К разочарованию в жизни постепенно привыкаешь. И ты уже не удивляешься тому, что кто-то по-прежнему сорит и даже мочится в подъезде, грубит на улице или, гордясь собственным невежеством, безапеляционным тоном, учит тебя жить. Однако в какой-то момент в тебе всё же просыпается протест и ты решаешься всё это изменить, и, возможно даже радикально. Хотя, к сожалению, это чувство в тебе надолго не задерживается и ты, в конец раздосадованный собственной нерешительностью, неуверенным шагом раздавленного жизнью человека, начинаешь спешить домой, в своё самое надежное убежище, с единственной целью - поскорее сбежать от всего того, что тебя раздражает и хотя бы в этот удивительно теплый весенний вечер почувствовать себя хоть на некоторое время чуть более спокойным и уверенным в себе человеком.
Но увы. На этот раз уже по телевизору, тебе продолжают настойчиво напоминать о том, в каком несправедливом мире ты живёшь и с какими недостойными людьми тебе приходится периодически, а то и постоянно иметь дело. И вот, в который уже раз ты напряженно всматриваешься в репортаж о том, как очередной насильник изнасиловал свою жертву, а матёрый аферист, долгое время удачно маскируясь под порядочного человека, украл, у обманутой им старушки, её последние деньги.
После увиденного, находясь уже в состоянии близком к полному отчаянию, твой взгляд, бессознательно ищущий облегчения, неожиданно падает на стоящую рядом книжную полку. Почти автоматически мозг начинает выхватывать для себя первые, попавшиеся на глаза, названия книг, но и тут тебя ожидает очередное разочарование, т.к. их заголовки типа "Преступление и наказание", "Униженные и оскорбленые," ""Война и мир," "Сто лет одиночества," "Отверженные", "Убийство в ночном экспрессе", "Утраченные иллюзии", "Любовь во время холеры", тебя, да и не только тебя, а любого нормального человека, вряд ли могут утешить. Читаешь и тут же думаешь - на сегодня, наверное, хватит.
А в голове уже кружится довольно беспокойная мысль - почему же всё так не очень красиво у человечества, однако, получилось. И тебе как честному человеку, совершенно искренне хочется признать ошибку, взять вину на себя, а потом покаяться за всех и за каждого, и попросить прощения у тех, кто рядом и, в особенности, у тех кто находится над нами. Но ведь, - думаешь ты, - этим последним тоже должно быть отчасти стыдно за то, какими, в конечном итоге, получились их создания, несмотря на все их безусловные старания сделать из нас людей. Хотя и за это спасибо, во всяком случае, за некоторых из нас...
Главное наверное, всё же выстоять, - продолжаешь размышлять ты, - не поддаться довольно соблазнительной тенденции стать одним из тех, кто ворует, сквернословит, в общем ведет себя довольно безнравственно, и чьи амбиции взлетают порой незаслуженно высоко, так высоко, что хочется задать им простой вопрос - а Вам не стыдно? В конце концов сколько же ещё надо Библий написать, чтобы до Вас наконец-то что-то дошло? -
Но ведь ты и сам понимаешь, что зря всё это, эти охи и ахи о том, куда катится мир. И ты вдруг решаешь просто тихо уединиться где-нибудь в самом дальнем уголке своей квартиры, так, чтобы тебя ниоткуда не было видно, скрыться в мягкой постели под одеалом, где, на удивление, всегда тепло и уютно, закрыть глаза и, наконец-то, постараться по-настоящему забыться.
Однако ты, почему-то, тут же вспоминаешь, что для такого самоотключения человечество уже давно выдумало хорошо им апробированные "выключатели присутствия", после которых людям уже в самом деле на всё становится наплевать. Неужели, так и не придумав для себя ничего более достойного, человечество, после стольких лишений и испытаний выпавших на его долю, придет к такому совершенно бездарному для него финалу, - закрыть глаза и, погрузившись в привычные для него удовольствия, открыто физиологического свойства, поскорее забыться и уйти от довольно тягостного состояния осознания своей полной несостоятельности. Ведь всё идет именно к этому.
Нет, я не призываю к пессимизму и безнадёге. Но, глядя на этот несовершенный мир и, весьма далекую от идеала, человеческую природу, всё чаще убеждаешься в неминуемом для него печальном конце и от этого становится по-настоящему грустно.