Том II Завтра ехать далеко

История вторая, в которой о радостях и тяготах долгой дороги

Если ты знаешь, откуда и куда идешь — это ненастоящее путешествие. Когда ты забыл, где начался путь, когда горизонт не открывает конца дороги, ты обретаешь нового себя — вот что такое путешествие.
Рэй обустроился в Умире, однако был бы он не герой, если б завершил на том свою историю. Да и обещание, данное обитательнице его сердца, до сих пор не выполнено. Дневники Великих Героев — первый шаг к поиску легендарных предметов и намек на события, что приключились четыре века назад. Вот только дневники представляют великую ценность, а потому вожделенны не только героями.



I

Разгар лета: сенозарник месяц
Северо-Восточный край, деревня Умира

— Ушла?! — ошеломленно повторил Рэй. Короткое лошадиное ржание каскадом прокатилось по деннику. — Как ушла? — глупо переспросил он.

— Пешком ушла! — дернув плечами, ответил ее златокудрый, мощногрудый коллега Арсений Ижеславович. — А ей че? Перед кем объясняться-то? — нарочито ответил он, де, уж не перед тобой, геройский! — Вот собрала поклажу и отправилась прочь, ага.

Говорил кудрявый с деланным безразличием, да было видно, что тот весьма огорчен внезапным поступком подруги.

Вечер был пасмурным, с моросью. По душе героя тоже пробежал холодок. Рэй, как и всегда в это время явившийся на занятия с милой сердцу наставницей по клинковому бою, стоял растерянности.

Настя ушла из Умиры!

— Так оно и есть. Сегодня утром ушла. Тебе-то, значит, не сказала? Ну, оно и понятно.

— Что понятно? — спросил Рэй, опять усомнившись в словах кучерявого красавца, ведь тот тоже, ох, как неровно дышал к девушке.

Что могло случиться, чтобы Настя вот так сорвалась? «Может, я вчера слишком надавил? — всё еще с теплотой вспоминая, чем завершилось занятие, раздумывал он. — Нет, не такой она человек. Палкой бы огрела запросто, но вот так исчезнуть». Нехорошие закрались подозрения, так что Рэй продолжил допрос.

Арсений отвечал сухо, старательно таращась в сторону: смотреть на геройского не хотелось. Он, Сеня, не дурак, сразу смикитил, в каких окаянных вещах вздумал его уличить этот Тасьин захаживатель. Скажите, какой шпик выискался! Мы его тут сто лет не ждали, героя ентого, а гляди, луны не прошло, он уж как свой обжился в нашей Умире. Жердяя он, изволите ли видеть, победил на пару Ярославом. Подумаешь, большая заслуга! Небось, жердяй на ночь Купалы бы и сам деру дал из деревни. «Да и не больно-то этот жердяй тут мешался», — мстительно раздумывал Сеня, исподтишка приглядываясь герою. Глаза у того напряженные, внимательные, прям насквозь глядят. Руки жилистые, не руки, а прутья железные, борода вон короткая, но ухоженная, будто и не крестьянин, а купчина какой! И, конечно, работает не руками, как честный муж, а у писаря Левши знатока всех самогонок каракули водит. Не подозрительно ли? Изучал тут вместе с Тасей «боевые искусства»! Якобы. Знаем мы эти ваши «искусства», господин герой! Поди, к кособокой, колченогой девке за наукой бы не пришел. А Таисья понятно, баба пригожая, сильная. А красивая! То-то и шастал тут изучатель.

— Чего задумался, Арсений? Я вопрос задал.

— Да одна ушла! — ответил Сеня надоедливому герою. — Ну, мож, потом и собиралась с кем-то встретиться, но ушла в одиночку. …Писем? Я почему знаю? Не видал. …Да нет, никто к нам не заходил, ни с кем она не разговаривала, только ты и шастал тут, да еще копьеносец этот с Хвостиком.

Прозвище «Хвостик» было изобретено Сеней для Тихомира, который неизменно и молчаливо следовал за своим патроном Ярославом.

— Я, кстати, подумывал, что она с тобою отправилась, — каким-то снисходительным тоном прибавил конюх. — Но, видно, и не до тебя ей оказалось.

— Она там жила? — указал Рэй на веревочную лестницу, которая вела на мансарду пристроя и уж направился к ней.

Но Сенька шариться не пустил! Его крепкая рука легла на плечо героя.

— А шариться не пущу, там хозяйское! И Тасьино, ага. Ишь, чего!

И пусть сложение конюха было ощутимо тяжелее, герой поглядел ему в глаза так цепко, что Сенька неволей отвел взгляд. Рэй задумчиво рассмотрел свою покрытую мозолями ладонь, сжал ее в твердый, как камень, кулак и проговорил тихо и задумчиво:
— Ты ведь хорошо знаешь, кто такая Настя. Она герой. И у нее много друзей среди героев. Так вот, могу по-хорошему осмотреть ее жилище, а ты приглядишь, чтобы ничего не пропало. А могу решить, что это ты что-то с ней сделал, а теперь пытаешься это скрыть. Как поступим?

Сеня напряг губы, смолчал. Не дожидаясь выраженного согласия, Рэй ухватил веревочную лестницу и поднялся в мансарду. Сеня и без того был расстроен, что Таська взяла и уехала, ничего не сказав, так что мысленно махнул на героя рукой — не полезет же бабью одежку воровать.

Наверху, за ширмой располагалась два на два комнатенка. Стены обиты тонким войлоком для тепла, низкая кровать с подстилом из соломы аккуратно заправлена, осенне-зимняя верхняя одежда на стене, бытовые вещи все выставлены по прямым линиям. Оказалось, что Настя еще та аккуратистка.

Коричневый листок бумаги, придавленный круглой галькой, лежал на краю стола. На сердце отлегло: письмо это уже что-то, значит, не пропала, а именно уехала. В полумраке, что царил здесь мрачным вечером, буквы расплывались, но родную письменность герой разобрал легко, и она одна доказывала подлинность сообщения. Письмо из двух коротких абзацев сообщало, что Настя действительно уехала по какому-то важному делу, обещав вернуться в течение двух недель.

Ну дела. На душе опять стало беспокойно. Рэй знал девушку не так долго, но был уверен, что в обычных обстоятельствах она никогда бы не исчезла, да еще в одиночку. «Она ведь даже свой меч мне оставила!» Слишком уж силен был ее инстинкт самосохранения, чтобы бросаться во внезапную авантюру.

— Говоришь, она ушла той дорогой? — спросил Рэй, спускаясь по непослушной лестнице. — На север? Какие там города?

Конюх, склонившись к земле, соломинкой преграждал путь муравьям, что выстроили дорожку поперек всего денника. Он поднял тоскливый взгляд на Рэя и покачал головой:
— Скажешь тоже, города. Мы ж и так на севере, у нас-то тут глухо, а дальше на север и подавно. Стягота есть — скотоводы живут, человек сотни две. Мы с ними меняемся зерном и овощами на животину. Громова слобода еще — с десяток выселок и малехоньких хуторов, да только это дикая сторона, волость большая, а народу мало. Дальше там лагерь для лиходеев. Береста вроде зовется. А потом глухомань-тайга до Голубых гор, дай бог ноги.

— А может, там какие-то старинные места? Крепости, капища, погосты?

— Может, — безразлично пожал плечами Сенька. — Кто ж их знает?

Рэй поблагодарил за сведения и полный раздумьями вышел из денника под холодную морось.

— Так это, — кликнул конюх, отвлекшись от муравьев: — Не узнал, куда Тася-то уехала?

— Не узнал. Молодец, что посторонних не пускаешь, продолжай следить.

— А че, вы с ней это… так на так? — не вполне понятно спросил Сеня. Затем поспешил уточнить: — Ну, на так или женихаться собираетесь?

— Быстро у вас дела делаются, — усмехнулся Рэй. — Никто никого не женихал и даже не собирался.

— Ах, правда? — просиял конюх. — А то ведь я и думал… — залепетал он, однако Рэй уже не слушал.

***

Ярослав и Тихомир, не обращая внимания на морось, спарринговались на привычном месте, когда на ограждение этого залежного поля привалился лучник Рэй. Копейщик отбил бросок кинжала, быстро ударил по ноге, по плечу, оттолкнув противника, и завершил комбинацию точным выпадом в грудь, от которого щуплый Тихомир кулем отлетел на землю!

— Оп-па, зритель! — воскликнул Ярослав, сделав вид, что только теперь заметил знакомца. — Присоединишься к разминке? — получил приглашение Рэй, не сомневаясь, впрочем, что это очередной способ самоутверждения со стороны копейщика.

Рэй был не в настроении, так что предпринял неловкую попытку отказаться — хлопнул по эфесу:
— У меня только боевой меч.

— У-у! Эт ты меня в капусту изрубишь, — издевательски хмыкнул Ярослав и бросил ему деревянный длинный меч. — Не порежься. И опять ты в каких-то обносках? — оглядел он изорванную косоворотку Рэя. — Даже лапотники местные такую рванину не носят. За бородой не лень следить, а рубаху приличную не купишь.

— На тренировке порезался, — ответил Рэй, нехотя взвешивая в руке непривычно легкое оружие.

— Ха-ха, классно Настюха с тобой. Говорю, огонь девка. Аж у нас дома слышно, как вы вечерами на лошадином холме мечами машете. Чего вы так долго вчера?

— Свидание у нас было! — поддавшись на провокацию, бросил Рэй.

Мастер копья недоверчиво глядел на героя, а спустя долгую паузу несмело протянул:
— Да не-ет.

Однако взгляд начинающего мечника был исполнен спокойным высокомерием.

— Замутил-таки, подлец?! Ха-ха! Видал, Тишка? Вот! Нам явлен истинно геройский подвиг! — объявил он, с силой врезав Рэю по плечу.

Впрочем, Рэй быстро признался, что никакого свидания не было, а с Настей у него исключительно тренировки. Тут Рэй, конечно, съюлил, потому как поцелуй вчера получился очень даже настоящим, но негоже было таким бахвалиться. Ярослав, правда, не прекратил подтрунивать, ведь так или иначе, Рэю удалось завоевать внимание Насти Журавлика, как минимум в качестве учителя.

— Она же мастер оружия со своим талантом. Не раз видел, как к ней в ученики напрашивались — всем отказала. Мне отказала! Веришь?

— В это верю легко.

— Давай, мечник, показывай уменья. Ха-йя! — сделал он быстрый выпад, который Рэй едва отразил, да тут же был наказан тычком обратной стороны копья от последовавшей атаки. — Эй, и всё? — нахмурился Ярослав. — А ну, выкладывайся! Интересно даже, чему Журавлик тебя научила.

Ярослав небрежной походкой обходил мечника сбоку, ловко вращая над собой копье. Мечник перешел в стойку «врата»: левое бедро вперед, права нога назад, меч смотрит вниз, скрывая расстояние между ногами. Выждал пару секунд, сделал выпад, но Ярослав, отступив на шаг, пропустил меч возле груди, затем прорвался вперед, толкнул плечом да моментально догнал следующим ударом копья.

Герои повторили сражение еще пару раз, деревянное оружие грохало от столкновений, однако Рэй был далек от того, чтобы провести на проворного копейщика хоть одну успешную атаку. Ярослав в очередной раз легко перехватил свое оружие, и обратная его сторона ударилась в подбородок мечника — тот отшатнулся.

— Неплохо! — объявил копейщик к удивлению лестный вердикт. Сам он, впрочем, от сражения даже не запыхался. — Чего-то ты, конечно, уже стоишь.

— Но ты настолько сильнее, — проверяя на месте ли челюсть, ответил Рэй.

— Не сравнивай, — даже слегка приглушив превосходительный тон в голосе, ответил Ярослав. — Я божественным провидением мастер копья. Твои движения стали куда быстрее, а техника парирования нечета той, что была ранее. Ты быстро освоил азы, у тебя хорошая реакция, но для героя этого мало. Скажу Насте, чтобы посильнее тебя гоняла.

— Куда уж сильнее! Да и не получится.

Ярослав озадаченно глянул на Рэя.

— Оказалось, она уехала! Ты, кстати, не знаешь, куда она так сорвалась? Мне вчера ни слова не сказала.

— Как уехала? — с тем же глупым выражением спросил Ярослав.

Уперев меч в землю, Рэй пояснил об отъезде Насти и записке, которую та оставила на столе.

— Бред, — возразил тот, опираясь на копье. — Мы договаривались, что если кто-то уйдет из деревни, то обязательно сообщит другому. Я с нее слово взял, после того как она весной едва не утопала выручать тебя из Бересты. Не могла она молча уехать, сам ее знаешь.

— Думаешь, я не удивился?

Рэй сообщил, что по словам конюха, ушла она на север.

— А на кой бы туда-то? — недоверчиво спросил Ярослав. — Хм, сегодня утром, стало быть? Бред. Даже если б про вещь Великих Героев узнала, обязательно бы с нами обсудила. Ну-ка, пойдем до нее еще раз. — Тишка! — он повернулся, метнув тому деревянное копье, — собирай вещи и жди дома.

Уже в подступающих сумерках герои поднялись на лошадиный холм. Конюха на месте не было, так что Ярослав взобрался по веревочной лестнице в мансарду без чьего-либо разрешения. Внутри ничего не изменилось: маленькая прибранная комната, на столе записка. Рэй взял листок прежнего содержания: Настя извинялась за внезапный отъезд и сообщала, что она всё объяснит позже, когда вернется через недельку-другую.

Ярослав принял бумагу, прочел внимательно.

Затем прочел еще раз.

И, кажется, снова, пристально присматриваясь к буквам. На лице его последовательно сменились несколько выражений, но последним, что немало удивило Рэя, был страх. Правда, лишь на миг. Ярослав глубоко вдохнул, сокрушенно подняв глаза к низкому потолку.

Кулак безжалостно смял хрустящее письмо.

Рэй смолчал, устремил на копейщика вопросительный взгляд. Тот произнес сухо и тревожно:
— Это не Настин почерк.

***

Ковш вдарил по кирпичной каменке — вода гейзером взорвалась внутри. Жар, наполненный хвоей, медленно пополз по парной, покалывая уши и спину.

— У-ух, — жмурясь промычал Ярослав, прижимаясь спиной к обжигающей стенке.

— Что думаешь на счет Сеньки? — поинтересовался Рэй, всем телом впитывая жар.

— Не похоже, что конюший врет. Скорее всего, он и правда видел, как Настя уходила на север.

Оба, взгромоздившись на верхний ярус парильни, сидели поджав ноги и предавались пышному аромату эфирных масел.

— Есть «но»?

— Но. Что это значит? Правда ли ушла на север? Ты уже понял, что этот мир, он только на первый взгляд кажется обычным. На деле тут куча паранормальной дребедени, не укладывающейся в привычные нам законы. Конюший мог видеть иллюзию, или же этого даже не было, а воспоминания ему внушили.

— Иллюзия и внушение? — усомнился Рэй. — Бритва номинализма. Не слишком ли сложные варианты? Или всё-таки думаешь, кто-то намеренно скрывал следы?

— Простой вопрос, на который ты знаешь ответ: ушла бы Настя из деревни, пусть бы и недалеко, не взяв с собой ни оружия, ни денег? — спросил Ярослав, который в доме у Насти не остановился на письме, а осмотрел и все ее пожитки, сыскав даже умело спрятанный мешочек, в котором нашлось, мать честная, больше пятидесяти рублей! Настя за полтора года едва истратила четверть геройской мошны: новехонькие серебряные палочки лежали одна к одной.

— Что там еще есть, на севере? — спросил Рэй.

— Да всё и ничего! Если смотреть дальше, за Стяготу, то сотни верст глухой тайги, кое-где перемежаемые с болотиной, потом плавно начинаются Северные Земли: тундровые степи и горные плато, на которых живут дикие племена. Говорят, они людоеды. Потом северные степи. Потом бесконечная горная гряда — Голубые горы, по другую сторону которых живут великаны, — саркастично описал Ярослав. — Существо этой информации примерно такое же, как чудовища, нарисованные на окраинах старинных карт. Правда в том, что сегодня никто не знает, что лежит в Северной Земле.

— А Великие Герои путешествовали на север? — спросил Рэй, стирая пот со лба к волосам.

— Они везде путешествовали, если верить сказаниям. В каждом Грязном, Убогом и Унылом, — это Ярослав перечислил выдуманные названия сел, — есть история о подвиге, свершенном Великим Героем. Много бродил по северу Олег. Но в разное время бывали там и Велимир, и Александр, и Сивая Ведьма, конечно.

— Что за ведьма такая?

— Елена. Седовласая чародейка из первого поколения героев. Считается, что она была, если не предводителем, то минимум идейным вдохновителем Великих. Самые известные ее вещи это Сумка Елены, бездонная котомка, в которой любые предметы лишаются веса, и Ведьмин Гримуар, который она использовала для своего колдовства. В общем, площади на севере огромные, идти туда без наводки — путь в один конец. Ух, выходим?

Герои выбрались из парной в прохладный предбанник, где разместились на деревянных лавках, успокаивая сердцебиение. Снаружи, в темноте подступающей ночи, почти неслышно шелестел дождь. Внешняя дверь со скрипом отворилась и вместе с живым шелестом капель внутрь вошла девушка в сарафане, расшитом узором красных петухов.

— Мастер Ярослав, я тебе еще кувшин поднесла, — улыбнулась она, проходя к деревянному столику посредине и с застенчивым любопытством рассматривая обнаженное рельефное тело героя.

«Мастер тоже мне, — хмыкнул про себя Рэй и с тоской подумал: — Из тех, кто дрался с жердяем, пожалуй, только Настя и заслуживала такого почетного обращения».

— Ой, мастер Рэй! — обернулась она, заметив лучника на противоположной лавке, — и тебе доброго вечера, — она поклонилась, сложив руки на подоле.

Мастер Рэй кивнул в ответ.

Ярослав поднялся на локте и плеснул себе в кружку из нового кувшина.

— М-м, порадовала. Слушай, не уходи далеко, ладно? Мы рано утром уезжаем, но вся ночь у меня свободна, — подмигнул он, похлопав по попе.

Девица игриво погрозила пальчиком и поспешила удалиться, а копейщик проводил взглядом каждое движение ягодиц под просторным сарафаном.

— Так ты уверен, что это не Настин почерк? — спросил Рэй, когда девушка вышла, оставив дверь в предбанник открытой. Ароматная, дождливая прохлада залетала внутрь.

— Почерк женский, но точно не Настин. Могу посвятить тебя в детали: наклон букв, длина палочки «р», нелепо длинный бреве над «й», но лучше просто поверь. Мы путешествовали вместе, она разрешала прочитать записи в ее дневнике, конечно я знаю ее почерк. Да не пикуй, что ты как на иголках!

— Настя пропала, а мы в бане греемся! Хороши друзья-герои.

— Ну скажи, ночью-то ты куда пойдешь искать? Не дури. У нее больше двенадцати часов форы, еще восемь ничего не решат. Выспимся и тогда уж за дело.

— Что предлагаешь?

— Мы, конечно, не должны оставлять всё как есть…

— Само собой!

— Не спеши, — поднял руку Ярослав. — Ты меня правильно пойми. Дело в том, что мы мало что можем. И не смотри так! Понимаю, что Настя тебе небезразлична. Поверь, мне тоже.

Рэй сник, на своей шкуре теперь примеряя, каково было Насте, когда та ожидала друзей в Бересте. Да что угодно, лишь бы не сидеть сложа руки! Как нарочно припомнилось о судьбе Аслана и Андрея, так в Бересту не добравшихся.

— Эмоции — враг героя, будь рационален. Да, — примирительно согласился Ярослав, — ее исчезновение подозрительно…

— Подозрительно? — вскинулся Рэй, опустив ноги с лавки. — Ты ж сам меня в том убедил! Она исчезла, а некто, оказывается, пробрался к ней в дом, оставив поддельное письмо, чтобы ее не начали искать. И это только лишь подозрительно?

— Споры пусты. Что на героев многие точат зуб — не новость, ты еще столкнешься с этим. Но и думать о самом плохом варианте не советую: толку не выйдет, а нервы расшатаешь. Мы со своей стороны сделаем то, что должны, не более и не менее. И, поверь, Настя бы именно это и одобрила. Так вот, из деревни, конечно, можно уйти куда угодно, но дорога у нас тут проходит всего одна. В северную сторону, куда, якобы, ушла наша путешественница, гостинец идет в Без-Копыт и Стяготу. Дальше там ваша Береста, а где-то неподалеку атаманова дача и Громовская слобода. А в южную сторону дорога идет через Копань к деревне Дрягва и оттуда, через леса, берет витиеватый курс на Сяв, ближайший крупный город, кстати.

— Предлагаешь разделиться? — удивился Рэй.

— Страшновато отпускать тебя одного, но лучшего выбора у нас нет. Надо закрывать оба направления разом, иначе след, если и он остался, точно остынет. Конюх говорит, мол, она ушла на север, но, если в Стяготе ее следа не будет, а его скорее всего не будет, дальше там искать бесполезно. Есть у меня предположение, что действовать нужно вопреки полученным показаниям.

Рэй хотел вызваться на северное направление: он недавно оттуда, дорога ему известна, но Ярослав предвосхитил эту мысль.

— В Стяготу отправлюсь я. Есть там пара контактов.

— Это таких вот? — вытянув бровь, спросил Рэй, намекая на девчонку, что заходила только что.

— Приятный, разговорчивый контакт, — ухмыльнулся он, — чем тебе?

Рэй недовольно покачал головой.

— В общем, я узнаю, есть ли зацепки в Стяготе. Это маленькая деревня, если туда заходил герой, об этом все сразу узнают, — Ярослав щелкнул пальцами, привлекая внимание: — Оттуда отправлю тебе весточку, сразу в Сяв, слышишь? Учитывая способности местной ямской службы, у тебя будет достаточно времени, чтобы к приходу письма успеть пройти Дрягву, самому дойти до Сява и провести в нём качественную разведку. Корчма «Солдатская» — кабатчику можно верить, более или менее, туда и отправлю письмо. Если Настя в конечном итоге утащилась на юг, то могла и обойти Дрягву стороной, но Сяв — слишком большой населенный пункт, его сложно пропустить, а главное, что там много зорких глаз. Есть даже слух, что Сяв — крупнейшее логово преступников в Северо-Восточном. Она не смогла бы пройти незамеченной.

Рэй кивнул, зарисовывая грубую карту в свой дневник, дополняя ту, что он перерисовал еще из дневника Амадея. Ярослав в Сяве бывал не раз, под его диктовку Рэй помечал в дневнике контрольные точки и интервалы маршрута.

— Но учти, — предостерег мастер копья, — Стягота и Сяв две конечные точки этой операции. Если в них не будет зацепок, искать дальше нет смысла. Сразу прими мысль, что не все приключения заканчиваются удачно. И не смей умотать куда-нибудь из Сява, не предупредив меня.

Рэй смолчал, глядя в тетрадь. Копейщик поднялся:
— Что, разок погреемся и спать? Завтра выступаем с первым петухом. Кстати, классная татуха. Что означает?

— А? — отвлекся Рэй, глянув на изображение черной лисы на груди. — Да ничего, — закрыл дневник, — не в себе был, когда набивал.

Сухой жар парильного отделения вновь поглотил героев.

***

Свежая кровь склеивала ладонь.

Куски плохо прожеванного мяса приятным весом расположились на дне желудка, утоляя здоровый аппетит. Однако успешная ночная охота в лесу и последующий прием пищи опять оставили пустоту внутри. Она в который раз взяла с плеча прядь волос цвета румяного пшеничного каравая и рассмотрела: густые, гладкие волосы казались вполне здоровыми. Что же так отталкивало ее в этом цвете? Она переводила взгляд с рыжей пряди на окровавленную ладонь и обратно, пока те не начинали сливаться в один оттенок. Устав от некрасивых цветов, она задумчиво провела пальцем по желтой костяной пуговице на воротнике, которая, впрочем, ничего не скрепляла.

Летний рассвет золотился меж громко щебечущих ветвей. Воздух тронулся, донеся знакомый запах. Она подняла носик по ветру, лениво сползла с валуна и направилась против потока, шедшего со стороны деревни.

Скоро на утреннем, едва просиявшем горизонте возник мужчина ростом уверенно выше среднего. Легкая бежевая сорочка с закатанными рукавами виднелась из-под набивного тёмно-зеленого жилета на пеньковых завязках — две верхних расслаблены. Хлопковые тёмные штаны с несколькими подшитыми карманами заправлены в простые кожаные сапоги, талия подпоясана ремнем, к которому прикреплены ножны полуторного меча. За пояс заткнут десяток оперенных пестрым петухом стрел. В руках длинный лук, а за спиной — знакомый бежевый рюкзак.

Она пригляделась внимательней: руки жилисты, плечи широки, фигура вырисовывалась перевернутым вытянутым треугольником. Что ж, беглец быстро оправился после порубной жизни. Подстриженная короткая борода, внимательные, спокойные глаза под коротким, остро зауженным козырьком охотничьей шапочки безо всяких украшений. Внезапно она отметила, что в нормальной-то одежде этот чурбан, пожалуй, сойдет за недурного деревенского охотника. Вот таким что ли Настя видит этого дурака?

— Откуда кровь? — требовательно спросил он, вскину козырек шапки древком лука, середина которого перемотана полоской кожи.

— Тебе какое дело?

— Есть, раз спрашиваю.

— Ты своими делами занимался, я своими.

Она попыталась отстраниться, однако герой подхватил ее за руку, и липкая кровь ее жертвы сцепила их ладони.

— Свинья или курица в этот раз?

Она отвела взгляд:
— Я ем тех, кому так и так суждено умереть на вашем столе.

— Мы это обсуждали. Пожалуйста, не кради домашних животных.

— Опять примеряешь на меня свою человеческую мораль? — она потянула руку на себя, и Рэй выпустил ладонь. — Вижу, мы наконец-то уходим из Умиры?

— Уходим. И я купил еды в дорогу. Правда, тут всё долгого хранения. Надо было взять тебе свежего мяса? Ты ведь сказала, что не любишь приготовленное. Если внутри этой сумки время идет медленнее, не испортилось бы сразу.

«Нет, всё-таки, чурбан», — разочарованно подумала она, а вслух усмехнулась:
— Вроде как костей на дорогу собаке не взял? Я не ем мясо от мясников.

— Зачем всё выворачивать? Я же стараюсь.

Чуть приподняв голову, она снова принюхалась к новым одеждам героя, запоминая запах.

— Ну что с тобой? — спросил он, не понимая этой простой предосторожности. — Вчера был бане, — пояснил лучник, тоже нюхая рукав старенькой, но тщательно отстиранной им сорочки местного кроя. — Вот одежду купил да кое-что из снаряжения. Что скажешь?

— Без разницы, — пожала она плечами. — В какие дали отправимся? Есть наводка на предметы Великих Героев?

Рэй попросил прощения и пояснил, куда они идут и для чего: Копань — Дрягва — Сяв. Настя.

— За этой бабой?! — вскинулась Сольвейг. — Далась она тебе? Ушла и скатертью дорога!

— Не пошел бы, если б она просто уехала. Но очевидно, что кто-то подделал письмо, скрывая следы. Кстати, не видела, чтобы она уходила из деревни?

— Нет, но я за ней и не следила. Издали мне видна только твоя душонка. Да и что тебе до нее? Ты же весь из себя герой, вот и занялся бы поисками вещей своих предков, а не всякой ерундой! Потренироваться ты с кем угодно можешь, не велика потеря. В северном ячменном поле тут живет ырка. Мы можем…

Рэй только посмотрел на нее, и Сольвейг всё поняла по взгляду.

— А впрочем, — отвернулась она, — без разницы. Сяв, так Сяв. Но не забывай о своем обещании.

— Сольвейг, — решительно обратился он, — я обещал и я…

— Ах, только не зачинай это нытье про «я тебя не оставлю». И так верю, такому-то моралисту. Просто в любом путешествии есть риск гибели, хоть от болезни, хоть от клинка. А с твоим везением, ох, не дождусь я свободы! — усмехнулась она и отправилась по солнечной глинистой дороге.

***

После вчерашнего дождя погода обещала быть сухой, но не жаркой, лучшего для дороги не пожелаешь. Двое прошли по южному гостинцу, представлявшему собой узкую двуосную колею чрез залежное поле. Впереди зеленела березовая роща.

Даже последние избушки Умиры еще не скрылись из виду у них за спиной, когда Рэй обратился:
— Сольвейг, я не могу больше таить этот вопрос. Расскажи мне о Горицвете, Великом Герое, с которым ты была так близка. Он был лучником, верно?

Та кивнула.

— Расскажи. Ты ведь хорошо его знала.

— Не так уж хорошо.

Рэй стиснул зубы:
— Можешь хоть раз ответить на вопрос, не показывая характер?

— Мофзеф хоть раф отфетить на вопроф! — противно передразнила она. — Бесишь.

Рэй терпеливо смолчал, и вскоре лиса, не сумев отказать себе в возможности принизить компаньона, подскочила вперед и, повернувшись к Рэю, продолжила шагать спиной вперед.

— Не пытайся даже сравнивать себя с мастером-лучником! Он-то был настоящим героем: отважным в бою, осторожным пред опасностью, рассудительным в общении. А уж как он стрелял из лука.

— Ты от него прямо в восторге. В отличие от остальных людей, которые, похоже, не очень-то чтят именно этого героя.

— А еще он никогда не носил попусту снаряженный лук.

Рэй опустил взгляд на оружие в руке.

— Тетиву следует снять?

Сольвейг щелкнула ноготком по древку:
— Тетива, даже не взведенная стрелой, создает огромное напряжение на плечи. Ты, вижу, купил новый лук. Но он за неделю придет в негодность, коль будет постоянно снаряжен. Вдобавок, тетива у тебя тут пеньковая. Если она попадет под дождь или даже в росу, то в течение пары часов станет бесполезна.

— Ясно, — прогибая плечи лука и освобождая тетиву, ответил он.

— В Сяве поищи из шелковой нити, это самая универсальная, но и обойдется недешево. А эту тетиву ты закрутил слишком сильно.

— Так чтобы дуга была более высокая.

— Это у тебя пехотный ордынский лук. Он длиннее и тяжелее конного, какими ты пользовался до сих пор. Этот, конечно, не такой замысловатый, как у настоящих ханских нукеров, дополненный роговыми пластинами и сухожилиями, но тоже многослойный и с изогнутыми плечами. Расстояние между тетивой и рукоятью называется прясло. Да, у конного лука, к какому ты привык, изгиб круче. Но это прямой пехотный, у него прясло должно быть равно кулаку с выставленным большим пальцем. При укорачивании тетивы, прясло становится слишком высоким. Ты нарушаешь задуманную мастером форму лука, а это отразится на гладкости полета стрелы.

— Спасибо, Сольвейг. Я этого не знал.

Девушка важно хмыкнула, развернулась по направлению движения и продолжила шагать чуть впереди, удерживая руки за спиной. Лучник оценивающе посмотрел сзади, и тут его мужской взгляд был привлечен странным бугорком чуть ниже поясницы.

— Так что насчет Горицвета? После того, что ты уже рассказала, я не могу и дальше слепо идти за тобой. Личность Горицвета в легендах выглядит туманно, нет о нём и добрых былин. Ты говорила о вестниках, и Горицвет, видимо, тесно связан с этой историей. Объясни, как Великие Герои остановили вестников в прошлый раз?

— Я не помню, — беззаботно ответила она. — Триста лет прошло, знаешь ли.

— Как можно не помнить столь значимые события?

Сольвейг шагала рядом, рассматривая камни под ногами, и на вопрос отвечать явно не планировала.

— Чем ты занималась всё это время, после того как первых героев не стало?

— Гуляла по лесам, глядела на звезды, охотилась. Весной и летом на мышей, зайцев, а когда в земле было много энергии, мои размеры позволяли легко загонять оленей. Осенью доводилось поесть упавших яблок и орехов, а зимой — обычно спала.

— Ладно, а где артефакты? Вещи Великих Героев. Герои ведь не забрали их с собой?

Та опять пожала плечами:
— Кто знает? Я отдала тебе единственную вещь, которая у меня осталась. Дешевая копия сумки Елены. Об иных не ведаю.

— Считай меня параноиком, но я не верю, что это случайность. Сотни лет прошли, и ты снова в компании героев.

— Ты ведь сам меня заколдовал! Я к тебе не просилась, — глянула она с обидой. — Уже говорила, я ненавижу судьбу, а если таковая существует, то буду до самой смерти ее отрицать.

— Но ты живой свидетель той эпохи. Который, однако, удобно забыл всё, что тогда случилось.

Сольвейг всем видом демонстрировала безучастность к разговору.

— Ты вправе считать, что я скрываю от тебя сведения. Я не могу на это повлиять. И я точно не собираюсь что-либо тебе доказывать, — завершила она и ускорила шаг.

Рэй поглядел на нее со спины, и снова бугорок ниже поясницы привлек его взгляд. Принимая во внимание зловредность напарницы, он позволил себе также зловредно подцепить луком подол ее хламиды и задрать кверху.

Та аж взвизгнула! Скакнула с места на две сажени и едва не зашипела на героя, точно вусмерть обиженная кошка. Под балахоном, как давно знал Рэй, не было другой одежды, однако вовсе не нагота девушки оставила ухмылку на его лице.

— Это же хвост, да?

— Ты совсем об… ох… ре-нел?! — щеки ее полыхнули, а руки прижимали тот самый бугорок за спиной.

— У тебя появился лисий хвост.

Сольвейг надулась, прижалась к краю дороги, исподлобья пялясь на лучника.

— Надо же, — он удовлетворенно потер щетину. — С виду обыкновенная девчушка, а сзади-то, батюшки, натуральный лисий хвостище!

— Не-ет, — болезненно простонала она, — как же я тебя ненавижу! — она присела на корточки, накинув капюшон и натянув его на лицо низко-низко. — Ты самый мерзкий из людей! Ты…

Рэй был бесконечно рад тому, что наконец-то пронял невозмутимость зазнайки.

