Молодой человек с удовольствием принялся помочь бизнесмену взять реванш, и отец не остался на стороне: нарисовал ему схему проезда и помог со сбором необходимых вещей в дорогу. Ранним утром Саламбек тронулся в сторону гор, как и было велено. Состояние дорожного полотна за поселком не давало разогнаться, и изменилось с переходом в грунтованное, как ни парадоксально. Подъемы разной длины и крутизны не являлись препятствием для автомобиля с повышенной проходимостью, чем дальше он отдалялся, тем реже встречалась встречная, и вообще передвижная техника как таковая. Резкое ухудшение дороги подсказывало, что за спиной остался последний обитаемый населенный пункт. Продолжительный спуск и переход по безводной речушке в противоположный склон, стали первым испытанием для Саламбека. Скорость была низкой, под конец во избежание поломок пришлось несколько раз остановиться, чтобы выровнять намытые водой рвы, или обрубать топором мешавшие движению ветки. На сиденье рядом находился пакет с пончиками, куда периодически опускалась его рука. Съедая последний, заподозрил, что контейнер с едой на дорогу забыли в холодильнике, и по прибытию к подножью последнего подъема убедился в этом. По описанию за этим подъемом располагалось интересовавшее его село. Стояла тишина, росшая под ногами мягкая трава призывала снять рубашку, шлепанцы и выполнить комплекс армейских упражнений. Вернув себе легкость, он осмотрелся по сторонам. Следы пребывания людей не обнаруживалось, у основания предстоявшего направления нетрудно было заметить неровности. Не зная, что его ждет впереди, оставшийся отрезок пути он решил пройти пешком. Подъем был долгим, но не крутым, с полпути пожалел, что не стал пользоваться машиной – дорога большей частью была пригодна для проезда. Слева от нее пролегало обхваченное кустарниками поле. Два оставшихся торчать высоких столба указывали на то, что здесь раньше проходила линия электропередач. Правая сторона до середины пути граничила с впадиной, а выше – с высокими густыми зарослями. С вершины на значительном расстоянии просматривались дали, неподалеку виднелись постройки. Он жаждал пить, и присел в тени деревьев. То, что человек способен выдержать без воды часами, Саламбек понимал, равно то же, что уверенность ему придает близость села. Он встал и пошел дальше. В низине склона стоял мужчина, и он изменил свое направление. Им был усталого вида старик с редкими седыми волосами на морщинистом лице и в изношенной темной одежде, с тростью в руке и сумкой за спиной. Головной убор старика при прочих обстоятельствах мог бы вызвать у Саламбека насмешку: кусок светлой ткани размером с носового платка с завязанными в узелок четырьмя углами.
Он спустился к нему и спросил:
– Дедушка, воды не найдется? Пить хочу, не могу.
Старик молча опустил руку в свою сумку, вытащил алюминиевую фляжку с облезлой краской и с вмятинами, в которой было немного воды, и молодой человек с жадностью выпил теплое и мутное содержимое сосуда. С последним глотком ощутил, что на дне имелся и осадок. Закручивая обратно крышку, произнес слова благодарности.
– Я дед Шабан, в жару без воды не выхожу из дома, – сказал тот, обратив свой взор к незнакомцу. – Иначе никак, все остальное не настолько важно.
– Она у меня есть, только оставил в машине. Дорога – хуже некуда, лучше бы на коне прискакал.
– Пока хоть такая сохранилась. Через год-другой сюда нельзя будет попасть без трактора. Ты случайно не заблудился в этом забытом краю?
– Я из поселка, приехал узнать, в каком состоянии находится Мергес, – ответил Саламбек. – Я по адресу?
– Плохо ему, – сказал мужчина и повернулся к домам. – И сыну плохо, и непонятно, кто на какой стадии. Надобно отвезти их в больницу, может, еще спасут.
