Сегодняшний ужин был особенным. Неохотно вспоминая подробности 1854 года, Олег Викторович почтил память нелепо погибшей четы Чеховых, семьи его лучшего друга.
Возвращаясь из Эдинбурга домой, они стали жертвами крупнейшей катастрофы. Не выдержав силы шторма, опоры моста рухнули, и поезд с пассажирами ушел под воду.
Никто не выжил. В их числе оказалась и эта семья со своим пятилетним сыном, за исключением Валерии, которая оставшись дома по причине недомогания, от поездки в гости в тот день отказалась.
Дождавшись, пока за столом воцарится тишина, Лобов-старший произнес торжественную речь, к которой были вынуждены прислушаться домочадцы, или сделать, по крайней мере, вид, будто её слушают. В противном случае, им грозила участь вновь стать свидетелями разглагольствований главы семейства о войне и делах в госпитале, битый час выслушивая его доводы в адрес победы Юга.
А поскольку в такие моменты ни его сын, ни приемная дочь, будучи каждый погружен в собственные мысли, его не слышали, (не говоря о жене, которую волновали только деньги и прибыль), в который раз рассуждая о преимуществах и сильных сторонах армии Конфедерации, в полетах своей фантазии Олег Викторович частенько оставался предоставленным самим себе.
В остальное же время с ним спорил Глеб, если не язвил в этот момент своей «сестренке», а Алла Евгеньевна, не особо вникая в пространные размышления супруга о войне, лишь создавала видимость поддержки, будто ей действительно была интересна эта тема.
С рассеянной мечтательностью уставившись в стол, Валерия снова и снова возвращалась мысленно к сцене в библиотеке.
Одетая сегодня в платье более темных оттенков, застегнутое почти до самого подбородка, у неё был вид девицы, недавно выпущенной из пансиона.
В те времена появиться в обществе с ярким макияжем, распущенными, надушенными волосами и накрашенными ногтями могла позволить себе только куртизанка со стажем для привлечения «клиентов».
Истинная леди, независимо от положения и количества лет, должна быть одета скромно и со вкусом, без кричащего макияжа. Заметив, в каком неважном расположении духа пребывает сегодня «сестренка», Глеб не упустил момента сделать очередное замечание:
— Чехова, по кому ты так сокрушаешься? Не по Рудаковскому случайно?
— А больше ты ничего не знаешь? — отпарировала она, смерив его презрительным взглядом.
Алла с упреком посмотрела на сына, но привыкший всегда поступать по-своему, тот даже не обратил внимания на её взгляд, давно перестав подчиняться материнским требованиям. Один только отец был пока в состоянии его осадить и по возможности поставить на место.
Изучив за это время слабые стороны Чеховой, Глеб прекрасно знал, когда и в какой момент её можно было спровоцировать на конфликт. И когда ему удавалось разозлить ее до такой степени, что она снова замыкалась в себе, долго избегая впредь его общество, свою задачу по воспитанию «сестренки» он считал выполненной, оставляя её до поры до времени в покое. А также предоставляя ей возможность набраться сил перед очередным противостоянием.
Порой его искусные подтрунивания приводили девушку в такую ярость, что ей стоило невероятных усилий обуздывать каждый раз собственные эмоции в попытке оказать ему достойный отпор.
Никто не умел с такой хладнокровностью и безразличием противостоять его нападкам, как она. И стоило ему однажды убедиться, что Чехова больше не поддается его провокациям, потерпев очередной крах в попытке вывести её из себя, он подыскивал себе новую «жертву», периодически отыгрываясь на тайно влюбленном в неё Рудаковском.
Ему нравилось провоцировать этого вспыльчивого и слабохарактерного парня на драки. Достаточно было малейшего замечания, чтобы между ними вспыхнул конфликт. И если в скандал не встревали третьи лица, остановить дальнейший поворот событий было невозможно.
Рудаковский был удобной, а главное подходящей «мишенью» для нанесения вербальных ударов. В открытый бой Вовка вступать боялся, но если рядом находился кто-то, кто в случае чего мог помешать затеянной драке, тогда он охотно набрасывался с кулаками на Глеба, отлично понимая, что хуже уже не будет.
— Что-то вы опять сегодня не поладили… — усмиряющим тоном молвил Олег Викторович, отсылая прислугу. — Небось, опять что-то не поделили?!
— Пап, да он уже не первый месяц сохнет по ней, — во всеуслышание заявил Глеб, перехватывая укоряющий взгляд Чеховой.
— Кто?
— Рудаковский.
— А? Что такое? — переведя взгляд на Чехову, оживилась и Алла.