— И чего ты застеснялась? Ты уж не раз расхаживала передо мной без одежды.

— Отвали. Потеряйся. Умри!

— Кстати! — ударил он по ладони. — Раньше хвоста не было!

— Чурбан бестолковый! Всё потому, что сейчас ты здоров. Не забывай, откуда я беру жизненную силу. Из твоего никчемного сердца! Тогда, сбежав из лагеря, ты был едва живой. Вдобавок, я сама только из ледяной воды выбралась. Двухвостая лиса — мое духовное тело, воплощение духовной силы! Чем я слабее, тем дальше оказываюсь от истинного облика. Чтобы поддерживать лисью форму, нужно много энергии. В твоей душонке ее и так кот наплакал, а там еще и… вода.

— Да кто бы мог подумать. Чтобы одолеть премудрую снежную лису достаточно окропить ее водой. Слушай! Получается, если тебя накормить да погладить, у тебя и ушки на макушке отрастут?

— Отвали. Ненавижу. Бесишь! — она поднялась и, широко махая руками, зашагала вперед.

— Погоди-ка, но ведь получается, — хитро отметил он, догоняя, — этот красивый хвост свидетельствует о том, что я стал сильнее?

— Ни о чём он не свидетельствует, понял?! Не зазнавайся только потому, что одолел пару чудищ. И вообще! — остановилась резко. — Разберись лучше вон с тем сиплым, что труси;т за нами от самой деревни.

Рэй ответил уже без шуток:
— Сам заметил. Вот только чего, бишь, ему надо?

Рэй встал поперек дороги и скрестил руки на груди в ожидании таинственного преследователя.

Тот двигался легким бегом, который по скорости выходил чуть быстрее шага трезвого человека, и это, очевидно, был предел его физических возможностей. К путникам, пытаясь поймать сиплое дыхание, приближался тёмно-синий кафтан да с огромным коробчатым рюкзаком за плечами.

Мужичок с жидкой черной шевелюрой и воспаленными глазами отчаянно помахал рукой, заметив, что его ждут. Приблизившись, он выдохнул, будто в последний раз, и уперся руками в колени, сгибаясь под тяжестью поклажи.

— П-подожди, — дышал он. — П-постой, богами заклинаю, не уходи!

Рэй хорошо знал старичка с залысиной на макушке: писарь Левша, узник зеленого змия и знаток лучшего самогона в деревне. А также самогона хорошего, среднего и плохого качества. Судьба-злодейка иль не она, но в доме писаря не всегда были чернила, притом было немыслимо, чтобы опустел запас алкоголя, хранившийся в прохладном голбце.

— Левша, друг ты мой. Я же сказал, что не буду больше на тебя работать. Может, еще и вернусь в Умиру, но, прости, сейчас никак не могу остаться.

— По;лно тебе, ах, по;лно. Ты только не бросай меня. Уходишь — уходи, боги с тобой. Меня с собой возьми! Мы же друзья!

— С ума сошел? А кто писарствовать будет?

— Да пропади пропадом эти… эти невежи! Я десять лет предлагал их глаголам учить. Любого готов был учить, забесплатно, а сколько их ко мне за наукой пришло? Вот уж сейчас попляшут. Нет, я с вами иду, — приблизился он еще на шаг, вскидывая лямки рюкзака на длинных жердочках.

— У нас важное дело, мы будем идти быстро, ты не…

— Молю, Рэй, — просипел он, схватив героя за плечи, а затем затравленно обернулся. — Я не хочу умирать. Они же меня убиют! Повесят, вздер-рнут.

— Да что же это! — выдохнул лучник. — Пойми, старче, никто за тобой не охотится! Ведь я жил у тебя почти месяц и ни разу не приметил, чтобы кто-то за тобой следил, не то что покушался. И, нет! — возвел он палец, перебивая писаря. — Кочерга, о которую ты споткнулся ночью, не в счет. Как и бочка, в которой ты с пьяной головы едва не захлебнулся!

— Нет-нет-нет, Рэй! Они же просто ис-пу-га-лись. Тебя! Ясное дело, на героя-то, кому захочется нарваться? Но уйдешь — меня убиют. Повесят! Я видел. Сегодня, сейчас! Сижу я кафтан починяю, — он показал незавершенную стежку на боковом шве. — И доска на потолке как скрипнет! Тоже, скажешь, почудилось?

— Да это кот твой ходит, — отмахнулся Рэй и зашагал уж в сторону.

— Да кот-то не пудовый, чтобы половицу так прогнуть! — настаивал Левша, снова хватая Рэя за руку. — Говорю тебе, они уже внутри были! А я сразу суму схватил, что еще намедни сготовил, и бегом прочь из дому.

Рэй вспомнил о цели путешествия: Настя.

— Нет, — твёрдо ответил он. — Прости, Левша, ты мне очень помог, но взять тебя я никак не могу.

Тот обессиленно упал на колени, со страдальческим лицом глядя на бежевую глину, словно бы ему прямо сейчас подписывали смертный приговор. Казалось, слезы вот-вот польются из глаз.

И тут, дивное дело, Сольвейг склонилась к старику и произнесла:
— Всё нормально. Твое присутствие нас нисколько не затруднит. Идем вместе! — она положила руку ему на плечо, и Левша, получив приглашение, расплылся в улыбке, глаза заблестели мокрым.

— Ах, сударыня! То-то зря про вас, героев, наговаривают, — вытирая рукавом лицо, лепетал писарь, глядя на милостивую улыбку Сольвейг снизу вверх. — Вот же спасибо! Не думай, сударыня, я вас медлить не стану, — притянув ее руку ко лбу, возблагодарил он.

Рэй вылупил глаза на Сольвейг: мизантропка до глубины своей лисьей души, и тут такое! Однако милостивая сударыня не поймала его взгляд, а лишь добродушно смотрела на мужичка. Тот самозабвенно кланялся ей в пояс и целовал руку, хотя, надо сказать, видел-то ее впервые.

Тут лучник ухватил Левшу за воротник, оттащив от рыжей:
— Хорошо, идем. Но с условием! В дороге не будешь пить.

Тот поднял охваченный волнением взгляд, словно не ожидал, что цена окажется столь высока. Несколько раз решался и наконец вынул из кармана глиняный сосуд. Простился и смело швырнул в кусты.

***

Дрягва, первый ориентир путешествия, лежала всего в восьмидесяти верстах на юг от Бересты. Ямская дорога с колеей от повозок шла окольно, через полузаброшенную деревню Муравую. Она была длиннее, а трактиров и патрулей на ней, один бес, не было, так что для одиноких путников она выходила даже опаснее: не ровен час, на того же Якима нарвешься. Потому герои взяли прямой, малохоженный путь через место под названием Копань. В Копань предполагалось дойти под самый закат, в крайнем случае, в ночь. Покинутые жилища землекопов обещали не самый безопасный, но уж точно бесплатный ночлег.

Копань представляла собой огромное, вручную вырытое русло реки, в которое планировалось переправить другую, пролегающую неподалеку реку из веера Медвежьих притоков. Израсходовав центнер серебра и десятки тысяч рабочих часов, местный боярин не довел до завершения смелую инициативу. Результатом остался гигантский, так и не затопленный ров протяженностью в несколько верст.

Левша расцвел, когда узнал, что Рэй с подругой направляются в Сяв. Там жил его близкий друг, местный почтальон, в доме которого он мог бы остаться на длительный срок. Имея точку назначения, он, взгромоздив на спину увесистый короб-рюкзак, смело вышагивал впереди и даже набрал некоторый отрыв от героев.

— Полагаю, сударыня, ожидать пояснения причин твоего поступка бессмысленно? — негромко спросил Рэй.

Сольвейг шагала, глядя себе под ноги и теребя рукав робы.

— Странно, — сказала она задумчиво. — Ты считал, что его следовало оставить?

— Сдался он нам? Это он сейчас бодро идет, думаешь, надолго старика хватит?

— Но его кто-то преследует.

— Кто-то воображаемый.

— Он так не считает. Он думает, что может умереть.

— Воображает, что может умереть, — настаивал Рэй.

— Разве это делает угрозу менее страшной? Знаешь, — выдохнула она, — вот и получается, что это всё правда. Негодные слухи, что ходят о героях.

Рэй нахмурился, склонив голову. Что та имеет в виду?

— Ну как же? Могу поклясться, я только что видела, как несчастный умолял героя о помощи. О ничтожной в своей сути услуге — пройти вместе несколько десятков верст. Но герою, представь себе, не было дела до страдальца, он попросту отмахнулся. И лишь скромная его подручная проявила толику доброты по отношению к нуждающемуся.

— Скромная — уж точно, — не удержался Рэй.

— Но разве не долг героя помогать людям? — спросила она с прищуром.

Герой покачал головой в знак несогласия, впрочем, уже менее уверенно.

— Ты искажаешь. Ты не видела, сколько он пьет. Дай бог, у него половина мозга осталась после того спирта, что прошел через тело.

— Зато ты, оказывается, одним глазом горазд определить, стоит ли человек доверия.

— Дело не в доверии.

— Герой, что столь отчаянно призывает меня блюсти слепую человеческую мораль! Как же тебе удается, лучник из далекой страны? Безошибочно судить, кто хорош, а кто плох? На какой по счету стопке водки ты прокладываешь границу между уважением к человеку и презрением к нему и его просьбам?

— Что ты за него заступаешься? — буркнул Рэй. — И с чего ты с ним так любезничала? Ты вообще всех людей терпеть не можешь. Твоя к нему доброта — тоже лицемерие.

Та вскинула бровь:
— Разве нужен повод, чтобы быть вежливой с незнакомцем? Или ты вежлив лишь с тем, кто может принести тебе пользу? А человек со всего-то плохой репутацией, кстати не слабо подсобивший тебе с работой и жильем, уже и не стоит твоего уважения и даже внимания? И кто же из нас лицемер?

Рэй потер щетину и усмехнулся:
— Ладно. Твоя взяла.

— Судя по запаху, он с утра даже не пил.

— Хватит, я понял.

Герой поднял голову, глядя как солнце мелькает в просветах жирной березовой листвы, склонившейся над дорогой. Он положил руку ей на плечо:
— Ты меня устыдила да пред моими же принципами. К большой цели нет прямой дороги, она складывается из ежедневных поступков и множества дел. Геройский путь.

— Смотри-ка, — лучисто улыбнулась она, — вокруг меня столько мудрости, что даже ты уловил толику.

— Прости, что задрал эту твою робу, — примирительно добавил он чуть позже. — Но хвост у тебя и правда красивый.

Лисица горделиво приподняла носик и отвернулась, продолжая шагать рядом. Издали донесся хриплый голос Левши:
— Эй, смотрите, на горизонте! Копань видать. Вы чего отстали?

Сольвейг озорно откликнулась и припустила по тропинке. Рэю оставалось лишь поспешить.

***

Солнце клонилось к закату, и до брошенного поселка копателей оставалось совсем немного. Герой удивился, насколько окрепли его ноги. В былой жизни он и думать не мог, что можно за день пройти столь длинный отрезок.

Группа продвигалась по хребту высокой рукотворной насыпи, которая за годы обросла растительностью и стала неотличима от природной возвышенности. По правую сторону виднелись зеленые макушки берез, растущих у подножия, а по левую — вниз срывался крутой обрыв, представляющий незатопленное русло реки, которому, видимо, так и суждено было оставаться сухим. На противоположной стороне высилась симметричная насыпь другого «берега».

— Это и есть Копань?

— Точно так, — компетентно ответил Левша. — Это всё Копань, — широко развел он руками. — Но собственно Копанью обычно зовут брошенный рабочий поселок, где мы собираемся переночевать.

Левша поведал, что во время рытья в поселке жили копатели да земленосы. С два десятка малехоньких хат и пара изб для смотрителей: главного землемера, его помощников и казначея. Планировалось поджечь здешние леса и разбить на их месте плодородные пахоты подле нового отвода реки. Даже название было — Земцовская слобода. Однако боярин Земцов, что организовал работы, помер безвременно, то ли от кашля, то ли от чьего-то наговора, а сыновья разделили наследство, так что ни у одного не достало денег, чтобы завершить дело.

— Так и стои;т этот ров по сей день! — с сожалением поцокал Левша. — Ох, прости господи, но ведь глупость страшная — так задни;цу  делить!

— Отчего же? — удивился Рэй, до сих пор не знавший, что Левша, оказывается, смыслит в законах.

Тут грамотный Левша объяснил, что по западному закону такой оказии с дележкой наследства бы и случилось, ибо там, в странах курфюрстов, наследство уходит целиком старшему сыну, если только отец не составит ряд — завещание, которым распорядится нажитым добром иначе.

— Что же в этом хорошего, младших братьев без куска хлеба оставлять?

— Ну это же очевидно, Рэй! Запрет на дележку наследства сохраняет в целости артели, цеха, хозяйства. Смерть мужа не становится причиной гибели его дела, а младших братьев заставляет выслуживаться, трудиться, строить свое дело, а не дожидаться, пока тятька преставится. Наша же Княжеская Правда сказывает иначе: «Кто, умирая, разделит свой дом детям, на том стоять, но кто без ряда умрет, всем детям идет имущество».

— То есть у нас все сыновья признаются равными наследниками?

— Вот и получаются доли да кусочки, каждый из которых — пшик, по сравнению с целым наследством.

Писарь, заглядевшись на тёмно-рыжее закатное небо, наполненное клочьями слоистых облаков, ступил чуть в сторону, и рыхлый грунт под его лаптем стремительно поплыл, формируя песчаную лавину.

— Убивают! — только и вскрикнул стремительно опускающийся Левша.

Земля валом понеслась у него из-под ног да, как назло, скат тут попался уж очень крутой, с каменистыми наростами у подножия. Рэй бросился вперед, но Сольвейг оказалась проворнее, успев схватить писаря за рукав. Вот только многопудовый коробчатый рюкзак у того за спиной, не обращая внимания на старания пары, легко поволок вниз обоих.

***

Вечерняя заря угасла, теплая летняя ночь, богатая россыпью звезд, легла на пустынную Копань. Погода стояла тихая и почти безветренная, даже сверчки в этой низине стрекотали протяжно и ленно. Сказывали, что в брошенных домах Копани в холодные месяцы ютятся бродяги и даже лиходеи, но, похоже, сейчас поселение стояло необитаемо. За исключением трех путников, что заняли не слишком разрушенную зимами хату.

Рэй завершил разборку вещей и теперь занимался ужином. Сквозь окно с покосившейся рамой, виделась круглая, как серебряный алтын, луна.

— Ну хва-атит так на меня смотреть, — устало проговорил Рэй, помешивая березовой веткой кострище, что топилось в центре хаты. — Одним взглядом убьешь. Соль, ну прости. Я же не специально.

Сольвейг, обхватив коленки, сидела на отдалении, исподлобья глядючи на героя: челюсть чуть выдвинута, губы сомкнуты, взгляд исполнен истовой лисьей ненавистью. Уголья потрескивали, отпуская прозрачные желтые языки, а покосившаяся глиняная труба, что располагалась над черным очагом, забирала в себя не более половины чада.

— Не-ет, еще как специально, — ответила Сольвейг. — Ведь в первый раз было так смешно! И ты не преминул повторить.

— Говорю тебе… — начал объясняться герой, но отвлекся: — Эй! — крикнул он, когда Левша поднес к губам кожаный бурдюк. — Ты откуда это взял? Мы договаривались, что ты не пьешь.

— Так это только в дороге нельзя, а? А сейчас-то, поди, на ночлеге. На ночлеге ведь можно? Можно. Ну а что? Да, милый, я же так, за крепкий сон, — увещевал Левша, на ходу прикладывая к губам костяное горлышко бурдюка. — Может, тоже будешь? На боярышнике бражка, на-ка вот.

Рэй только махнул рукой.

Группа планировала обосноваться в главном доме землемера, однако у того уже рухнула крыша, потому пришлось оккупировать одну из рабочих халуп. Земляной пол, шесть низеньких остовов кроватей, больше походящих на нары из Бересты.

— Соль, ты где спать будешь?

Та демонстративно отвернулась, твердым взглядом уткнувшись в стену.

— Да перестань же, — он поднялся, присел рядом и шепнул так, чтобы Левша, устроившийся под окном и романтично разглядывающий луну, не услышал: — Ну схватил я тебя за хвост! Всю жизнь будешь дуться?!

— За хвост! — грозно прошипела она в ответ. — Прямо ручищей своей. А потом еще и потянул! Каково, а?

— Так ты бы вниз с обрыва укатилась вслед за писцом!

— Ништо! Хоть малость бы от тебя отдохнула.

— Лучше б спасибо сказала.

— Спасибо! За очередное унижение.

Отчаявшись, Рэй покопался в глубинах рюкзака, вынул тряпицу, в которую был упакован увесистый ломоть рыбы. Лиса поначалу не среагировала, но, едва аромат достиг ее носа, обернулась.

— Речная рыба, копченая. Купил сегодня у охотника Бориса, думал, на всю дорогу хватит.

Сольвейг принюхалась к мешочку еще внимательнее; изнутри веяло дымчатым благоуханием копченой форели.

— Пеструшка, что ли? — удивилась она, уточнив местное название рыбы. — А как это — копченая?

— Да уж, на всякого мудреца… Сколько тебе, говоришь, четыре сотни от роду? А про копчение в первый раз слышишь?

— Слышала я, не зазнавайся! Просто пеструшку, вот чтобы копченую, не пробовала, — проговорила она, гипнотизируя мешок с ароматным ломтем внутри.

— Между прочим, полалтына за кусок.

— А ты, чурбан, мне и того больше должен за прикосновение ко священному хвосту! — она выхватила вязку и, так уж и быть, устроилась возле костра.

Ненависть в глазах угасала по мере того, как пеструшка латала душевную травму лисы. Сытые путники устроились на ночлег. Левша отключился первым, а когда из угла донеслось тонкое лисье сопение, глаза Рэя сомкнулись сами собой.

***

«Тук-тук», — раздалось в тишине.

Левша приоткрыл глаз, но веко сразу опустилось обратно. Он подбил ногами тонкое одеяло и снова провалился в забытье.

«Тук-тук», — повторилось за дверью.

Писарь подскочил, оглядев мрачную лачугу. Кострище давно прогорело, дверь была заперта щеколдой изнутри, в окне чернота, по которой гуляет легкий ветерок. Взбудораженный, Левша вынул из-за пазухи бурдючок, глотнул и, проворчав себе под нос, улегся обратно.

Но сон не шел. Почувствовав нужду, он понял, что уж не сможет уснуть и поднялся. Герой беззвучно спал в дальнем левом углу, его подруга, временами ерзая, лежала справа от двери. Он шаркнул засовом и опасливо оглядел поросшую тысячелистником и ромашками улочку. Летняя ночь подходила к концу, восток начинал сереть. Убедившись, что снаружи никого, Левша отошел за дом и принялся сливать излишки.

Завершив дело, он заправился, одернул заношенный кафтан. Как вдруг за спиной скользнула тень!

***

В продолжение ясной ночи, утро выдалось солнечным. Рэй потянулся, выгоняя дремоту, поднялся и осмотрел лачугу. Мерное движение под одеялом неподалеку: Сольвейг дремала, свернувшись калачиком и с головой укрывшись одеялом. Сбоку из-под накидки маняще выглядывала белая кисточка.

Рэй переборол желание коснуться неприкосновенного хвоста и попытался стянуть ее одеяло. Ощутив сопротивление, понял, что подруга уже не спит.

— Поднимайся. Сегодня надо добраться до Дрягвы. Хорошо бы успеть до полдника.

Из-под одеяла сонно промямлили:
— Бешполешно… не ушпеем.

— Если будешь возлегать, то конечно. А где Левша?

— Ушел.

— Как ушел?! — схватился за голову стрелок. — Когда?

— Еще ночью… не шуми.

В ажитации Рэй вытряхнул соню из одеяла и, приняв изобилующий злобой взгляд, допросил лисицу.

— …Думала по нужде ушел. Но он так и не вернулся — я засов обратно заперла, и хватит меня трясти, ради богов! Подымаюсь.

Кое-как оправив взъерошенные, упавшие на лицо лохмы, она зевнула во весь рот, продемонстрировав хищные клыки — видно, как и один из хвостов, они проявлялись в ее человеческом обличии. Уточнила:
— Да никуда твой друг не подевался. Даже отсюда его чую, от одного запаха захмелеть можно. Подле дома поищи, — сказала она, будто о потерянном сапоге.

Герой сбросил щеколду с двери и вышел наружу — ослепительное солнце, жужжащее тысячей мух, ударило по глазам; день обещал быть жарким. Зайдя за угол землянки, лучник обнаружил писаря, что спал в позе восточного единоборца, перевалившись через сломанную бочку. Рэй с тревогой оглядел тело, но когда то испустило ветер, сразу успокоился.

— Мастер пера! — хлопнул он в ладоши. — Солнце высоко. Изволь поспешить.

Левша тут же вздрогнул, огляделся растерянным взором. Смятенно расселся на земле.

— Боже, боже, уберег Сварог, уберег Господь, — ощупывая кафтан и осеняя себя крестом, бубнил он. — Не достали, не захватили.

— Кто не достал?

— Они! Они приходили ночью, Рэй! Я уж думал, всё, вздернут! А нет, живой… Ха-ха! Живой остался! — истерически усмехнулся он.

— И что же помешало злодеям?

Старик пожал плечами, после чего принялся искать потерявшийся бурдюк. Рэй отмахнулся: коли тут и правда оказался бы пришлый, да еще не один, то мимо Сольвейг с ее нюхом и слухом он бы и по воздуху не проскользнул.

***

— Давай еще поспим? — …Не вари яйцо слишком круто. — …Ты переварил! — …Не хочу яйцо. Пеструшки не осталось?

После завтрака, который из-за лисьей привередливости затянулся много дольше желаемого, трое наконец взяли мрачную лесную тропку в сторону Дрягвы.

— Да что же это? Точно детский сад с собой веду, — цыкнул герой, когда писарь во второй раз за утро отлучился к кустам по потребности.

Сольвейг скривила брезгливую мордочку и зашагала дальше.

— Стоять, — скомандовал Рэй. — Мы идем вместе. Ты ведь так хотела взять господина писаря с собой.

— Расслабься. Твою душонку я увижу и с другого конца света — не потеряюсь.

— Можно подумать, я о тебе беспокоюсь, — покачал головой лучник и саркастически добавил: — Левшу невидимые душегубы преследуют, а ты его бросаешь?

Девушка вдруг остановилась. Обернулась и, склонив голову на бок, спросила:
— Ты чего ночью просыпался?

— А? Да всего-то раз. Просто плохой сон.

— О мечнице?

Рэй не смог скрыть удивления тем, что Сольвейг так легко раскрыла причину промозглой тревоги в его душе, которую он таил даже от самого себя. Лисица, заметив это выражение лица, конечно, осталась довольна. Ухмыльнула губу, подходя ближе:
— Не удивляйся. Помнишь, где я живу? То, что происходит в твоем сердце, — она приложила пальчик к его груди, — мне порой виднее, чем тебе.

Стрелок помолчал, глядя в искрасна-карие глаза. «Ох, нельзя в них засматриваться». Девушка опустила руку и, заметив, как из кустов, скрючившись, выбирается Левша, повернулась по направлению движения и добавила громче:
— Думаешь, мне приятно смотреть на женщин в своих снах?

Быстро обдумав сказанное, Рэй воскликнул:
— Подожди-ка, ты еще и сны мои видишь?!

***

Группа выбралась из лесного массива на ополье узкой, но по виду глубокой речки. Над тихой водой то и дело мелькали жирные стрекозы с радужными крыльями.

Стрелок остановился у кромки леса. Впереди сверкала змейка водоема, но Рэя этот живописный пейзаж не радовал. Он хмуро поглядел на страницу дневника с изображением карты, потер нос, еще раз посмотрел на карту, понимая, что на рисунке ничего не изменится. Реки на карте не было. Ярослав мог и не упомянуть о таком незначительном ориентире — ручей, а не река. Однако факт порождал сомнения. За;годя запасшись терпением, Рэй обратился к подруге за помощью.

— Что такое? — ехидно спросила она, полностью оправдав ожидания. С развальцей спросила: — Нешто заблудился, соколик?

— Други, а? — выбрался из высокой травы Левша. — Третий час идем, мож, привалимся? Сил-то вовсе не осталось.

Лучник собирался отказать, однако Сольвейг влезла вперед:
— Можно и отдохнуть. До Дрягвы осталось около пятнадцати верст. Мы правильно идем. Теперь, как наш герой повернул возле того оврага.

— А до того? Зараза ты. Получается, больше пяти верст протопали впустую! Сказать не могла? — негодуя, Рэй опустил карту, но, глядя на довольное выражение лица подружки, лишь проворчал себе под нос: — Ёлки-палки, на что я, вообще, рассчитываю?

***

Предоставленный Левшой, пыльный, глиняный котелок устроился над костром. Лучник прокалил посудину на огне, растопил в ней большой кусок сала и бросил порезанную луковицу, зубчик чеснока. Обжарив специи, он залил массу водой и добавил хороший ломоть соленой свинины. Когда куски мяса разварились, он ссыпал в котелок полную жменю сухого гороха и щепоть душицы, получив недурную на вид похлебку.

Группа расположилась на цветущем клевером лужке недалеко от границы леса, шагах в пятидесяти от водоема.

— О чём читаешь? — поинтересовалась Сольвейг у Левши, который, навалившись на короб, держал перед собой стопку сшитых листов.

Тот скучно пожал плечами, мол, еще в прошлом году кто-то из деревенской ребятни приволок ему эти листки, как единственному грамотному в деревне, однако у него по веским причинам не доходили руки, чтобы прочесть пожелтевшие записи.

Рэй помешивал дымящий гуляш, который только собирался закипать. Сольвейг лежала на голой траве, разглядывая кучевые облака, лениво повисшие на небе. К полудню оно обрело зеленоватый налив, который, как и предсказывала Настя, стал наблюдаться еще сильнее в эти жаркие дни. Парило. Можно было даже ожидать грозу. Заметив, что Левша целиком поглощен чтивом, Рэй негромко спросил:
— Все Великие Герои вели дневники?

— Само собой нет. Кому-то просто не нравилась идея переложения своей жизни на бумагу, кому-то вовсе нечего было записывать — бездари вроде тебя и в те времена встречались. Да и каждый, кто вел дневник, описывал историю по-своему. Дневник Александра — это журнал натуралиста и исследователя. Дневник Велимира — тетрадь поэта, этот вояка писал чудесные стихи. Дневник Олега — записки мыслителя, чрез которые он познавал себя. Дневник Мирослава — преисполненный пылкими чувствами роман.

— А говорила, ничего не помнишь о первой эпохе.

Сольвейг посмотрела на него уязвленно.

— Но для тебя эти сведения не имеют значения.

— А вот это я сам могу решить, — сухо ответил Рэй, поднявшись и прихватив с собой лук.

— Ты куда?

— Пройдусь до реки. Смотри за похлебкой.

— Шмотри жа поклепкой, — пробурчала Сольвейг, глядя тому в спину. — Обиделся, что ли?

Стрелок прошел через кустарники и оказался на приятном, поросшем короткой травкой берегу, вдоль которого бежали глубокие изумрудные воды. Стрекоза протрещала крыльями возле лица, уклонившись от столкновения в последний момент. Вид рябящего на ярком солнце водоема умиротворял.

«Надо было на берегу разместиться. И чего Сольвейг не захотела у воды?» — подумал он, проветривая жилет под ветерком, шептавшим с реки.

Присмотрев иссохшую яблоню, он снарядил тетиву, решив пострелять. Новый композитный лук из дуба и ясеня имел довольно увесистый натяг, зато бил метко и сильно. Сольвейг, правда, учила, что стрелять по деревьям — полностью дурная идея: стрела, вонзившись в твердую древесину, может незаметно треснуть и подвести при следующем выстреле. Да и деревья жалко. Но соломенного стрелоулавливателя тут не было, а пострелять из нового лука страсть как хотелось.

Только он взвел тетивой стрелу и прицелился, как взгляд его провалился вдаль. Там, еще шагах в пятидесяти очутилась деревянная конструкция вроде короткого лодочного причала. И это было странно, учитывая отсутствие известных в этой местности поселений.

Причал был маленький, крепкий, собранный без единого гвоздя. Пористая, белесая древесина выгорела и потрескалась от минувших лет, точно ископаемая кость. Вода щекотала пузатые сваи, покрытые мочалкой водорослей, влекомых течением. Помост твердо отдавался под ногами. Удивительное дело: такой крепкий причал посреди леса, да на столь неприметной речке. Наверное, местные рыбаки или охотники построили под свои нужды.

Жара.

На горизонте всё-таки собиралась летняя гроза, но над головой небо оставалось ясным. Герой отложил лук, отметая идею пострелять, присел на разогретые доски пирса. А когда полуденное солнце пригрело и его, откинулся на спину, прижавшись к горячему помосту. Ветер касался его лица, а сочное солнце горело краснотой под закрытыми веками. Он безмятежно прикрыл лицо охотничьей шапочкой.

Приятно было отстраниться от тягучих мыслей, что червяками ворочались в голове: о Насте, которая пропала при столь тревожных обстоятельствах, о Сольвейг, которая скрывала невесть что и не пойми почему, о геройской миссии — тут, поди, и сами боги не знают, куда она его, бездарного героя, заведет. Что за чертовщина случилась в лесу у Бересты, когда привиделась изба без окон, даже и вспоминать не хотелось. «Хорошо, это эпизод позади». Еще была Алекто — экспромт Правой Башни, существо, что рвет на части преступников сугубо из садистского удовольствия. Куда унесло эту госпожу вамп, оставалось отдельным вопросом.

«Интересно, Ярослав уже в Стяготе?»

Гордость и самолюбие — ипостаси этого воина. Рэю казалось, что этим чертам, пусть не самым лицеприятным, можно всецело доверять, ибо они несовместимы с обманом.

Под причалом вдруг плюхнула волна, которой на этой тихой речке не могло быть. Рэй поднялся, уронив с лица шапку, огляделся вокруг подслеповатыми от яркого солнца глазами.

— Ой! А ты кто? — звонко раздалось внизу.

Дивясь послышавшемуся голосу, он заметил в воде молоденькую девчонку с круглыми чертами лица и мокрыми, русыми волосами. Она подплыла к пирсу и остановилась рядом, балансируя на воде.

— А ты красивый! Откуда такой горазд? — спросила она высоким голоском, глядя снизу вверх.

— Ничего себе, вот бы я тебя об этом спросил. Вода не холодная?

— Вода чудесная! Мы с подружками на реку ходили, — обернулась она по течению, — я просто отплыла подальше.

Девчонка, толкнувшись назад, погрузилась в воду, а глубина реки скрывала собой любое движение. Стрелок приблизился ко краю, а та вдруг вынырнула уже совсем близко, едва не задев его холодным носом. Две пухлых полусферы дружно подпрыгнули, дав понять, что молодка купается нагишом.

— Айдёшь с нами? — игриво спросила она. — Мы парней из деревни звали, а они, дураки, не пошли. Работаем, говорят!

— И правда дураки, — улыбнулся Рэй, глядя на симпатичную девчушку. — Но, извини, у меня тоже дела.

— Ха-ха, будет тебе! — она махнула рукой по поверхности, и в героя полетел веер холодных капелек. — Оп.

— Не брызгайся, — усмехнулся Рэй. — Откуда ты здесь? — спросил он и тут же вспомнил, что такой же точно вопрос он задал Сольвейг, когда встретил ее. «Ох, чур меня».

— Да с Дрягвы, откуда бы.

— Брось. Деревня в пятнадцати верстах отсюда, далековато ты, однако, отплыла, — сказал он, подгибая ноги и усаживаясь на краю пирса.

Девчонка озорно рассмеялась от такой шутки:
— Ха-ха, скажешь тоже, пятнадцати! Она же здесь, вон, за поворотом реки первые избы стоят.

Рэй не поверил ушам. Дрягва была совсем рядом?! А Сольвейг нарочно взялась устроить привал в версте от их цели? Зная, как они спешат. Зная, что на кону жизнь близкого ему человека.

— Ты уверена? — недовольно переспросил Рэй.

— Да кто ж в глухой лес-то купаться ходит? Того и гляди кикимора или богинка под воду утащит. А возле деревень вода чистая, Иван Купало ж недавно прошел — всю нечисть из воды прогнал. Мы сейчас каждый день на ручье купаемся! А ты чего-сь, первый раз в этом краю?

«Вот же коза эта лисица. Сначала не сказала, что я свернул не там, теперь это. Ох, получит, хвостатая».

Девочка водила пальцами по поверхности воды, а ее тонкие плечи соблазнительно выглядывали из воды.

— Что, не пойдешь купаться? Хоть поддоспешник свой снимай. Не спарился на таком-то солнце? Откуда пришел к нам, расскажи!

Рэй, уступая жаре, освободил завязки на жилете. И правда стало хорошо.

— Издалека пришел, ох, издалека.

— А «издалека» это где? — дурашливо спросила она.

— Слышала про деревню Падуб?

— Па-дуб, — приложив пальчик к губам, задумалась она. — Падуб — оно как дерево остролист?

— Ага, точно.

— Нет, никогда не слышала! — усмехнулась она.

— Ну а мой дом и того дальше.

Пышущее полуденное солнце буквально раскаляло героя на этом пирсе, который, казалось, и правда построен из истлевших костей. Идея искупаться казалась соблазнительной: тело, липкое от дорожного пота, так и просилось нырнуть в прохладную, чистую воду. Да еще компания намечалась приятная и разговорчивая — как и напутствовал Ярослав.

