Это было… Впрочем, не важно, когда это было, и где это было. Это просто было.
Жили по соседству друг с другом два племени. Откуда пошли их названия, сейчас никто и не вспомнит – но в летописях они упоминаются как племена Орбод и Хартс.
Условия их жизни были довольно схожими – климат, растительность, которую употребляли в пищу, зверье, на которое охотились. Пользовались одними и теми же орудиями труда и охоты. Даже языки их были похожи.
Но по каким-то непонятным причинам пути их разошлись. В племени Орбод царил дух творчества и свободы: каждый, независимо от возраста и статуса, ценился за идеи, способствующие развитию племени. Эти идеи подхватывались, развивались, обогащались идеями соплеменников и воплощались на благо всего племени. Законы, принятые на священном круге (общий сбор племени вокруг священного костра), были обязательны к исполнению всеми – независимо от возраста, статуса, пола, физических возможностей и других характеристик. Общеплеменные законы делали их единым целым. Один из законов гласил: доброжелательность и миролюбие к соседям.
Во втором племени – Хартс – дела шли по-другому. Вождь вместе со своими приближенными, отобранными по принципу личной преданности и раболепия, не допускал до своих глаз и ушей недостойных соплеменников – тех, кто беден или бесстатусен. Самородки из числа последних, поначалу пытались пробиться к вождю со своими идеями развития и процветания племени. Но их с презрением гнали от вигвама вождя, иногда сдабривая ударами палки или плети – что попадет под руку. В конце концов они сникали, спивались, и либо искали смерти в неравной схватке с диким зверем на охоте, либо старились в своих лачугах под презрительное улюлюканье соседей: «Ишь, самый умный что ли? Чем ты лучше нас-то? Гнить тебе с нами!»
Но презрение хартского вождя и его приближенных распространялось не только на своих соплеменников. Племя Орбод и его вождь вызывали не меньшее презрение. «Вот слабак-то,- рассуждал вождь Хартса под пьяный гогот своих приближенных. - Родную дочь выдал замуж за бедняка, любовь, видите ли он уважает! Старика одинокого хромого в своем вигваме поселил – видите ли, старик – ногу на охоте повредил, когда все племя от голода спасал! Да, он так скоро сам на охоту ходить будет!». «Га-га-га», - неслось в ответ ржание, в котором – верность и покорность своему вождю и презрение к соседнему.
Однажды налетел на те места ураган невиданной силы…
До появления синоптиков было еще далеко, но в племенах жили старцы, знавшие и чувствовавшие предвестников стихий. Пришел такой старец к орбодскому вождю поведать о своих предчувствиях. Вождь усадил его на почетное место, внимательно выслушал, внял предупреждениям и собрал все племя – укреплять вигвамы. Дружно взялись за работу, помогая старым и малым.
А хартский вождь погнал палкой старца, едва приблизившегося к его вигваму, слова не дал сказать. Приближенным велел благовониями обнести вигвам, да вымести дорогу, к нему ведущую, чтобы духа этого оборванца не осталось вблизи.
В точно предсказанный старцами час обрушился на эти места ураган, сметая на своем пути все, что не было укреплено да подготовлено к встрече с ним.
Орбодское племя собралось в вигваме вождя – молились, песни пели, поддерживали друг друга. И такое единение чувствовалось, с которым никакому урагану не справиться. А он, как налетел стремглав, так и стих, словно, выдохся. Вышли орбодчане из вигвама вождя, смотрят вокруг - жилища их потрепало слегка, но устояли они, справились со стихией.
А хартские вигвамы разметало по всей округе. Ничего не осталось – ни жилищ, ни запасов еды, ни орудий для охоты. Многих придавило деревьями, да завалившимися вигвамами. Как унесся прочь ураган, выжившие стали подтягиваться друг к дружке. А что делать – не знают. Привыкли, что за них вождь все решает. Озираются, ищут его глазами. Смотрят – идет, еле ноги передвигает. И приближенные его за ним следом.
Племя смотрит на вождя, ждет, что он скажет, опять готовы свою судьбу ему вручить. А вождь молчит – смотрит на то место, где от его пышного вигвама осталась яма, да вывороченное с корнем дерево, - и слова сказать не может. Словно, все его величие ураган с собой унес.
Тут старец, который хотел предупредить об урагане, да изгнан был, говорит: «Идемте в соседнее племя. Попросим у них убежища, пока не отстроимся заново. Слышал я, что они добры и милосердны». Сказал и пошел, не оглядываясь назад.
Соплеменники потянулись за ним. Вождь переминался с ноги на ногу – никак не мог смириться с тем, что к презираемому соседу на поклон идти надо. Приближенные не решались покинуть своего хозяина, поочередно бросая взгляды то на него, то на удаляющиеся фигуры. Наконец, первый из них, плюнув себе под ноги, ринулся вслед за исчезающей из вида толпой. Остальные тут же последовали за ним.
Племя Хартс, точнее, то, что от него осталось, подошло к границе своих соседей. Их длинную процессию замыкал вождь.
Стражники, охранявшие границу Орбода, провели «гостей» к священному кругу (такое распоряжение они получили от вождя, который знал, что случилось с соседями, и предвидел их приход). Оказавшись в центре священного круга, хартские мужчины и женщины, старики и дети, ожидали знакомых им угроз, оскорблений, побоев – всего того, что они, презираемые своим вождем, хлебнули сполна в своей жизни. Но вдруг стало происходить что-то совершенно непонятное – из круга выходили люди, подходили к ним, молча брали за руки и вели в своих жилища. Там они делились едой, постелью. И ни слова оскорбления, ни одной насмешки!
На месте священного круга остались двое – вождь Орбода и вождь Хартса. Еще недавно их разделяло презрение, которое хартский вождь испытывал к орбодскому. Сейчас он стоял, склонив голову, оставленный своими соплеменниками и теми, кого считал своими приближенными – никто даже не обернулся на него. Он был жалок – этот некогда всесильный, презирающий всех вождь. Сейчас он сам не вызывал никаких эмоций, кроме презрения – жестокий и самовлюбленный, бросивший свое племя на растерзание стихии.
Но благородство в том и состоит, что даже презираемому дает шанс. Тень презрения мелькнула на лице орбодского вождя – губы слегка скривились, глаза немного сощурились. Но, сделав над собою усилие, вождь, согнал эту тень с лица и протянул руку бывшему хартскому вождю. «Идем, моя жена приготовила ужин на нас двоих. Он давно стынет»,- сказал он. Понять его было не сложно – ведь языки соседних племен были очень похожими.