ли это Айдана, где обитают смелые и свободные духом айдахоны, то ли – для прочитавших роман такое предположение будет вполне естественным – внутренний мир человека, где и происходят самые великие чудеса?
Заявленный автором жанр «фантастико-сферического реализма» уже в самом своём названии несёт определённую сложность. Чтобы разобраться во всём многообразии миров романа, нужно время. Но в награду читатель получает дар с лёгкостью отличать божественные лучи Аингма от небесного тела Айдана. Однако книга не об этом. Это лишь удачная форма, благодаря которой Дмитрий Плесецкий пытается донести до читателей что-то своё, сокровенное, самое важное. Роман не столько даже фантастический, сколько философский. Он о человеке и о том, как этим человеком остаться, как найти свой путь и не потеряться среди «лживой» свободы, которая витает вокруг нас. Как учиться на опыте своего страшного прошлого, как не повторить тех страшных ошибок, которые исправить не удастся никогда и никому. И самое главное – это роман о любви, спасительной любви человека к человеку, об этой страшной силе, которую невозможно понять и сымитировать.
Тема любви первостепенно важна для автора именно с позиции её «человечности». Это подтверждают слова Генри Моуди о цивилизации Индегроматикус: «В мире чувств, эмоций, в мире любви индегро – жалкие муравьи по сравнению с нами. В этом заключается причина повышенного внимания индегро к человеку». Автор постоянно подчёркивает, что любить – удел людей, что представители других цивилизаций, несмотря на развитие, во много раз превышающее человеческое, не способны на это.
Однако история Аригона, жителя планеты Айдахона, полностью опровергает эту теорию. Что это – очередная ловушка? Нет, замысел Дмитрия Плесецкого глубже – он постоянно напоминает, что способность любить, несмотря на её человеческую природу, достаётся тем представителям других цивилизаций, кто, несмотря на иное происхождение, всё же является…. человеком.
Образ Аригона – неоднозначный, но в то же время удивительно гармоничный, трогательный. Единственное, что движет им всегда, при любых обстоятельствах, – это любовь. К своей семье, к своему делу, к своим мечтам. Этот герой очень важен не только для построения сюжета, но и для самого автора – чувствуется его особое к герою отношение.
Через весь роман проходит мысль о поисках потерянной гармонии. Вкладывая в уста своих героев философские вопросы, Дмитрий Плесецкий сам пытается дать на них ответ, разобраться в жизни на основе своего опыта и взглядов. Постоянно обращаясь к таким писателям, как Экзюпери, Булгаков, некоему таинственному русскому творцу, написавшему «Сосуд для избранных» (так называемый роман в романе), Плесецкий формирует свой мир, открывает свои потаённые глубины души и приглашает послушать «избранных».
Автором намечено множество тонких поворотов, куда они приведут – неизвестно: таинственное «продолжение следует» не спешит открывать все карты.
Но всё же на один из главных вопросов этого своеобразного романа-предупреждения можно найти ответ уже сейчас. Есть ли у нас шанс остановиться в безумной гонке и обратиться к своей собственной душе, не превратились ли и мы в «обречённых победителей»? Мы ещё не окончили своей игры, не выиграли и не проиграли – бой продолжается.
Юлия ИПАТОВА
Статья опубликована :
№32-33 (6380) (2012-08-08) http://www.lgz.ru/article/19607/
Дмитрий Плесецкий 20.08.2012 09:36 • Заявить о нарушении
Рецензия от "Литературной газеты"
НЕ ПОБЕДИТЕЛИ, НЕ ПОБЕЖДЕННЫЕ
Устами Генри Моуди, дяди одного из главных героев произведения, человека, добившегося небывалых высот в земном мире и при этом сохранившего свою душу светлой и чистой, автор рассказывает о событиях 1917-го, о развитии социализма, о перестройке. Думаю, автор не зря выбирал именно этот временной промежуток. С него начинается та стадия истории России, которая привела к практически необратимым изменениям. И автор понимает, что изменения эти прежде всего в людях.
Действие книги происходит в 2312 году. Но, несмотря на такую отдалённость событий от Роно Моуди, жителя Земли, которому волей судьбы досталась необычная роль (ему предстоит ещё её сыграть), герой ощущает отголоски тех событий в себе самом. Это отличительная черта романа – Плесецкий интересуется не столько историей и её трактовками, сколько тем, какой след оставило всё это в душе человека. Вопросы жизни, веры, самоотверженности и порой даже жертвенности во имя чего-то – центральные для всего романа. Автор снова и снова в каждой главе ищет на них ответ или пытается направить читателя.