— Но ведь издалека это здорово! — воскликнула девчонка. — Ты, наверное, много-много всего видел в пути. Я вот всю жизнь тут прожила. Дрягва маленькая, редко к нам заходят. Но я очень, очень люблю послушать о других местах от путешественников. Месяц тому назад тут проходил странник с юга, в чудной разноцветной одежде, но тоже очень красивый. Он мне столько всего рассказал о южных землях. Ночь напролет болтали, — застенчиво улыбнулась она, блеснув порозовевшими щеками. — Расскажешь что-нибудь?

Она ухватилась за невысокий причал и оперлась на локти. Древесина темнела, увлажняемая водой, что ручьями стекала с ее белой, сияющей кожи.

— Рассказ может выйти долгим. Замерзнешь в воде сидеть, — решился позаигрывать стрелок, видя, как внимательно та глядит на него.

— А ты на солнце раньше сопреешь, — уложив голову на плечо, возвратила она.

— Как тебя зовут?

— Сначала ты!

Стрелок представился. Уголки ее губ скользнули вверх, оставив ямочки на щеках. Она разомкнула пухлые розовые губы, чтобы произнести свое имя, но вместо того вдруг замерла, точно придумала что-то похитрее, и поманила пальчиком. Глаза их оказались совсем близко. Красавица, опершись на доску пирса, вытянулась на руках еще выше. Взгляд героя невольно опустился на вынырнувшие налитые округлости, а сама она, уложив одну руку ему на плечо, украдкой шепнула на самое ухо:
— Ныряй — скажу!

Она хихикнула, толкнувшись от плеча; вода плюхнула, опять скрыв девушку под причалом.

Рэй скинул горячий ватный жилет, отложил тяжелый пояс с мечом, убрав подальше от воды, снял сапоги и разместился на самом краю. Без походной одежды и дышать стало легче. Пловчиха юркнула под пирс, вынырнула с одной стороны, озорно плеснув на героя пригоршню воды. Тот подался, чтобы поймать преступницу, однако та опять пропала на секунду и, вынырнув уже с другой, снова окатила брызгами.

— Оп-ля! — рассмеялась. — Пока не спустишься, не поймаешь. А коль поймаешь… так и быть, скажу имя. Всё одно уже промок!

— Благодаря тебе.

— А ты плавать-то умеешь?

— Я неплохо плаваю, — ответил он, закрываясь от очередного каскада.

— Я тоже! Смотри, как быстро. Спорим, обгоню тебя?

— На что? — поднялся Рэй, азартно расстегнув до груди сорочку, однако в этот же момент вспомнилась ему Настя, ради которой занялось путешествие. И чего он, вообще, дурачиться взялся? — Прости, — сухо ответил он. — У меня действительно дела. Кое-кто потерялся в этих лесах.

— Кое-кто… твой? — осторожно спросила она, снова взявшись за пирс одной рукой. — Ищешь тут кого-то? Ребенка? — почему-то решила она.

— Нет, друга. Она очень мне дорога. Найти ее нужно во что бы то ни стало.

— «Она», значит? — с грустной нотой, спросила девочка. — Ну это хорошо, что не ребенка. Тереть детей страшно. И детям страшно и родителям. А скажи, эта твоя подруга, она красивая?

— Дело не в том, — ответил Рэй и коротко поведал о Насте: честном человеке, умелом воине, верном друге и: — Да, пожалуй, по-своему она очень красивая, — завершил он, а сердце опять затеснило.

Девушка опустила печальный взгляд ярких, с зеленцой глаз, прибирая за ухо мокрую прядь.

— Жаль, не могу тебе помочь. Не видали мы такую, как ты описал. Подружки бы мне уж рассказали, если б видели. Во;лос цвета платины, стройна, сероглаза и мужицком платье… уж не из геройских ли вы оба? Слышала, новое поколение героев не те, что раньше.

— Слух слуху рознь. Вот бы узнать, что было в эпоху прошлых героев.

— Правду говоришь, — согласилась девушка, растягивая плечи по горячим доскам. Но затем вдруг выпрямилась, подняв взгляд: — Но ты мне понравился. Может быть, я смогу кое-что для тебя сделать.

Рэй взглянул на нее: безупречная алебастровая кожа сверкала на солнце, а глубокие ямочки на линии ключицы так и манили.

— По глазам вижу, как ты о ней тоскуешь. Бессилье душу томит. А я твое бессилье сглажу, — медленно пожала она плечом, приковывая взгляд к большим глазам, наполненным океанской бирюзой. — И легче на душе станет, вот увидишь. Домой ко мне нельзя — братья заругаются. Но… этот берег всегда очень тихий.

— О чём ты… говоришь?

— Ты, — закусила она губу, — иди ко мне, — шепнула, подняв руку. — Помоги-ка мне выбраться. Я покажу, как легко забыть печали.

И не мог уже Рэй сопротивляться. Тонкая талия виднелась из-за края пирса. Она нежно провела мокрой рукой, остужая его горячую шею, и губы их сблизились настолько, что на своих он ощущал приятный холодок речной воды. Колдовство было исполнено.

— А-у! — раздалось на берегу чуть выше, и краем глаза Рэй увидел Сольвейг. — Слышишь? Твое варево вот-вот подгорит, а писарь нашел в своей котомке сивуху и уснул.

Герой не успел возмутиться поведением Левши, шедшим вразрез с договоренностью, не порадоваться тому, что Сольвейг следила за похлебкой, как и было наказано. Не успел он и подумать, в какую ситуацию попал, как Сольвейг вдруг выкрикнула что-то не своим голосом и ринулась к нему сквозь траву!

Миг еще было позволено недоумевать герою над странным поведением своего лесного духа. Холодная рука, обвитая вокруг шеи, отвердела, а улыбка, столь притягательная секунду назад, растянулась шире человечески вообразимой. Щеки разомкнулись, обнажив длинный ряд иглообразных зубов, превратив милое девичье лицо в гротескную гримасу! Речная девушка обвилась вокруг него, повиснув всем телом. Герой со всех сил подался назад, понимая, что всё его оружие осталось вне досягаемости. Когтями она вцепилась в шею, готовая утянуть его в непроглядную глубину реки; зеленая поверхность стала стремительно приближаться!

Как Сольвейг удалось преодолеть разделявшее их расстояние буквально в одну секунду, неясно, однако лишь ее хватка на груди удержала от падения в воду. Сольвейг рывком звериной силы вытащила на пирс обоих разом! А потом еще и выставила руку, спасая лицо героя от клацнувших перед ним рыбьих челюстей.

Подруга захватила речную девушку в яростный бой. На миг Рэй освободился, сумев-таки отползти от сражающихся, и лишь теперь осознал, какую страшную, непростительную глупость совершил: вместо девичьих ног, молотил по причалу гигантский, сверкающий радужной чешуей плавник! Девушка-рыба со змеиной ловкостью вывернулась из хватки Сольвейг, зыркнула на героя теми же бирюзовыми глазами, но наполненными теперь хищным голодом и, толкнувшись мускулистым хвостом, бросилась на него!

И снова: когти свистнули в сантиметре от его глаз, когда Сольвейг схватила рыбину за хвост, отчего та грохнулась на доски, не достигнув цели! Но и Сольвейг в следующий миг оказалась отброшена ударом гибкого плавника. Она попыталась подняться, но рыбина, до крови вонзив когти, схватила ее за голень. Монструозно извиваясь, она сократила дистанцию, и существа опять сплелись в битве!

С учетом проворности русалки соваться вблизь бесполезно. Рэй кувыркнулся назад, подхватив свой лук, протянул тетиву, прицелился. Девушки дрались мечущимся по пирсу, одичалым клубком!

— Стреляй! — выкрикнула Сольвейг, но лучник не мог выгадать и доли секунды, в которой бы не рисковал ранить ее же.

Стоило Сольвейг сбросить с себя рыбину, как та сию секунду бросалась в новую атаку. Причал окропили красные брызги и разводы, радужный хвост с острыми плавниками бешено метался по пирсу.

Сольвейг перехватила очередной удар, вцепившись ногтями в лицо этой амфибии и содрав лоскут кожи вместе с левым веком. Она обхватила чудище ногами и руками, еще сильнее прижав к себе и смирив движения. Сквозь боль снова выкрикнула приказ!

Стрелок сделал вдох, и время замерло.

Взгляды русалки и Рэя встретились. И пусть половина ее лица была обезображена лисьими когтями, другая оставалась так же чиста и невинна. Изящная бирюза, наполненная какой-то безысходной мольбой, глядела на него. Ни секунды колебания: пальцы скользнули по тетиве, и длинная стрела с пестрым петушиным пером в незримый момент поразила шею русалки.

Сольвейг безжалостно вырвала стрелу, открыв кровоток, и тут же повторно вонзила ей в грудь! Сверкающие брызги на помосте слились в толстый слой бурой жижи. Натяг тетивы — выстрел! И вторая стрела ударила в висок русоголовой. Дикая молотьба хвостом! Сольвейг еще удерживала ее, Рэй изготовил следующий снаряд. Но этот не потребовался.

Изможденная, Сольвейг наконец сбросила с себя не по виду тяжелое тело получеловека. Стрелок подбежал к подруге, пока не ощущая кровоточащей раны на своей шее. Хламида Сольвейг насквозь промокла от воды и крови, и страшно было гадать, где тут чья. Он взял ее за руку, открыв жаркому солнцу дугообразные ряды тонких отверстий, сочащихся яркой кровью. Щучьи зубы нещадно истерзали руку, которой она закрыла героя от первой атаки.

Та одернулась, с силой оттолкнув героя.

— Тупица, — прохрипела она, согнувшись от боли.

— Сольвейг, я… — он попытался приблизиться, но северная лиса одарила таким тяжелым взглядом, что Рэй замер на месте. Была в том взгляде не столько ненависть, сколько глубокое и бесповоротное разочарование. Свежие ушибы и царапины на ее лице заставили сердце героя сжаться.

— Соблазнила мавка. Гадство, ну какой из тебя герой?! — безысходно выкрикнула она. — Стоило девке поманить, так ты про всех на свете забыл!

Рэй сглотнул комок, но тот так и остался в горле. В груди всё еще билось волнение. Промозглый ветер вдруг промчался над узкой рекой, да с такой силой, что на поверхности взошли мелкие буруны. Небо быстро затягивалось наступающей грозовой тучей.

Что же вы натворили, господин герой! И главное, не по причине бездарности, не из-за того, что небожители в своих безответственных, несправедливых играх обделили талантом. Из-за собственной неосмотрительности.

— Разреши я помогу, — произнес он, осматривая отвратительно выглядящую рану на ее плече.

— Отвали! — снова толкнула и тут же сжалась от боли.

— Откуда я мог знать, что здесь русалки водятся?!

— Но стоило ей титьками потрясти — разделся не раздумывая, — безжалостно отметила Сольвейг, глянув на расстегнутую наполовину рубаху и подобранный промокший жилет. — И то была мавка! Русалки в воде не живут, бестолочь.

Недвижи;мое тело на пирсе поблескивало багрянцем, холодная рыбья кровь напитывала серые доски; по течению тянулся багряный след.

— Ты хоть чуть-чуть соображаешь? Ну откуда было взяться голой девке посреди глухого леса?! — выпалила Сольвейг поднимаясь.

— Я подумал, что мы уже рядом с деревней, — признался Рэй и тут же пожалел о словах, да поздно закусил язык.

— С чего вдруг?! Я же сказала, что идти еще… — Сольвейг оборвалась на полуслове. Задумалась. Без эмоций глянула на героя. — Это она сказала, что вы рядом с Дрягвой, верно?

Рэй, ей богу чурбан, не нашелся с ответом.

— Конечно, — горько усмехнулась Сольвейг и прижала руку к щеке, по которой скатилась алая капелька. — Поверил голой мочалке, которую встретил в первый раз. Ведь по другую сторону были всего лишь слова дикой лисы!

Сольвейг побрела прочь, зажимая рану на руке. Свежие красные капельки, оставшиеся рядом со следами ее ног на помосте, ранили сильнее, чем порезы на собственной шее. Рэй собрал свои вещи. Не удержался: подобрал и несколько радужных чешуек, оторванных в ходе сражения — удивительно крепких и острых.

***

Они возвратились к костровищу. Очаг догорал, гуляш превратился серую жижу, безнадежно обугленную по краям котелка.

— У нас есть бинты, подожди, — произнес Рэй, но вдруг застыл подле своего рюкзака, оглядывая пустой бивак. — А куда Левша опять подевался? Ты сказала, он уснул.

Герой осмотрелся, убеждаясь, что на поляне нет более никого. Сольвейг, сначала неохотно, но через секунду уже настороженно, принюхалась и, придерживая травмированное плечо, неуверенно показала в сторону леса.

— Зачем он в лес-то ушел?! — зло выцедил Рэй.

Пришла беда — отворяй ворота! Герой накинул влажный набивной жилет поверх сырой туники, водрузил стрелу на лук и поспешил к хвойной роще. Сольвейг последовала.

Они пересекли лужок бело-фиолетового клевера и вошли во мрачный елец. В ходе сражения двое и не приметили, как стремительно налетела набрякшая летней грозой туча. День потемнел моментально, хоть свет зажигай. Они продвигались через чащу, следуя блеклому, почти потерявшемуся запаху.

Вязкий, серый мрак уплотнялся в еловой чаще, замешанной с редкими осинами; птицы смолкли в преддверии грозы. Удаленные в высоту кроны гнулись налетевшим ветром. Лапник нехотя расступился перед путниками. Отогнув ветвь очередной мшистой ели, лучник заметил силуэт. Выдохнул облегченно, приметив длинный синий кафтан. Левша! На дерево зачем-то залез, чудак.

Но что-то в этот миг заставило сердце пропустить удар. Что-то выглядело так тревожно: может, тоскливо склоненная набок голова Левши или едва заметное движение его силуэта. По руке предательски скользнула дрожь, пальцы до боли сдавили стрелу. Рэй ступил еще несколько шагов. Гром медленно прошуршал над головами. Ноги человека не касались земли. Не залез он на дерево, а висел на нём.

Рэй прерывисто набирал воздух в легкие, но никак не мог отдышаться. Руки била мелкая дрожь, плечо насквозь промокло от крови из-за раны на шее.

Тёмно-синий кафтан едва покачивался от ветра, что было заметно, если смотреть пристально. Скрип ветви. Топот: из-за спины вылетела огромная лиса! Уже в звериной форме, Сольвейг подбежала к дереву и, подобно охотничьей гончей, принялась обыскивать местность. Зарывшись носом в землю, она замкнула десяток кругов, пытаясь уловить след.

Повешенный качнулся сильнее, когда ветер пролетел над вершинами деревьев. Лисица остановилась; ее шкура теперь тоже вымазана в крови. Она медленно обогнула дерево и вышла с другой стороны уже в облике девушки. Встретилась глазами с героем и отрицательно покачала головой.

Руки и ноги повешенного утомленно свисали над землей, губы бледны, на шее царапины от ногтей. Глубинной частью сознания, которая всё еще продолжала работать и анализировать, Рэй подумал: «Схватился за веревку, отсюда и царапины на шее. Значит, умер не сразу — задохнулся». Мурашки пробежали по спине, в груди заболело, пульс вязко токал в висках.

Силуэт, точно заторможенный маятник, раскачивался в этом мрачном лесу, удерживая на себе взгляд, а толстая ветвь издавала мерный щемящий скрип. Сердце колотилось быстро и неровно, обильная кровопотеря от раны на шее отдалась головокружением.

Ветер прорвался сквозь лес с новой силой!

В глазах потемнело. Кто-то подхватил его под плечо.

— Бесишь…

***

Рэй сидел возле чахнущего под дождем костра. Холодные капли скатывались по слипшимся волосам. Сольвейг сидела рядом, привалилась к камню.

Стрелок сильно потер мокрое лицо руками и первым нарушил тишину:
— Он боялся этого.

Дождь громко шелестел вокруг, речное ополье заволокло мутными каскадами. Сольвейг без интереса повернула голову.

— Левша. Он боялся. Не того, что его зарежут, утопят, отравят. Думаю, он и самой смерти не особо страшился. Только повешения. Да еще не сразу, несколько минут задыхался, пока я…

— Я же сказала, он был пьян, — хрипло отозвалась она.

Рэй сурово покачал головой:
— Не важно. Выпивоха он — да, но не псих. Он боялся петли! Всегда твердил, что преследователи, кем бы они ни были, хотят его именно повесить. Черт, я ни на грош ему не верил.

— Но там нет чужих следов, — возразила Сольвейг. — Только его собственный запах. Он сам себя…

— Куда там! — в порыве сорвал с головы охотничью шапочку и швырнул под ноги. — Сама видела, он в двух аршинах над землей! Хочешь сказать, он, пьяный, залез на дерево? Связал узел и бросился вниз? У него даже веревки не было.

— Была, — мотнула она головой в сторону коробчатого рюкзака.

Рэй нахмурился и покачал головой.

— Проклятье. Он пошел со мной, чтобы спастись, а в итоге из-за меня же нашел смерть, ту, которой страшился больше всего. Сольвейг, как твои раны? Сильно болит?

— Переживу, — хмурясь ответила она. — Эй, руки убрал! — заупиралась она, когда Рэй сдвинул ее робу, обнажив плечо и прижав его чистым льняным полотном, которое тут же расцвело алыми цветками. — Не лезь, — пробубнила она и указала на промокшее от крови плечо Рэя: — Лучше себя осмотри.

— Прости. Я виноват. Постараюсь больше не подвергать тебя опасности.

— Пофтоваюфь не потфехгать опафнофти, как же ты бесишь! — одернула она плечо, и сама прижала к нему полотно.

— Спасибо, что ты со мной.

Сольвейг поднялась на ноги. Обидчиво показала язык и отошла подальше, остывая под сходящим дождем.

— Для премудрой лисицы манеры у тебя порой… — через боль улыбнулся Рэй, узнавая поведение подруги.

— Не такое со мной бывало, знаешь ли. В путешествиях с Горицветом я… — снова оборвалась она полуслове. — В общем, эти царапины заживут еще до утра.

— Быстро.

— Я не человек, запомни наконец. Лучше о себе позаботься.

— Я порядке, — ответил он, ощупав рваные порезы на шее.

— Да это не сердечное о тебе беспокойство. Мой дом — твое сердце. Чем сильнее ты, тем сильнее я. Чем лучше ты себя чувствуешь, тем быстрее я восстанавливаюсь. А будешь слаб, могу нечаянно и убить тебя, вытянув остатки сил.

— И если я умру?

— То это вряд ли что-то изменит в этом мире, — иронично ответила она.

— Я серьезно. Что в таком случае будет с тобой?

— Со мной… — пожала она плечами, — я, скорее всего, тоже долго не проживу. Не от горя, конечно, придет мне конец. Но без источника энергии я довольно быстро растворюсь в окружающем мире, — она подняла открытую ладонь к небу и всмотрелась в синюшные над головой тучи, пока струйки дождя скользили меж тонкими пальцами. — Интересно, каково это будет?

— Интересно?

— Думаю, я скоро узнаю, — сказала она небесам, поле чего перевела взгляд на стрелка.

— Нам пора идти.

Рэй заправил тунику в штаны, подвязал завязки на жилете, подпоясался ремнем. Собрал вещи в свой полубездонный рюкзак, но следом взгляд его застыл на поклаже Левши.

— Хм, — осмотрелась вдруг Сольвейг. — А те записки, что он читал, их не было под деревом. Нет их и здесь.

Снося дрожь, Рэй подошел к коробу Левши и принялся перебирать. Внутри нашлась лютая прорва бытового скарба: посуда глиняная и деревянная, столовые приборы, швейный набор, ножницы, запасные чуни, лапти, одежда, пара разваливающихся свитков, берестяные таблички, перья, бутылки. Железный угольный утюг! И как только он тащил всё это на горбу?

Сначала Рэй аккуратно выкладывал вещи одну за другой, стараясь не нарушать порядка, но, не выдержав напряжения, с грохотом вывалил содержимое переносной кладовки на землю.

— Нету, — заключила Сольвейг.

— Теперь веришь, что он не сам повесился? Что за заметки это были?!

— Я не обратила внимания. Привлекло лишь одно имя, что увидела мельком. Буян.

Герой сардонически усмехнулся, с горя швырнув о землю глиняный кувшин — тот раскололся и осыпался внутрь.

— Угадаю, Великий Герой?

Сольвейг кивнула.

— Сама я его не знала. Буян — это, вообще, прозвище, а не имя. Думаю, он погиб где-то в середине эпохи первых героев, но личность его осталась на слуху.

— Господи боже, только не говори, что эти пыльные, облитые пивом листки прямо у нас под носом были…

— Дневником Великого Героя? Факт того, что они пропали, подтверждает такую догадку. Как и то, что некто докучливо преследовал писаря. Как и то, что этот кто-то очень точно шел по следу книги. Или то была лишь переписанная копия, что не так важно.

— Да если б не я, Левша, возможно, еще много лет не вынес бы каракули из дома.

Протяжный рокот раздался за плотным наслоением туч, дождь усиливался, стремясь скорее потушить слабый костер на поросшем клевером лугу.

— Но дневник сам по себе не важен. Он может указывать на последнее местонахождение какого-нибудь артефакта или раскрывать точку зрения героя на события былых времен. Если то, что читал Левша, и правда геройская хроника, то я даже не знаю чья. Герой Буян мог упоминаться в дневнике любого героя. Важно другое — его артефакты. Их было несколько, но самый известный — Игла Буяна.

— Какой силой обладает?

— Кажется, разрушает преграды. Не знаю, как именно она работает. По слухам, что ходили тогда, просто разрывает всё, чего коснется. Доспех, дверь, крепостная стена — ничто не устоит.

— Да с ума можно сойти… — раскинул руками Рэй и взглянул на посеревший от дождя лес. — Что стало с Великими Героями, Сольвейг?!

— Я уже отвечала тебе. Не помню.

— Конечно, — он присел возле углей, положив руки на лицо. — Где остальные артефакты героев? Почему герои исчезли? В чём миссия героев? Кто такие вестники? Как, в конце концов, Великий Герой Горицвет стал твоим хозяином?!

Она тряхнула головой, так что волосы коснулись щек. Рэй поднялся, подошел ближе и схватил за плечи.

— Я не…

— Что случилось с Горицветом?! Он тоже умер? Как?

Сольвейг смотрела слезно, почти с отчаянием, но опять осталась нема.

— Твой хозяин! Хоть его-то ты должна помнить!

Тишина.

***

Они перебрали пожитки Левши и оставили себе несколько медных монет, а также пару походных мелочей, после чего продолжили путь в направлении Дрягвы.

Ранее стрелок вернулся в лес, чтобы снять тело. За отсутствием лопаты он уложил его под сосной, укрыв еловыми ветками, чтобы тот не превратился в горемыку, о которых когда-то сказывали охотники.

Герой шагал впереди.

— Как вышло, что премудрая лиса позабыла всё, что произошло четыре века назад? — поправляя рюкзак на спине, спросил Рэй. — Причем, нет, совсем даже не всё, а избирательно те факты, которые имеют значение сегодня.

— Что ты привязался, а?

— Да то, что ты была с Великими Героями! — крикнул Рэй, понимая, что не может более мириться с противоречиями в голове. — Была там, где они приняли последний бой. Теперь же, по невероятной случайности, ты сопровождаешь меня. Якобы не помня ничего о тех событиях!

— Четыре сотни лет прошло, — беспечно отозвалась она. — Я скиталась по лесам средней полосы по меньшей мере двести лет, бесцельно, почти как призрак. У меня не людская память, я впитываю энергию природы, и мои воспоминания постепенно заменяются. А сегодня я тебя никуда не сопровождаю, ты сам решаешь куда идти.

— Тогда другой вопрос: ты же именно северная лиса? Снежная! Так и не понимаю, с чего ты рыжая? Почему не вернулась в северные степи, когда закончилась эпоха первых героев? Что такое натворила блудная луми-кетту, раз не смогла вернуться домой?

Та помолчала. Накинула капюшон, скрыв лицо, и прошептала едва слышно:
— Это не твое дело.

— Само собой, — выдохнул Рэй, ожидая подобного. — Есть, вообще, «мое дело» в твоей жизни? Или это правда, то, что первым предположили Настя и Ярослав. Я нужен тебе лишь как источник пищи. Речная мавка пыталась меня сожрать, но чем ты лучше?

Сольвейг шагала рядом под проливным дождем. Молча. И даже дыхания ее невозможно было услышать.

— Как вышло, что Горицвет стал твоим хозяином? Тоже метка Святобора или иной пакт?

Сольвейг мотнула головой, не открывая лица.

— Ясно. А что…

— Да прекрати же! — выкрикнула она.

— Как мне тебе верить?

— Можешь не верить, меня это не заботит.

— Так и отдала б меня мавке! Или просто за свою шкуру переживала? Ведь моя смерть — твоя.

Ответа не было.

— Притворяешься благородным лесным духом, а на деле тебе ни до кого нет дела, кроме себя! Просто обеспечиваешь свой интерес, — продолжал Рэй. — Интересно, что бы случилось, если б я выстрелил из самострела в той пещере?

Она внезапно остановилась на месте, по-прежнему пряча лицо в тонком капюшоне. Рэй понял, что перегнул, но в гневе прошагал мимо, не повернув головы. Позади раздались шаги, рука в затасканной хламиде схватила его за плечо, развернула и сильно толкнула в грудь!

— Там никого не осталось! — выкрикнула она навзрыд, и на глазах ее, даже в сходящий с неба ливень, блеснули искорки. — Никого! И это случилось еще до первых героев! Поэтому я… пошла с Горицветом. Поэтому не вернулась на север. Их всех, всю деревню, всю семью убили великаны с Голубых гор! — наклоняясь вперед, прокричала она. — Ни з… ни за что! Без причин!

Ссаженными ладонями она вытирала испачканное лицо.

— Некуда было пойти, поэтому…

Рэй поднял было руку, но лисица хлестким ударом отбросила его ладонь, и в воздух взвились мельчайшие искорки ее слез.

— Ты прав, — стальным голосом вдруг сказала она. — Надо было стрелять.

Она бросилась по дороге. Рэй поспешил за ней, окликнул! Однако та прыгнула, будто собираясь сделать кувырок вперед, но вместо рук на землю ступили звериные лапы. На ходу завершив превращение, тёмно-рыжая лиса припустила по тропе на скорости, с которой герой не мог соревноваться. Взмахнув двойным пышным хвостом, она скакнула в сторону и скрылась в стоящем стеной лесу.

Сбив дыхание, герой остановился, всматриваясь в серую даль.

— Сольвейг!

Он остался один, под дождем, что уже завершался, снова открывая яркий солнечный диск на юге. Впереди лежал долгий, полный бог знает каких опасностей путь.

***


По страницам похищенного дневника Великого Героя Эльмиры
Осень, Западный край


Тяжелый кулак с треском рухнул на стол.

— Да это не решение!

— А у нас есть варианты? — безразлично отозвался невысокий сударь в черном дублете за тем же столом. Хотя на лицо он был молод, круги под глазами и трехмесячная щетина сильно его старили. — И не ломай мебель, это не поможет.

Здоровяк, плечи которого венчала достойная медвежья шкура, а лицо — не менее благородная, пышная борода, выпалил:
— Ты ж, подлюга, заранее это продумал?!

— А это имеет значение? — скучно ответил сударь за столом, ловко перекатывая в пальцах стрелу. — И не делай из меня злодея. Мы все знали, что такое возможно, просто мне одному хватило ума взять это в расчет.

— Хех, — крякнул бородач, — ну и тварь же ты. Он ведь твой друг, нам товарищем стал! Хотя и ничего, кроме бед, взамен не получил. В наше дело верил, тебе верил до самого конца!

От зычного голоса дрожали стены. Сидевший за столом устало вдохнул, аккуратно отложил стрелу и тихо откомментировал:
— Это не наша проблема.

— Сволочь! — опять рыкнул бородач, не в силах успокоиться. — Он против церкви пошел ради тебя! Ради нас!

— А церковь нас, героев, и так нелюдями считает, чего уж?

— Поделом, выходит, считает! Кто ж так с товарищами поступает?!

Лучник за столом впервые поднял на бородатого взгляд: суровый, цепкий.

— А тебя, Велимир, похоже, не слабо волнует мнение церковников.

— Да ты хоть представляешь, что с ним сделают? Дай бог, чтобы просто казнили, без пыток.

— Церковь — плохая, — словно дитяти, ответил лучник. — Потому мы с ней не дружим.

— Что ж ты за человек такой? Удавил бы собственными руками! — угрожающе приблизился Велимир. Затем отошел и, не находя места, продолжил блуждать по широкой, но бедной комнате, словно взбешенный, запертый в клетке медведь. Он подошел к комоду, затем к платяному шкафу, затем вернулся к столу — руки так и чесались что-нибудь сломать или разбить в дребезги.

— В чём-то… он прав, — отозвался металлический голос с другого конца комнаты.

То была стройная, высокая сударыня с длинными, слегка волнистыми волосами — полностью седыми. Эти пряди бусого цвета казались живыми и мертвыми одновременно, не давая возможности определить ее возраст. Черная туника в талию с серым орнаментом на поясе обнимала ее плоский живот, на уровне которого она удерживала стопку больших плоских чешуек: все переливчатые, даже в тусклом свете комнаты. Эта госпожа отошла от открытого окна, выходящего на тихую городскую улочку, и положила стопку радужных чешуек на стол. Она скрестила руки на груди, одарив остальных взглядом ядовито-зеленых глаз, обрамленных густыми белыми ресницами.

— Не путайте. Крестопоклонники и юго-западная церковь, недавно пришедшая на эти земли, нам не враги! Священники, приехавшие из Царьграда, не слабо помогают с гуманитарными вопросами в городах и селах: бесплатно лечат больных, дают приюты немощным, воспитывают сирот. Цели и мотивы молодой церкви достойны уважения. Ни одно из высших духовных лиц пока не высказывалось негативно о героях и нашем ремесле, а какие-то даже помогали, искренне ведомые лишь идеей достижения общего блага. Лишь отдельные церковные чины, видно в силу собственного невежества, настраивают народ против геройского ремесла, которое имеет языческую подоплеку… хотя последнее даже нам самим доподлинно неизвестно. Вообще-то, я считаю, что не надо рисовать врагов, где их нет, однако сейчас, кроме открытой конфронтации, вариантов у нас не осталось. Благодаря действиям Горицвета мы точно знаем, где находится Игла, и более того, в текущей позиции, она защищена несравнимо слабее, чем раньше. Факт — упрямая вещь, Иглу Буяна если и можно вернуть, то лишь теперь. Церковникам ее оставлять нельзя.

Каждое слово лидера выслушали с вниманием. Лишь спустя несколько секунд лучник взялся сказать:
— Видишь, Велимир? Вот и Елена поняла, о чём я…

— Помолчи, — срезала она лучника, проигнорировав его острый ответный взгляд. — Ни за какими стенами не будет нам покоя, доколе Игла не вернется к законному владельцу.

— Как всегда убедительна, — с прохладой ответил лучник, снова принявшись перекатывать стрелу меж пальцев. — Но интересно, что под «законным» ты, конечно, имеешь в виду себя. А даже не самого Буяна.

— Уж получше тебя выйдет! — ответил за Елену здоровяк, опустив пудовую ладонь на стол, отчего тот жалобно скрипнул. — А Буяна с нами уже нет. Кстати, отчасти тоже благодаря тебе! Да и тебя сейчас не спрашивают, ты вообще под большим вопросом! — А что до Иглы, — обратился он к Елене, — ей еще надо научиться пользоваться.

— Методом проб и ошибок научатся, — вскинула она белые брови. — Невелика наука, время здесь явно против нас. Знаю, Велимир, тебе это не нравится, но предложение Горицвета в сложившихся обстоятельствах остается самым разумным.

Выждав паузу раздумья, она обратилась к лучнику:
— То, что ты предлагаешь, опасно. Сольвейг справится? Если эти фанатики ее поймают…

— Она сможет, — кивнул лучник, обернувшись на угол, в котором сидела на коленях девушка с затянутым на горле ошейником.

***

Уверенная поступь отряда по посадской улице Старецграда притягивала взволнованные взгляды. Бревенчатые, кирпичные и каменные здания высились по обе стороны, некоторые до трех этажей, стеллажи мелких торговцев тянулись вдоль. Жители, примечая группу, распахивали окна, чтобы рассмотреть получше это диво, а прохожие тем паче не оставляли вышагивающих без внимания, при этом осмотрительно давая дорогу; кто-то перешептывался, кто-то легко склонялся в знак уважения.

Их четверо.

Впереди точёный силуэт девушки с длинными белыми волосами, ни один житель не осмеливается оказаться на линии ее устремленных вперед, ярко-зеленых глаз. «Сивая Ведьма», — бредет по улице осторожный шепоток. У нее нет багажа, лишь черная книга с небольшим орнаментом на обложке.

Почти вровень с ней здоровяк: косая сажень в плечах, огромный рюкзак за спиной. Роскошная борода того же цвета, что и медвежья шкура на плечах. Бородовидный топор, сплошь покрытый витиеватой филигранью, покоится на ремне, перекинутом через плечо.

— Ты видал? — локтем толкнул холопский мальчишка товарища. — Здоровенный какой!

Это Велимир, в плечах он втрое шире и на полторы головы выше беловолосой девушки в строгом черном одеянии, однако даже следуя рядом, он ступает на полшага позади, не оставляя сомнений в ее лидерстве.

— Сударыня! — набравшись смелости, крикнул молодой бакалейщик. — Свежие груши! Окажите честь, — разводя руками над своим прилавком, зазвал он.

Та удостоила его холодным кивком.

— Благодарствую, — хмуро откликнулся идущий следом герой в черном дублете. Этого отличало необычное оружие: длинный черный лук — громоздкий, сучковатый и уродливый. Герой подхватил с прилавка два зеленых плода: один залетел в набедренную сумку, второй хрустнул на зубах.

Торговец проводил его неприветливым, однако весьма сдержанным взглядом.

Следом еще одна девушка, одетая лишь в мешковатый балахон, подвязанный красным гарусным пояском. Ее ошейник не был соединен цепью или веревкой, однако строгость ее походки не оставляла сомнений в принадлежности следующему впереди лучнику.

