В 1997 году я благополучно окончила школу при Посольстве РФ в Ливии. Лететь в Москву одной для поступления в вуз не представлялось возможным. Родители через год собирались переехать в Россию насовсем. И на семейном совете было решено пристроить меня в Филиал Ливийского Государственного университета, на факультет живописи и графики, чтобы тот год я не болталась без дела.
Я плохо знала арабский. И художественное направление было выбрано, дабы языковой барьер не стал помехой в понимании предметов. Я могла читать и писать на арабском, почерк у меня был каллиграфический, но словарный запас был катастрофически мал и представлял из себя сборную солянку из диалектов разных стран(иракского, ливийского, алжирского и египетского). Чтобы я не путалась, папа посоветовал мне разговаривать на литературном арабском языке, который является общепринятым во всех арабских странах, и это в итоге выдавало во мне иностранку.
Предметы в университете оказались несложными для меня. Я поняла, что наше русское(советское) среднее образование имеет высочайший уровень, который я не посрамила перед ливийской молодежью да и перед преподавателями тоже. Расскажу для примера о незабываемых уроках черчения в ливийском университете.
Черчение нам вел светлокожий ливиец с шевелюрой как у Пушкина. Он велел называть его Саид. И это было не имя, а именно обращение, которое переводится как "хозяин" или "господин". К слову сказать, ливийцы в преподавательский состав входили очень редко. В основном преподавали арабы-иностранцы, получившие образование в Европе или СССР.
Мне вообще было очень интересно, как у них преподают черчение, но никаких вступительных лекций почему-то не было. Когда мы пришли в кабинет на семинар, то увидели изображенную на доске какую-то несуразную деталь с выступами, круглыми отверстиями, пазами, что, наверное, должно было, по мнению преподавателя, затруднить ее изображение.
Монотонным голосом Саид сообщил нам задание: перенести деталь на лист ватмана А3 в указанных размерах и в определённом масштабе. И сделать это в диаметрической и изометрической проекциях. Я лихо принялась за дело и довольно быстро справилась. Потому что все это мы проходили в 7-8 классах.
Оглянувшись вокруг, я почуяла неладное. Все старательно сопели, но никто не мог ничего начертить. Некоторые поднимали руку пальчиком вверх, зовя Саида на помощь. Он важно подходил и, ничего не объясняя, бил студента указкой или ругался. Я не очень понимала ругань на арабском, но по тону его голоса догадывалась, что студент не справился.
Самым диким зрелищем для меня стал в тот день удар указкой по рукам девушки-студентки. Она сидела в традиционной исламской форме: кремовом платке и балахоне. Девушка по своей скромности не звала Саида на помощь, но он, проходя по рядам, заглянул в ее чертеж и без объяснений неожиданно махнул указкой как саблей перед ее лицом. Студентка без звука опустила низко голову. И по ее дергающимся плечам и покрасневшему носу я поняла, что она тихонько плачет.
Как только прозвенел звонок на перемену, меня окружили несколько ребят. По их жестам и отдельным словам я поняла, что они просят начертить им деталь. Я принялась расчерчивать оси для проекций и с трудом успела начертить лишь одному парню. Остальные восхищённо смотрели на меня как на волшебницу.
На втором занятии Саид заметил, что я выделяюсь из толпы, и к моим работам невозможно придраться. И я ему почему-то сразу стала неинтересна, он начал игнорировать меня, будто меня и не было в классе. Я наконец-то вздохнула спокойно, потому что мне не хотелось быть избитой неизвестно за что.
На дом он задал начертить ещё одну замысловатую деталь, но при этом он сбивчиво объяснил, что надо бы ее сделать на правильно оформленном листе со штампом. "С этого-то и надо было начинать", - ехидно подумала я. Я очень хорошо поняла, о чем речь, мы ведь делали штампы в русской школе. А мои однокурсники ничего не поняли, хоть он и говорил на арабском.
Это была их первая в жизни встреча с черчением. Они не знали зачем нужны циркуль и транспортир, как пользоваться линейкой, что такое параллельные и перпендикулярные прямые, не говоря уже о разных видах проекций, линий, о масштабе, о твердости карандашей и мягкости ластиков и многом другом.
Некоторые студенты робко попросили меня в тот день сделать им домашнее задание и принесли свои листы. На одном из листов вместо чертежа стоял жирный след от кроссовок. На другом листе формата А3 деталь была выполнена от руки и достигала размера спичечного коробка. Я, конечно, не смогла удержаться от смеха.
Хотя в скором времени я с горечью поняла, что Саид ничему студентов учить не собирается. А какая-то мало-мальски приемлемая база знаний хотя бы в области геометрии у ливийцев напрочь отсутствовала. Также удивило, что нам не выдали никакого учебника или методического пособия. Мы просто сидели как бараны и срисовывали деталь, и никто, кроме меня, не представлял как это делать. И полоумный учитель этим бессовестно пользовался, чтобы лишний раз самоутвердиться и поиздеваться вдоволь и над парнями, и над девушками. Никакого греха он в этом не видел.
Школьная подготовка у нас и у них - это небо и земля. Мы уже в пятом классе измеряли углы, в шестом изучали систему координат, а года через два умели изображать окружность и многоугольники в любой проекции. Не помню, чтобы кому-то черчение не давалось, у всех наших стояли четверки и пятерки.
А в ливийской школе, по словам многих моих знакомых, хорошо преподавали только Коран и физкультуру. Ребята даже карандаш не умели держать. Некоторые так его придавливали, что стержень крошился и ломался.
Я очень благодарна нашей русской школе, которая учила нас быть грамотными людьми, широко мыслить, отличать главное от второстепенного, анализировать и делать выводы. Боюсь, что сегодня русская школа уже не та. Из нее усиленно делают подобие ливийской. Потому что только такими напуганными, недоразвитыми людьми и можно управлять.