Так происходит и в таинственном мире Индегроматикус. В романе можно встретить множество альтернативных названий жителей этой таинственной планеты – это и Интеко, и индиго (тот самый неразрешимый феномен Земли), но автор всё-таки настаивает на дословном «переводе» их имени – «обречённые победители». Что за оксюморон? Как победители – те, которые преодолели все трудности, разгадали секрет выживания на Земле, которые, в сущности, никогда не являлись злодеями – лишь пытались выжить в этом чуждом им мире, – оказались обречены? И обречены на что? С первых строк читатель окунётся во всё многообразие этих «почему» и «как», ответ на которые ему придётся искать самостоятельно, руководствуясь – как это задумано автором – собственными нравственными принципами.
Герои романа – словно ориентиры в этом море «почему». Ответы есть, но принимать ли их за аксиому – каждый решает для себя сам. Мудрость, воплощённая в образе Генри Моуди, великого по своим делам человека, великого в самом высшем и лучшем смысле этого слова, состоит в утверждении: тот, кто не способен отличить главное от неглавного, обречён на поражение.
«Обречённые победители» обречены самой природой, они не способны на то, что вложено в сердце каждого землянина, – любить. Преодолеть хитростью этот недостаток возможно, но последствия такого шага предсказать трудно. Размышления о судьбе России, переосмысление её истории, рассуждение о «неравновесности» русского человека – всё это автор обыгрывает через историю других планет, но, в сущности, через всю «сферическую» сложность романа ясно проходит мысль о роковом повороте мировой истории – о революции 1917 года, поразившей современников и потомков немыслимым кровопролитием, о том, что рано или поздно придётся ответить за всё совершённое. Жизненный круг, замыкаясь, подводит нас к тому, от чего мы ушли, и роман Дмитрия Плесецкого призывает читателей остановиться и почувствовать (рациональным подходом этого не понять), куда мы идём. И не станем ли в конце этого долгого путешествия «обречёнными победителями».
Структура романа сложна, но это не отвлекает от смысла написанного, скорее, такая форма лишь помогает проявиться содержанию. Несколько сюжетных линий, несколько миров, сфер, где происходит действие, расширяют привычную реальность. Теряется граница между будущим и прошлым. Сам автор характеризует свою книгу как «окно в другое измерение» – на мой взгляд, очень ёмкое и точное определение. Многообразие миров затягивает, реальность становится понятием условным, потому что уже после первых страниц романа «Аингм» не знаешь, где её искать, – то ли это сама Земля, на которой начинается действие, то ли это мистический Куандерон, своеобразный прототип рая в романе, то ли это Айдана, где обитают смелые и свободные духом айдахоны, то ли – для прочитавших роман такое предположение будет вполне естественным – внутренний мир человека, где и происходят самые великие чудеса?
Заявленный автором жанр «фантастико-сферического реализма» уже в самом своём названии несёт определённую сложность. Чтобы разобраться во всём многообразии миров романа, нужно время. Но в награду читатель получает дар с лёгкостью отличать божественные лучи Аингма от небесного тела Айдана. Однако книга не об этом. Это лишь удачная форма, благодаря которой Дмитрий Плесецкий пытается донести до читателей что-то своё, сокровенное, самое важное. Роман не столько даже фантастический, сколько философский. Он о человеке и о том, как этим человеком остаться, как найти свой путь и не потеряться среди «лживой» свободы, которая витает вокруг нас. Как учиться на опыте своего страшного прошлого, как не повторить тех страшных ошибок, которые исправить не удастся никогда и никому. И самое главное – это роман о любви, спасительной любви человека к человеку, об этой страшной силе, которую невозможно понять и сымитировать.
Тема любви первостепенно важна для автора именно с позиции её «человечности». Это подтверждают слова Генри Моуди о цивилизации Индегроматикус: «В мире чувств, эмоций, в мире любви индегро – жалкие муравьи по сравнению с нами. В этом заключается причина повышенного внимания индегро к человеку». Автор постоянно подчёркивает, что любить – удел людей, что представители других цивилизаций, несмотря на развитие, во много раз превышающее человеческое, не способны на это.