Над ухом той, кого кличут Сивой Ведьмой, раздалось почти неслышно:
— Я тут узнала, что крестопоклонники вчера опять были в Храбродаре.

Широкий капюшон на голове, непримечательная серая накидка — мало кто на этой улице имел глаз достаточно зоркий, чтобы увидеть, что героев было не четверо, описанных выше, а пятеро.

— Привет, Эльмира, не заметила тебя. Они проповедовали? — осведомилась седовласая не поворачивая головы.

— На Закла;нной площади, прямо под стенами княжеского кремля. Думаю, не без позволения младшего князя. Вечером вместе с ними из города ушло еще несколько человек.

Губы ведьмы напряглись:
— Ладно. Бывало такое и раньше, сообщай, если будет что-то более тревожное.

— Справитесь сегодня? Давай я с вами, а? — опасливо спросила Эльмира. — У них ведь не только Игла, но и…

— Справимся, — обернулась с улыбкой Елена. — Спасибо, Эльмира. Астра и Буртун останутся здесь, в столице. Семиконечный Амулет работает? Хорошо. Возвращайся в Храбродар и приглядывай, там нельзя оставлять ситуацию без нашего присутствия.

Эльмира кивнула, исчезая с глаз, точно клубочек тумана. Спустя секунду уже и не скажешь, что кто-то шел рядом с седовласой. Лишь Велимир собирался сказать что-то, однако в последний момент осознал, что размытая тень над ухом ведьмы растаяла. Протяжно выдохнул сквозь бороду.

— Не отвлекайся, — строго сказала Елена, на ходу заглядывая в свой черный гримуар.

— Да я… ничего.

— Скажу, чтобы Эльмира подошла к тебе после того, как решим сегодняшний вопрос. Вам есть что обсудить.

— Да не, — буркнул он в ответ. — Не время сейчас.

— Но до того, ты мне нужен сегодня ночью. Кто знает, что припасли нам церковники.

— Ты же знаешь, я…

— Знаю. Потому и прошу не отвлекаться. Не имеем права упустить Иглу, учитывая, какой ценой ту удалось вывезти из столицы, — закончила она, опустив взгляд на землю.

Тусклое вечернее солнце светило им в спину, и тень лучника, шедшего позади, вытянулась, обгоняя ее.

— Горицвет, — обернулась Елена, — давай-ка еще раз пройдемся по плану.

***


Разгар лета: сенозарник месяц
Северо-Восточный край


«Отлично сработано, господин герой! — обругал себя Рэй, с досады пнув камень на едва различимой тропинке, что тянулась вдоль высокой лесной полосы. — Есть ли у меня право осуждать за то, что мотивы ее недостаточно бескорыстны? Как минимум, Сольвейг дважды спасла мне жизнь. Но ведь, — герой задумался, — коза, ну честное слово!»

Он прижал зудящую рану от когтей мавки, вновь взволновавшись о том, как обстоят дела с ранениями Сольвейг. Однако дорога не ждала, и он отправился в путь, к небольшой, старообрядческой деревне Дрягва.

***

После короткого летнего ливня снова стало солнечно; трава и листья были покрыты искрящей россыпью. Сквозь чащу стрелок шел много верст, до самого вечера следуя полузаросшей колее;.

К вечеру погода опять испортилась. С севера героя нагоняла туча, сверкающая тревожными зарницами. Эта обещала уже не короткий теплый ливень, а продолжительный дождь, который, вероятно, продлится до следующего утра.

Трава шипела в преддверии грозы. Ветер колыхнулся, поменяв направление, и нюха стрелка коснулся странный, копченый аромат. Стремительно несущиеся по небу облака несли с собой полумрак наступающих сумерек. Дождь, однако, не зачинался, оставляя иссушающее дуновение северного ветра.

Герой пересек просторные озимые поля, колосящихся зелеными волнами, словно беспокойный океан. Но оказалось, что этим нивам не суждена была жатва. Перед героем предстала первая сгоревшая дотла изба.

Стрелок приблизился к почерневшим столбам. Внутри, а это лишь условно, поскольку крыши у обгорелого остова не осталось, веяло неприятным теплом. Потрескивание и тонкие струйки дыма сообщали, что дом сгорел не далее, как этим утром или в полдень. Рэй с болью в сердце принимал мысль: это Дрягва, но как деревни, ее больше нет.

Только Рэй ступил через порог, как, вздымая слой легчайшего серого снега, в комнате всполошилась стая ворон. «Кар, кар!» — возмутились они явлению незваного гостя. Черные крылья мельтешили, раздувая серую взвесь, которая не осаживалась, а напротив восходила вверх, следом за птицами. На полу обугленная фигурка: сжатая в клубок поза дала понять, что человек сгорел заживо. Пожарище настолько разрушило дом, что невозможно было установить, почему несчастный не смог выбраться. Рэй вышел прочь и направился к сердцу мертвой деревни.

Он шагал по опустошенной улице, по обе стороны которой стояли угольные столбы. Черные обломки оставались немы, отказываясь раскрывать страшные детали произошедшего. Зато вороны, что пировали на останках, были разговорчивее некуда. Кое-где дотлевали красноватые точки угольков.

В одной из хат послышался шум: несущая балка рухнула, неспособная сдержать возложенный на нее вес, и внутренности дома скрылись в облаке сажи.

Несмотря на обрушение, движение внутри продолжилось. Рэй подошел к дверному проему избы. Внутри кто-то копошился. Услыхав стрелка, тот подпрыгнул, обернулся, потер лицо черной, словно у шахтера, ладонью.

— Гой ты! Сё надо?! Ухоть отсюта! — пряча тяжелый мешок за спину, проскрипел щербатый мужичонок.

— Не нужен мне твой куш. Что тут случилось?

— Ухоть, сказал! Я тут первый! А сё бы? Им, мертвякам, узе и не надо, а мне надо!

Человечек пожевал губами, будто решаясь. Присмотрелся к рослому незнакомцу с красивым лицом, но большущим порезом на шее и окровавленной одежде. И повел руку за спину.

— Я бы на твоем месте не стал, — предостерег Рэй, придержав ножны левой рукой. — Повторяю, мне нет дела до твоего воровства.

— Ись какой! А то сё ты здесь сулишься, а? — шепеляво щебетал тот.

— Ты же не из этой деревни, голубь, — сказал Рэй, неволей применив каторжное наречие.

— Ис этой, не ис этой! — заквохтал он, уталкивая в карман металлическую пластину. — Этой узе и нету, чуешь? Мертвяки тут все, во! До костей сотлелись. Знать, тут всё нисье стало.

— Ничье, да? — недобро улыбнулся Рэй. — Удивительно, что люди, даже сознательно совершая преступления, сразу же придумывают себе убедительное оправдание, — проговорил он, ступая внутрь.

Коротыш затравленно подался назад, но затем всё же выхватил из-за спины короткий нож и пригрозил явившемуся:
— Ухоть, брыдло! Сказал!

Рэй нарочито сделал шаг навстречу согбенному. Рука с ножом задрожала. Словно покрытый сажей чертик, тот ловко метнул мешок в окно, следом сам перемахнул через обожженный подоконник и стриканул по дороге на север, бренча хабаром.

«Быстро же мародеры набежали», — подумал Рэй, провожая беглеца.

Под ногой что-то хрустнуло. Подняв сапог, герой присмотрелся к белому сучку, выступившему из грязи: трубчатая структура, острые края. Тело жителя изгорело настолько, что мышцы легко отделялись от кости. Теперь понятно, почему то и дело доносился запах жареной говядины. Горький воздух комком застрял в горле.

Рэй заглянул в другие дома, и внутри каждого имелось несколько обугленных куколок — все замерли в одинаковых позах. Впрочем, судя по размерам куколок, детей тут не было. Обстоятельство положительное, но картину случившегося затуманивало еще сильнее.

«Ярослав, конечно, предупредил не ожидать многого от деревни Дрягва, но это…» Казалось, жители одним прекрасным вечером просто разошлись по хатам да и подожгли к чертям себя и свои жилища. Вдалеке мерцал ярким факелом еще один дом! Заметив это, герой одернул рюкзак и поспешил к точке на горизонте.

***

Раскатистый гул пламени разносился по улице. Богатая двухэтажная усадьба полыхала во все окна. Длинные языки, вырывающиеся из некоторых оконных проемов, уже щекотали крышу, и в скором времени терем собирался воспылать еще ярче. Тут стоял, опираясь на жердь, мужичок — первый встретившийся житель Дрягвы: серые крестьянские шорты по колено, льняная сорочка, курчавые волосы, укрытые панамой, а на лице, нет, не спокойствие, скорее, глубокое безразличие. Он глядел на бушующее пламя не с бо;льшим интересом, чем на дохлую жабу у обочины.

Внутри дома что-то разбилось, пламя быстро пожирало постройку. На лбу мужика блистала испарина от источаемого строением жара. Появление вооруженного путника в окровавленной одежде тоже не вызывало реакции, кроме короткого, небрежно брошенного взгляда. Рэй поздоровался.

— Это Дрягва?

— Была, — ответил муж, лениво пожав плечами. — До сегодняшней ночи.

— А ты кто?

— Пасечник.

— Очень приятно. Что происходит?

— Горит, — вскинув руку, указал он на усадьбу.

— И правда. Пожар-то не случайный?

Мужик не ответил.

— Что непонятно, все остальные дома сгорели не позднее, чем в полдень. Почему этот загорелся только сейчас?

— А бог весть, — с неясным Рэю безразличием ответил мужик.

Что-то тут было не чисто. Рэй принялся рассуждать:
— Пылали даже удаленные избы, значит, не пожар, а поджог. Все дома сгорели до ряжа — тушить никто и не пытался, значит, у жителей на руках была еще более насущная угроза. Скотины вокруг не видно, ее, видимо, угнали. Значит, разбой. Но это не приграничные земли, то есть грабили местные. Судя по числу домов, в деревне проживало около двух сотен жителей — едва ли шайка разбойников могла атаковать всё поселение разом. В домах остались люди, погибшие от огня, но грабители обычно на такие изощрения не идут. А вот на улице убитых нет вовсе, следовательно, это не грабительский налет — людей в домах заперли силой. Грабеж, пожалуй, сопутствовал, но более важным действом тут… была казнь, — нехотя допустил стрелок.

Мужичок стянул панаму, открыв отросшие кудри, и протер блестящее лицо. Взглянул на незнакомца чернильными глазами — теперь с толикой интереса.

— Ты княжеский поверенный? …Нет? — удивился пасечник. — Гляди, с таким умом без высокого чина жить опасно, — и на губах его на секунду показалась ехидная улыбка.

— Кто сделал это? — спросил Рэй, проигнорировав укол.

— Серый Атаман.

— Понятия не имею, о ком ты.

— Нешто не слыхал? — выдохнул он. — Иоахимом его знают.

— С этим сударем знаком лично, к сожалению,— понизив тон, ответствовал Рэй, а сам с горечью подумал: «Ах, Алекто, упустила же ты клиента». — Но Яким — бандит и грабитель. К чему эти показательные убийства?

— Яким это не по своей воле, был ему наказ сверху. От последователей Пророка. От крестопоклонников, как мы их называем.

— И давно Яким во святую веру ударился?

— Яким верит только в деньги. Веришь, не веришь, работа у него такая.

— Тем более не понимаю. Зачем церкви жечь свои же деревни?

— Чтобы доказать, что их Бог настоящий, а наши Белые Боги — нет. Хотя погоди… Якимовы лиходеи сбивчиво объясняли. Так, — поцокал он, — чтобы доказать, что мы жили неправильно, веря лишь в Белых Богов, не признавая Пророка, а потому и наша неугодная жизнь не стоила ничего. Ну и напутствие остальным, идущим за ложными богами. М-м, да, думаю, таким был смысл послания, которое нес Яким, — пояснил мужик, однако, всё еще видя непонимание на лице явившегося, прибавил: — Говоря проще, Дрягва — не церковная деревня, а забоярская. Да еще и некрещеная. Деревня Белых Богов, которая в очередной раз отказалась платить десятину. А без монастырщины — на кой мы такие нужны? Зато сейчас, глядишь, все деревни вокруг с охоткой заплатят. Сами, родимые, десятину попам понесут.

— А этот-то дом почему не сожгли? Он, видимо, жил правильно?

— В нём как раз жила семья крестовых, потому Серый Атаман его не тронул. Ему, видно, так повелели. Он ведь, знаешь, страх какой исполнительный, ежели за серебро, — с издевкой ответил крестьянин-рядович.

Рэй глядел, как пламя забирается под стреху и уже виднеется меж деревянных досок крыши. Внутри снова что-то обрушилось, гул закладывал уши. Стрелок свел губы, сурово сжав ладонь.

— Это же ты поджег усадьбу? — спросил он и тут же понял, для чего это было нужно: — Чтобы подставить Якима? Решил, что его накажут, раз он неправильно выполнил работу, уничтожив имущество нанимателей. Хороший из тебя пасечник.

Мужик не ответил, продолжал молча и безмятежно глядел на огонь. Пламя блистало в его черных глазах еще более яростно, чем наяву. Рэй спросил:
— Жители усадьбы, надеюсь, уехали до того, как всё началось? Они-то, поди, знали о предстоящем?

— Уехали, конечно, — кивнул тот, — вчера вечером. И детей с собой увели. А сегодня утром и явился Яким со своими людьми.

— Крестовые забрали твоих детей?

— Не кровных, — тоскливо ответил пасечник. — Я ютил малышню, оставшуюся без рода. Полжизни прожил с мыслью о том, что мне этот путь сама Мокошь наставила. Но крестовые сказали, что мое воспитание дурно для детей. Их, сирот, поместят в церковный приют, где обучат божьему слову, а там…

Монотонный рокот пожарища вдруг оборвался звонким криком, что пробился из глубин дома! Крестьянин вздрогнул, безразличие на лице как ветром сдуло, глаза распахнулась, забегали, он не поверил, мысленно убеждая себя, что ему лишь послышалось. Но Рэй слышал тоже и обратил на него гневный взгляд:
— Что, пасечник? Не посчитал нужным проверить, что в усадьбе никого не осталось, прежде чем поджигать?!

— Да я, я ж оглядел… — враз потерявшись, молвил он. Подавался к пожарищу, да жглось оно так, что и не подступишься. — Слово даю, сам видел, они же все уехали, я…

Рэй, не слушая мычание пасечника и толком не отдавая отчета в своих действиях, взял с места к дому! Остановился у высоких распашных дверей. Уверенная хватка — высокие створки разлетелись в стороны. Взгляду открылось пылающее чрево: капилляры пунцовых углей пульсировали в древесине, нагретый воздух рябил.

***

Рокот пламени нарастал. Внутри то и дело происходили обрушения, из окон рвались огненные щупальца. Этот странный муж в зеленом жилете и кровавой рубахе, явившийся к ночи, находился в доме уже несколько минут. Пасечник взирал на пожар, а рыжее пламя злорадно плясало, отражаясь в его глазах.

Сердце рвалось от ужаса, пасечник то и дело решался последовать за незнакомцем, да балка вдруг рухнула с грохотом, а из входных дверей вырвался густой рой горячих искр. Медленный глубинный треск прокатился по верхним этажам, несущие конструкции стонали и покачивались, и страшно даже думать, какая температура к этому моменту накопилась внутри. Пасечник схватился за голову, лишь теперь начав понимать, что сотворил: в своей малодушной мести он обрек на смерть одного невинного, вслед за которым в пламени грозила угаснуть и вторая жизнь. Но кто же он такой, этот сударь, что бросился в огонь без оглядки?! Откуда он здесь?

И вдруг пасечнику всё стало ясно. Он бухнулся на колени:
— Сварог прародитель, Отец Небесный, славен будь! Святый огонь в душе пусть пылает. Очисть ее от скверны, глаза закрывающей, путы накладывающей. Да будет воля Твоя надо мной в жизни и до самого конца неизменного. Защити ратника, посланца своего! Не дай огнем огонь опалить. Моим животом плату прими!

Пылкая молитва оборвалась волной отдающего в самое сердце хруста: дом задрожал! Балки захрустели, загрохотали, стена восточного крыла выгнулась наружу, готовая рухнуть в любую секунду.

Могучий удар вышиб изнутри слюдяное стекло первого этажа! Из окна вырвалась струя пламени, а за следом ней нечто вышвырнуло из пылающего нутра тело светловолосого мальчишки. Герой оперся ладонями на раскаленные угли подоконника. Толчок — и ледяная земля ударила в грудь. После горнила, из которого тот выбрался, воздух снаружи ощущался морозным.

Треск и грохот! Крыша правого крыла провалилась, утягивая за собой и центральный, а следом и левый навесы. Рэй подхватил мальчика с земли, попытался убраться из-под обвала, но ноги предали, земля вихляла словно нестойкая качель. И тут кто-то крепко схватил под плечо.

***

Стрелок пришел в себя через малое время. Подле него пасечник с курчавыми волосами осматривал спасенного мальчика — тот уже был в сознании. Снося головокружение, Рэй поднялся. В ночных сумерках лица всех троих хорошо освещались кострищем.

Пасечник выдохнул, глядя на ожоги, что ширились по телу божественного ратника, однако огонь его, можно сказать, и не побрал, хотя он прошел через весь пылающий дом. Подумать только, даже в его годы можно увидеть чудеса!

— Малец говорит, не захотел уезжать с крестовыми, юркнул в дом вечером, прежде чем церковники уехали. А когда под утро Яким явился, то побоялся выходить.

— Все учатся, — сквозь зубы выговорил Рэй, чувствуя, как горит тело. — Перед следующим поджогом проверишь получше.

Герой восстанавливал дыхание, осматривая пульсирующие обожженные ладони и другие части тела, которым досталось от огня. Не стоит забывать и рану от когтей мавки, которая сплошь покрылась свежей, колючей кровью.

— Парень, я гляжу, в порядке. Пара ожогов да дыму надышался, — заключил пасечник, трепля волосы на голове приемного мальчишки. Он улыбнулся, затем посмотрел на горящий дом, который к этой минуте обратился гигантским желтым костром. И отчего-то в сердце вдруг отпал всякий страх перед огнем. — Уговор есть уговор, — сказал он самому себе и зашагал прямиком в пламя.

Рэй сначала и не понял, чего это мужик к опять огню полез.

— Эй, пасечник! — позвал он, перекликая гул. Тот не обернулся.

Одна из опор рухнула, обдавая лицо мужика таким горячим воздухом, что сразу опалились кудри.

— Эй! Да етитская же сила! — кое-как поднявшись на ноги, Рэй ринулся за чокнутым рядовичом! А тот уже входил в огонь, да с таким безмятежным видом, будто ступал не в полымя, а в едва натопленную баню.

Рэй, по щиколотку провалившись в сияющие угли, обеими руками обхватил пасечника за грудь и рванул его назад — оба повались на горячую землю прямо под исполинским костром. Ненормальный еще и вырывался, твердя какой-то бред про обещание и равный обмен.

На силу Рэй уволок огнепоклонника от пожара.

Мужик сначала глядел с обидой, затем развел руками:
— Вот ведь. Но как же может быть иначе?

Герой уж и не слушал это скомканное бормотание. Только с опаской поглядывал на белобрысого мальчонку, что жался к ноге пасечника: а ну как этот поджигатель опять в огонь бросится, да еще мелкого с собой прихватит! Но тут пасечник объяснил, что таков был его толькошний уговор со Сварогом: его жизнь в обмен на жизнь героя, что явился избавить от смертного греха.

— Ты тогда сам суди, — завершил он. — Не молчи же. Ты ведь из героев? Посланцы Белых Богов, как же вас тут не хватало. Вам самим Сварогом, богом закона и порядка, вверено нести правосудие, — опустошенные, наполненные тьмой глаза пасечника глядели на укрытого сажей палача. — Я готов, — опустился он на колени. — Хоть мечом руби, а хоть и камнем забей.

Стрелок неодобрительно поглядел на пасечника. «Размечтался».

— Так у вас тут вопросы решают? Перетёр с божеством, заложил живот и смысл грехи? Красота! Но поздновато ты с раскаяньем. И ни Сварог, ни кто-либо иной не наделял нас правом судить, тем более наказывать. Придется жить с тем, что натворил.

Рядович опустил руки, прискорбно выдохнул, потупив взгляд. Титанических размеров кострище вздымалось вверх. Стоящих подле освещало ярко, будто вернулось вечернее солнце.

— Я возьму мальчонку, — произнес он. — Уйдем в другую деревню и отстроим новый дом. Если ты нам позволишь. В ответ на зло я злом и пошел. Вопреки всему, что Мокошь да и все Белые Боги нам завещали. Но если церковники узнают, что я хату их огнем подер…

— Уже сказал, это не мой суд, иди куда считаешь нужным. Только можно сначала расспросить тебя? — поинтересовался Рэй, принимаясь бинтовать свои ладони. — Во-первых, как бандиты могли сжечь целую деревню? Больше пятидесяти дворов! Это ведь тяжелейшее преступление. Как могла церковь согласовать такой акт? Кто следит за этими землями?

— Северо-Восточный — самый большой край, не считая Северных Земель. Земли тут много, порядка мало. Боярин Великобай правит. Великобаи — в прошлом княжеский род, а Северо-Восточный был вовсе не краем, а Княжеством Великобайским. Покуда Дмитрий Иванович, отец нынешнего великого князя, не оклеветал Великобая перед ордынцами. Хан Пламенной Орды прогневался и забрал у Великобая старшего ярлык на княжение этими землями и передал самому же Дмитрию Ивановичу. Последнего-то уж и на этом свете нет, а Великобаи обиду к княжескому дому не забыли и нынешнего великого князя Василия Дмитриевича, ох, не жалуют. Уж бы и войско против великого князя собрали, да тот сие знатное семейство обложил со всех сторон, что не шевельнуться. Говорят, фактически Великобаи управлением своими землями не занимаются, но и княжеских сановников не пускают. Оттого лихие это края.

— Ладно Великобай, но неужели великий князь дозволяет крестопоклонникам такое?

Пасечник пожал плечами:
— Языки говорят, что великому князю как воздух нужен союз с Царьградом. Так что он не может… отказать в гостеприимстве их вере.

— Хороши гости. И зачем правителю столь кровавый союз?

— Ясное дело зачем, — ответил пасечник и склонился к стрелку.

Он перехватил его ладонь и сдернул неровно намотанную повязку, вручил несколько мелких листов подорожника, велев тщательно их разжевать, а потом заново приступил к обмотке, аккуратно укладывая слои, перемежая с протертым листом. Получалось куда лучше.

— Князю потребен союз против ордынцев и против северо-западных стран, а еще потребно наемное войско, — продолжил пасечник. — После войны, которую вел его отец с восточными племенами, нынешний князь уже не может собрать собственную дружину, которая могла бы защищать наши необъятные земли. Войну с восточными дикарями его отец выиграл, да поговаривают, что ненадолго. Восток страны в разорении, там болезни. Наемная армия потребна уже ныне, чтобы сдерживать степных кочевников. Да и империя на юге, злобит оружие против князя, желая обосноваться на южных землях Княжества. Они давно уж поглядывают на Алуэт, а Орог — наш самый южный город-крепость — вовсе считают своим, ведь это исконный город Халифата.

— В итоге замкнутый круг получается. Если князь прогонит крестопоклонников, то лишится денег и поддержки юго-западного соседа, а без боеспособной армии потеряет сначала восток, затем юг, а это, в свою очередь, ослабит страну и приведет дальнейшему распаду.

— Вестимо, так.

— А ты соображаешь в политике, — отметил герой, не став, впрочем, вдаваться в подробности о знаниях странноватого холопа.

Тот опять пожал плечами:
— Люди говорят, я слушаю. Может, и неправда всё. Не серчай, ежели что.

— Нет проблем. Еще вопрос, ты девушку тут не видел на днях? — спросил Рэй, а потом, в ответ на недоумевающий взгляд, уточнил: — Не совсем обычную.
— Хм, — промычал крестьянин, — кажись, видел.

Рэй аж вздрогнул:
— Правда?! Не очень высокая, на вершок выше моего плеча. Во;лос цвета платины, одета просто, но наряд не бабий.

— Хм, ростом невеличка — да. До груди тебе, точно не до плеча. Наряд непростой — купеческий, а волос — тёмный, — покачал головой крестьянин.

Что-то его описание не совпадало с Настей.

— Смеешься надо мной?

— А чего мне?

— Ладно. Еще выжившие были?

— Многие успели убежать, когда всё началось. Кто на север пошел, до Умиры, кто на юг, в Сяв. Но последний ближе, да и город большой, многие направились туда. Правда и крестовых там немало. Церковь у них там, большой приход. — …Хрм, а вот лис в нашем краю почти не водится, — пояснил он в ответ на следующий вопрос стрелка.

***

Переночевали втроем на старой лесопилке недалеко от деревни. Рэй почти не спал: всю ночь промучился из-за ранений и ожогов; богатый на приключения выдался день. Временами ему снились нагромождения бессмысленных сюжетов: Настя, которую он якобы нашел, стоило зайти в Сяв; копейщик тут как тут, рассказывал, как на него в пути, со спины накинулась рысь; Сольвейг, что опять не согласилась входить в город; красивый белый конь, что скакал по заснеженной равнине и еще всякая дребедень.

А вот после этого бессмысленного нагромождения, прозвучали в черной, призрачной тиши уже позабытые давным-давно слова старухи: «Тебе сказка… а мне бубликов вязка». И голос этот был уж очень настоящим, скрипучим, близким.

***


Продолжение по страницам похищенного дневника Великого Героя Эльмиры
Осень, Западный край


— Я ему ни на грош не верю, — пробурчал Велимир, выставляя широкий орлиный нос из маскировочной шали, устланной ветками и сухими листьями. Гладиус на поясе, в руках — двуручный топор с замысловатой филигранью, которая едва заметно светится в глухой осенней ночи.

— Не шуми. И обух прикрой — мерцает.

Бородач, пошуршав листьями, укрылся шалью да накрыл рукой голову топора. Снова впился взглядом в блуждающие сгустки света вдали.

— Не понимаю, Елена, что ты с ним носишься? Это он с виду такой спокойный, — продолжал ворчать Велимир, — а я вижу: душа у него что смола, черная, онемевшая, если вообще есть! Видела, как он того церковного ямщика прирезал? Ни мускул на лице не дрогнул, он утром с таким же лицом овсянку ел.

— Горицвет, он… — тяжело выдохнула Елена, — может, и не самый высокоморальный герой нашего стана, однако ты не хуже меня знаешь, что он ценный союзник. Враг силен, и нам бы сил. От союзников, или если уж тебе так хочется, попутчиков, нам отказываться нельзя. Это раз. Волей или нет, но в этом деле Горицвет на нашей стороне. Игла в руках крестопоклонников не предвещает ничего хорошего ни для кого из героев. Его интерес и есть наша страховка. Это два.

— Противно, что мы вынуждены мириться с существованием этаких нелюдей в наших рядах.

— Перестань, — строго возразила она. — Горицвет умен и практичен. Его мотивы поняты, он из тех, кто считает, что цель оправдывает средства. Я и сама всё чаще задумываюсь, насколько далеко мы вправе или даже обязаны заходить, действуя как герои с высочайшей целью, как воины, что бьются против вестников — сильнейшего из врагов рода людского.

— Опять защищаешь его.

— Он тут ни при чем. Вспомни три наши добродетели. Но вот вопрос: сколько сто;ит честность, если сравнить ее с верностью ремеслу? Можно ли сохранить достоинство, отрекшись от ремесла? Можно ли следовать ремеслу, ведя себя недостойно? Риторические вопросы, и лишь в своей душе каждый находит ответ.

— Любишь ты порассуждать, Елена. А мне вот всей душой противно мышление, оправдывающее…

— Тс-с! Вон там, — указала она вперед.

На холме располагался военный острог, обнесенный бревенчатыми стенами. Снаружи тихо, и вокруг ни души, однако за стенами виднелось зарево ночных костров. Центральная стена украшена алым гобеленом, на котором желтой краской вычерчен круг с четырьмя длинными наружными шипами, образующими крест. Ловкая тень пронеслась по холму и подобралась под стены. Она толкнулась от земли, взлетела над частоколом, приземлилась на заостренные зубцы, пробежала по ним несколько саженей, после чего скрылась по ту сторону.

— Начинаем по твоей команде, — рыкнул Велимир, с нетерпением перехватывая топор.

— Еще минуту. Может и не придется вмешиваться, если Горицвет ее добудет.

***

Зубы легко прокусили незащищенную шею солдата. Взмах — и тело переброшено за стену, а свежая кровь щедро покрыла пасть. Рывок вперед — мягкие лапы бесшумно промчались по боевому ходу стены. Дозорный, что стоял неподалеку, обернулся ровно в миг, когда челюсти захлопнулись на его лице! Копье упало из рук; рывок, сопровождаемый глубинным хрустом, заставил руки повиснуть безжизненно.

Внутренние постройки представляли собой лагерь, наполовину собранный из палаток. Сбоку столовая с походной кухней, по центру — бревенчатое здание, где квартируется командир. Большой дощатый склад тянется вдоль стены, а подле него крошечная, сколоченная на скорую руку молельня. Остальное — палатки и растянутые солдатские брезенты. Двор освещен несколькими кострами, часть солдат свернулась на отбой, однако многие бодрствовали, пользуясь свободным временем.

Силуэт хищника мелькнул меж палатками, сливаясь с покачивающимися тенями. Она прошла за спинами караульных в неосвещенный командный дом. Тут быстро осмотрелась; тьма не помеха лисьим глазам. Захватила карту военных лагерей церкви — ту, о которой говорила Елена. Авось похвалит за внимательность, от Горицвета-то, примороженного, не дождешься. Удача: здесь же нашелся и кинжал с лезвием из черного металла. Горицвет потерял его в ходе последнего столкновения с церковью, он наверняка будет рад вернуть ценный артефакт. Оба предмета в зубах. Однако главная цель, Игла Буяна, отсутствует, но это ожидалось. Игла либо при командире, либо в молельной. Можно не добывать, только бы узнать, где именно, а Горицвет сделает остальное. Если в молельной — хорошо, если при командире… то Горицвет вряд ли оставит его в живых. Она помнит запах Иглы: очень свежий, грозовой, вокруг Иглы даже дует слабый, волшебный ветерок — не спутаешь.

Она возвращается тем же путем, минует склад и оказывается возле стены, на пути к молельне. Впереди солдат, вооруженный бердышом. Она осела, намереваясь бесшумно прокрасться мимо. Нет, что-то не так! Какой-то странный у этого солдата пост: в темноте да под стеной. И в последний миг этот ратник оборачивается, сразу вскидывая бердыш! Не раздумывая, она бросается в атаку, нельзя допустить, чтобы он поднял тревогу. Но тут за спиной раздается щелчок! Инстинктивный бросок в сторону — и по шерсти скользит наконечник стрелы.

С разных направлений раздаются удары тетивы! Прыжок — одна стрела скользит под брюхом, и еще две со свистом врезаются в бревенчатый частокол позади. Лиса выполняет оборот в воздухе, толкается от стены, пытаясь уйти в сторону, но тут перед ней опускается просторная кольчужная сеть. Засада, да еще точно для нее. Ах, как глупо попалась!

Хищник выпустил добытые предметы, вцепился зубами в крупные металлические кольца, те согнулись под давлением, однако кованая сеть оказалась колдовски прочна. Сквозь металлическое плетение тут же скользнули острия копий. Раненая лиса не издала ни звука.

— И это всё? — зычный бас, исполненный презрением, прозвучал позади.

Высокий мужчина в полном кольчужном доспехе приближался, шагая сквозь дерганые тени костров. Цвет его морозно-голубых глаз был различим даже в царящем полумраке, прическа — конский хвост с гладко выбритыми висками — характерная деталь воителей этого культа. Грубым шуршанием стали пропел вынутый из ножен меч, подведенный к груди хищника.

— Ничтожное ворье, — процедил он, глядя на запутавшуюся в сети лисицу, размером, однако, сравнимую с крупным медведем. Края металлической сети теперь удерживались сразу десятком солдат, которые клиньями вонзили в землю копья. — И ради этой пакости мы три дня просидели наготове? — с отвращением хмыкнул командир, глядя на свежую кровь на морде хищника. — И что же тут за улов? А-а, дикарка северных народов! — усмехнулся он. — Ликанка? Из чу;ди, что ли? — командир прицыкнул с досадой, припомнив название основного народа, обитающего на севере, к которому, по личным причинам, испытывал неподдельное отвращение. — Право слово, с какой же падалью мы воюем. Какой только сброд не собирают эти герои во свои ряды.

— Заберем на допрос?! — подобострастно обратился один из солдат, видимо, десятник.

— Допрашивать дикарку нет смысла. Я с такими имел дела. Хоть железом жги, хоть на куски режь — будет молчать, пока от ран не подохнет. Нечего время тратить, — он приблизился на шаг, вознося клинок, как позади раздался треск древесины!

— Тревога! — донеслось с другого края лагеря.

Грохот и крики солдат сообщили, что центральные ворота острога пали в один миг, однако ясноглазый командир оттого лишь азартно ухмыльнулся:
— Хоть что-то. Трое! — гаркнул он солдатам. — Следите за тварью, дернется — убить. Остальные со мной, поприветствуем настоящих гостей.

Дубовая щеколда оказалась разрублена единственным ударом, а в воротах уже стоял громадного размера воин. На плечах его красовалась шкура медведя, руки сжимали огромный цельнокованый топор. Трое ратников попытались остановить наступление здоровяка. Он же, не сбавляя хода, срубил двоих разом, а третий, глядя на распростертые корпусы сослуживцев, враз побледнел, попятился, оглядываясь по сторонам и ожидая поддержки. Беспорядочно сорвались тетивы луков, но еще заранее из-за спины великана выпорхнули два десятка светящихся призрачной зеленью бабочек. Эти, будто сотворенные из металла, закрывали собою героев ото всех пущенных стрел! Ловя стрелы, бабочки разбивались, крошились от точных ударов, но их место сразу занимали новые.