Опустив глаза и невольно уставившись на поблескивающий в лучах пламени свечей столовый прибор, Валерия приготовилась выслушать в свой адрес очередной шквал клеветы и необоснованных подозрений, не в силах доказать обратное.
Окинув «сестренку» довольным взглядом, Глеб не стал тянуть с рассказом, посвящая присутствующих в подробности события, имевшего место каких-то пару недель назад:
— Возвращаясь домой, я застал её с ним в сосновой роще и, судя по тому, как они себя вели, отношения у них были самые что ни есть короткие.
Высказавшись, Глеб посмотрел на родителей, ожидая того эффекта, который должна была произвести на них эта новость.
Не на шутку встрепенувшись, Алла перевела обеспокоенный взгляд на невозмутимого супруга. За столом мгновенно воцарилась тишина.
Не шибко доверяя россказням сына, Олег Викторович выжидающе посмотрел на Валерию, и недовольный тем, что вместо того, чтобы спокойно приступить к трапезе, он вынужден снова вступать в разобрки, неохотно осведомился у сына:
— И что же они там делали?
Услышав вопрос отца, юноша был готов поделиться подробностями картины, которую успело нарисовать ему в подсознании не знающая меры фантазия, однако заранее предугадав злобный умысел сводного брата, Чехова поспешила вступить в спор, снисходительным тоном заявляя следующее:
— Мы просто дурачились, а Глеб подумал…
— Ничего я не подумал! — возмутился тот, приготовившись ввернуть в спор новые аргументы, как тут на полуслове его оборвал отец:
— Придержи-ка хоть сегодня свой язык, сынок, не то отведаешь заслуженного хлыста!
Его голос звучал угрожающе, усмиряя неудержимый норов родного чада. Замолчав, Глеб погрузился в унылое молчание. Алла с осуждением посмотрела на мужа. Её всегда бесило, что крайним у него всегда оказывался родной сын, а не Чехова.
И когда тот неоднократно ставил её ему в пример, не в силах больше сдерживать свой гнев, она набрасывалась на него с новыми придирками, выгораживая родное чадо.
По правде сказать, все эти перепалки между детьми страшно злили Олега Викторовича, и Глебу, готового поставить под удар репутацию «сестры», наверное, не раз бы доставалось от него за дерзости, не будь умиротворяющая рука матери начеку.
Замкнувшись в своем оскорбленном молчании, Валерия испытывала неловкость, а когда беседа за семейным ужином превращалась в настоящий конфликт, после которого о примирении между враждовавшими сторонами не могло быть и речи, дабы окончательно не рассорить эту семью, в такие минуты она предпочитала просто покинуть гостиную и уйти в свою комнату, стараясь до поры до времени не попадаться лишний раз на глаза ни Алле, ни её сыну.
Впрочем, в последнее время она и так почти все свое свободное время проводила у себя, где оставаясь со своими грустными мыслями наедине, обдумывала свою невеселую участь, которая ждала её в будущем.
Так что если бы не периодические визиты Рудаковского, (поместье его родителей находилось всего лишь в пару милях отсюда), её жизнь в этом доме была бы попросту невыносимой.
Выбравшись за пределы поместья, в тот день она дурачились с ним, а он рассказывал ей различные забавные истории. А когда на землю начали опускаться первые сумерки и заметно посвежело, пытаясь немного согреться, Валерия заторопилась домой, решив сократить путь. Рудаковский бросился следом за ней, устремляясь в сторону сосновой рощи.
Добежав до ближайшей аллеи, он повалил девушку на усыпанную хвойными иглами землю, после чего смеясь, скрутил ей руки и поцеловал её в щеку.
Засмеявшись, Чехова взлохматила ему челку, однако стоило ей его оттолкнуть, как в следующий момент к ним навстречу вышел Глеб, которого мать послала на поиски падчерицы, не спешившей почему-то возвращаться домой в столь поздний час.
Весь день они болтали, дурачились, Рудаковский рассказывал ей разные забавные истории, а когда на землю начали опускаться сумерки, и стало заметно свежеть, девушка, чтобы немного согреться, торопливо направилась домой через рощу. Вовка бросился за ней.
Добежав до ближайшей аллеи, он, смеясь, повалил Валерию на усыпанную хвойными иглами землю, после чего скрутил ей руки, поцеловал её в щеку.
Засмеявшись, она взлохматила ему челку, но не успела она его оттолкнуть, как к ним навстречу вышел Глеб, которого мать послала на поиски Чеховой, почему-то не спешившей возвращаться домой, несмотря на поздний час.