Однако история Аригона, жителя планеты Айдахона, полностью опровергает эту теорию. Что это – очередная ловушка? Нет, замысел Дмитрия Плесецкого глубже – он постоянно напоминает, что способность любить, несмотря на её человеческую природу, достаётся тем представителям других цивилизаций, кто, несмотря на иное происхождение, всё же является…. человеком.
Образ Аригона – неоднозначный, но в то же время удивительно гармоничный, трогательный. Единственное, что движет им всегда, при любых обстоятельствах, – это любовь. К своей семье, к своему делу, к своим мечтам. Этот герой очень важен не только для построения сюжета, но и для самого автора – чувствуется его особое к герою отношение.
Через весь роман проходит мысль о поисках потерянной гармонии. Вкладывая в уста своих героев философские вопросы, Дмитрий Плесецкий сам пытается дать на них ответ, разобраться в жизни на основе своего опыта и взглядов. Постоянно обращаясь к таким писателям, как Экзюпери, Булгаков, некоему таинственному русскому творцу, написавшему «Сосуд для избранных» (так называемый роман в романе), Плесецкий формирует свой мир, открывает свои потаённые глубины души и приглашает послушать «избранных».
Автором намечено множество тонких поворотов, куда они приведут – неизвестно: таинственное «продолжение следует» не спешит открывать все карты.
Но всё же на один из главных вопросов этого своеобразного романа-предупреждения можно найти ответ уже сейчас. Есть ли у нас шанс остановиться в безумной гонке и обратиться к своей собственной душе, не превратились ли и мы в «обречённых победителей»? Мы ещё не окончили своей игры, не выиграли и не проиграли – бой продолжается.
Юлия ИПАТОВА
Статья опубликована :
№32-33 (6380) (2012-08-08) http://www.lgz.ru/article/19607/
Дмитрий Плесецкий 20.08.2012 09:36 • Заявить о нарушении
Леонид Володарский. «Аингм» — фантастико-сферический реалистический роман Дмитрия Плесецкого.
Скажите честно, кто помнит писателя Геннадия Гора? Никто? А ведь когда-то продвинутые шестидесятники зачитывались его философской фантастикой. «Скиталец Ларвеф», «Докучливый собеседник», «Глиняный папуас». В романах не было действия, не было приключений и путешествий. Там были тягучие разговоры, соцерцательность, медленное плетение сюжета, это было похоже на некую задумчивую поэзию. На горловое пение бурята. Но интеллигенция, особливо читающая питерская, с жаром утверждала, что там «было что-то невероятно притягательное, там было Открытие Неведомого». Кстати, именно из ЛИТО, где некоторое время председательствовал Гор, вышли такие тонкие эстеты, как Битов и Попов. Ну, вышли, и вышли… Зато Гора все давно забыли, забудут и их. Последователей нет.
aigm
Но… вот вам абзац – «Здесь много красивых планет, поверь мне, ты сможешь выбрать себе любую, какая тебе больше понравится.
– Мне нужна только Земля, – негромко, но настойчиво ответил восприявший, было духом Александр.
– Земля? – удивился, было, пришелец. – Земля, – как-то неуверенно повторил он, – ах, да, извини, Земля, как я мог забыть…
– есть и такая, – не моргнув глазом, ответил его собеседник»…
Это я взял из книги Плесецкого «Аингм», написанной (как настаивает автор) в жанре «фантастико-сферического реализма». Александр было воспрял, а пришелец было удивился. Было-то оно было, да как стало-то? Прямо-таки Гор ожил!
И разъясняет мне ИСТИННОЕ устройство Вселенной, то есть одной из великого множества, потому, что речь дальше пойдёт о параллельных мирах. О вечной борьбе Светлых и Тёмных сил. О соперничестве на старушке Земле выходцев из различных миров-королевств. О том, кто такие «индиго». Или – «индегро». Засланцы с планеты Индегроматикус. И что им Россия…
«С какой территории начать?» – рассуждали они. Россия, с её непостижимой широтой души, как ни странно, понравилась им больше всего. Да, да, не удивляйся! – уверенно произнес сэр Генри. – Обрати на это внимание, не английская, ни американская, а именно загадочная русская душа стала наиболее привлекательной для индегро. На все воля Всевышнего, мой мальчик – к счастью или сожалению, человеку почти не суждено предугадать извилистые и драматичные пути истории, предсказать очередной ее крутой поворот.