К героям стремительно приближались основные силы.

— Построение! — провозгласил явившийся командир, и голос его, подобно взрыву, прокатился по лагерю, в тот же момент подавив суматоху и заставив солдат выстроиться по позициям. В сопровождении двух десятников с коваными железом щитами, он стоял напротив вторженцев. — Лучники! — вскинул он руку, указав на позицию перед складом, и на том месте вмиг выстроились полтора десятка стрелков с длинными луками наготове. — Копья! — и с правого фланга выросла усеянная шипами стена.

Подготовившись, командир перевел удовлетворенный взгляд на здоровяка с топором — его он узнал.

— Итак, вам всё же хватило наглости явиться.

— Ты знаешь, что Игла тебе не принадлежит, — произнесла девушка, грациозно выходя из-за плеча Велимира, а светло-зеленые бабочки по звонкому щелчку ее пальцев растаяли в воздухе. — Мы лишь хотим вернуть свое, никому не нужно умирать.

— Сивая Ведьма, — ненавистно, но и с удивлением процедил командир.

На груди его чешуйчатой брони виднелся вычерченный киноварью символ: маленький круг с четырьмя треугольными шипами. Рука добела сдавила рукоять меча. Он узрел колдунью впервые, но вмиг пропитался к ней кипящей ненавистью. Вдохновительница поганого племени героев! Быть бы этим бродягам жалкими, презираемыми всеми изгоями, если б не Елена. Ликом она бела, стройна, точно молодая лань, волоса; — снег, глаза — зеленый огонь. Искусительница. Сатана во плоти!

— Вижу, что… — пытаясь овладеть гневом, выговорил командир, — ограбление не обошлось без предводителя шайки. Наконец-то увидел тебя вживую. Давно ли наколдовала себе лицо? Молва сказывала, что ты лишь старая карга.

— И кто же такую молву распространяет? — ответила с усмешкой Сивая Ведьма. — Рановато меня в старухи записывать, да и во внешности нет ни капли магии. Разве что некоторые ее последствия, — уточнила она, с деланным спокойствием глядя на прядь серебряных волос.

— Что ж, не планирую долгого знакомства, — взгляд напряженных глаз командира сместился на широкоплечего воина. — Это не моя воля, однако, Велимир! Ты отважный воин, мы уже встречались на поле брани по разные стороны. Мне приказано сделать тебе предложение. Церковь проявляет милосердие и требует: смени стан! Ты будешь освобожден ото всех обвинений. Преследования прекратятся, а ты, несмотря на богомерзкое происхождение, встанешь в один ряд с честными людьми нашего воинства. Такова благодать церкви! — произнес он, а потом прибавил спокойным тоном, чтобы Велимир, конечно, и не думал всерьез рассматривать это предложение: — Ведьма умрет. Игла останется у меня.

Борода гиганта задрожала, плечи вспучились. Он слегка согнул ноги, готовясь в любую секунду взорваться градом преисполненных яростью ударов.

— Да в одном ее ногте благодетели больше, чем…

Девушка, не сводя взгляда с командующего, коснулась плеча воина, моментально вернув ему самообладание. Будь древко его топора из древесины, а не цельной стали, вероятно, переломилось бы от такой сокрушительной хватки. Сжав зубы и подавляя рвущиеся изнутри ругательства, он отчеканил одними губами:
— Откажусь.

— Меня такой ответ устраивает. Я исполнил приказ духовников, а теперь…

— Нет смысла закладывать жизни людей! — выкрикнула ведьма. — Даже ты понимаешь, что численный перевес не поможет справиться с героями без потерь.

Глаза ее блеснули ядовито-зеленым светом, а воздух внутри острога начал туманиться и холодеть. Солдаты напряженно переглянулись: о могуществе Сивой Ведьмы ходило немало слухов да весьма скверного толка.

— Запугивать крёстное воинство?! — громко и с искренней насмешкой воскликнул командир. — Невежественная колдунья. Узри же! Никто из этих воинов не страшится смерти за правое дело! «Ибо не останется пресыщена Им чистая вера». «Ибо нет большего явления преданности, чем жизнь, отданная в войне с дьяволом», — читал он пылко. «Павшие в войне с посланниками лжебогов встают по правую руку от Пророка». Запомни! — громыхнул он, заставив солдат воспрять. — Воинов, преисполненных верой… невозможно победить!

Речь волною смыла сомнения в душах солдат, оружие грозно зазвенело над острогом.

— Меня такой ответ устраивает, — тихо и иронично ответила ведьма. — Предупреждаю всех! Будет больно… — и по коже каждого побежали мурашки от внезапно павшей на острог зимней стужи, — очень.

Глаза ее вспыхнули ярче, ледяной ветер подул, черный гримуар распахнулся и воспарил сам собой. Ведьма провела рукой над страницами, и во вспышке зеленого света несколько строчек текста испарились с листка. В полсекунды у нее под ногами взвилось зеленоватое облако дыма. Оно бешено вращалось, а после разделилось: две тучки рывком умчались к десятникам по обе стороны от командира. Секунду они недоумевали над клубящимися черно-зелеными облаками, после чего, исходя единым нечеловеческим воплем, уронили оружие и щиты, а глаза их вспыхнули зеленым огнем! Оба тут и рухнули замертво.

Секунда тишины.

— Убить, — прозвучал приказ, и линии солдат слева и справа пришли в движение.

Левый фланг разом открыл атаку, стрелы свистнули, однако возникшие из ниоткуда бабочки вновь не допустили к героям ни одной. Велимир с истинно медвежьим рыком взмахнул топором, срубая сразу два приблизившихся копья, а следом разбивая выставленный против него деревянный щит.

Командир крестного воинства поднял с земли обожженный щит своего десятника и, приняв изготовку, ринулся на ведьму. Та ловко уклонилась от одного удара и вмиг отшвырнула поборника широким дуговым заклинанием. И, пока тот поднимался, одна из бабочек сложила свои крылышки, обращаясь в острый треугольник. Подобный наконечнику стрелы, тот пулей сорвался с места и врезался в грудь командира! Церковник пошатнулся от удара, но стрела рассыпалась зеленой пыльцой — по кольчуге пробежала полоска светящихся письмен.

Поборник прищурился, удовлетворенно оценивая непробиваемую для колдовства кольчугу, сотворенную церковью. Признаться, до сих пор он не верил, что такое возможно и тут же укорил себя за сомнения в настоятеле храма, что наложил эти святые чары. Он схватил секунду замешательства ведьмы, сделал заступ, оглушительно ударив ее щитом! Ведьма припала к земле, избегая рассекающего удара клинка, что свистнул над головой! Командир вознес меч, но с кончиков ее пальцев сорвались зеленые иглы, что ударили по его глазам. Он скрыл лицо за щитом, попятился.

Ведьма поднялась, готовая продолжать бой, но коварный шаг слышится за спиной слишком поздно! Елена оборачивается, на уровне живота перехватывая копье другого солдата. Наконечник копья успевает пронзить ее тонкую робу — ровно за миг до того, как гримуар взрывается светло-зеленой вспышкой, отчего приблизившийся украдкой солдат валится на землю с до костей выжженным лицом.

Велимир собрал вокруг себя почти всех остальных ратников, наполняя воздух своим звериным ревом и воплями раненых. Доспехи и щиты и близко не имеют прочности, необходимой, чтобы выдержать его могучие удары. Несколько незначительных ран лишь питают ярость этого героя.

Пользуясь заминкой в наступлении солдат, ведьма вскидывает руки в стороны, выпуская из черной книги еще пару сотен зеленых бабочек разом. Они сияющим каскадом проносятся на фоне смоляного неба, летят неторопливо в направлении отряда лучников.

— Не отступать! — командует офицер, пытаясь сдержать посыпавшееся построение.

Солдаты неуверенно пятятся против порхающего роя, который застилает зрение ярким светом. Бабочки мирно присаживаются на лучников, не причиняя никого вреда — всего-то облепляя их с ног до головы, словно обыкновенные насекомые. Красивые, светящиеся создания пленяют взгляды, одна бабочка опускается на наконечник стрелы, что направлен на ведьму, другая на плечо, на грудь, на шлем. Кто-то, завороженный сиянием, выставляет руку, и на пальцы неощутимым касанием присаживается существо с изящными, вытянутыми на кончиках крылышками — ну точно живая бабочка. И вдруг эти самые крылья раскрываются во всю ширь, обнимая собой тела солдат. Тогда же оказывается, что температура волшебных крыльев такова, что они насквозь выжигают обмундирование, расплавляя плоть!

Зимние ватники вспыхивают, и поле боя наполняется какофонией пылающих заживо. Солдаты катаются по подстывшей земле, лупят горящие раны, но жар крыльев, точно разлитый по коже металл, невозможно охладить. Вспыхивает дощатый склад, что позади стрелкового отряда, и другие постройки. Гул пламени вперемешку с криками восходит к небесам.

Концентрируясь на заклинании, ведьма не успевает заметить приближения главного противника, она видит атаку в последний момент, но уже не может уйти из-под удара. Слышится тонкий звон стали. Острие касается ее лица, и в воздухе пролетает алая капля.

— Елена! — выкрикивает Велимир, затем с размаха вгоняет топор в ближайшего противника, пинком сбрасывает тело с лезвия.

Он оставляет еще нескольких и мчится на помощь, с наскока срубая пикинера, что тоже направился к ней.

— Р-рах! — рычит Велимир, вознося топор, но капитан мастерски отводит удар в сторону.

Наступление! Градом ударов Велимир вынуждает церковника отступить от раненой. Ведьма поднимается, закрывая глазницу, — меж пальцев стекает горячий ручеек. Дуговое заклинание опять вырывается из гримуара и легко разрезает щит приблизившегося воина. Однако полученные ранения тут же заставляют ведьму пасть на колени.

Пудовый топор летает в воздухе словно пушинка. Командир отражает атаки, умения ему не занимать, однако силы неравны. Выпад — и следующий взмах оглушительным звоном разбивает лезвие освященного церковью меча!

Обезоруженный, командир глядит на воплощение ярости, возвышающееся над ним. Он закрывается, но мощнейший удар топора раскалывает щит, серьезно травмируя его руку. Он падает на землю, глядит снизу вверх.

— Не жди пощады, — выцедил Велимир, вознося топор.

Тонкий свист. Шлепок. И могучий герой, точно срубленный дуб, кренится, так и не успев нанести удар. Черная стрела пронзила колено этого воина. Елена растерянно осматривается. Откуда выстрел?! Ведь лучников больше нет! И тут она примечает тёмный, стройный силуэт на крыше одной из построек. И сердце ее колет от горя. «Так всё-таки он?..»

Тем временем черный стрелок поднимает руки, взводя лук, и стрела вонзается в спину Велимира!

Страницы гримуара мечутся, показывая Елене нужное заклинение, она взмахивает рукой — с листка испаряются несколько строк, а на коньке крыши, где стоит черный стрелок, возникает крошечная нестабильная сфера, которая через секунду разрывается ослепительной вспышкой, враз съедая половину кровли!

— Извини, Елена, — донеслось с крыши другой постройки, — но Иглу Буяна должен забрать я.

— Но… — лишь прошептала она, не веря в происходящее. Отказываясь верить! — Горицвет!

Елена сжимает кулак, готовит очередное заклинание, то, которое берегла на самый крайний случай, однако плечо ее пронзает лютая боль! Острые лисьи зубы смыкаются на нём, не позволяя двинуть рукой. Плечи лука снова распрямляются, и третья стрела не дает раненому герою шанса подняться. Велимир оборачивается, чтобы в последний раз увидеть его лицо.

Распространившееся пламя кипит, нещадно пожирая деревянный острог; шатры и вовсе вспыхивают, точно свечки. Свет озаряет кровавое поле боя, и гул летит к небесам, вещая о страшном поражении героев. Невинные люди мертвы, в стане предатель, артефакт похищен, а Велимир…

Ее крик раздается над лагерем! Горящая зеленью полусфера накрывает всё пространство над ним, затем сжимается, сходясь в одной точке — месте, где находится колдунья.

Миг тишины. Время стоит на месте.

И с новым ее криком мощнейшая ударная волна разлетается вокруг! Лисицу, удерживавшую плечо Сивой Ведьмы, отбрасывает. Все, кто еще стоял на ногах, сокрушены, все костры и даже пылающие постройки угасают враз, оставляя лишь дымящуюся в ночи тёмно-красную рябь. Земля сплошь покрыта белесым инеем, и в павшей тишине тут и там звенит ледяной хруст. Воздух замер.

На фоне белого покрова, под снежок, что пошел полминуты назад, к Елене приближается стрелок, взводя лук.

— Не сопротивляйся, Елена, — говорит он обреченно. — Всё… уже сложилось.

Будучи истощенной, она касается стылой земли, и зеленый колдовской круг вмиг очерчивается вокруг нее. Она переместилась вперед, к Велимиру, он еще жив! Черный стрелок внимательно следит за парой. Она обняла Велимира. Стрелок взводит лук: достаточно быстро, чтобы Елена не раздумывала, но всё-таки много медленнее, чем был способен. Елена, надрывая магические способности, вновь касается земли, и в круге мистического света оба героя растворяются в воздухе, покидая побоище.

Раненый командир, один из немногих выживших, смятенно оглядывается вокруг. Корки инея остались на его побледневшем от мороза лице. В звонкой тиши, которая рухнула на острог после заклинания ведьмы, он пытается осознать произошедшее. Сардонический смех вырывается из груди, пока он одно за другим оглядывает изувеченные тела своих солдат. Прижимая к груди искалеченную руку, он, однако, возводит восторженный, горящий взгляд на лучника, который неслышно ступает в его направлении.

— Ты это сделал! Ты ее!..

Лезвие сверкнуло в ночи, белесый иней окропился яркими, горячими каплями. Командир рухнул на холодную землю.




II

Разгар лета: сенозарник месяц
Северо-Восточный край

Рэй двигался сквозь лес, следуя южному направлению от сожженной Дрягвы. Он понятия не имел, где искать Сольвейг, и от того сердце шершавой ладонью стискивала тревога. Будто мало было потерявшейся Насти! Зная неприязнь Сольвейг к людям и собакам, он не слишком лелеял надежду встретить ее в городе.

Впереди лежал Сяв — самый крупный в ближайшем окружении населенный пункт. Утренняя роса давно испарилась, пыльца душистым туманом тлела в лучах солнца, однако комковатые облака в небе сталкивались на высокой скорости, обещая скорое ухудшение погоды. Видно, непогожий в этом году сенозарник.

День близился к обеду. Послышались голоса и стук копыт, вдали, меж деревьев прокатила запряженная парой лошадей гужевая повозка, за ней всадник с копьем на плече. Эта людная дорога шла из Воложбы, что на юге, вбирала в себя западный тракт из знаменитых Гусляров, змеей огибала холмистые возвышенности Сява и вскоре заходила в него с севера через просторные светло-зеленые ячменные поля. Небо всё мрачнело, и вскоре ни один луч уже не пробивался сквозь набрякшие над просторной равниной тучи.

На горизонте, верстах в двух вырос обнесенный бревенчатой стеной, тёмно-коричневый населенный пункт. Рэй одернул рюкзак и припустил по дороге, чтобы успеть зайти в город до того, как погода опять испортится. В низине пролегал широкий, но совсем мелкий ручей. Ступив по низкому бревенчатому мосту, украшенному народной резьбой, Рэй стал подниматься по склону под городскими стенами.

Реденький посад был бедным и удивительно людным, прямо трущобы. Среди привычных глазу землеробов мельтешила тут множественная городская голытьба, от одного вида которой, хотелось покрепче держаться за кошелек. Мелькали тут и получше одетые ремесленники, лоточники, коробейники с рюкзаками вроде того, который носил Левша. Мимо прокатила резная одноместная двуколка, внутри сидел бородатый господин. Статус чиновника легко угадывался по длинному, коричневому кафтану с монистом на груди и красными ткаными вставками на рукавах и воротнике. Красный, по здешним убеждениям, — цвет искренности и верности, так необходимых княжеским слугам.

Вдали, на мелкой посадской улочке приметилось оживление: несколько человек в полуверсте от городской стены о чём-то спорили.

***

— Что скажешь, дрючка? — …Ишь глазами высверкивает, гадина! — …Ихнее это племя! — слышалось над группой из шести-семи человек.

Несколько холопов в грязной, обожженной одежде обступили девчушку низкого роста. Эта, в противовес остальным, выглядела уж очень достойно: плотный стеганый кафтанчик вкусного коричного цвета — без рукавов, но с капюшончиком; длиной кафтан доходил ей едва ниже бедер. Такие безрукавки обычно носили лишь дети. Под кафтаном виднелась белая сорочка с закатанными по локоть рукавами, широкий багровый пояс обнимал ее талию. Кожаные сапожки на каблуках придавали коротышке один вершок роста, что, однако, не отменяло ее сходства с ребенком. Пуговки — костяные, пряжки на сапожках — латунные, пояс расшит воложбинским орнаментом: бегущие друг за другом куницы. Наплечная сумка из дорогой, мягкой кожи. Без труда видно, что сударыня состоятельная. Купчиха? Да не в юбке, а в штанах — очень может быть, что купчиха, раз по-мужицки одета. Сударыня хоть и глядела на обидчиков волчонком, но заметно нервничала, сжимая ладошки на кожаном ремне наплечной сумки.

День смеркается наступающей грозой, а на город надвигался могучий черно-голубой фронт. В небесах прокатился массивный валун, раздавливая надежду героя прибыть в город сухим.

Один из крестьян толкнул девчонку в плечо, отчего капюшон с тонкой оборкой из куньего меха слетел с головы, открыв длинные, цвета кофе волосы.

— Всё зенки таращишь?

— А коли булатом ее пожечь, как они нас?!

— Во-во, кочетом запоет, крестовка! — поддержал кто-то из обступивших. Похоже, претензии к купчихе были нешуточные.

— Подите прочь, холопы! Я вам ничего не сделала!

Мимо брели другие жители: кто-то глядел издали, но опускал глаза стоило приблизиться, кто-то будто и не замечал толпу с самого начала, а кто-то сочувствующе качал головой, но не ясно кому: обгорелой голытьбе или попавшей в переплет купчишке. Никто и не думал вмешиваться: то ли крестовая девчонка была тут, в посаде, не на своем месте, то ли погорельцы из Дрягвы выглядели слишком сурово.

— Дальше-то куда, нелюди окаянные! Всего нас лишили. Заколоть бы вас, как свиней больных!

— Пакли убрал! — огрызнулась девчонка, резко сбив хватку на запястье. — Я сказала, я не из крестовых! Ты глухой или тупой?!

В ответ на дерзости ее снова толкнули, обозвав каким-то словом, связанным с крестопоклонниками.

— Что ведаешь-то о нас? Душегубы! Всю деревню в уголья обернули, семьи живьем пожгли! — рыдал один из холопов надтреснутым голосом, чем еще больше взбудораживал других. Кольцо вокруг нее начало смыкаться.

— Да-да, а скотину-то вовсе угнали во свои закрома. Ворье похлеще дорожных бандитов! Вот он какой, Бог-то у них!

— Давай, крестовая, выворачивай мошну!

Рэй, мягко говоря, удивился: разбой под стенами города! Руки холопов крепко сжимали палки, деревянные вилы и другое подручное оружие. На одном из плеч мелькнул и изготовленный к делу топор.
А кто-то еще и подначивал погорельцев издали:
— У исповедников деньга есть! Цареградским золотником на рынке расплачиваются, сам видел! — Да-да, вон разодета как!

— Куда собралась?! Не уйдешь, чушка! — рыкнул погорелец, опять схватив ее запястье и принявшись срывать с нее дорогой кафтан.

Рэй медлил. Страдая от ожогов, полученных на пожаре, да и прочих ранений, он несколько секунд не решался вступиться. Сердце устало забилось в преддверии очередной заварухи. Его ли это дело?

Мужик в белой косухе схватил лямку кожаной сумки, перекинутой у девчушки через плечо, да рванул так сильно, что та едва устояла на ногах.

«Эх, геройский путь». Рэй крикнул и, выставив вперед ножны меча, решительно прошагал вперед, прорывая кольцо зевак и собирая не себе гневные взгляды.

— Хорошее ли дело? Погорельцы в разбойники подались! — воззвал он. — Сыны Белых Богов! Разве в таких деяниях славится любовь Рода-Творца?.. — начал Рэй, да то ли уверенности в голосе не хватило, то ли дряговичи уже были взведены до предела.

— Еще один!

— А он с ними был! — сразу выкрикнул кто-то из толпы. — Гой, Проха, всыпь-ка этому тра****ону!

И только в последний миг Рэй успел пригнуться от свистнувшего над головой камня. Раздался крик, чьи-то ладони толкнули в спину, и герой, пролетев сажень, едва уклонился от крестьянского кулака.

Один из холопов вдруг разразился отборной руганью, схватившись за запястье, а девчонка уже удерживала обеими руками не пойми откуда взявшийся обагренный кинжал! Под ладонью раненого разошлась красная клякса. Кто-то опять выругался, закричал; в ответ на первую кровь драка понеслась стремительно!

Рэй пнул в живот одного, самого щуплого, пытаясь освободить себе места, и привычным движением обнажил клинок! Лязг окаленьской стали вынудил голытьбу попятиться, но полностью решимость дряговичей не подавил. Ай, как неприглядно выходило! Ладно холопы сорвали злобу на случайной купчихе, их понять можно, а он-то, хорош герой: обнажил благородный окаленьский меч против доведенных до отчаяния крестьян. Это булавой можно тихонько по ребрам отходить и проучить негодяя, а мечом так на так не получится, тут один удар — и нет человека. Настя с первых дней внушала: не готов убить — не смей обнажать меч.

Отклонив удар летящей дубинки своим луком в левой руке, он двинул правым запястьем, треснув плюгавого мужичка в голубой косоворотке с такой силой, что тот отлетел навзничь — рукоять меча сработала как свинчатка. Рэй замахнулся на другого — тот отпрыгнул, уронив с головы соломенную панаму, по-звериному ощерился, подхватил с земли камень и швырнул в героя!

Синие тучи громыхнули, наваливаясь на город.

Худой лапотник с юным, искаженным злобой лицом вынул из-за пазухи кожевенный нож и бросился в атаку, но против героя, тренированного Журавликом, у того не было и шанса: выпустив лук, Рэй легко подхватил атакующее запястье, рывком вывел тощака из равновесия, подсёк, повалил на землю, но в момент, когда по привычке вознес меч, что-то всё-таки удержало его руку! Ударь Рэй в полную силу, зарубил бы парня на месте. Секунда заминки — и на щеку герою прилетел твердый удар.

Несколько прохожих с азартом наблюдали за дракой с безопасного расстояния, еще пара из тех, кто сначала обжимал коротышку, стояли близко, потряхивая кулаками, будто тоже участвуя, но пока не решались включиться активно.

Голос девчонки в купеческом наряде прозвенел позади! Здоровенный мужик с рябым лицом схватил ее за волосы и рванул на себя. Рэй ринулся на помощь, но тут же угодил лбом на горизонтально выставленный обух топора. Инстинктивно чувствуя, что нельзя в такой ситуации оставаться на земле, он кувыркнулся назад и подскочил, широко взмахнув мечом! Купчиха же сверкнула кинжалом и одним махом срезала захваченную в кулак прядь собственных волос!

Выбравшись из окружения, Рэй метнул отобранный ранее кожевенный нож в ближайшего бугая, заставив того закрыться руками. Получив секунду времени, он вонзил меч в дорожную глину, ногой подбросил с земли оброненный лук, выхватил из-за пояса стрелу и, точно по учебнику, неуловимым движением провел ею по гнезду лука! Малая дистанция обеспечила точный прицел, и болезненный крик прокатился по полю боя: стрела пронзила вооруженную ладонь холопа насквозь, отчего тот не мог теперь даже выпустить зажатую в ней дубину.

Правда купчихе этот ловкий маневр не помог: ее схватил под пояс другой пахарь с короткой светлой бородой, развернул к себе и вмазался увесистым лбом, отняв ее кинжал! Отшатнувшись, отчаянная коротышка бросилась на того с одними кулаками, но видно, что ни навыков, ни силы у нее не было: бородатый легко захватил ее руку, та яростно сопротивлялась, они боролись еще пару секунд, толкались, и в резких движениях пары кинжал мелькнул в неудачном месте… легко проникая в незащищенную шею.

Мужик выпустил застрявшее в плоти оружие, словно от огня одернув руки: сам не ожидал такого страшного исхода! Все, как по команде, замерли на местах. Маленькая купчиха тоже замерла, схватившись за шею рукой, сделала один нестойкий шаг, и обмякшее тело ударилось о землю. Алое озеро ширилось по бледно-желтой глине.

На убитой сошлись скованные страхом взгляды, драка прекратилась так же внезапно, как началась. Вновь прогремел гром, свет померк, а с неба посыпались редкие, тяжелые капли. Кто-то досадливо вздохнул, зашептал себе под нос, а зеваки поспешили разойтись, пока не подоспела городская стража и не привлекла как видока или, упаси бог, соучастника смертоубийства. Землеробы-погорельцы тоже переглянулись. Один трясущимися руками потянулся к убитой, чтобы осмотреть сумку и найти злосчастный кошелек, из-за которого всё началось, да мужик со светлой бородой остановил его и кивком головы велел убираться. Бугай в голубой косоворотке харкнул Рэю под ноги и, погрозив топором, поспешил за остальными к городским воротам.

***

А молоденькая купчиха лежала на земле. И ее собственный кинжал в шее не оставлял сомнений в результате происшествия.

Когда в груди героя перестал колотиться сумасшедший пульс, слабость обрушилась на тело. Кожа на лбу, на месте удара обухом, треснула, однако он и не заметил, как через лицо спустилась тонкая струйка, размываемая дождем. Ветер ударил в грудь, капли с ожесточенной силой били по земле, разбавляя озерцо крови. Рэй склонился над ней, припав на колени. Хоть роста в девчонке было ему по грудь, сейчас стало понятно, что она вовсе не ребенок, да только легче от того не было. Некоторое время он глядел на кинжал, не решаясь прикоснуться. Пульс, что бил из-под железа еще минуту назад, угас. «Глупая малявка».

Он остался один на серой дороге, ведущей через посад к высокому деревянному барбакану в стене Сява. Намокая, все поверхности темнели, селян вокруг почти не осталось, немногие, бегущие от стихии, обходили купчиху по дальней окружности. Рэй сидел на земле отвернувшись. Он сильно потер лицо обожженными, замотанными ладонями, которые теперь холодило дождем. Ругнулся на себя, ведь стоило быть чуть смелее, может, и кончилась бы иначе эта глупая потасовка, стоило быть чуть умнее, сказать крестьянам что-то, что смогло бы отвлечь их от бессмысленного насилия, и жизнь была бы спасена! Да лучше бы вообще не вмешивался, бездарный герой!

Шорох раздался за спиной, однако он не придал тому значения. Опять накрыл руками мокрое от дождя и крови лицо. Стража из города отчего-то так и не подошла, а ведь не смерда безродного, а купчиху загубили! Сяв — богатый город, но народ тут разношерстный: в нём набирает силу церковь, но сильно и крыло старого обряда, а тиун, похоже, не принципиален — успешно балансирует, распределяя свое покровительство между обеими фракциями, не бунтуй, плати пошлину и молись кому хочешь. У города своя дружина аж на пятьсот солдат, плюс милиция, свои целовальники и губные старосты, но почему-то слухов о преступности в Сяве ходит столько!

Позади опять что-то прошуршало, Рэй безучастно обернулся, и в этот миг едва удержал челюсть. Коротышка шевелилась! Под проливным дождем она оперлась на руки, медленно на колени, а с них в рост! Пошатываясь на слабых ногах, она глядела невидящим взором. На секунду стрелок подумал о чуде: рана была не смертельной?! Но скоро почуял неладное: да еще как смертельной, на полдороги вон кровавый след растянулся.

Молодая купчиха нахмурилась, хрустнула шейными позвонками. Крепко взялась ладонью за рукоять кинжала и, к ужасу ситуации, с усилием вытянула из шеи. С кончика багрового лезвия сорвались вязкие капли. Кровь ручьем вылилась из раны, украшая тунику и кафтан безобразной росписью. Мертвечиха, побледневшая, как и подобает покойнику, придавила ладонью разрез, затем развернулась, и взгляд больших черных глаз пристыл к герою.

Рэй, не сводя взгляда, пошарил по размякшей от дождя глине, но меч, что он оставил в земле во время боя, оказался не к месту далеко. Он отодвинулся от наступающего лиха, собрался с волей, кувыркнулся назад себя, поднявшись на ноги и притянув тетиву к подбородку. Ромбический наконечник стрелы навелся на цель. Герой выкрикнул, приказывав остановиться!

Лицо, грудь, живот девушки темнели наплывами неестественно черной крови — вязкой, словно нефть; только сейчас герой отметил, сколь неестественен этот оттенок. Шаткой походкой она двигалась навстречу — стрелок рефлекторно отступал. Длинные волосы слиплись от дождя, крови и грязи, отчасти скрывая посеревшее лицо. Тетива держалась на краешке мозолистых подушечек пальцев, а по подернутому ржей наконечнику стрелы катились невесомые дождевые капельки.

Она что-то прохрипела, поднимая руку.

— Не подходи! — крикнул он, однако купчиха, подлинный оживший покойник, упорно наступала! — Да что же не так с этим миром?! — стиснув зубы, процедил Рэй.

Мертвечиха попыталась издать еще какие-то слова, но звуки эти напомнили герою получеловеческие голоса, какими разговаривали богинки. Она сделала еще шаг, в ответ Рэй, сместив наконечник вниз, пустил стрелу.

Раздался тугой «шмяк». Стрела пробила колено насквозь — мертвечиха рухнула. Полежав без движения несколько секунд, она опять выставила руку, поднимая к герою мертвецкое лицо: по щекам и вокруг глаз шел витиеватый узор порфировых капилляров. Дорогая ее одежда была безнадежно перемазана жирной дорожной грязью и разводами чернильной крови.

Герой обошел распластавшееся по земле лихо, кожаный сапог ступил на спину. Слабая рука в ответ попыталась обхватить его голень — не достала, ногти царапнули по земле. Лук напрягся, и наконечник стрелы уже готов был вонзиться в маленький череп, как вдруг ладонь ее безвольно упала и прижалась к груди, сгребши под себя глину.

Стрела медленно подалась вперед, следуя за слабеющей тетивой. Рэй отступил.

Купчиха лежала посреди дороги, поджав под себя руки и ноги и свернувшись калачиком. «Плачет». Не усматривая опасности, стрелок приблизился. Меж сжатых кулачков пробился сопливый вздох. Он ошеломленно позвал ее, та всхлипнула снова.

Памятуя о встрече с речной мавкой, что без труда одурачила своей внешностью, стрелок еще колебался, но недолго; склонился. Меж слипшихся волос мелькнул испуганный взгляд. Глаза из графитно-серых стали уже тёпло-карими. Коротышка закрылась руками, сжавшись в комок.

— Не бойся. Я не наврежу, — произнес он, откладывая лук и стрелы в сторону.

Он приблизился, бережно убрал волосы с ее лица, открыл шею и увидел невозможное: порез шириной в два пальца закрывался на глазах! Грязным запястьем она стерла с лица кровь, поглядела секунду на изувера — извернулась, и джеб маленького, но крепкого кулачка треснул его под основание носа, заставив отлететь навзничь!

Ошеломленный, он сосредоточил размывшийся взгляд на воскресшей незнакомке. Она перевернулась на живот, кашлянула, отхаркивая черную субстанцию, и с каждой секундой мертвецкий тон ее кожи розовел.

«Живая», — стирая холодный дождь с лица, понял Рэй. Он скинул рюкзак, добыв оттуда чистый льняной бинт, что моментально намок от ливня. Девчонка оттолкнула героя, но выхватила кусок ткани и сама прижала порез на шее.

— Убирайся! — прохрипела она. — Хмырь! Я с тобой никуда не пойду.

— Как ты выжила? У тебя пульса не было.

Та выругалась, обозвав героя еще каким-то непонятным словом.

— Прости. Я не хотел тебе навредить.

— Да, они так и говорят, — ответила она, протаскивая себя еще на аршин назад. Подхватила из грязи нож, выставив перед собой.

— Кто говорит? Крестопоклонники?

Рана тем временем окончательно скрылась, заросла чистой кожей, и уже невозможно было сказать, откуда несколько минут назад изливалась потоком кровь. Рэй подошел ближе:
— Надо стрелу вытащить.

— Да, хмырь, спасибо за это! Больше помощи не надо.

Хмурясь от боли, коротышка схватила стрелу, потянула один раз, другой, но древко надежно сидело в коленке.

— Разреши мне, — повторил герой.

Та упорно отползала, угрожая кинжалом, но Рэй схватил ее за здоровую ногу и притянул к себе. Лезвие уперлось ему в щеку. Несколько секунд они напряженно глядели друг на друга. Совершенно живая, хотя и в край обозленная девчушка, с ног до головы перемазанная кровью и грязью, сидела напротив. Даже глаза, что были черны и пусты, теперь глядели дерзко, сверкая злобными огоньками.

— Только попробуй что-то хитрое сделать. Без глаз останешься, — предупредила она.

Он осмотрел рану. Стрела пробила коленную чашечку, а наконечник торчал целиком с другой стороны в месте сгиба сустава. Уперев наконечник в землю, он подломил стрелу мечом, как гильотиной, и поочередно вытащил половинки с разных сторон. Боль купчиха стерпела стоически. Рэй усмехнулся, глядя на почерневшее оперение в руке. «Поседеешь тут».

Ливень продолжал валиться с неба, скрыв вязким туманом поля, окружающие город. Шум и морок бесчисленных капель укрыли героев в грозовых сумерках. Молния рассекла небо, которое тут же разразилось железным треском.