Тропа проходила между кустарниками сизой ежевики и была узкой, поэтому Саламбек шел за ним. Установившаяся скорость ходьбы отнимала терпение, он то и дело выглядывал вперед через плечо старика. Ближе к постройкам они вышли на широкий травянистый участок вроде дороги с уклоном. Дойдя до черного бревна с признаками трухлявости, Шабан присел и, указывая головой на каменный дом, сказал:
– Шумни, или постучись. Все они внутри, это единственное место, где они бывают.
– Сколько их там? – спросил Саламбек, желая выяснить ключевой момент.
Старик пропустил мимо ушей его вопрос, но оставался активен.
– У самого угла палочка должна быть. На крыльце в кувшине есть свежая вода, можешь напиться.
Он робко приближался к входу, как оттуда вышла женщина и с тревогой в голосе спросила:
– Сынок, ты не от Индиры?
Саламбек испытал облегчение. Ответы, разумеется, были наготове.
– Меня попросили узнать, как ваши дела, – сказал он.
– Ты на машине? – с чувством спросила Гульфия, будто бы боялась упустить миг удачи.
– Да, но я бросил ее в низине, у обрыва. В ней есть пакет с лекарствами, правда, я в них ничего не понимаю. Я могу чем помочь вам?
Молящий взгляд женщины быстро обрел черты решительности.
– Еще как!.. Мы с тобой, – сказала она твердым голосом. – Ты отдохни, я пошла собираться.
– Подайте мне сперва кружку воды, и не затягивайте – путь не близкий. Я затемно выехал, чтобы приехать к этому времени с тем, чтобы успеть обратно.
Ставшая суетливой Гульфия зашла обратно в дом, а он вышел на дорогу. Подходящим местом ожидания было бревно, на котором сидел дед Шабан. Он предложил ему сходить отобедать, но Саламбек не был голоден. Взбодрившийся старик назвал несколько имен жителей поселка, рассказывая заодно, кто чем занимался. Речь его осваивать было непросто, и пока он никого не узнал. Их, казалось бы, негромкие голоса пронеслись до соседних домов и вывели на улицу двух женщин, вслед за ними и мужчину. Первые оглядели постороннего и вошли к больным, а он остался с ними, угостил грушами, но задержаться ему не дали – позвали в дом. Груши были крупные и сочные, Саламбек вытер об свою футболку и съел один за другим две штуки.
Немного спустя раздались голоса женщин: держа за предплечья, они вывели на улицу ослабшего молодого человека и посадили на скамейку возле стены. Вслед за ними показался и второй больной – сутулившийся худой мужчина с еще меньшими жизненными силами. Он медленно сел на табуретку, держа в дрожавшей руке трость. Вместе с ним на улицу вынеслись и их семейные разногласия. Гульфия была раздосадована поведением отца своих детей, не желавшего уезжать с ними.
– Поехали, с ума не сходи! Ты не выживешь здесь, – выговорила она веско. – Сколько так можно? От тебя остались одни кости.
С виду обескровленный мужчина с трясущей головой и отекшими глазами был не менее убедителен, хоть и говорил шепотом:
– Никуда я не поеду! Сыну хуже, чем мне. Сделай ради него все, что от тебя зависит.
– Мергес, смотри, ты не меняешься. И ему будет спокойно, когда ты рядом. Соседей бы еще пожалел.
Сидевший лицом к дороге Зербалиев заметил запряженную ослом повозку, и сказал:
– Увози мальчика, и ни минуты не задерживайся. Я не многое прошу у тебя, этим ты спасешь нас всех.
Касум и мать обернулись одновременно. Женщина оставила мужа и занялась сыном. Все помогли молодому человеку сесть, а потом и лечь на повозку. Посчитав спуск опасным, Саламбек принялся управлять и этим транспортным средством до машины.
Приободрившаяся Гульфия вернулась к Мергесу с последней попыткой.
– Решайся ты, наконец. Побудь с семьей, сколько сможешь. Больше не представится такой случай.