Итак, индегро совершили выбор, творческая одухотворенная составляющая населения России заинтересовала этих сущностей больше всего.
Занесла индегро в просторы Солнечной системы нереализованная жажда познаний, очень похожая на ту, которая толкает и нас познавать мир звезд за пределами Земли. Духовное совершенствование человечества оказалось для них непостижимой загадкой, тогда как технические достижения землян не были для них интересны. Этот технический уровень цивилизация Индегроматикус прошла тысячи лет назад, человек им не ровня, впору вспомнить муравья. Но пойми меня правильно, речь идет именно о земном техническом прогрессе, рассуждая о котором, наше сравнение с муравьем может быть справедливым. Но в мире чувств, эмоций, в мире любви индегро – жалкие муравьи по сравнению с нами. В этом заключается причина повышенного интереса индегро к человеку. За этим они пришли, и от этой незримой энергии пострадали их первые самые сильные представители.
Обреченные победители прекрасно осознавали печальный опыт своих первых воплощений. Они хорошо понимали, что неравновесность русского человека, с его огромными эмоциональными амплитудами, не даст возможности воплощения будущим, более слабым по духу индегро.
– Неравновесность, что это? – спросил Роно и с удивлением посмотрел на дядю.
– Мое объяснение не даст тебе ответа*, – произнес, не спеша, сэр Генри, но увидев любопытные глаза молодого человека, обращенные к нему с мольбою»… ну и так далее и в таком же духе.
«С мольбою»… Как и у Гора, 5/6 текста можно смело выбросить без ущерба для смысла.
Книгу я одолел, как когда-то одолел и большинство книг Гора. Зачем? Во времена Гора не читать его книг — значило выпасть из культурного тренда того времени: «ах так ты даже ЭТОГО не читал»?
Молодой человек, ни тогда, ни сейчас, никак не может себе позволить ВЫПАСТЬ!
А сейчас-то какого рожна читаешь? – вскричал вопросительно мой внутренний голос.
Что-то в этом есть, ответил я ему, помедлив. Что-то есть… Аргумент?
Кроме того, ведь многие люди в умных журналах спорят, обсуждают… Книге прочат Русского Букера или как его там?.. Стало быть, я чего-то не понимаю, во что-то «не въезжаю»? Им что, некого больше раскручивать? Или я в и вправду потерял нюх, и ни черта не смыслю в книжках? Прочту… Назло себе и всем. «Назло кондуктору, куплю билет и… не поеду» — шутили в давние времена.
Как писал лет сорок назад один остроумный чувашский поэт -
«Я думал, скажут – дикий бред,
Прогонят без стеснения,
Но нет, роман мой выше в свет
В серебряном тиснении!»
Роман Плесецкого вышел в бархатно-чёрной обложке, с одной единственной надписью золотом – «Аингм»…
Гуингм!
* » Мое объяснение не даст тебе ответа» — какое же это тогда к чертям объяснение? «Мой ответ — не ответ» типа? Ну, Геннадий Гор, вылитый, читайте «Глиняного папуаса».
Руслан Котосонов 11.10.2012 17:09 Заявить о нарушении
Скажите честно, кто помнит писателя Геннадия Гора? Никто? А ведь когда-то продвинутые шестидесятники зачитывались его философской фантастикой. «Скиталец Ларвеф», «Докучливый собеседник», «Глиняный папуас». В романах не было действия, не было приключений и путешествий. Там были тягучие разговоры, соцерцательность, медленное плетение сюжета, это было похоже на некую задумчивую поэзию. На горловое пение бурята. Но интеллигенция, особливо читающая питерская, с жаром утверждала, что там «было что-то невероятно притягательное, там было Открытие Неведомого». Кстати, именно из ЛИТО, где некоторое время председательствовал Гор, вышли такие тонкие эстеты, как Битов и Попов. Ну, вышли, и вышли… Зато Гора все давно забыли, забудут и их. Последователей нет.
aigm
Но… вот вам абзац – «Здесь много красивых планет, поверь мне, ты сможешь выбрать себе любую, какая тебе больше понравится.
– Мне нужна только Земля, – негромко, но настойчиво ответил восприявший, было духом Александр.