— Не следует нам тут оставаться. Колено заживет, как и шея? — спросил он, тоже усевшись посреди размокшей дороги.

— Еще несколько минут и смогу встать.

— Что у тебя с кровью? — качая головой, спросил Рэй. — Ты человек?

— Тебе-то что, хмырь? Я с тобой никуда не пойду.

— И куда я, по-твоему, собираюсь тебя увести?

— Ясно куда! Ты же из церковников. Селяне… эти колдыри, они сразу сказали, что ты из них.

— Так они и тебя с легкой руки к ним же приписали. Эти крестьяне ведь не бандиты какие-то, с чего они к тебе привязались?

— Я опоздала на ямскую повозку! — невпопад ответила она, потом замешкалась на секунду, и сочла нужным пояснить: — Мне пришлось идти в Сяв пешком. Шла через Дрягву, аккурат когда бандиты там бардачили. Те особо и не скрывали, что их налет церковь одобрила: вы же, мол, некрещеные, вот Господь на вас беду и наслал! — с презрением усмехнулась она. — А крестьяне меня по пути и заметили. Но я-то никого не поджигала! Дома; уже стояли горящими свечками, многие даже и прогорели.

Рэй задумался:
— Знаешь, то, как крестьяне себя повели, напав на прохожего, конечно, неправильно, однако они и правда всё потеряли. Я тоже видел, что сделали с Дрягвой. Не могу представить, как они это переживут.

— Да плевать! Голытьбе лишь бы на кого-то свесить свои проблемы. Уродят дюжину детей, а потом ноют, что кормить нечем.

Рэй скептически покачал головой:
— Строго говоря, ты первая схватилась за оружие.

Та дерзко поглядела в ответ.

— Ну, это всё церковь, — чуть смягчившись, продолжила молодая купчиха. — Точнее, именно местный настоятель. Он уже несколько лет отчаянно бьется за то, чтобы Сяв и окружающие деревни поголовно прошли крещение и приняли единого Бога. Церковные верха категорически не одобряют злодеяния к населению, но бывают случаи, что такие вот местные священники злоупотребляют властью.

— Ничего себе злоупотребление. А сообщить в эти верха нельзя?

— И кто же это сделает? Холопы и писать-то не умеют. Кто за них заступится? Чтобы обвинить священнослужителя, да еще в таком преступлении, нужно самому иметь немалый чин и, желательно, покровителей еще выше обвиняемого.

Ливень немного затих, и в прояснившейся долине нарисовался отряд всадников в светлых одеждах. Один нес вздернутый кверху бунчук — воеводский или чиновничий знак статуса, дающий право приоритетного проезда по дороге. Знать, какой-то вельможа едет, то ли с наемными гриднями, то ли с собственными дружинниками.

Заметив отряд, а больше даже не отряд, а поднятый бунчук, девка очень торопко поднялась, но только ступила на ногу, как рухнула плашмя, плеснув дорожной жижей.

— Не твои друзья?

— Ох, да потеряйся уже, хмырь! — огрызнулась она и попыталась встать, но малейший упор на простреленную ногу лишал ее равновесия.

Четверо всадников уже пересекали ручей, спеша к посаду. Рэй пригляделся: да это не бунчук, а белая хоругвь — вертикальный флаг на высоком шесте. На флаге красный круг с четырьмя острыми треугольниками по сторонам света. Значит, то не дружинники, а церковники! Служители не утруждали себя переходом по мосту, а зашли вброд — ручей едва скрывал щиколотки коней.

Девушка предприняла еще одну попытку побега, сделала шаг, споткнулась, но в этот раз упала на подставленное плечо. Рэй уложил меч в ножны, а затем спрятал лук в рюкзак, чем, кстати, немало удивил купчиху, ведь внешней глубины сумки для лука явно не доставало, затем присел перед ней, открыв спину. Та нервно оглянулась на конных, потом посмотрела на хмыря с волшебной сумой.
— Правда, не служишь им? Честно-честно?

— Ты в открытом поле. С такой ногой ни за что тебе тут не спрятаться. Идем в город или нет?

Она выдохнула, не пойми зачем отряхнулась, потом прислонилась поверх рюкзака и сцепила руки на его шее. Герой поднялся и бегом понес коротышку через посад, к стенам города.

 
***

Вооруженная копьями и чеканами милиция, что пряталась под навесом, пристроенным возле распашных ворот, только и проводила взглядом двух бродяг, пробежавших в город в непогоду.

Поселение оказалось даже крупнее, чем представлял себе Рэй, взаправду походя на город. Среди традиционных бревенчатых изб, какие грудились на посадских окраинах, тут и там стояли богатые дома на каменном или кирпичном ряже, в два, а то и три этажа. Удивительное дело, весь огромный город был целиком возведен из дерева. Вот оно, не зря каторжане в Бересте год напролет лес валят. Улицы были просторными, позволяя без труда разъезжаться даже крупным повозкам. Над коричневыми постройками, в верхней точке городища виднелась деревянная церковь: вся ажурная, с крестовым символом и возвышающимся позолоченным першнем — звонарной башней, которая как раз звонко пробила, извещая о начале дневного богослужения.

Рэй свернул в закуток меж домами и опустил новую знакомую на землю.

— Не похоже, что им было до нас дело. Ты всегда скрываешься от церковников?

— А ты всегда стреляешь людям по коленям?

— Ты у меня первая.

— О-у, — хитро сощурила она глазки и вальяжно салютнула, приставив два пальца к виску. — С почином!

Развязное поведение не очень-то вязалось с достойным купеческим происхождением. Таковое, впрочем, Рэй уже мысленно отбросил: нечеловеческая регенерация была признаком не купеческого, а вполне себе геройского происхождения.

— И что за чудеса с твоим телом?

— Нравится? — кокетливо уложив руку на бедро, спросила она. Жест вышел забавным, учитывая комья грязи в волосах и наплывы крови на одежде.

— Не очень.

— На себя посмотри, — указала она на расшибленный лоб. — А с руками-то что?

Стрелок выдохнул и, глядя на забинтованные ладони, коротко рассказал, как тоже побывал на пожаре в Дрягве.

— В огонь полез? — вскинула брови. — Ух, да ты дурной совсем. А шею тебе кто изодрал?

Рэй стыдливо накрыл порезы от когтей мавки. Не ответил.

Девчонка напрягла губы, собираясь открыть тайну:
— А что касается моих ран, — она дерзко зыркнула на Рэя и выдала: — герой я! Проблемы с этим?

— Я уже понял, — улыбнулся Рэй. — Ты прости, что выстрелил в колено. И наступил на тебя. И испугался. Был уверен, что ты умерла.

— Ха, знаешь, такое случается, когда человеку в горло вонзают нож, — она подняла руку, невзначай тронув шею.

— Чего уже только не видел в этом мире. Но неужели и правда такой талант? Бессмертие? — спросил Рэй, скрываясь от дождя под маленьким навесом пустующей поленницы.

— Нет, могу умереть, ненадолго. Но воскресаю после почти любых ран, как только срастутся ткани. При всём желании душу не вытрясешь. Только суставы нужно вправлять самой.

Девчонка взялась за правую кисть и с силой дернула — раздался противный хруст, но на лице у нее и мускул не дрогнул; ясно, что это было не впервой. Следом продемонстрировала свободное вращение запястья.

«Да-а, спасибо, Светлобай», — не выдержал бездарный герой, вспоминая еще о Насте с талантом абсолютного оружейного мастерства.

— Это называется Мертвая Вода. Она бежит по венам вместе с кровью и залечивает любые раны в считанные минуты. Ты ведь тоже из наших, потерянных? Давай уж баш на баш, какой талант у тебя?

Рэй представился.

— Не знаю, поверишь ли, но я герой без таланта. Приятно познакомиться, — протянул он руку.

Та поморщилась, изобразив недоверие на лице, затем пожала в ответ. Крепко.

— Не особо приятно. Но так и быть. Мелисса.

— Ого.

— Че, не нравится?

— Наоборот, такое изящное имя.

— Н… ненастоящее, — будто бы даже смутившись, ответила она. — Подделка! Как и вся наша жизнь.

— Пессимистично. И как? — глянул он на колено. — Правда уже не болит? Эх, завидую по-черному, — признал Рэй, сжимая перебинтованные ладони.

Она вдруг как-то неловко отвернулась и сказала совсем тихо:
— Типа спасибо. Что перед этими за меня вписался. Была бы одна, опять бы обокрали, раздели и вообще… Короче, сколько с меня?

Рэй посмеялся и заверил, что помог вовсе не ради денег и вполне рад тому, что все остались в живых.

— А-а, ха, ты, типа, за все эти честность, достоинство и че-то-там-еще.

— Преданность ремеслу. А что смешного?

— Ха, так ведь… — весело хмыкнула она, но тут же спрятала улыбку и посмотрела на Рэя очень удивленно: — А-а! Так ты это взаправду?!

Она помедлила, глядя на его ранения:
— Ты, типа, из правильных героев? Видала таких дураков. Но сложно оставаться честным по отношению к нечестному миру.

— Сказала бессмертная, — хмыкнул в ответ Рэй. — А ты, значит, из неправильных?

— А я из живых! — с вызовом зыркнула в ответ. — Ладно, шутка!

— Ясно, — ответил Рэй. — Помыться бы, ни в один дом не зайдешь в таком виде.

— Первый раз в Сяве? Вон там можно. И помоют, и постирают тебя.

Кивнув, он вынул из рюкзака серый походный плащ с капюшоном, купленный еще в Умире, встряхнул и накрыл дерзкую коротышку с головой. В ответ на скептический взгляд пояснил:
— Постараемся не светиться. Напавшие на нас беженцы из Дрягвы будут немало удивлены, увидев тебя живой.

— Это да… Эй, хмырь! — опомнилась она. — Я не поняла, с какого это мы вместе идем?

***

Герои прошли в приземистое, вытянутое здание под городской стеной, отделенное от остальных построек широкой дорогой. Мелисса поприветствовала пожилого мосластого мужичка и положила ему на стол медный пятачок:
— За двоих, с мылом и стиркой.

Хозяин заведения принял монету и молча постучал ею о стол.

— Да не жадничай! — устало выдохнула она, но, столкнувшись с непреклонным взглядом, была вынуждена добавить еще один обкусанный медяк. Неодобрительно покосилась на Рэя: — Так и быть, считай это платой за помощь.

Мосластый сгреб гроши, закинул их сундучок. Следом вытащил из-под стола две корзины с полотенцами и кадочку густого мыльного раствора на золе с листьями мяты и соцветиями сирени.

Герои прошли в следующую комнату. Не успел Рэй понять назначение этого места, как Мелисса уже расстегнула пуговицы на своем кафтанчике, изрядно отяжелевшем от грязи, и швырнула его в корзину. Туника последовала. Девушка разоблачалась беззастенчиво. Тучный, бородатый сторож, что сидел позади, видимо, следя тут за вещами, также беззастенчиво разглядывал ее сзади.

— Долго пялиться будешь? — не оборачиваясь бросила она, но не сторожу, а герою, который всё стоял в недоумении. — Корзину с одеждой нужно отнести туда — всё постирают. А остальные вещи можешь оставить здесь, в ячейке — ключ вешается на шею.

— Так это баня! — наконец сообразил он.

— Мыльница. Еще тут можно подстричь волосы и бороду, удалить шпору, проколоть волдырь, промыть раны, наложить швы и даже провести мелкие операции.

— Здесь лечат?

— Больницы строят при монастырях, но священникам многие не доверяют — боятся, что заколдуют. Простой медициной занимаются цирюльники. В такие вот мыльницы нередко и рожать приходят. Ха, здесь, правда, и умерших омывают, но ты не брезгуй.

— Об этом могла и не сообщать, — ответствовал Рэй, вдруг остановив руки на штанах. Вроде бы он давно обвыкся с местными незамысловатыми представлениями о наготе, но тут, встретив одного из своих, опять ощутил покалывание повышенных стандартов пристойности. — Может, вперед пойдешь?

— Ты, видать, недавно здесь, — ухмыльнув губу, она прошла в следующее помещение нагишом.

Рэй, обернувшись полотенцем, толкнул деревянную дверь — и тут был слегка фраппирован. Мелисса только хихикнула. И с чего он подумал, что в городской бане будут раздельные отделения? За исключением Рэя, никто не и думал скрываться: мужчины, женщины, дети мылись в одном помещении.

— В городах жизнь отличается, мало у кого имеет дом с собственной баней. Княжеский Приказ о гари определяет требования к устройству бани в городских стенах. Чтобы такую построить, нужно иметь очень большой участок, на котором хватит места на пожарный разрыв. Да и дрова приходится покупать. За рубку прилежащих боярских лесов можно получить огромный штраф, который запросто утянет на каторгу, если не сможешь уплатить в срок. Потому такие вот мыльницы обычное дело, — беззаботно рассказала она, проходя через отделение со скрещенными на груди руками. — Ты что ж это, засмущался? — довольная конфузом героя, спросила Мелисса. — Сначала девушке ногу прострелил, а потом, не спрашивая, поволок в баню. Ну чисто дикарь! — ерничала она. — Что дальше запланировал?

— Прошу извинения. Не имел столь навязчивых намерений, — строго ответил он, не зная о румянце на своих щеках.

Помывочная представляла собой влажное, задымленное помещение с низким потолком, отделанное обрезной доской — почти черной от влаги и чада. По центру открытыми углями горели очаги. Маленькие слуховые окна — выволоки — располагались в стенах и потолке, не позволяя накапливаться угарному газу. А вот небольшая парильня протапливалась печью, сложенной из глиняных кирпичей, что позволяло без открытого огня поддерживать высокую температуру. Едва герои закрыли за собой дверь, кто-то плеснул из ковша на крупную гальку, которой был выложен обвод печи. Вода взорвалась, и по помещению поплыл ароматный жар.

Мелисса, закинув ногу на ногу, разместилась в углу верхних полко;в, подальше ото всех. Рэй присел рядом.

— Да можешь так старательно глаз не отводить, — прикрывая почти плоскую грудь, усмехнулась Мелисса. — Много б на что было смотреть.

Рэй так и не определил ее возраст. Давно не подросток, но фигура моложавая. По лицу ей лет двадцать пять, но мальчишеские повадки и забавно низкий рост заставляли думать, что она еще младше. Он опустил взгляд на ее колено: даже полоски шрама не осталось.

— Да, видимо, кому-то и правда везет с талантом, — тихонько ответила она, заметив его взгляд. — Полезно, но тоже есть сложности. А ты, типа, совсем бездарный?

Рэй досадно кивнул.

— Мелисса, ты ведь не из этого города?

Та покачала головой:
— Из Воложбы, это на юге отсюда.

— Дерешься так себе. Не похоже, что геройскими подвигами зарабатываешь.

Девчонка откинула со лба назад длинную тёмно-каштановую челку.

— Дура я, что ли, в пасть чудовищам лезть? Однажды, с азарта, взялась за такую работу — мне василиск чуть руку не отожрал.

— А новая не отрастет? — иронично спросил Рэй.

— Не отрастет. И не смешно! Знаешь, сколько я от него по лесу драпала?

— На что живешь, раз не геройствуешь?

Бессмертная отмахнулась:
— Вложила геройский кошель в плавильную артель. Воложба ведь под Гусиным хребтом стоит, там несколько горных отводов с шахтами, где добывают железо и олово. А мы переплавляем руду в слитки и продаем кузнецам по всему Северо-Восточному.

Рэй удивился: всё-таки, первое предположение о купеческом происхождении девицы не было ошибочным.

— По договору я получаю пятьдесят процентов прибыли, но без права наследования и продажи своей доли третьим лицам. Это условия партнера, который фактически сделал всю работу. То бишь после моей кончины вся мастерская перейдет ему, — улыбнулась бессмертная.

— Партнер, небось, рассчитывал, что герой-то долго не проживет, и капитал скоро перейдет к нему.

— Поделом! Ну, выкладывай, какими судьбами в Сяв притащился? Не самый красивый из местных городов, уж не говоря, что опасный. Если просто путешествуешь, то советую съездить в Гусляры. Богатый город, там делают музыкальные инструменты, а еще занимаются росписью: гуслярская черно-красная сейчас стала даже более расхожей, чем храбродарская бело-голубая.

— Не до красот. Я ищу кое-кого, — ответил Рэй, борясь с сомнениями относительно доверия к новой знакомой, но всё же рассказал о главной цели своего путешествия. — …Уж и не знаю, насколько это реально, сыскать человека, когда даже не знаешь, где искать.

— Хм, платиновый оттенок, говоришь? И густо-серые глаза, — мечтательно задумалась Мелисса. — Приметная фря! Нет, я такой по пути из Воложбы не встречала. И что, один отправился на поиски? Опасно так по куличкам бродить.

Рэй выдохнул горячий воздух.

— Не один. Вот только получилось, что в поисках одной от меня сбежала другая.

— А-а, подружка? — метнула она хитрый взгляд. — Тоже из героев? А почему сбежала? Ты и в нее стрелял, когда она плохо выглядела? Если да, то-о…

— Нет же! Я… — Рэй отвел взгляд, — в общем, есть вероятность, что я немного ее обидел.

— Запара.

Герои погрелись в парильне, после чего искупались в банном отделении. Спустя час одежда, постиранная и подсушенная у печи, была подана героям в предбаннике в тех же корзинах: чуть влажная, но это ничего, на улице досохнет. Рэй уже оделся. Чистое тело и чистая одежда — после дальней дороги как мало нужно человеку.

— Вытри, — приказала Мелисса, вручив льняное полотенце, и повернулась спиной.

Каскад волос кофейного цвета спадал по ее белым плечам и спине. Не найдя причин возразить, Рэй приступил к исполнению, тщательно вытирая густые пряди, благоухающие сиренью и мятой.

— Мелисса, а ты по каким делам Сяве?

— А по своим! Которые чужих не касаются, — неприветливо ответила она и перевела взгляд на скамейку. — К слову, интересная у тебя сумка.

— Подарок. От той, которая от меня сбежала.

Мелисса накинула рубашку, затем кафтан, подвязалась багровым поясом.

— Ясно. Короче, рада была познакомиться, — встряхивая влажные волосы, произнесла она, намереваясь прервать изрядно затянувшееся знакомство.

Рэй помедлил, задержав на ней пытливый взгляд. Мелисса этот взгляд заметила и из-за того двинулась к выходу не столь решительно.

— Знаешь, мне очень нужно найти Настю.

— Ну, успехов тебе… — повела она плечом, показывая безразличие, но, опять столкнувшись с напряженным взглядом стрелка, отчего-то не смогла уйти. Поколебалась, раздумывая, стоит ли ей ввязываться. — Ладно, слушай. Есть в Сяве один мутный человек…

Рэй удивленно посмотрел на Мелиссу, та озирнулась по предбаннику, удостоверилась, что рядом никого. Сбавила голос до шепота и поведала о загадочном сударе по имени Стряпун.

— По твоему описанию довольно мерзкий тип.

— Вероятно, так и есть, — согласилась она. — Просто так к нему не подсыпешь, он, изволишь ли видеть, только со своими работает. А я бы без того не стала б вести с ним дела.

— А мне, значит, советуешь?

— Он преступник, — со значением отметила она. — Разыскивается не милицией отдельных городов, а тайным княжеским сыском. Чтобы этих волков за нос водить, знаешь ли, нужна голова. У Стряпуна есть связи и здесь, и во многих других городах. Хочешь задействовать местные глаза и уши для поиска чего-либо — лучшего компаньона не найдешь.

С этими словами Мелисса вручила пустые корзины для белья, велев отнести банщику. Рэй принял тару. Казалось бы, в десять секунд сходил до прилавка, вернул корзины, а когда обернулся, Мелиссы возле скамейки уже не было. Только кошелек подле рюкзака лежал под другим углом. «Ах же чертовка!» — усмехнулся Рэй.

То, что коротышка обокрала — ерунда. Еще Амадей научил трюку: на видном месте носить кошель с малой суммой денег — он и станет мишенью всех мошенников. Да вот оказалось, что Мелисса не так проста. Рэй пересчитал медяки, почему-то оставленные воровкой в ложном кошельке, и рассмеялся. Недоставало всего-то шести копеек — цены, которую Мелисса «из благодарности» уплатила за посещение бани героями: пять за баню, одна за мыло.

***

Гроза давно прошла, в проулках тут и там катились телеги, сновали люди: по-простому одетые ремесленники, важные верховые, а порой мелькали и дорогие, расшитые кафтаны. Особым атрибутом статуса достойного горожанина были мурмолки — чуть вытянутые колпачные шапки, отделанные меховой опушкой или кожаной лентой. К шапкам у туземцев было очень особое отношение, носили их и в жару, и в стужу. С непокрытым челом ходили только бродяги, разорившиеся должники, попавшие в неволю, и пропойцы. Ну и женщинам и детям, как существам от природы не очень разумным, не возбранялось. В церкви, конечно, снимали все, ибо перед Господом нет званий и сословий.

После дождя над городом раскинулось зеленоватое небо с ярко-белыми, будто дочиста отмытыми облаками, а вот на улицах грязь еще долго собиралась блистать широкими лужами.

Рэй прошел главной площадью, меся пока еще чистыми сапогами нестойкую дорогу, вышел на ухоженную лужайку, посреди которой во весь простор раскинул ветви старый платан. На другом краю стояла деревянная церковь, сложенная из золотистых бревен, а возле нее — столпотворение. Полевая кухня и десятка четыре разномастных бедняков, включая и множественных погорельцев из Дрягвы. Бабы и мужики: кто-то ждал очередь за баландой, кто-то, пав на колени, тянул пустые ладони к прохожим, умоляя подать хоть полушку. Монах, что раздавал обеды, каждому сотворял на челе знамение да приговаривал: Бог милостив, брат. Бог милостив, сестра.

Рэй побрел прочь от этой картины. Вниз по улице была видна деревянная вывеска: два скрещенных копья. Корчма «Солдатская» — сюда направила его Мелисса. Совпадение или нет, сюда же должна была дойти весточка от Ярослава, занятого поисками на северном направлении.

Внутри оказалось нелюдно: публика разномастная, но всё больше беднота. Появление стрелка было отмечено парой взглядов, но ничего интересного в незнакомце не было, потому гости почти сразу вернулись к питью и игральным костям. Щекочущий нос перегар, запахи чеснока, и жареного мяса витали в нагретом печью воздухе.

Рэй прошел меж круглых столов, обойдя компанию хорошо выпивших крестьян, и приблизился к стойке, заставленной кастрюлями и чугунками. Высокий, упитанный корчмарь с жидкой бородой и блестящей от пота шеей, вытирая руки полотенцем, спросил, чем помочь гостю. Перечислил небогатый выбор блюд.

— Рыбу, говоришь, привезли? Ну рыбу так рыбу. Мне, значит, калью с расстегаем. А еще, — Рэй сосредоточил взгляд на корчмаре и прибавил тихо и значительно: — кулебяку с капустой… для собеседника.

Услыхав последние слова, корчмарь враз набычился, оперся мощными, волосатыми руками на стол и уткнулся взглядом в Рэя. Долго что-то высматривал, потом недовольно поджал толстые губы.

— Алтын будет, — буркнул он, назвав баснословно высокую цену за перечисленные блюда.

Герой не стал спорить и цокнул о прилавок серебряной монетой, поверх которой сразу легла пухлая ладонь. Кивком головы гостя отправили за дальний стол в закутке.

Рэй нервничал. Он не имел веских оснований доверять Мелиссе, а оттого и в незатейливый пароль, названный только что, веры не было. Сидел напряженно, отставив ножны, чтобы можно было вытянуть меч одним движением.

Вскоре поднесли высокую чашку кальи — густого рыбного супа на огуречном рассоле да с целым куриным яйцом; расстегай — ржаной пирог с открытым, сиречь «расстегнутым» верхом, через который, перед подачей, заливается ложка рыбного бульона.

— Постой, пожалуйста, — окликнул стрелок широкую спину корчмаря. Тот потер шею и нехотя обернулся. — Нет ли для меня сообщения? Рэю от Ярослава из Стяготы.

Немногословный корчмарь зачем-то снова вытер руки о полотенце перед ответом, после чего отрицательно покачал головой и был таков. Рэй так и не понял, дадут ли ему знать, где найти сударя Стряпуна. Страсть как жалко было целый алтын. И всё же он с наслаждением вонзил зубы в теплый, сочный расстегай и запил большим глотком кисло-соленого бульона. Но в следующую секунду глубокая деревянная ложка замерла в руках. «Сольвейг», — лишь сейчас он понял, что опять вошел в город без нее. Капусту Сольвейг на дух не переносит, а вот рыбу очень даже уважает и печеный расстегай слопала бы за милую душу.

Спустя четверть часа, когда герой расправился с обедом, трактирщик учтиво забрал посуду и поставил на стол тарелку со свежеиспеченной кулебякой и две кружки пива, хоть последних и не было в заказе. Корчмарь сделал вид, что не заметил недоумевающего взгляда гостя и удалился. Кулебяка пахла восхитительно: влажное тесто и сочная капуста вперемешку с луком и тертым яйцом. Пирог разместился на противоположном конце стола, словно ожидая того самого собеседника.

«Солдатская» оказалась местом тихим. Немногие посетители обедали за своими столами, мужичье выпивало под игру в кости: с настроением, но без бардака. Тут чья-то рука подвинула тарелку с дымящей кулебякой. Длинная деревянная ложка черного дерева, явно не принадлежащая корчме, отделила кусочек и отправила в широкий, улыбающийся рот.

Возникший сударь смахнул крошку с уголка тонких губ, обрамленных эспаньолкой с выделенными тонкими усами, и так с развальцей:
— Спасибо, что угостил, парень. Люблю здешнюю кулебяку. Хэх, правда, уже надоела. Надо сменить зов, да?

Капустный пирог на тарелке быстро уменьшался. За столом сидел франт с тонким лицом и смоляными волосами, уложенными в конский хвост. Он, высокий и плечистый, и сам походил на родовитого вороного коня. Сударь в коричневом дублете с красным воротником быстро расправлялся с кушаньем: жевал активно, без стеснения, но и без вульгарного чавканья, время от времени припивая прохладным пивом. Куски пирога залетали в широко открытый рот, а когда на глиняной тарелке остались только капустные крошки, он крутанул в пальцах свою необычную ложку, крепко облизал и возвратил во внутренний карман.

Одна трапеза была завершена, пора было приступить к следующей. Веселые, черные глаза хищно поглядели на героя. Франт улыбнулся и, вальяжно поднявшись из-за стола, как бы невзначай продемонстрировал тяжелый кавалерийский палаш на поясе. Он обошел стол, присел на лавку подле Рэя и сложил руки в замок. Указательный палец сударя венчал розоватый платиновый перстень с печаткой в форме буквы «С».

— Ну привет, парень. За каким делом скромный торговец мог понадобиться столь… честному, достойному и верному ремеслу герою?

— Впечатляет, — не повернув головы, признал Рэй. — Ты и правда быстро получаешь информацию.

— Таков мой хлеб, — пожал он плечами. — Кстати, жаль твою подруньку Мелиссу, — коротким движением, будто пробуя добычу на вкус, он коснулся плеча героя и досадливо прицыкнул: — Молоденькая совсем. Погибнуть в дорожной потасовке с холопами — недостойная кончина для героя.

— Я ее впервые в жизни видел, мы не были близки, — без эмоций ответил Рэй.

— Всё равно, товарищ по цеху как-никак. Да было б из-за чего умирать! Такая растрата, — покачал он головой, будто бы и правда сожалея о «гибели» Мелиссы. — Ладно, чего горевать? — хлопнул он в ладоши. — Корчмарь сообщил, что ты меня искал. Значит, ты выполнил первое условие сотрудничества со мной. Поверь, узнать обо мне — уже немало. Итак, что у тебя? — по-свойски спросил он, придвигая герою полную кружку пива и оставляя початую за собой.

Рэй глянул на напиток и, не сделав глотка, начал рассказ о девушке, в поисках которой отправился в путешествие. Сначала он осторожно выдавал лишь минимальную информацию, но большие черные глаза с густыми ресницами — точно у красивой лошади — смотрели так проникновенно и так располагали к себе! Сударь выслушал внимательно, затем отпил из кружки, доверительно повернулся к Рэю:
— Настя. Красивое имя. Прежде чем продолжать разговор, позволь уточню. Мы говорим… о любви?

— Мы говорим о человеке. Который может быть в опасности.

— Нет-нет, — он поучительно качнул указательным пальцем, увенчанным перстнем. — На словах ты сдержан и последователен. Но в глазах, о, эта тоска, эта тревога, они выдают куда больше, чем губы. Итак, речь о любви?

Ох, этот не удовольствуется маленьким куском, он намерен сожрать героя целиком. Рэй помедлил секунду, но отступать было некуда.

— Да.

Франт снова хлопнул в ладоши, после чего одарил улыбкой, от которой по спине будто бы скользнула змея.

— В таком случае, может, я и смогу помочь, — проводя подушечкой пальца по ободку деревянной кружки, произнес франт. — А может, я даже знаю, — сбавил голос, — где искать твою подружку-путешественницу.

Сердце задавило от волнения. «Правда ли знает?! Или просто интересничает?» Рэй отчаянно не желал дальнейшего знакомства с этим типом, но вдруг он и правда знал?

— Да-а! — рассмеялся хищник. — Отличная реакция, Рэй.

— Где она?

— Ну не торопись так. Меня тут зовут Стряпун, как ты, очевидно, знаешь. Я, м-м, обстряпываю дела, стараясь не упустить выгоду! Ты меня нашел и это первый шаг, но я; еще не решил работать с тобой. Вот ответь, Рэй, на чём стоит договор?

— На выгоде? — не желая играть в его игры, ответил он первое, что пришло на ум.

Стряпун вздернул уголки губ:
— На доверии!

Рэй схватил рукав его дорогого кафтана и привстал, громко скрипнув лавкой. Акт отчаяния. Будто щука, заглотившая крючок по самые жабры. Колотись о берег сколько угодно, да все ведь понимают, что никуда ты уже не денешься. Стряпун надменно улыбнулся, чуть отклонился, и на глаза герою опять попалась замысловатая рукоять его палаша. И нутро подсказывало: такое оружие торговец носит не для красоты. Герой взял себя в руки и присел.

— Да. Вот и правильно. Ты парень неглупый, я вижу это по твоим глазам. Так вот, слушай меня внимательно. Мы нашли интерес наших отношений, теперь я хочу убедиться, что ты годный человек, а не какая-нибудь образцовая свинья. Я не потерплю, если подведешь меня в важном деле. Моя персона популярна среди княжеской милиции, потому, чтобы поработать со мной, тебе сначала придется заработать мое доверие. Мы с тобой заключим проверочный договор.

Он чуть отстранился и вынул из кожаной перекидной сумы странную деревянную коробочку с отверстием под ключ. А странна она была тем, что в крышке было просверлено несколько десятков маленьких отверстий.

— Вот эту посылку надобно доставить к Щитовому камню, — он поставил коробку на стол и уткнул в нее указательный палец. — Отдать человеку, что будет там ожидать. Знать его имя тебе не обязательно, едва ли там окажется кто-то еще. Как сделаешь, возвращайся сюда и снова закажи кулебяку. Да поторопись! — уже пониженным на октаву тоном прибавил он. — Не думаю, что тебя с посылкой будут ждать долее сегодняшней ночи.

— В чём подвох? Кто угодно может доставить посылку.

Стряпун вскинул брови, снисходительно улыбнулся и без единого слова поднялся из-за стола. «Вот так просто уйдет?!» Рэй сдерживал эмоции. Если этот гад знает о Насте, она, возможно, где-то совсем рядом, а его отправляют не пойми куда и зачем!

— Где находится Щитовой камень? Что внутри? Кому это отдать?!

Однако Стряпун, удаляясь, лишь пожал плечами, отметая тем все вопросы.

Миновала минута. Рэй сидел за столом один, глядя дырчатую коробочку и на две почти полных кружки. Затем со злости вдарил кулаком по столу, чем вновь привлек к себе взгляды немногих посетителей.

***

Промозглый ветерок гулял по улицам Сява. Погода опять хмурилась: отмытые облака уплыли и по небу поползла бусая поволока. Стрелок месил грязь, двигаясь по центральной улице. Народу вокруг сновало много, однако заговорить с кем-либо здесь казалось куда труднее, чем в маленькой, свойской Умире.

«Лисицу спросить? Поди знает, где этот камень. Вот только неплохо бы ее саму для начала отыскать», — раздумывал Рэй, шагая вперед.

Избы расступились, и стрелок опять выбрался на площадь с раскидистым платаном. Золотистая бревенчатая церковь на добротном каменном фундаменте, смотрелась очень красиво даже в смурную погоду. А вот бедняцкую братию и поберушек как ветром сдуло. Видно, закончилась милость. Над коньком красовался мутно-золотой металлический символ: круг с четырьмя длинными шипами. Бедная дощатая дверка церкви стояла приоткрыта, внутри было тихо. Рэй потянулся к дверной ручке.

— Я бы на твоем месте туда не заходила, — звонко и насмешливо прозвучало за спиной.

Позади стрелка стояла его лихая подрунька с талантом бессмертия, но в этот раз внешность ее задерживала на себе взгляд.

— Мелисса? — удивился Рэй, в общем-то, уже и не ожидавший новой встречи.

Перед ним с хитрой улыбочкой стояла та же коротышка, только в отстиранной одежде: коротком детском кафтане цвета корицы, сверху покрытом подаренной дождевой накидкой, плотных замшевых штанах с дыркой на коленке от стрелы, кожаной сумой через плечо. Сапожки все в грязи — видно, пока Рэй изволил обедать, Мелисса изрядно побродила по городу.

— Че забыл там? — мотнула она головой, уложив одну руку на бедро, а другой сбросив капюшон накидки-полусолнца, отчего ее густые, тёмно-каштановые волосы всколыхнул шальной ветер.