Непреклонность Зербалиева обессиливала его еще больше.
– Гульфи, слушай меня: спасай Касума, – с трудом конкретизировал он свои опасения.
– Пожалел бы детей. Случись что, омрачишь им и будущее.
– Это исключено. Что я буду делать, если помрет?
– Как можешь говорить такое? – Гульфия отгоняла от себя мрачные мысли. – В больнице вас вылечат. Положим и тебя.
– Со мной у тебя возникнут сложности. Помоги мне, – сказал Мергес и приподнял локоть. Он потрудился и пересел на свое привычное место. – Оправлюсь немного и приеду. Здесь уже не перезимую.
– Ты держись, слышишь? – Гульфия поняла, что он прав, что с двумя больными ей будет нелегко. – Я вернусь за тобой. Касума устрою в больницу и вернусь.
– Индире скажи, что переживаю за нее и прошу прощения, что все так вышло. И ты прости меня.
Она положила руку на его плечо, и подошла к самой пожилой паре, которая сидела на бревне возле дороги.
– Дед Шабан, тетя Сара, мы уезжаем, а вам спасибо большое. Мергеса я не смогла уговорить, и он остается. Но я как устрою сына, пришлю за ним машину.
Мужчина не долюбливал ее и промолчал, а женщина сказала:
– Ему лучше знать, как правильно. Всю дорогу за советами обращались к нему, и голову он не потерял.
– Вы еще недельку присмотрите за ним. В долгу не останусь.
– Ты иди, догони сына, легкой вам дороги. Никому не известно, что будет завтра. При вас он был стеснен, может, еще оклемается.
Гульфия развернулась и отправилась за повозкой. Ни разу не обернувшись, скрылась из глаз.
Ожидания того, что обратная дорога должна была казаться короче и легче, не оправдывались, с расположенным на заднем сиденье автомобиля рослым и больным молодым человеком местами приходилось ехать излишне медленнее. Он то заноет и задерет ноги вверх, насколько позволяло пространство, то сменит позу и успокоится. Непрерывные толчки машины и самой женщине причиняли страдания. Погода постепенно портилась и напрашивалось ехать по бездорожью без остановки, чтобы не зависеть от нее. С первым испытанием справились, в первом на пути селении Гульфия вытащила из сумки небольшой пакет и попросила дать ей напоить сына. Говорила тихо, чтобы не раздражать его, водитель тоже старался не разговаривать. После пятиминутного перерыва он поехал дальше, на выезде находился магазин, и до водителя с опозданием дошло, что следовало бы посмотреть, что продают.
– Вам поесть чего не надо было купить? – спросил он, ощутив чувство голода. – В ожидании конца пути и стручок лука можно пожевать, а там наверняка было что более подходящее.
– У нас с собой отвар из трав, дотянем до больницы, – ответила женщина и с ужасом подумала о своем бедственном состоянии, которое непременно отразится и на лечении.
– Лучшее лекарство – это еда. В голодном виде дорога кажется изнурительно долгой.
– Перед выездом я давала ему кашу, но он плохо есть. Время было в обрез, так я приноровилась накормить его.
– Ему бы сейчас что-нибудь вкусное и сытное под щеку вроде кусочка мягкой котлеты.
Молодой человек боялся не успеть довезти больного. В следующем селении им встретился второй магазин. Мужчина внутри среднего телосложения и возраста с пучком белых волос над лбом мало чем походил на продавца: был выбрит и опрятно одет в летний костюм светлых тонов. Половину оборудованного для торговли небольшого помещения занимали продукты питания, а другую половину – хозяйственные товары. Кроме вареной курицы, ничего не нашел для быстрого утоления голода. Ему предложили подождать, что с минуты на минуту принесут еще домашнюю выпечку, но он не согласился.
– Пора перекусить, – сказал Саламбек и передал женщине завернутую в бумагу курицу. – Она еще теплая, обязательно и Касуму положите в рот кусочек.