– Земля? – удивился, было, пришелец. – Земля, – как-то неуверенно повторил он, – ах, да, извини, Земля, как я мог забыть…
– есть и такая, – не моргнув глазом, ответил его собеседник»…
Это я взял из книги Плесецкого «Аингм», написанной (как настаивает автор) в жанре «фантастико-сферического реализма». Александр было воспрял, а пришелец было удивился. Было-то оно было, да как стало-то? Прямо-таки Гор ожил!
И разъясняет мне ИСТИННОЕ устройство Вселенной, то есть одной из великого множества, потому, что речь дальше пойдёт о параллельных мирах. О вечной борьбе Светлых и Тёмных сил. О соперничестве на старушке Земле выходцев из различных миров-королевств. О том, кто такие «индиго». Или – «индегро». Засланцы с планеты Индегроматикус. И что им Россия…
«С какой территории начать?» – рассуждали они. Россия, с её непостижимой широтой души, как ни странно, понравилась им больше всего. Да, да, не удивляйся! – уверенно произнес сэр Генри. – Обрати на это внимание, не английская, ни американская, а именно загадочная русская душа стала наиболее привлекательной для индегро. На все воля Всевышнего, мой мальчик – к счастью или сожалению, человеку почти не суждено предугадать извилистые и драматичные пути истории, предсказать очередной ее крутой поворот.
Итак, индегро совершили выбор, творческая одухотворенная составляющая населения России заинтересовала этих сущностей больше всего.
Занесла индегро в просторы Солнечной системы нереализованная жажда познаний, очень похожая на ту, которая толкает и нас познавать мир звезд за пределами Земли. Духовное совершенствование человечества оказалось для них непостижимой загадкой, тогда как технические достижения землян не были для них интересны. Этот технический уровень цивилизация Индегроматикус прошла тысячи лет назад, человек им не ровня, впору вспомнить муравья. Но пойми меня правильно, речь идет именно о земном техническом прогрессе, рассуждая о котором, наше сравнение с муравьем может быть справедливым. Но в мире чувств, эмоций, в мире любви индегро – жалкие муравьи по сравнению с нами. В этом заключается причина повышенного интереса индегро к человеку. За этим они пришли, и от этой незримой энергии пострадали их первые самые сильные представители.
Обреченные победители прекрасно осознавали печальный опыт своих первых воплощений. Они хорошо понимали, что неравновесность русского человека, с его огромными эмоциональными амплитудами, не даст возможности воплощения будущим, более слабым по духу индегро.
– Неравновесность, что это? – спросил Роно и с удивлением посмотрел на дядю.
– Мое объяснение не даст тебе ответа*, – произнес, не спеша, сэр Генри, но увидев любопытные глаза молодого человека, обращенные к нему с мольбою»… ну и так далее и в таком же духе.
«С мольбою»… Как и у Гора, 5/6 текста можно смело выбросить без ущерба для смысла.
Книгу я одолел, как когда-то одолел и большинство книг Гора. Зачем? Во времена Гора не читать его книг — значило выпасть из культурного тренда того времени: «ах так ты даже ЭТОГО не читал»?
Молодой человек, ни тогда, ни сейчас, никак не может себе позволить ВЫПАСТЬ!
А сейчас-то какого рожна читаешь? – вскричал вопросительно мой внутренний голос.
Что-то в этом есть, ответил я ему, помедлив. Что-то есть… Аргумент?
Кроме того, ведь многие люди в умных журналах спорят, обсуждают… Книге прочат Русского Букера или как его там?.. Стало быть, я чего-то не понимаю, во что-то «не въезжаю»? Им что, некого больше раскручивать? Или я в и вправду потерял нюх, и ни черта не смыслю в книжках? Прочту… Назло себе и всем. «Назло кондуктору, куплю билет и… не поеду» — шутили в давние времена.
Как писал лет сорок назад один остроумный чувашский поэт -
«Я думал, скажут – дикий бред,
Прогонят без стеснения,
Но нет, роман мой выше в свет
В серебряном тиснении!»
Роман Плесецкого вышел в бархатно-чёрной обложке, с одной единственной надписью золотом – «Аингм»…
Гуингм!
* » Мое объяснение не даст тебе ответа» — какое же это тогда к чертям объяснение? «Мой ответ — не ответ» типа? Ну, Геннадий Гор, вылитый, читайте «Глиняного папуаса».