Посещение бани преобразило бродяжку, с которой стрелок познакомился после нападения селян. Под слоем грязи он и не приметил этой юной, живой красоты. Шатенка с тёмно-медовыми, хоть и плутоватыми глазками была на загляденье мила: аккуратное лицо, круглые веки, щеки с очаровательными ямочками.

— Долго пялиться будешь?

Рэй улыбнулся, поприветствовав ее вновь.

— Еще за что-то забыла плату взыскать? — съехидничал он, намекая на обобранный кошелек. — Брала б сразу весь, — похлопал по кошельку в кармане.

— Ой, да не жадничай, стрелок! — отмахнулась она.

— Стрелок? — удивился Рэй. — Куда лучше, чем хмырь.

Мелисса подошла ближе, одарила изучающим взглядом.

— Был в «Солдатской»? — тихонько спросила она.

Рэй рассказал о встрече со Стряпуном, а также нелепом задании, полученном от последнего.

— Звучит мутно. Дай посмотрю, — выхватила она шкатулку из рук. Повертела ее так и сяк, заглянула в дырочки на крышке — ничегошеньки не увидела. Потрясла, поднося к уху, заглянула в тонкую скважину, после чего неудовлетворенно вернула скучный предмет. — Я бы, конечно, ничего хорошего не ожидала от Стряпуна. Не удивлюсь, если на тебя нападут где-нибудь по пути к этому камню, ради того, чтобы эту вещицу украсть. А после провала Стряпун обвинит тебя в утере и потребует возмещения убытков.

— Просто отлично. Он всегда так делает?

— Репутация у него посредственная.

— Спасибо за наводку, конечно, — почесал щетину Рэй. — Видимо, придется мне отыскать свою рыжую подругу, прежде чем выдвигаться туда.

— Ты сказал Щитовой камень? Эт, поди, глыбина, что лежит в глуши недалеко от города.

Оказалось, что из Сява выходят две дороги. Первая — северный гостинец, который огибает город и на самом-то деле уводит не на север, а юг, в Воложбу — большую деревню под Гусиным хребтом, и в Гусляры где-то там же. Вторая — восточная.

— Вот ею особо никто не ходит, только те, кто живет в маленьких поселках, которые стоят чуть дальше на востоке. В общем, если идти по ней, то вскоре выйдешь из лесу на старую просеку, а оттуда, недалеко на севере, в лесистых горах, лежит здоровенный валун. Вроде там язычники молятся… кому-то. При хорошем воображении камень, пожалуй, сойдет по форме за щит. Больше ничего такого поблизости не знаю.

— Понял, спасибо за помощь, Мелисса.

— Так, м-м… — загадочно начала она, разглядывая прядь своих блестящих волос. — Спутников берешь?

— Правда хочешь помочь? — не слишком-то веря, спросил стрелок.

Та отвернулась, даже чутка покраснела — явно не взаправду — и сказала:
— Ну да, конечно помогу… — и почти шепотком: — за меру.

— Вот же шельма! — выдохнул он. — Ты и драться-то не умеешь, толку от тебя за такие деньги? Да я за меру четырех городских дружинников в провожатые возьму.

Коротышка рассмеялась, глазки озорно блеснули.

— А доверишься ли им? Уж у Стряпуна вся стража куплена. Поди сторожа;-то посылку и отберут. А я со Стряпуном не связана. Но я не авантюристка, зачем мне за малую мзду рисковать? Конечно, твоя воля. Но за спасибо по-любому не пойду.

Она выхватила кинжал — Рэй опять не заметил откуда — подкинула его и ловким движением уравновесила острие на кончике указательного пальца на целых две секунды. Тишка, Ярославов оруженосец, также умел, хоть и куда ловчее.

«Вообще-то, — подумал стрелок, — пусть от нее мало толку в бою, но, если со своим бессмертием поймает за меня хоть одну стрелу, уже прок. Да и лису мою где сейчас искать?»

Кое-как Рэй сторговал половину: уговорил Мелиссу пойти за два рубля, то есть десять алтынов. Та возражала, обзывала Рэя скаредником и копеечником, но вскоре монеты упали в ее кошелек, и герои направились к восточным городским воротам.

Хмурый день уж приближался к вечеру. Огибая широкие лужи, они спешили к восточным воротам, чтобы успеть обернуться дотемна, но ожидала еще одна заминка.

На другом конце складского закоулка явился всадник. Белоснежный конь со спадающей гривой гордо чавкал подкованными копытами по дороге. В седле, возведя к небесам копье, что подтоком упиралось в носок остроносого сапога, восседал светловолосый воин. Знакомое позвякивание чешуйчатой брони коснулось слуха. Следом за копьеносцем шел, а точнее перескакивал лужи неприметный паренек, навьюченный рюкзаком. Тихомир. Востроглазый подручный вскинул руку и взволнованно указал господину на Рэя.

— Сам вижу, — потянув узду, ответил Ярослав.

Рэй слегка оторопел от удивления. Ярослав подвел коня, деловито спешился и отмахнулся, мол, да, я здесь, и нечему тут удивляться! Крепко пожал руку в знак приветствия и пояснил таким простецким тоном, словно они расстались не на прошлой неделе, а сегодня утром:
— В общем, решил уже купить себе скакуна. Давно пора было! Прибавка в скорости колоссальная. Советую.

Рэй красноречиво поглядел в ответ: вот уж конь под чреслами Ярослава интересовал его в последнюю очередь.

— Ты почему здесь?

Тот поведал, что вышел в Стяготу, как и договаривались, но уже на подходе к скотоводческой деревне встретил знакомого коробейника, что курсирует по этим городам.

— Так вот, представь, Коробо;к видел, как наша Настя выходила из Умиры! И как ты понял, вовсе не на север, о чём наплел нам Арсений Ижеславович, а именно на юг! Потому в Стяготу я даже не дошел. Сеню я допросил повторно — врет в лицо, представляешь? Понимает, что я не верю, а всё одно талдычит, как заколдованный! Хочешь еще прикол? Из Умиры Настя вышла не одна! Но кто именно с нею был неизвестно. Ну а потом оказалось, что Дрягва сожжена к чертям. Уж не знаю, связано ли это всё, но уверен, что кроме как сюда, она никуда пойти не могла. Потому, внимание, хорошая новость! Журавлик жива, а мы с тобой на верном пути.

— А плохая — кто-то всё же пытался сбить нас со следа.

— Поверь, это не ново. Я уже говорил, что героев тут жалуют не все, — отвечал Ярослав, а вот взглядом уже обшаривал новую знакомую Рэя. — Хм, но ты, вижу, не унываешь! Быстро, однако, нашел себе другую красоту. А еще меня в курощупстве попрекал, лицедей! Не понимаю, с чего поблизости от тебя оказываются милые девушки.

Дерзкая девчонка не заставила ждать и выставила неприличный жест, едва не ткнув им в лицо герою:
— Видел?

— О! С характером, — рассмеялся он. — Извиняй, не понял, что ты из наших. И как это я проглядел, — осматривая ее с ног до головы. — Ты ведь прямо отрада для глаз, так уставших от вида этих неряшливых холопов.

— Правда? — улыбнулась она, блеснув ямочками на щеках. — А вот ты довольно мерзкий, — вскинув носик, ответила Мелисса.

Тот усмехнулся и протянул руку, представившись значительно:
— Ярослав.

Тихомир покачал головой, закатив глаза.

— Ярослав Мерзкий? Будем знакомы. Мелисса. Не особо приятно, — пожала она в ответ с веселым прищуром, оставив свою руку в его.

— Зато, — он притянул девушку к себе и как бы по секрету сообщил: — в отличие от Рэя, настоящий герой!

— Сказал тот, кто не может сам нести свою сумку, — хихикнула она, глянув на Тихомира, вспревшего под огромным рюкзаком.

— У тебя самая красивая улыбка, что я видел за последний год.

— А вот ты, видимо, не можешь отличить, когда собеседник улыбается лишь из вежливости.

— Ты клевая. Выпьем чего-нибудь? — он склонился ближе, опираясь на копье, которое заботливо ставил не в грязь, а на носок сапога.

— Возможно, — задумчиво улыбаясь, ответила Мелисса. — Возможно, у тебя и на хорошее вино хватит, раз смог купить такое копье.

Ярослав доверительно понизил голос:
— Но мое настоящее оружие ты еще не видела.

Рэй покачал головой и переглянулся с Тихомиром, встретив утомленную улыбку.

— Рэй! Откуда порезы? — враз посерьезнев, обратился Ярослав.

— Опасный путь. Заживет.

— Ясно. Выкладывай, что есть?

Стрелок рассказал про Стряпуна, который, предположительно, знает что-то о Насте, а также о задании, полученном от последнего.

— Хорошо, это сходится со словами коробка;. Стряпун, говоришь?

— Я бы не советовал с ним связываться.

— Разберусь. В любом случае нет смысла всем бросаться за одной зацепкой. Ты ведь уже и эту красавицу приручил? — глянул он на Мелиссу, чем заслужил еще один ее сложный взгляд, толкованием которого не стал утруждаться Рэй. — Выполните его задание. Мы с Тишкой попробуем поискать в Сяве. Город немалый, наверняка кто-то, кроме этого фигляра, ее видел. Пройдусь по контактам. — Мелисса, ты приглядишь за этим искателем приключений?

Та улыбнулась и весело салютнула. Ярослав пожал руку товарищу, а с Мелиссой обменялся еще парой интересных взглядов. Разошлись. Девушку задумчивым взглядом проводил даже Тихомир, бесстрастным вниманием которого не так-то просто было завладеть.

Рэй и Мелисса вышли восточной дорогой, которая пролегала через просторные поля и вскоре заводила в лес.

***

— Давно его знаешь? — поинтересовалась Мелисса в пути.

— Ярослава? Не очень давно, но весьма неплохо. Он достойный герой, хоть с первого взгляда и можно подумать иначе. Понравился?

— Я не мыслю в этой эфемерной категории, — с веселым апломбом ответила Мелисса. — Просто развлекаюсь. А молчуна как зовут?

— Тихомир. Вот бы не подумал, какие у тебя вкусы.

— Да говорю же, просто развлекаюсь! — хихикнула она. — Нечасто других героев доводится встретить. А тут сразу двое.

— Тихомир — не герой, — с обидой ответил Рэй. — А меня могла бы и посчитать.

— Бу-бу, не дуйся. Как думаешь, что в шкатулке? — спросила Мелисса, снова рассматривая на ходу деревянную коробочку.

Внутри точно был какой-то вес, однако не издавал он ни звуков, ни запахов и никакими признаками не позволял себя идентифицировать.

— Без понятия. И хватит ее трясти, — он выхватил предмет и спрятал обратно в рюкзак. — Не хватало еще сломать что-нибудь.

День клонился к вечеру, хмурая погода не желала отступать, так что к сумеркам небо потемнело раньше положенного. Даже на лесной тропинке гулял легкий, но прохладный ветерок, от которого стрелок невольно поежился.

— Вернуть тебе накидку? — спросила она.

Тот покачал головой.

— Удобная. Кстати, как думаешь, что случится потом, когда выполнишь эту работу?

— Стряпун — аферист. Не удивлюсь, если под убедительным предлогом заставит выполнить следующую «проверку». Боюсь, я у него на крючке. Но время сильно против меня. Да я и быстро разорюсь, если придется еще раз тебе платить.

— Ай, да не скопидомничай! Из нас получится отличная команда. Так всё-таки? Может откроем? Стеночка у шкатулки совсем тонкая. Да еще с дырочками — зачем бы? Камнем треснем и поглядим. А если что, вручим получателю в мешочке.

— В мешочке! Торговец информацией поручил доставить посылку, каков же будет результат проверки, если я из праздного любопытства вскрою секретный короб? Если Стряпун хоть что-то знает о Насте, я не могу…

— Ладно, ладно, не ворчи, поняла, ты весь правильный. А что там за лиса, о которой ты говаривал?

— Да так, — выдохнул Рэй, — одна зверина, чей дух случайно поселился в моем сердце.

— Поди ж ты! — хохотнула Мелисса. — Прямо в сердце?! А я знала одного героя, он с южных болот принес болезнь. Так у него в груди поселился какой-то червяк.

— Эхинококк, что ли?

— Ох, уж не знаю, «кок» или нет, но дыру за ночь прогрыз в нём будь здоров. Ха! То есть парень, конечно, на утро здоров не был…

Рэй скептически покачал головой:
— Умеешь ты разговор поддержать. Нет, в моем случае речь, скорее, о духовном пребывании.

«Сольвейг», — шепнул он и закрыл глаза, прислушиваясь к взволнованному ветру в кронах, к темнеющему небу, к запахам хвои, пыльцы и дождя. Видимо, потерялся в мыслях на некоторое время, поскольку Мелисса вдруг пощелкала пальцами перед его лицом.

— Э-эй! Я говорю, колея вон идет дальше на восток, а мы сейчас пойдем на север, — указала на худенькую тропу, что взбиралась кверху.

— Ага, идем скорее.

— Кстати, в церковь-то ты зачем пошел?

— Просто на глаза попалась. Подумал, там знают, что такое Щитовой камень. Да и про Настю хотел спросить.

— О-о, да ты дурачок еще тот, — присвистнула девчонка. — Еще побольше, чем этот Ярослав. Как до сих пор жив остался? Ну нет, ты, конечно, прав, эти Щитовой камень знают. Я же говорю, у камня проводят песнопения старообрядцы. И вот эти выходки жуть как бесят церковников. Не факт, что ты из этой церкви вообще б вышел, кабы задал такой вопрос. Настоятель у здешнего прихода уж очень воинственный. Тебя бы беспременно расспросили и о героях, и геройстве, а ты, похоже, и врать-то не умеешь.

— Всё-таки у церкви натянутые отношения с героями?

— Ха-ха! — Мелисса аж пополам согнулась от смеха. — Да, именно что «натянутые», — ответила она, высунув язык и изобразив наматывание веревки на шею.

— Всё настолько плохо?

— Ну ты сырой, непропеченный! — хихикнула. — Как до сих пор не скумекал? Церковь несет идею единого Бога. Герои, в свою очередь, живое воплощение многоликого пантеона старых богов, во главе со Сварогом и Родом-Творцом. Наше существование вместе с яркими, впечатляющими простых людей талантами не очень вяжется с мировоззрением церкви. В ее стройной картине мира герои — грязное пятно, да на самом видном месте. Естественно, всех нас зовут еретиками и слугами дьявола.

— Да с чего все решили, что мы посланники Сварога и Белых Богов? Никого из них в Башне не было. Что известно точно — мы посланники некоего Светл-О-Бая. А вот кому прислуживает хвостатый, вообще-то, большой вопрос.

— Меня не спрашивай, я Башню уже и не помню. Что до отношений между героями и церковью… походу, раньше у церкви не было такой власти, и она не могла открыто критиковать тех, кто снова и снова вершил общественно полезные дела. Но, как я поняла, конфликты случались уже и в первую эпоху. А уж ныне, с молвой, что идет о новых героях, нам и вовсе нигде не рады.

— И как же церковь намерена защитить мир от чудовищ из Нави без помощи героев?

Мелисса пожала плечами, закинув руки на затылок.

— Меня спрашиваешь? Все эти чудища — слишком абстрактная угроза. Сказки о них были всегда и люди в них охотно верили. Теперь чудища появились взаправду, но в жизни крестьянина ничего не поменялось: он боялся лешего раньше, боится и сейчас.

— Вопрос лишь в том, к кому он идет за защитой.

— А вот тут ты прямо в точку! Церковь, чтоб ты знал, увлекается мистицизмом не меньше нашего. В противовес древней магии, которая идет от Велеса и Сварожичей, то и дело появляются слухи о чудесах, творимых святыми угодниками. Все эти столетия, между первым и вторым поколением героев, пока Белый пантеон ветшал, всеобщий Бог набирал силу.

— Так может, нет ни Бога, ни богов? Может, и то, и другое — есть одна высшая сущность.

— Может, — равнодушно хмыкнула Мелисса.

— Но обидно, что церковники, вероятно, совсем изведут старую веру в скором времени.

— Да идеи-то у церкви такие, что залюбуешься: просвещение, помощь обездоленным, спасение душ! Но исполнение местами хромает. У церкви сильный стержень — иерархия и до блеска вычищенная философия. Волхвы же разрознены, не стремятся к богатству и построению сложных структур. У них нет соборов и мировых съездов, на которых систематизируются знания и обсуждаются общие проблемы. Взять шаманов Велеса: живут себе бирюками в маленьких деревнях, исповедуют унылые идеи смерти, подземного мира и Колеса жизни, и дела им нет до политики и власти.

— Зато у церкви, объединенной единым Богом, имеется универсальная идея. Даже последнему дураку понятная концепция одного всезнающего и всемогущего Бога. Такая куда лучше объединяет людей большого государства, — закончил Рэй ее мысль. — Мелисса, а ты ведь слышала о вестниках?

— Да слыхала, — промычала она без интереса. — Недавно вот мне рассказывали былину о том, как Астра, одна из Великих Героев, лично убила железного воярыгу в черных доспехах. Правда, — задумалась Мелисса, — вроде как она сама тоже померла в схватке.

— А дальше? Что это, вообще, такое — вестник? О чём он вещает? И как Астра его одолела?

— Вещает, наверное, о воле богов. А как его победили — без понятия, — развела она руками. — Если убрать красивый треп, то это вся легенда и есть. Почти все истории о подвигах Великих Героев носят вот такой расплывчатый характер… А, вспомнила! Там про какую-то иголку говорилось.

Рэй аж замер на месте:
— Игла Буяна?!

— Точно! С ее помощью Астра и уничтожила вестника. И саму себя в придачу. Куда потом подевалась Игла, и что сталось с остальными героями, история, конечно, умалчивает.

Тропинка тянулась вверх, забирая всё круче. Чистые стволы сосен стояли строго вертикально, игнорируя уклон земли. Тучи громоздились, обращая небо в тёмно-серый гранит. Пусть по часам было еще не поздно, лес стоял до жути мрачный.

Они проделали путь длиной не менее пяти верст. Мелисса вдруг остановилась, впившись взглядом в огромный серый валун во мрачном далеке.

Под грудой угловатых камней, на скатерти, сидели двое мужей. Один постарше — тучный, чернобородый воин в кольчуге, другой — русобородый, в благородном сизом кафтане до колен. Кафтан на швах был расшит толстым красным шнуром, а на груди застегивался на пять тяжелых золоченых пуговиц. Он встал — по тонкому звуку и сдавленному движению ткани стало ясно, что под кафтаном тоже имеется скрытая кольчуга. По лбу шел сизый с золотой вышивкой ободок. По виду большой чиновник, подумал Рэй. Это было немудрено, коль у Стряпуна и правда имеются обширные связи.

Чиновник взял в руки прислоненное к камню копье с замысловатым наконечником, края которого напоминали острые рыбьи плавники. Копейщик явно был выше по званию. Первый, вояка, тоже поднялся: одернул кольчугу, подтянул пояс, надел каплевидный шлем, усиленный наушами, уложил руку на угловатый чекан, подвешенный на поясе, и поднял с земли щит, точно готовясь к настоящему сражению. Эти приготовления ни капли не порадовали явившегося героя.

Мелисса, трусиха, так и осталась поодаль. Рэй подошел, сохранив дистанцию.

— Послание для ожидающего, — произнес он контрольную фразу.

Лицо русобородого командира не дрогнуло, только на лбу проступили две сосредоточенные морщины. Он осмотрелся по сторонам, точно из опаски, и сделал один большой шаг навстречу.

Рэй протянул шкатулку. Сизый кафтан, не ответив, принял ее и бережно осмотрел, стараясь при этом даже не наклонять. Стрелка прошиб пот, когда он вспомнил, как ее потряхивала Мелисса полчаса назад. Чиновник вынул из глубокого кармана ключик и завел в скважину. Секунды тянулись мучительно долго.

«Щелк», — отворился замок. Дырчатая крышка медленно поднялась, скрывая от героя содержимое. Важный сударь недолго осматривал внутренности, после чего захлопнул дверцу и передал шкатулку чернобородому ратнику.

— Добро, — кивнул главный. Но, когда Рэй наконец выдохнул, тот вдруг добавил: — Принимай обратный ответ.

— Мне ничего не говорили об обратном ответе.

— Что за шутки? — сразу навострился командир, опять оглядываясь по сторонам, точно опасаясь засады. — Должником меня решил оставить? — покачал он головой, а затем настойчиво протянул тяжелый сверток суконной ткани.

Они, русобородый и чернобородый, пристально глядели на героя, ловя всякое его движение. Напряжение хоть ножом режь, Рэй нутром чувствовал подвох, но понимал, что пути назад уже нет.

Командир настойчиво держал кусок сукна на вытянутых, дрожащих от напряжения руках, явно теряя терпение. — Что? Или не будет сделки? Обжулить меня удумал, темнила? Меня! — громче произнес он, и воин, что стоял позади, умело снял чекан с пояса и встал в стойку, прикрывшись щитом.

Рэй протянул руки вперед, принимая тяжелый предмет, по ощущениям будто состоящий из звеньев. Пояс какой-то, что ли?

Сукно легло на руки. Рэй и дернуться не успел, как чинуш с ловкостью фокусника развернул сукно, из которого выпрыгнули скрепленные железною цепью колодки! Металл даже не лязгнул, однако хитроумные замочки защелкнулись сразу на обоих запястьях, а скрепляющая их цепь оказалась в кулаке командира! Вот каков был обратный ответ.

Чиновник улыбнулся широкой, крупнозубой улыбкой, сверкающей из-под курчавой бороды.

— Батюшки-святы! — восхищенно поцокал он, вмиг поменявшись в лице. — Ну-с, добрейшего здоровьица, сударь Крапива!

Рэй одеревенел: «Какая еще крапива?»

— Попался-таки, попрыгун! — очень довольный, продолжал чиновник. — А всё говорили, аки минога он, скользкий, из любой передряги-де вывернется. Сколь на него силков не ставь — все обойдет. Ну Стряпун, ну хитрец! Долго же ты меня за нос водил!

— Так ты думаешь, что я Стряпун?!

— Хорош болтать, теперь-то не отвертишься. Вон, коробочка твоя лежит, а вот тут, — он похлопал по груди, — у меня и письмена твои, что ты сообщникам слал, а в стражном доме показания свидетельские, губарем удостоверенные. Так что доказательств на три каторги тебе хватит! Ну признайся, пожадничал ведь? Уж больно жирную приманку мы с Сёмкой выдумали. Сёмка говорил, мол, поостережется, разгадает нас хитрый Стряпун, а я сказал нет! Золото глаза застелет, не сдюжит воровская душонка! Так и вышло. Ох, сколько ночей мы из-за тебя недоспали! — восхищенно, будто на расчудесный рассвет, глядел командир на пристегнутого к цепи арестанта. — Но теперь-то уж за всё нам окупится. Да, Сёмка? — обратился он к ратнику.

Тот тоже довольно ощерился сквозь черную бороду, да поигрывая чеканом, будто даже досадуя, что знаменитый лиходей попался безо всякого сопротивления. Это, видимо, был ябетник, судебный пристав.

— Судить тебя, конечно, будут в столице, такого-то важного человека. Или, может, в Храбродаре, если тамошние чины не поленятся, — продолжал русобородый. — Но вот показания получать будем мы, — прошептал он, исходя предвкушением и подтягивая цепь.

— Говорю тебе, я не Стряпун! Он меня подрядил для единичной работы, — взволнованно ответил Рэй. В пасмурных сумерках этого было не видно, но щеки его стали белее мела. Сердце стучало, что-то с героем было не так: в душе засвербело, ледяные кандалы, хотя и не тяжелые, так и тянули руки неподъемной тяжестью. «Только не на каторгу…»

— Что, голубь? Затрясся? — даже удивился следователь и по-дружески хлопнул его по плечу. — Энто правильно. У нас дознаватель такой опытный. Виктором звать, скоро вас представлю. Зубы, ногти, суставы. Лиходеи в допросной вопя-ят — крысы по щелям прячутся. Виктор пока по своему обычному по списку пройдется, так голяки от самоённого рождения грешки припоминают! Ей богу, только успевай записывать! — не мог нарадоваться русобородый.

И Рэй, уже получивший представление о здешнем судебном процессе, отлично понимал, о чём речь. В Бересте его не пытали, поскольку обвинение было частным, да и всего-то от вольного рядовича — не много чести. Но уж было понятно, что Стряпун-то работал по-крупному, а в публичных делах, как рассказывал Амадей, пытки были элементом допроса даже не вероятным, а обязательным: а ну как в ходе прижигания железом подлец припомнит и о других своих злодеяниях, о которых следствие еще не знает.

— Сёмка, подержи-ка этого сома, покуда я…

Командир не закончил — шорох раздался позади валуна. Оба княжеских сыскных обернулись на звук, и почти в ту же секунду из-за камня показалась внушительного размера пасть.

«Сольвейг?!» — с мимолетной надеждой подумал Рэй, но открывшееся вмиг прогнало эту светлую мысль.

Пасть была большая, заранее оскаленная и неестественно зубастая. Клыки, ярко-желтые глаза, горящие огнем, жесткая, черная шерсть. В клубящихся вокруг сумерках, это существо более походило на облако морока.

Черная туча росла, огибая уступ, и когда всё ее тело оказалось на виду, каждый невольно попятился. Гигантский черный волк в холке превышал сажень! Он чутко принюхивался к запаху оказавшихся тут людей. Именно принюхивался, потому как горящие оранжевым глаза, хоть и сверкали в сумерках, но, похоже, совсем ничего не видели! Шкура его местами облысела, по коже зияли небольшие раны. Он крутил косматой башкой влево, вправо, ловя тончайшие движения ветра, и из-за этой беспомощной слепоты казался еще уродливее.

— Сёмка, — тихо произнес командир, направляя копье на зверя.

Ябетник сию же секунду прижался к командиру, прикрыв его круглым щитом.

Рэй решался как поступить: оставаться с княжескими сыскными никак нельзя, но стоит ему побежать, как зверь инстинктивно бросится за ним на звук, а учитывая связанные руки, один укус — и останется герой без головы. В то же время, какое-то лютое чувство билось в груди. Рэй был уверен, что сыскные не справятся с этим существом. Ссадины на шкуре, эти горящие, но невидящие глаза — что-то страшное и инородное сквозило в образе чудища.

Хищник поставил лапу вперед, и по глотке его прокатился вязкий, клекочущий рык.

— Освободи мне руки, вам его не одолеть, — приказал Рэй.

Сизый кафтан обернулся, успел выкрикнуть:
— Заткнись! Мы…

Как задние лапы зверя врезались в землю, и тот ринулся на голос командира.

Клыки с грохотом налетели на выставленный щит, который закрыл шею отвлекшегося сыскного. Впившись в древесину, зубы рванули щит, стянув его с руки ябетника. Русобородый тут же совершил выпад, поразив копьем грудь волка!

Лезвие проникло на чуть-чуть и уперлось в шишковатые кости — волк взревел! Зубы, точно многотонный пресс, в щепу раздавили зажатый в них щит. Волк попытался прорваться вперед, но командир, издав солдатский боевой крик и приложив невероятную силу, сумел удержать зверя на месте; лишь сам невольно проехал назад несколько вершков, взрывая рыхлый грунт под ногами.

Ратник метнулся в сторону, вознес чекан для удара, который должен был пасть на череп хищника, скованного копьем в груди, но именно в эту секунду возле Рэя кошкой шмыгнула маленькая фигурка. В шею ябетника легко и почти беззвучно ударил кинжал! Мелисса навалилась на него, попытавшись опрокинуть, да веса ей недостало. Тот схватил ее за воротник, швырнул, словно котенка, на землю перед собой, но отчего-то не вознес оружия, а замер смятенно на месте. Он, кажется, еще не понимал, как серьезно ранен.

— Да лови же ее, Сёмка! — выругался командир, приказывая ратнику не упускать лиходеев! Он вырвал копье из груди зверя, обернул и вонзил в землю, пришпилив плащ-накидку Мелиссы. Взамен вытянул с пояса короткий меч, которым тут же атаковал волка, ударив прямо в пасть. Однако длины клинка не хватило: волк мотнул головой, сплюнув железку, и, не учуяв девчонку у себя под лапами, бросился на сыскного. Вшитая в рукав кольчуга жалостно пискнула в момент укуса, а рукав сизого кафтана враз стал тёмно-багровым!

А чернобородый ратник так и стоял столбом, будто задумавшись о чём-то глубо-глубоко. Ему уже не было дела до происходящего, и не было дела до кинжала, что поразил шею. Пустыми, затухающими глазами он смотрел на своего командира, что дрался за жизнь с лютым зверем. Рэй, улучив момент, приблизился к ратнику со спины, скованными цепью ладонями вытянул торчащий кинжал и вогнал его в спину!

Ромбовидное лезвие уперлось в кольчугу. Ратник оступился от толчка, поглядел изумленно на Рэя, будто очнувшись из забытья, развернулся, но сразу же получил еще один удар в и без того залитую кровью шею! Рэй ударил ногой — бородач отлетел ничком.

Мелисса наконец освободилась, разорвав приколотую копьем накидку-полусолнце. Волк и полицейский — оба рычали, сражаясь насмерть! Точнее, насмерть сражался только поваленный на землю чиновник. Рэй поймал секунду, когда зверь выпустил из зубов искалеченную руку сыскного и, пользуясь подслеповатым зрением хищника, обошел того со спины, закинув цепь кандалов меж челюстей. Вытянул на себя со всех сил, смиряя движения зверя!

Чиновник в сизом кафтане, видно, был опытным воином. Он, не замечая изжеванной руки, вмиг подскочил на ноги, возвратил свой клинок и вогнал его в открытое горло зверя! С отчаянием он нанес еще несколько ударов — лезвие врывалось в тело, заливая грудь чудища черными реками.

Сырая от крови рукоять меча выскользнула, застряв в теле в хищника на очередном ударе. Довершая, командир поднял с земли чекан и нанес еще несколько глухих ударов! Ребра кровавыми клыками вырвались из груди зверя. Он дышал с натугой, но уже не в силах был подняться.

Чекан под своим весом выпал из левой руки командира. Правая к этому моменту представляла кровавый суповой набор, перемешанный с кусочками изодранной кольчуги и обрывками ткани. Кровь изливалась из культи ручьем. Капитан делал глубокие вдохи, подрагивая то ли от волнения, то ли от страшной травмы. Сёмку он еще не видел. Глянул на Рэя и с благодарностью кивнул.

Но только Рэй спустился с колючего горба зверя, как из груди полицейского вырвалось алое лезвие его же копья! Он уронил подбородок на грудь, удивленно воззрившись на наконечник, схватился за красное лезвие здоровой ладонью, скривился, показав все зубы разом. Мелисса провернула острие и ударила коленом в спину — тот рухнул наземь. Взгляд серых неживых глаз княжеского воина так и застыл прикованный к герою.

Стрелок, стоя на онемевших ногах, взирал на картину, центром которой очутился: сам целиком измазан чьей-то кровью, два княжеских сановника лежат бездыханно, облитые красной краской, а изувеченный лютоволк, похоже, так и не умер. Неровное сердцебиение пошатывало из стороны в сторону.

— Т-ты, — дрожащими губами сказал он, — ты з-зачем их убила?

Мелисса обожгла ответным взглядом, но Рэй не воспринимал.

— Зачем, а? Они нас, м-мы же вместе, этот волк, он ведь всех, п-почему ты на них-то н-напала?

Девушка не отвечала. Она сидела на земле, старательно вытирая руки обрывком ткани — слишком сырым от крови, неспособным что-то очистить.

— Мелисса, я т-тебе говорю! Ты же убила…

Она швырнула красный отрез в сторону, подошла к Рэю и влепила отменный удар, от которого он свалился на землю!

— Хренов нытик. Открой глаза и прими правду! — выкрикнула она.

Тот ошарашенно глядел снизу вверх, держась за пылающую щеку. Точнее, он только предполагал, что от такого удара щека должна воспылать, на деле же никакой чувствительности в ней не было.

— Не притворяйся. Это ты направил последний удар в ябетника!

События, случившиеся минуту назад, промелькнули мешаниной страшных, просто сумасшедших картинок. Да, Мелисса первая ударила пристава в шею — лезвие вошло глубоко, его б уже ничто не спасло, но даже раненый он оставался опасен. И именно Рэй предотвратил всякое возможное сопротивление. Именно он высвободил кинжал и совершил довершающую атаку.

— Чтобы ты не сильно переживал, давай-ка объясню: это были княжеские поверенные! Не знаю, как они здесь на Стряпуна вышли, но этот волчара оказал нам огромную услугу. Тебя бы забрали на допрос. Рассказать, как это происходит? Когда угли кладут на живот, когда одну за другой ломают фаланги пальцев, или когда ставят на колени, а на спину укладывают каменный жернов на целый день! Я через такое однажды прошла. Яркое воспоминание и, поверь, бессмертие совсем его не облегчает.

Рэй опустил лицо на липкие от крови ладони, в которые так и не вернулась чувствительность. Момент удара кинжалом снова и снова представал перед глазами. Убивать чудовищ — одно, людей ему до сих пор не приходилось. Он сидел на земле не в силах пошевелиться. Алые кляксы пульсировали в глазах.

Мелисса, не гнушаясь, уже ощупывала тела сановников. Кроме кошельков, нашелся ключ от кандалов. Мелисса, утоляя любопытство, взяла и второй ключик — от дырчатой шкатулки. Внутри четыре баночки, почему-то тоже с дырчатыми крышками. Это, что ли, «жирная приманка», поставленная для Стряпуна?

Странный шорох царапнул позади, но Рэй еще был не в себе, а Мелисса уж очень заинтересовалась чудной посылкой. Распечатала одну баночку — и ойкнула!

— Фу, гадость!

Банка упала, а из нее вывалились трухлявые листья и горсть длинных, белых гусениц.

«Шелкопряды», — смятенно подумал Рэй, глядя на ринувшихся на свободу ползунов.