Как всегда, безукоризненно одетый и старавшийся сохранять хладнокровие в любой ситуации, он был не в восторге как от просьбы матери, так и от увиденного. И как ни старался Глеб придать своему лицу равнодушное выражение, в его темных глазах то и дело вспыхивало искры ярости, как будто ему было не все равно, с кем проводит свое время его сводная сестра, водя знакомство с типом, к которому лично у него не было никакого доверия.
В два счета оказавшись на ногах, поправляя слетевшие с носа очки, Рудаковский мгновенно покраснел, словно его застукали на горячем.
Обнаружив присутствие сводного брата, Чехова тоже поднялась с земли, пусть и не так поспешно, как это сделал её спутник, после чего стряхнув с платья остатки хвои, враждебно уставилась на Глеба, нарочно контролировавшего её каждый шаг.
В том, что по возвращению обратно он доложит обо всем своей матери, она ни капли не сомневалась. А когда он, подойдя к ним поближе, остановил недоумевающий взгляд на ней самой, в какой-то момент Чеховой показалось, будто он ударит её сейчас по лицу, пытаясь, таким образом, потешить свое самолюбие. Но к счастью, все обошлось.
Проигнорировав настороженный взгляд Глеба, Рудаковский заторопился домой и, послав своей подруге на прощание животрепещущий взгляд, поспешил скрыться с глаз этих двоих. Выяснять отношения со своим заклятым врагом у него не было тогда ни времени, ни желания.
Бросая на «сестренку» взгляды, полные презрения, Глеб принялся рассказывать, как его мать чуть не сошла с ума, переживая насчет её «пропажи», а сама Чехова, делая вид, будто ей и вправду интересно слушать его болтовню, заранее прикидывала в уме, как он обставит это дело вечером перед всей родней.
Превратно истолковав увиденное, шанса бросить тень на её репутацию он, конечно же, не упустит. И приправив свой рассказ новыми «пикантными» подробностями, сделает все возможное, чтобы у отца сложилось о ней неоднозначное впечатление.
Обвиняя её чуть ли не во всех смертных грехах, Глеб смотрел на неё с таким вниманием, что давно привыкнув выслушивать его «излияния» о беспокойстве, которое она причиняла своими «выходками» его семье, в тот момент Валерии стало на мгновение не по себе.
Покончив с тирадой, он машинально протянул руку, чтобы снять с её плеча сосновую иголку, но повернувшись, чтобы уйти, девушка поспешно сбросила его ладонь, так и не предоставив ему возможности к ней прикоснуться.
Закрывать глаза на подобную пренебрежительность к его заботе Глеб, разумеется, не собирался и, уловив удобный момент для посвящения семейства в тонкости странного взаимодействия сводной сестры с этим Рудаковским, не беспокоясь о том, какое впечатление произведет его поступок на неё саму, он тут же обо всем им рассказал, добавив немало лишнего от себя.
— Надеюсь, Вова хорошо себя вел, и у нас не будет лишнего повода для беспокойства, — отозвался наконец Олег Викторович, окидывая приемную дочь пристальным взглядом, будто вправду подозревая её в оскорбительной связи с этим молодым человеком.
— Наша Лерочка тоже хороша… — язвительным тоном отозвалась Алла, набравшись смелости, чтобы вступить с мужем в открытый спор, как всегда принимая сторону сына. — Слава богу, Глеб вовремя вмешался, иначе была бы беда. Родной отец же дальше своих плантаций и госпиталя ничего не видит…
— Ты виновата в происшедшем не меньше меня! — рявкнул мужчина, тщетно пытаясь приструнить супругу. — Тем более это твоя обязанность — следить, с кем водит она знакомство!
Ему хотелось провести остаток ужина в спокойной обстановке, обсуждая любимую тему, но когда за столом происходит такое, оставаться в стороне он уже не мог. Но прекрасно понимая, что спорить с ней сейчас бесполезно, Олег Викторович перевел взгляд на Глеба, тотчас вспомнив подробности утреннего инцидента:
— А теперь, давай, поговорим с тобой, сынок. Ты ведь за словом в карман не полезешь, не правда ли?!
Смутно догадываясь, о чем именно пойдет сейчас речь, юноша резко побледнел. Находясь в предвкушении не совсем приятного разговора, он был уже не рад предпринятой им попытке настроить родителей против сводной сестры.
Отец был в курсе его драки с ребятами и исключения из престижного заведения, так что избежать серьёзного разговора теперь уже вряд ли получится.
Глава 1.7
http://proza.ru/2024/05/21/701