Руслан Котосонов 11.10.2012 17:09 Заявить о нарушении
«Сосуд для избранных» Н. Бондарева
«В поисках слова, способного обозначить странную фантастику, не укладывающуюся ни в какие жанровые рамки, неистощимый Брюс Стерлинг изобрел термин “слипстрим”, в буквальном переводе означающий “завихрение” (от машины, винта самолета или корабля): нечто бурлящее и неуловимое, но зато какой напор!», — пишет Михаил Назаренко в статье «Современная англоязычная фантастика: тенденции и перспективы».
Термина для особой стилистики Дмитрия Плесецкого пока не изобрели. Смею предположить следующее: не исключено, что таким термином станет некая «аингмистика». Данный термин будет состоять из двух слов: «Аингм» – от названия романа, что означает – звезда, подобная Солнцу – и, собственно «мистика», что, на мой взгляд, было бы вполне логично!
Роман Дм. Плесецкого весьма инновационен. Автор наделен даром интуитивно видеть и чувствовать сквозь толщу эпох, времен и цивилизаций. Действие романа происходит в 2312-м году от Рождества Христова.
«Когда-то, еще в эпоху зарождения жизни во Вселенной, Творец задумался о равновесии в мире между ведомыми Им созидательными и разрушительными силами. Господь был молод, полон сил и любви, Он совершенствовал мир и этим совершенствовал Себя. И Ему, как мыслящему и творящему существу, были свойственны сомнения, порожденные внутренними противоречиями. Многие вопросы о несовершенстве мира, Им созданного, Он мысленно обращал к Cвоему творческому началу». Здесь, на мой взгляд, улавливаются отголоски метафорической художественной картины мира А. и Б. Стругацких (в частности? романа «Трудно быть богом»). Есть некое созвучие и с «Дозорами» Света и Тьмы Сергея Лукьяненко, наблюдается игра теней и полутонов, свойственная Айзеку Азимову, который в одном из обращений к читателям следующим образом сформулировал гуманистическую роль научной фантастики в современном мире: «Не думаю, что можно заставить всех людей любить друг друга, но я желал бы уничтожить ненависть между людьми. И я совершенно серьёзно полагаю, что научная фантастика есть одно из звеньев, которые помогают соединить человечество. Проблемы, которые мы поднимаем в фантастике, становятся насущными проблемами всего человечества…»
Дмитрию Плесецкому, а именно свое Альтер-эго, он, как мне думается, вывел в образ главного героя, безусловно, «мыслящего и творящего», так же свойственно мыслить глобально, в масштабах всего человечества: «Душа Александра стремилась к звездам, она толкала его к творчеству, только он не знал, как реализовать свои скрытые возможности, как прорваться через плотную завесу условностей реального мира, проникнуть сквозь его искривленные зеркала. Юноша тяготился мыслью, что жизнь пролетит, проплывет незаметно, так же быстро, как детство, исчезая и растворяясь у него на глазах в сутолоке земных тревог, его будней и несусветной толчее привычных на цвет и горьких на вкус стертых временем выражений, принуждающих любовь покорно идти по дороге, выхолощенной миражами, по долгому изнурительному пути в никуда».
Д. Плесецкий – большой мастер выстраивать сложноподчиненные синтаксические конструкции, делая свой и без того весьма неповерхностный, философичный роман сложным для восприятия простого обывателя. «Аингм» не назовешь легоньким «чтивом» для убийства времени в общественном транспорте, да и не стремится к этому Автор! Очевидно, что перед нами литература «не для всех», а кто он – тот самый читатель – рассудит время! Однозначно одно, он: Homo philosophum!
Homo sapiens (человек разумный), если он читает глубокие и серьезные книги постепенно, «Step by Step» превращается в Homo philosophum (человека философствующего). Осознание себя и мира, объединяет человеческий и мировой разум. Инсайты Коперника и Шекспира, Моцарта и Теслы вспыхнули не из пустоты. Человек получает информацию, как из познаний, так и непосредственно из Ноосферы. Иными словами, эти находки даны человеку Богом.