Гульфия посмотрела назад на сына, глаза которого были закрыты, но не до конца. Так он спал с детства, а подростком начал еще храпеть. В Яргал безнадежно больной муж больше нервировал, чем вызывал сочувствие, и Касум недополучал материнской любви. Но уже не было и той уверенности, что за неделю поднимет его на ноги.
– Задремал мой мальчик, – ответила она. – Настрадался, бедненький, без меня рядом. Позже попробую.
– Что с ним случилось? Молодой, костистый…
– С гнилым яблоком долго не сохраниться без изъяна и остальным, что рядом. Откуда у людей такая напасть? Что за привычка глотать гадость и сгубить себя? Ведь рядом всегда есть те, которым сделается больно! Ему стало любопытно испытать на себя, и не смог остановиться.
– Пока сами перекусите, нам еще ехать и ехать, – сказал он и тронулся с места. – Лучше не терять ни минуту.
– Ты тоже ешь. Я помогу тебе. Сын мог съесть полкурицы, а муж обходился крылышком.
Женщина оторвала окорочок, сняла кожицу, и, обернув бумагой кончик, протянула водителю. С вопросами не лезла, с трудом веря, что они выбрались, даже с полпути.
– Спасибо, мне этого будет достаточно, – сказал он и откусил. – Недосолено, как обычно.
– Поискать в бардачке?
Он покачал головой, и следом, как мог, обосновал свой ответ тем, что со специями у него разгорится аппетит так, что будет не остановиться.
Себе Гульфия отделила полоску из грудинки и справилась с ней за два захода. Сосущее чувство голода оставалось, и она повторила. Эту часть птицы она не любила, но выбрала из-за условий. Еще про себя отметила ее сытость. Приняв у водителя отходы, вначале дала ему полотенце, затем и баклажку с водой. После подкреплении подумала, что правильнее будет относиться к нему как к своему сыну и сказала:
– Ты мне не ответил, от кого ты приехал. Да, это не так важно, я премного благодарна и ему, и тебе. Но дорога не на один час, держать язык за зубами нелегко.
– Об этом меня как раз и просили. Как я понял, он ждет вашего возвращения, и я рассчитываю на отдельную благодарность от него. Живет у нас же, есть вторая машина, имеет отношение к торговле, и больше я вам ничего скажу.
Гульфия верила, что с дочерью все в порядке, и прибытие посыльного давало надежду. Поселок она не лучше той знала, описание района и называния имени будущего родственника могло ничего не дать. «Держать под контролем всех и при желании не могла бы», – подумала она и тоскливо спросила:
– Ты мою дочь Индиру там не встречал? Где-то в твоих годах будет.
Его интерес ограничивался выполнением поручения, и имя ничего не говорило. Но понимал, что женщина не обладает информацией о своей дочери, и допускал, что с ней не все в порядке. Во избежание расспросов он лишь покачал головой.
– Сам из чьих будешь?
На нейтральный вопрос – с удовольствием:
– Из Велибеговых. Отец долгие годы работал водителем на молоковозе по этим самым дорогам, и меня ребенком пару раз катал. Подробностей не помню, если меня еще раз попросят, то и его возьму. А ведь могут!.. Маму зовут Роза, она работает в городе.
– Поняла, ее я немного знаю, – сказала Гульфия старалась вспомнить, как она выглядит, и предположила, что отец молодого человека мог иметь общих знакомых с Мергесом, и даже быть с ним знаком. Затем обернулась назад – послышался шепот Касума. Она решила, что его разбудил окутавший машину запах еды, и попросила остановиться в очередной раз. Выйдя, заметила начинающийся дождь и со словами благодарности Всевышнему перебралась к сыну.
– Лейся, можно и посильнее, ты нам больше не страшен, – сказал Саламбек, заметив капли воды на лобовом стекле, и поехал дальше.