«Беременность женщин на Аингме была великим таинством и протекала иначе, чем на Земле: они вынашивали свой эмбрион и по истечении положенного срока перекладывали его в особую полость в чреве мужчины. Когда же подходило время, и плод созревал, наполняясь мужской энергией, отец вновь отдавал его матери, и вскоре рождалось любимое и долгожданное дитя». Так и в романе сплелись воедино два начала: воинствующее мужское и созидающее женское! Как знать может в этом и есть сакральный замысел? Не в будущем ли подсмотрел подобное Дмитрий Плесецкий?
Возможно, таким образом появляются на свет Дети Индиго, которых Автор считает пришельцами из космоса. Кстати, Ванга говорила, что наибольшее количество «новых детей» родится в России, и они сделают много доброго для людей и планеты. Один из таких детей, 8-летний Борис говорит: «В 2012 году человечество ждет глобальная катастрофа, которая затронет целый материк, а в 2013 новая, еще большая беда уничтожит половину человечества. Жить по-старому оставшиеся в живых не смогут. Все правила, и законы падут, а прошлое будет истоптано. И наладить жизнь нового человечества призваны такие, как мы».
Я не призываю бояться, а лишь хочу усмотреть в словах ребенка некую метафоричность, созвучную сакральному смыслу «Аингма».
Безусловно, не случайно первая часть «Аингма» вышла в конце 2012 года, в канун истерично ожидаемого многими Апокалипсиса. Календарь Майя скоро завершится… Несомненно, останется в прошлом многое, что давно отжило и потеряло актуальность, но Жизнь отнюдь не закончится, она продолжится, но будет принципиально новой, а какой, - возможно, ответ на этот вопрос и есть основная миссия Автора!
«Только прочитав до конца, ты сможешь соединить воедино логику и замысел автора и получить искомую сферическую реальность. Потрясающий мир Аингма, прошлое и будущее Земли станут гармоничными частями сферы мироздания, но только при одном условии, если ты сможешь найти ключ, алгоритм, дающий возможность собрать разбросанные казалось хаотично, мысленные клетки из целостной мозаики автора», - Дм. Плесецкий.
Руслан Котосонов 15.11.2012 17:35 Заявить о нарушении
«В поисках слова, способного обозначить странную фантастику, не укладывающуюся ни в какие жанровые рамки, неистощимый Брюс Стерлинг изобрел термин “слипстрим”, в буквальном переводе означающий “завихрение” (от машины, винта самолета или корабля): нечто бурлящее и неуловимое, но зато какой напор!», — пишет Михаил Назаренко в статье «Современная англоязычная фантастика: тенденции и перспективы».
Термина для особой стилистики Дмитрия Плесецкого пока не изобрели. Смею предположить следующее: не исключено, что таким термином станет некая «аингмистика». Данный термин будет состоять из двух слов: «Аингм» – от названия романа, что означает – звезда, подобная Солнцу – и, собственно «мистика», что, на мой взгляд, было бы вполне логично!
Роман Дм. Плесецкого весьма инновационен. Автор наделен даром интуитивно видеть и чувствовать сквозь толщу эпох, времен и цивилизаций. Действие романа происходит в 2312-м году от Рождества Христова.
«Когда-то, еще в эпоху зарождения жизни во Вселенной, Творец задумался о равновесии в мире между ведомыми Им созидательными и разрушительными силами. Господь был молод, полон сил и любви, Он совершенствовал мир и этим совершенствовал Себя. И Ему, как мыслящему и творящему существу, были свойственны сомнения, порожденные внутренними противоречиями. Многие вопросы о несовершенстве мира, Им созданного, Он мысленно обращал к Cвоему творческому началу». Здесь, на мой взгляд, улавливаются отголоски метафорической художественной картины мира А. и Б. Стругацких (в частности? романа «Трудно быть богом»). Есть некое созвучие и с «Дозорами» Света и Тьмы Сергея Лукьяненко, наблюдается игра теней и полутонов, свойственная Айзеку Азимову, который в одном из обращений к читателям следующим образом сформулировал гуманистическую роль научной фантастики в современном мире: «Не думаю, что можно заставить всех людей любить друг друга, но я желал бы уничтожить ненависть между людьми. И я совершенно серьёзно полагаю, что научная фантастика есть одно из звеньев, которые помогают соединить человечество. Проблемы, которые мы поднимаем в фантастике, становятся насущными проблемами всего человечества…»
Дмитрию Плесецкому, а именно свое Альтер-эго, он, как мне думается, вывел в образ главного героя, безусловно, «мыслящего и творящего», так же свойственно мыслить глобально, в масштабах всего человечества: «Душа Александра стремилась к звездам, она толкала его к творчеству, только он не знал, как реализовать свои скрытые возможности, как прорваться через плотную завесу условностей реального мира, проникнуть сквозь его искривленные зеркала. Юноша тяготился мыслью, что жизнь пролетит, проплывет незаметно, так же быстро, как детство, исчезая и растворяясь у него на глазах в сутолоке земных тревог, его будней и несусветной толчее привычных на цвет и горьких на вкус стертых временем выражений, принуждающих любовь покорно идти по дороге, выхолощенной миражами, по долгому изнурительному пути в никуда».
Д. Плесецкий – большой мастер выстраивать сложноподчиненные синтаксические конструкции, делая свой и без того весьма неповерхностный, философичный роман сложным для восприятия простого обывателя. «Аингм» не назовешь легоньким «чтивом» для убийства времени в общественном транспорте, да и не стремится к этому Автор! Очевидно, что перед нами литература «не для всех», а кто он – тот самый читатель – рассудит время! Однозначно одно, он: Homo philosophum!
Homo sapiens (человек разумный), если он читает глубокие и серьезные книги постепенно, «Step by Step» превращается в Homo philosophum (человека философствующего). Осознание себя и мира, объединяет человеческий и мировой разум. Инсайты Коперника и Шекспира, Моцарта и Теслы вспыхнули не из пустоты. Человек получает информацию, как из познаний, так и непосредственно из Ноосферы. Иными словами, эти находки даны человеку Богом.
«Беременность женщин на Аингме была великим таинством и протекала иначе, чем на Земле: они вынашивали свой эмбрион и по истечении положенного срока перекладывали его в особую полость в чреве мужчины. Когда же подходило время, и плод созревал, наполняясь мужской энергией, отец вновь отдавал его матери, и вскоре рождалось любимое и долгожданное дитя». Так и в романе сплелись воедино два начала: воинствующее мужское и созидающее женское! Как знать может в этом и есть сакральный замысел? Не в будущем ли подсмотрел подобное Дмитрий Плесецкий?
Возможно, таким образом появляются на свет Дети Индиго, которых Автор считает пришельцами из космоса. Кстати, Ванга говорила, что наибольшее количество «новых детей» родится в России, и они сделают много доброго для людей и планеты. Один из таких детей, 8-летний Борис говорит: «В 2012 году человечество ждет глобальная катастрофа, которая затронет целый материк, а в 2013 новая, еще большая беда уничтожит половину человечества. Жить по-старому оставшиеся в живых не смогут. Все правила, и законы падут, а прошлое будет истоптано. И наладить жизнь нового человечества призваны такие, как мы».
Я не призываю бояться, а лишь хочу усмотреть в словах ребенка некую метафоричность, созвучную сакральному смыслу «Аингма».
Безусловно, не случайно первая часть «Аингма» вышла в конце 2012 года, в канун истерично ожидаемого многими Апокалипсиса. Календарь Майя скоро завершится… Несомненно, останется в прошлом многое, что давно отжило и потеряло актуальность, но Жизнь отнюдь не закончится, она продолжится, но будет принципиально новой, а какой, - возможно, ответ на этот вопрос и есть основная миссия Автора!
«Только прочитав до конца, ты сможешь соединить воедино логику и замысел автора и получить искомую сферическую реальность. Потрясающий мир Аингма, прошлое и будущее Земли станут гармоничными частями сферы мироздания, но только при одном условии, если ты сможешь найти ключ, алгоритм, дающий возможность собрать разбросанные казалось хаотично, мысленные клетки из целостной мозаики автора», - Дм. Плесецкий.
Руслан Котосонов 15.11.2012 17:35 Заявить о нарушении
Рецензия на «Аингм. Фантастико-сферический реализм» (Дмитрий Плесецкий)
Открылся форум "Аингма", где можно принять участие в обсуждении романа и близких к нему тем:
http://forum.aingm.ru
Алексей Филимонов 27.07.2012 19:32 • Заявить о нарушении
Открылся форум "Аингма", где можно принять участие в обсуждении романа и близких к нему тем:
http://forum.aingm.ru
Алексей Филимонов 27.07.2012 19:32 • Заявить о нарушении