Мелисса вдруг обернулась, поглядев на тушу волка. И влажный хруст опять прокатился по стемневшей лужайке.

— Рэй, — осторожно позвала Мелисса.

Герой не здесь. Он слышит всё, но душою парализован. Тело волка вздрогнуло, лапа неестественно выгнулась против сустава, издавая хруст, уперлась в землю, продавила рыхлую почву. Мелисса схватила Рэя за плечи, и еще раз вмазала по лицу.

— Очнись же, хмырь-стрелок!

Пелену сорвало с глаз. Но видел он невозможное: гигантский волк, убитый несколько минут назад, медленно поднимался вопреки всем смертельным ранениям! Кровь еще выливалась из свежих, так и не запекшихся порезов, челюсть свернута ударом чекана, расколотые ребра красными клыками выступают наружу. Омерзительно хрупая конечностям, он выпрямился. Вид его стал еще более отвратительным; глаза снова вспыхнули призрачной желтизной.

— Да что за… — оторопело покачала головой Мелисса. — Не-ет, давай-ка уходить скорее, — она схватила героя за руку, а котомку награбленного добра перекинула через плечо.

— Я бы на вашем месте не пыталась бежать, — знакомый Рэю голос раздался позади. — Волк вдохнул ваш запах перед смертью. Теперь никакие преграды его не удержат, хоть за крепостные стены бегите, прокаженный вас везде отыщет, — звучал голос ближе. — И не надейтесь, полученные ранения не помешают ему преследовать.

— Да ендовая ж курва! Ты еще кто такая?! — выкрикнула Мелисса, глядя на рыжую девку, которая беспечно шагала к героям сквозь мрачный лес.

Хищник выгнул спину, хрустнул честью, вправив ее на место, и издал жидкий, щемящий рев.

— А ведь так же точно было и в тот раз, — задумчиво произнесла незнакомка. — Кажется, так давно… или совсем недавно? — линия улыбки промелькнула возле рыжих волос. — Дни падали холоднее. Лесные звери, а нередко и люди, обращались в чудовищ. А здесь, на землях Северо-Восточного, некоторые почему-то восставали из мертвых. И это лишь маленькая часть того, что творилось… когда вестники ходили по земле.

Мелисса нервно вдохнула. Позади хищник, спереди рыжая ведьма, на плече мешок с хабаром, да еще этот чурбан глазами хлопает. Куда бежать? Рыжая всё твердила какую-то несусветицу, искалеченный хищник поднимался, захлебываясь собственным рычанием.

— Что же вы трясетесь от ужаса, преданные долгу герои? — воззвала Сольвейг, ступив на лужок под серым камнем. — Ваше время… пришло!

***

Деревянная коробка — контрабандная посылка, что вернулась к отправителю, шмякнулась на стол перед Стряпуном. Тот, сидя в «Солдатской», составлял какой-то документ. Делец, пока не обращая внимания на героя, одарил мимолетным взглядом коробочку, измазанную бурыми разводами.

— Рэй, дорогой, насколько помню, я просил доставить посылку получателю, а не убить его, — не сводя взгляда с бумаги, произнес Стряпун. — Странные у тебя, однако…

Следом герой швырнул на стол железные кандалы с цепью, которые смазали свежие чернила на документе, который так старательно выводил торговец. Земля и кусочки запекшейся крови безвозвратно испортили пергамент. Тот пригляделся, брезгливо поднял цепь и возвел на стрелка удивленный взгляд:
— Видимо, возникли затруднения?

Рэй сел на лавку и ненавистно глянул на визави:
— Меня ждали. И не кто-нибудь, а княжеский поверенный с приставом! С чего-то подумали, что я — это ты! Пытались арестовать!..

Герой еще не закончил, как Стряпун уронил кандалы на пол, а губы его растянулись в подлой улыбке. Вскоре торговец вовсе закис со смеха, будто с хорошего анекдота.

— Ха-ха, ну надо же!

Рэй ударил по столу, отчего кружка пива подскочила:
— Ты ничего мне не сказал о засаде! А ведь предполагал, что такое возможно!

— Ах-ха… о-ох, парень, — он выронил перо и театрально стер слезинку из-под глаза. — Я не только предполагал, что такое возможно, — он сурово склонился над столом, вглядевшись в напряженные глаза лучника: — я знал, что всё так и будет.

Герой не выдержал, вскочил, вознамерившись схватить подлеца за грудки, но тот ловко, да еще половчее Насти, перехватил руку, заломил плечо, так что Рэй вдруг сам оказался лицом на столе.

— А теперь успокойся, и мы продолжим сотрудничество.

— Сотрудничество?! Издеваешься?

— Отнюдь. Ты отлично себя проявил, доказав, что у тебя кишка не тонка идти к цели, невзирая на препятствия. Да еще боец ты, оказывается, неплохой, сколько их там было, двое? Два княжеских сыскных — это, я тебе скажу, не каждому по силам, — медленно ослабляя давление на плечо, говорил он. — Вижу, ты сильно не ранен? Это хорошо. Так вот, слушай меня внимательно…

— Где Настя?! — вырвавшись, процедил Рэй.

Тот невозмутимо прищелкнул пальцами и указал на лавку за столом, требуя сесть. Сам опустился тоже.

— Для тебя есть работа. Выполнишь — получишь желаемое.

— Еще одна ловушка, поставленная на неуловимого Стряпуна?

— Отнюдь. Ловушка — это неожиданное препятствие. А тут я загодя сообщаю, что это будет смертельно опасное место, где тебе придется добыть для меня кое-что.

— А есть смысл? Я с тобой лишь трачу драгоценное время! Я смогу найти и другой способ, с меньшими рисками. Если ты знаешь, куда ушла Настя, значит, и кто-то еще ее видел. Твои услуги едва ли будут незаменимы.

Стряпун откинулся на лавке, скрестив руки на груди.

— Тут ты ошибаешься. Во-первых, одно мое слово, и тебе в Сяве не то что секретов не раскроют, а даже воды не подадут, — опять угрожающе понизив тон, сказал он. — Во-вторых, кроме меня, ни у кого нет нужных тебе сведений — сейчас это сам поймешь. Ты уж не думай, что я настолько бессердечен. Я купец. Если мои партнеры не получают прибыль, я тоже не могу вести дела, ибо торговля — длительный процесс, а это просто невозможно, если одна сторона постоянно терпит убытки. Этот княжеский пес, с которым, я полагаю, ты бессердечно расправился, был так назойлив. Ты себе не представляешь. Он денно и нощно шел за мной по пятам, раз за разом срывая мне планы. Поверь, остальные в княжеском сыске и близко не так дотошны. Для него же это, видимо, стало чем-то личным, оттого он не жалел времени и даже денег на то, чтобы выйти на меня через тех или иных моих партнеров. И тут мне подвернулась эта чу;дная идея с восточными гусеницами, на которых и клюнул сыскной. О, коробочку я, кстати, заберу. Шелкопряды. Страшно дорогая вещь, — прошептал он, воровато оглянувшись на залу. — Ты оказал мне услугу! Потому… ладно, хотел оставить на сюрприз, но расскажу кое-что прямо сейчас. Если ты, конечно, дослушаешь.

Рэй растиснул кулаки, присел за стол и заглянул в черные глаза купца.

— А теперь вот что. Герой по имени Анастасия прибыла из деревни Умира в этот городок. Отсюда, не очень давно, буквально за пару дней до твоего прихода, она отправилась на восток, в глубины Северо-Восточного края.

— Ты знал, что она была у меня под носом и отправил с этим идиотским поручением?! Я из-за тебя целый день потерял!

— У тебя свой интерес, — невозмутимо ответил Стряпун, — у меня свой. Но больше скажу, из Сява она отправилась не одна. Да не просто так она ушла на восток, а за одним предметом. Вещью, если быть точнее. Вещью Великих Героев, — просмаковав эти три слова, завершил он, однако Рэй уже и так догадался, что речь о предметах его предков.

Он зафиксировал взгляд на франте. Тот оправил две, и без того идеальные, полоски усов и продолжил:
— И вот, я хочу, чтобы ты добыл для меня Ларец Александра, — губы Стряпуна растянулись в такой вкусной улыбке, будто он рассказал о сказочном блюде. Он поглядел в сторону, демонстрируя роскошный конский хвост, после чего снова повернулся к Рэю. — Видишь, как выгодно иметь со мной дело? Сколько бы нитей ни вилось, стоит прикрепить их к одной ладони, и куклы спляшут всё, что пожелаешь.

— Неудачная аллегория.

— Полагаешь? А по-моему, в самый раз. Не ищи свою подружку, а ищи Ларец, за которым она отправилась! Какова вероятность, что в ходе поисков вы встретитесь? Скажу честно, гарантий нет, но в твоем положении это риск, вполне стоящий попытки.

— Какой мне смысл доставлять тебе Ларец, коли я всё-таки встречу Настю?

— Боюсь, я в этом деле тоже вынужден принять риск! — вскинул брови Стряпун. — Видишь? Всё честно. Понятно теперь, что такое доверие? Ты заработал немного моего доверия и теперь я готов принять риск, на слово поверив, что ты изволишь остаться верным своей первой добродетели. И, коли мы о ней заговорили, предупрежу. Ларец запечатан. А у меня, и только у меня, есть к нему ключ. Не скажу, что нет способа взломать волшебный замок. Но использовать ключ, конечно, было бы желательно. Кто знает, каковы будут последствия силового метода?

— Волшебный замок? Хозяин Ларца был настоящим колдуном?

— Александр? Еще как! Но, по всей видимости, не из первой десятки самых знаменитых героев-колдунов, вроде Сивой Ведьмы, Астры или Леды-Росинки. Крайне мало свидетельств того, что Александр совершал какие-то подвиги. Что, впрочем, не свидетельствует о его бездарности! Похоже, его более интересовало познание, ему хотелось понять, как устроен этот мир: кто такие Белые Боги, что там за дева, призывающая героев, и почему каждый герой видит ее, или его, в разном облике? Откуда пришли вестники, какова их цель?

Стряпун вынул из сумы кожаную папку, размотал бечеву и предложил собеседнику кипу страниц. Но только Рэй протянул руку, как Стряпун одернул пачку и громким, страшным шепотом предостерег:
— Осторожнее! Подлинник.

После чего снова двинул бумаги по столу. Выждав, пока герой развернет листы и приступит к чтению, со всем возможным значением прибавил:
— Последние страницы дневника самого Александра.

Рэй провел рукой по пачке желтых листков и придвинул лучину поближе.

***


По последним страницам дневника Великого Героя Александра
Закат осени


Тихая морось ложилась на холмистое, серо-коричневое поле, покрытое истлевшим под осенними дождями сорняком.

Взмах! С ладони сорвалась воздушная дуга, искажающая пространство. Порыв ветра, подчиненный воле волшебника, имел такую плотность и мощь, что полуживое тело разорвало на три части! Тело рухнуло, лишившись жизни, которая по неясной причине до сего момента клокотала в нём.

Достойного вида сударь с живым интересом осмотрел рассеченный корпус.

«Так, а здесь у нас еще один субъект. Мужчина, лет сорок, форма скул и подбородка — местная гаплогруппа. Одежда свидетельствует о принадлежности к низовому сословию, украшений нет, выраженных примет, татуировок, шрамов нет. Вероятно, рядович. Причина первой смерти, хм, не ясна».

Он надел тканую перчатку и ощупал мертвеца, только что умершего вторично.

«Выраженные процессы гниения тканей. Но опарышей, хм, почему-то нет. С учетом погоды, вероятно, впервые умер дней девять назад. Тело абсолютно холодное, что неново. Очевидно, для жизнедеятельности более не требуется поддерживать нормальную температуру, что может свидетельствовать о прекращении естественных биологических процессов».

Волшебник задумчиво согнул и разогнул плечевой сустав субъекта. «Трупное окоченение уже прошло, что характерно для указанного времени, прошедшего с момента смерти. То есть процессы разложения мышечной ткани идут как обычно… хм-м, — призадумался он, осматривая одежду мертвеца. — Да вот как бы не так! Судя по состоянию одежды, субъект слоняется по этим полям уже не первый месяц, да и одет совсем не по погоде. А это свидетельствует о существенном замедлении роста бактериальной флоры на органах. Хм, остаточная работа иммунных клеток?»

Стянув перчатку, напитавшуюся трупными соками, он бросил ее рядом, вытащил из нагрудного кармана толстую тетрадь и сделал несколько заметок. Совершенно не обращая внимания на то, что с боку, хрустя суставами, к нему бредет еще одно такое же лихо.

Ее желтые кости вырывались из тела здесь и там, глазницы зияли глубокими, черными впадинами, рот омерзительно растянут неясной гримасой: можно было предположить, что эта в первый раз погибла от жестоких побоев тяжелым предметом. Она ковыляла быстро, как только могла, но движения сильно осложнялись: большеберцовая кость была сломана пополам — женщина опиралась на загнутую под девяносто градусов культю, подтягивая остаток ноги за собой.

Молодой мужчина оправил каштановые волосы, не спеша закрыл тетрадь и убрал пишущий прибор в нагрудный карман тяжелого, тёмно-синего кафтана. Позади эта одежда спускалась икр, но спереди оставалась открыта, оставляя виду дорогие кожаные ботфорты. Так, при своем статусном изяществе, убранство совсем не ограничивало движений этого благородного исследователя.

«Каким же образом работают мышцы и откуда берется энергия для сокращений?» — рассуждал он, и в момент, когда изуродованное лихо приблизилось опасно близко, с его руки пулей сорвался пучок воздуха, который с хорошим запасом силы насквозь пробил разлагающееся тело. Волшебник, не опасаясь, наклонился к возникшему отверстию.

Отсеченная следующим вихрем кисть подлетела вверх, когда женщина пыталась схватить волшебника.

«На заметку: всё-таки отсутствие жизненно важных органов, даже таких, как сердце, не влияет на дееспособность, что может свидетельствовать об утрате их прижизненного функционала. Болевая реакция полностью, — он снова опустил взгляд на сложенную пополам ногу мертвечихи, — отсутствует. А вот моторные навыки замедлены не так уж сильно».

Он отошел в сторону, а мертвечиха, хрипя сырым, гнилостным дыханием, исступленно последовала за ним.

«Отсутствие органов зрения, похоже, почти не мешает ориентироваться в пространстве. Интересно, тут работает тот же неизвестный эффект, что заставляет мышцы сокращаться вопреки законам биологии или субъект просто использует оставшиеся органы чувств?»

Он прекратил эксперимент: воздушное лезвие пролетело над поляной, рассекши шею мертвеца; две части тела по очереди ударились о землю.

«И всё же критическое повреждение спинного мозга безвозвратно прекращает жизнедеятельность. Какой же функционал этот орган приобрел после воскрешения? Ох, сколько вопросов. Да вы, господа мертвецы, прямо живые загадки!» — усмехнулся он. И пусть каламбур получился слабым, волшебник с забавной улыбкой записал в пухлую тетрадь и его, на том завершив с заметками.

С другого конца поля стремительно приближалась другая фигура. Совершая махи руками подобно профессиональному атлету, лохматое клыкастое чудище не сводило глаз со своей добычи. Вурдалаки — иной вид местной мертвечины. Герой приметил лихо, но из-за большой дистанции пока не стал предпринимать действий. И в эту же секунду еще одна чудовищная пасть возникала за спиной!

Уродливое человекоподобное существо, что подкралось со спины столь внезапно, вгрызается в плечо волшебника, проникая зубами в плоть. Руки смыкаются железными клещами, не оставляя шансов на спасение… но лишь сырая земля скрежещет меж челюстей — тело волшебника вмиг обратилось безвкусной грудой земли!

Чудище взвывает, глядя, как грунт просыпается меж длинными пальцами, раскидывает комья по сторонам, со злостью топчет земляную кучу. Оно припадает ладонями на землю, громко принюхивается к истлевшей траве, улавливает запах, оборачивается, оголяет клыки, в которые тут же врезается увесистого размера булыжник! Лихо отлетает в сторону, несколько раз кувыркаясь по земле. Погасив инерцию, оно собирается подняться, но тот же камень вдруг возносится над ним. Волшебник опускает руку, и булыжник с паранормальной скоростью устремляется вниз, кроша голову чудища.

Тем временем первое лихо, которое волшебник приметил ранее, оказывается уже в опасной близости — надо бы что-то сделать. На скорости оно чуть наклоняется вперед, готовясь к броску. Волшебник спокоен: заклинание уютно лежит на ладони, готовое к применению. Но тут две стрелы, возникшие из ниоткуда, синхронным полетом разбивают колени вурдалака! Тот рушится наземь, теряя ускорение подле черных ботфорт волшебника.

Герой удивленно обернулся, заметив, как некий лучник, появившийся шагах в семидесяти, навел лук в его сторону. Тетива щелкнула. И через миг охотничья стрела с широким наконечником пробила насквозь шею вурдалака! Чудище пало, распластавшись по земле.

Александр вскинул руку, безо всякого удивления поприветствовав лучника, хотя и совершенно не ожидал встретить его в этой глуши. Плотная накидка с капюшоном защищала лучника от мороси и скрывала лицо. Длинный черный лук в левой руке, пухлый рюкзак в правой — он нес его под лямки. Подойдя ближе, лучник швырнул котомку, и та увесисто врезалась волшебнику в грудь.

— Зря ты так оставляешь свои вещи, — хмуро сказал стрелок. — Какой-то бродяга уже шарил в твоем рюкзаке.

Александр беззаботно улыбнулся:
— Хм, я ведь совсем ненадолго отошел. Понимаешь, неудобно всё это с собой таскать. Вот бы Елена уже сделала для меня такую же бездонную сумку, как для Леды.

Александр закинул тяжелую ношу на оба плеча и выправился.

— Что поделать, буду нести. Надеюсь, ты его не убил?

— Воришку-то? Удрал, не волнуйся.

— Это хорошо. Не стоит приносить в это место еще больше трупов — местным и так досталось ото всего, что тут творится, — произнес волшебник. Его умные, ярко-синие глаза всматривались в кровь вурдалака, что растекалась под ногами.

— Вижу, полевые работы идут полным ходом. Узнал что-нибудь? — без интереса спросил стрелок, оглядывая поля, местами поросшие кучками кудрявых дубов.

Александр поднял голову к холодному, бусому небу и ответил:
— Какой-то драйвер воскрешения на этих полях точно присутствует. Здесь мертвецов больше, чем где-либо. Притом касается это как людей, так и животных. Убей трех белок — и ночью хотя бы одна из них оживет и вгрызется тебе в горло, — улыбнулся он, но лучник не отреагировал на шутку, продолжая хмуриться в серую даль. — Я триангулировал среднее число воскрешений, и статистика говорит, что эпицентр находится именно здесь, в этой части Девичьего Поля.

Александр вынул из поясной сумки зеленое яблоко и метнул его лучнику. Себе взял такое же.

— У воскресших меняется сознание? — спросил лучник, обтирая яблоко о грудь.

— Очевидно, — сочно хрустнув, ответил Александр. — Ты, думаю, и сам заметил, пока сюда добирался. Могу предположить, что первая смерть приводит к естественному и необратимому повреждению мозга, потому, воскреснув, особь сохраняет лишь ничтожно малый когнитивный функционал. Процессы разложения идут, но очень медленно, потому особей на местности немало. О! Есть еще странность. Поблизости уже давно не стоит деревень.

— Такая чепуха творится, конечно деревень не осталось.

— В том и странность! Здесь встречаются сравнительно «свежие» особи, умершие в течение нескольких месяцев, — Александр указал надкушенным яблоком на двух мертвецов, только что им умертвленных. — Чтобы сюда попасть, нужно от Хворостиновки, ближайшей деревни, верст пятьдесят протопать по бездорожью. Но живых людей так и тянет в эти леса. Последний из живых, кого я тут видел вчера вечером, утверждал, что пришел собирать бруснику, мол, очень тут большой урожай по осени, представляешь?

— И что?

— Уже полузимник, последняя луна осени, какая брусника? Ягода отошла недель уж восемь назад, лапотнику ли не знать? Вот она странность. Крестьяне говорят, что в этих лесах хорошо растут грибы и ягоды… ну, вообще, да, это действительно так, но мне чувствуется, что причина прихода людей на эти поля скорее бессознательна. Хотя бы потому, что у холопа, которого я встретил днем, не было при себе ни корзинки, ни туеска для сбора брусники, за которой он в этакую даль притащился. Какой-то массовый психоз.

Лучник присел на корточки, сорвал пучок сухой травы и принюхался.

— Знаешь, где хорошо растут ягоды? На кладбищах.

Александр потер фалангой нижнюю губу и покачал головой в знак несогласия:
— Если здесь и было кладбище, то безотносительно давно. Элементы надгробий или иных ритуальных структур должны были сохраниться хоть в каком-нибудь виде, даже спустя века. Хм, слушай! А если здесь случилось какое-нибудь крупное сражение? Местность для того вполне пригодна… Кстати! — Александр вдруг поднял взгляд, только теперь задавшись очевидным вопросом: — Горицвет! Ты-то как здесь оказался?

Тот скинул капюшон. Уставшие, тусклые глаза недобро глянули на волшебника.

— Елена сказала, что ты в одного отправился на Девичье Поле, центр притяжения мертвечины. Волнуется. Я был не особо занят. Решил помочь.

Александр прищурился и с сомнением произнес:
— Елена? Я уже пару месяцев ее не видел. Откуда она, вообще, знает, что из Медного Предела я отправился именно сюда?

— Она в принципе просила приглядывать за тобой.

— Правда? Это странно. На прошлой неделе я получил от нее письмо, значение которого так и не смог однозначно истолковать.

Лучник поднялся с колен, напряженно взглянув на товарища и крепче сжав лук.

— Знаешь, велела держаться от тебя подальше. Сказала, чтоб я вообще ни с кем из героев не общался и ждал ее возвращения. Не пояснишь, с чем связано?

— Я никогда не был ее любимчиком.

— Да уж, у вас обоих нетривиальные взгляды! С первого дня вы на ножах. Хотя, говорят, милые бранятся… — улыбнулся он, но, зная, сколь болезненна эта тема для Горицвета, не стал завершать поговорку. — Вообще-то, да, мне понадобится помощь при проведении ритуала, — снова откусив яблоко, обратился Александр.

— Ритуала? Хочешь попытаться использовать эту силу? — обеспокоенно спросил Горицвет. — Может, оно и не надо?

— В этом месте веет мощная энергия, поднимающая мертвецов. Непонятно, откуда она взялась, в других регионах я ничего такого не наблюдал. Она настолько сильна по ночам, что в буквальном смысле вдыхает жизнь даже в умершие тела! Распространяется на две-три сотни верст во все стороны, постепенно слабея, но, как я и сказал, сейчас мы почти в эпицентре. Думаю, мне удастся создать предмет навроде емкого аккумулятора этой энергии, который позволит запечатать, а потом даже использовать ее. Это бы помогло изъять эту шальную энергию и решить проблему восстания мертвецов в регионе. А в лучшем случае, еще и убив всех восставших и предотвратив новые оживления.

— А… — вдруг спорил стрелок, — возвращать уже умерших к жизни с его помощью получится?

— М-м, вот это вряд ли. Если только ты не захочешь создать из останков знакомого умершего подчиняющуюся тебе куклу, вроде вон этих, — снова качнул головой в сторону распростертых на земле тел. — Но кому это нужно?

— Да, точно, — кивнул лучник и направился вперед, — никому.

***

— Откуда здесь башня, посреди полей-то? — осматривая полуразрушенное строение, спросил Горицвет.

— Не имею представления. Хм, — волшебник и припал к внешней части стены и поскреб пальцем цементный раствор меж камнями.

— Древняя кладка?

— В нынешних деревнях я такой не видел, но нет, по виду не такая уж древняя. Меньше ста лет.

Перед героями находились останки каменного сооружения, в былые времена представлявшего собой башню и небольшой флигель. Ныне сломленная башня возвышалась по сравнению со стенами флигеля не более чем на два аршина — остальная ее высота обрушилась внутрь. Пол, если и был, то истлел, и внутреннее помещение без потолка было точно таким же куском поля, заросшего жухлым сорняком.

— Может, мельница?

— Нет, судя по толщине стен, это военное строение, — проходя внутрь, сказал Александр. — Арсенал или дозорный пост. Еще один факт в пользу предположения о большой битве.

— Десятилетия прошли. Что нам дадут эти обломки? Ни дверей, ни крыши.

— Хотя бы защиту от местных «жителей» дадут. Перенесу пару валунов с поля, чтобы загородить вход. Так нам не помешают во время ритуала.

— Крыши нет, — хмуро повторил Горицвет, тоже проходя внутрь.

— Но высота оставшихся стен приличная. У мертвецов всё же остаются проблемы с моторикой, вряд ли смогут легко перелезть. Да и всё лучше, чем на семи ветрах в голом поле сидеть. К слову, — вежливо обратился Александр, качнув головой в сторону стены, — можно тебя попросить?

Лучник нахмурился, выдохнул и вышел наружу, снимая с пояса клинок. Он обошел стену, из-за которой доносилось шуршание.

Александр принялся разбирать рюкзак, подбирая необходимые рунные камни и вещества для ритуала. Снаружи прозвучали звон лезвия, тяжелый удар, а затем хрип и звук падения тела. Волшебник, напевая под нос, вынул желтый свиток, на котором размещалось несколько диаграмм, приготовил мешочки с порошками, пару фиалов и большую колбу серой жидкости — все предметы без труда помещались в полубездонной суме героя.

— Сколько займет ритуал? — спросил возвратившийся Горицвет. В руках у него лежал ятаган, с лезвия которого тот брезгливо стирал вязкую слизь.

— Не более получаса, но начать сможем лишь ночью.

— Ясно. Костер можно развести?

— Да, будь добр. Нам понадобится освещение. Да и холодает уже.

Лучник устало опустил плечи. Поднял взгляд к моросящему, уже темнеющему к концу дня небу, которое зияло над периметром осыпающихся стен. Еще раз осмотрелся и спросил:
— Есть хочешь?

***

В дождливую осеннюю погоду сумерки окрепли скоро, но Александр не начинал ритуал даже когда стемнело. Земля внутри башни была очищена и выровнена несложным колдовством. С помощью порошков на ней очертились два идеально круглых колдовских глифа: один наполовину поглощал другой.

Дождь наконец иссяк, небо разгулялось. Ко второй половине ночи в прогалинах над стенами заблестели россыпи далеких звезд. Луны видно не было. С помощью колдовства Александр еще при свете загородил вход тремя булыжниками, так что чудища, рыскающие вокруг руин, не досаждали героям.

Горицвет сидел с закрытыми глазами на своей сумке; ноги вытянул в сторону угасающего костра. Пустой железный котелок сообщал о вкусном ужине. Александр тем временем довершил подготовку, выставив по сторонам света светящиеся кристаллы и флаконы с жидкостями.

Он встал подле начерченных кругов и, проведя двумя пальцами ото лба к носу, прошептал первый колдовской навет. По земле тот же час змеями пополз густой, точно молоко, туман, что выпал из-за резкого падения температуры. Горицвет открыл глаза и присмотрелся. Внутри периметра похолодало, белесый иней прорастал на иссохшей траве длинными снежными колючками.

Кладка стен затрещала, и на миг показалось, что те обвалятся, не выдержав такой резкой смены погоды. Отсыпанные порошком ритуальные круги вдруг обрели выразительное свечение в безлунной ночи. Александр стоял неподвижно, глядя звездам в ответ. Губы молвили заклятье. Он прислонил указательный палец ко лбу, взмахнул рукой, и порошок на земле обдало голубым пламенем, веющим обжигающе лютым морозом.

Мертвенный иней плесенью пополз по стенам снизу вверх. Внутри укрепления заметался штормовой ветер! Вокруг фигуры волшебника закружились два сиреневых вихря: оба, точно гигантские змеи, по очереди оплели правую и левую руки. В воздухе безо всякой поддержки повисли деревянные четки из крупных шариков можжевельника.

Горицвет наблюдал, раскрыв глаза. «Куда там зазнайке Елене до могущества этого ученого», — невольно подумалось ему.

По ту сторону стен занялись взволнованные шаги! Кто-то бродил вокруг укрепления, не находя покоя и скрежеща когтями по кладке. Над одной из невысоких частей стены возникло движение. Наполовину сгнившая голова оскалила редкие зубы, переваливаясь через край.

Стрела описала таинственную параболу и вонзилась в голову чудовища, сбив того со стены! В тот же момент что-то грохнулось позади стрелка — еще один вурдалак уже перебрался с другой стороны. Горицвет сверкнул ятаганом, разделавшись и с этим гостем.

Угольки в костре попросту оледенели от воцарившейся стужи. Горицвет передернулся: холод сотнями иголок впивался открытые участки кожи на руках и лице. Тетива к подбородку — выстрел! И еще одно тело сорвалось со стены.

Ритуал длился уже несколько минут, но чем дольше продолжалось чаровство, тем отчаяннее становились попытки восставших пробраться внутрь. Даже перелезши через стену, они в упор не замечали лучника, очарованные светом горящих голубым льдом можжевеловых четок. Внутреннее пространство укрепления быстро заполнялось телами убитых чудищ.

Артефакт вдруг объяло яркой сиреневой поволокой, и по всей поляне пронесся единый гулкий вопль десятков, если не сотен, этих созданий! Яростные удары молотили по стенам, и слышно было, как от некоторых ломятся мертвые кости. Горицвет выпускал стрелу за стрелой, рубил мечом направо и налево, защищая колдуна, но орда мертвецов наступала, одолевая даже скорость умелого лучника.

В миг сплошь вся стена оказалась усеяна россыпью сверкающих тусклой желтизной глаз. Герои бы не продержались и секунды дольше, Горицвет хотел уж остановить колдуна, но тот резко развел руки в стороны, и вьющиеся сиреневые змеи магических потоков крест-накрест рассекли четки. Те вспыхнули. Сиреневый столб пламени ударил в небеса.

Вспышка! Ударная волна синего пламени с громом разлетелась вокруг! И мертвецы, как один, попадали без сознания, оставив наконец этот мир. Александр тоже обессиленно рухнул на колени.

Тишина и покой — как давно не было их на этих полях.

Можжевеловые четки, щедро напоенные таинственной энергией, плавно опустились на вымерзшую землю.

— Кажется, — хватая дрожащее дыхание, шепнул Александр, — у нас получилось!.. — но не успел он договорить, как черная стрела вонзилась ему в грудь!

***

Горицвет подошел вплотную. Натянул тетиву и сухо произнес:
— Прости.

Тетива разрядилась, но стрела прошла сквозь рыхлую груду земли, в которую обернулось тело волшебника!

Лучник инстинктивно пригнулся, а над макушкой пулей пролетел поток воздуха, да такой плотности, что запросто снес бы голову. Щелчок тетивы в ответ! И снова стрела разбила пустую земляную статую. Внутри стен никого! Потусторонний свет от порошков и кристаллов медленно тает в темноте. Промерзшая насквозь трава рассыпается от легчайшего прикосновения.

Снежинка неслышно опускается на иссохший куст. В углу дрогнула тень — в нее Горицвет сей же миг пускает стрелу; одновременно раздается воздушный хлопок — порыв проносится возле шеи лучника, прошибая каменную стену позади и вызывая обрушение кладки! И снова в периметре стен стрелок не видит никого.

Примороженные секунды тянутся мучительно медленно.

Смертоносная воздушная дуга свистит за спиной лучника, но в тот же миг на плечи ему опускаются тяжелые лапы, пригибая его к земле и защищая от атаки. Слышится рык, и несколько капель лисьей крови падают на руку стрелка. Он, уложив лук горизонтально к земле, выпускает стрелу, и та поражает волшебника в плечо. Более раненному Александру не удается скрыть свое присутствие во тьме с помощью колдовства.

Прыжок — лисица пропускает под животом последнее брошенное заклинение, вгрызаясь в запястье израненного волшебника! Тот возносит другую руку для броска воздушного лезвия, но ее пронзает стрела!

Александр падает наземь.

— Прости, — мерно выдохнув, повторяет Горицвет.

Светящиеся четки он держит на своей ладони.

— Отличный ритуал ты провел. Мне бы ни за что не удалось тебя одолеть, если б он тебя хорошенько не измотал. Но теперь… она точно использует Свиток. Как жаль, что это единственный вариант, — с горечью произносит лучник.

Он приближается. В зеркальном лезвии клинка на секунду отражается жемчужная россыпь ночного неба.

***


Ныне


Рэй отложил бумаги в сторону и набрал воздуха в легкие. То еще чтиво — наблюдать, как друзья убивают друг друга не пойми ради чего. Помедлив секунду, он спросил:
— Почему почерк на последних страницах отличается?

— А как ты думаешь? — улыбнулся Стряпун. — Каким бы педантичным ни был Александр, вряд ли он описал в дневнике собственную смерть. Отличающийся почерк, повествующий об убийстве, наводит на мысль о том, что некто иной завершил повествование.

— Например, этот Горицвет. Но зачем? Чтобы прочитавший узнал о столь подлом убийстве?

Стряпун лишь весело пожал плечами.

— Ерунда какая. Это точно оригинал? — спросил Рэй, подняв краешек листа. — Последние страницы могли добавить позже.

— Могли, — согласился Стряпун и провел рукой по стопке бумаг, распределив их веером по столу. — Сейчас, при таком свете, можешь не вглядываться, но поверь, я пристрастно изучил эту бумагу всеми доступными способами. Все листы этой стопки подвергались одинаковым воздействиям света и влаги. Если первые хранились при Александре и были написаны его рукой, а в этом я почти уверен, то и последние, что с измененным почерком, тоже часть его дневника.

— Но здесь буквально написано, что Горицвет убил Александра! — протестовал Рэй, опуская, однако, что Горицвет совершил сие не без помощи некоего хищника, куцее описание которого в точности походит на звериную форму Сольвейг. — Убил, а потом написал об этом в его же дневнике? Зачем бы, вообще, героям сражаться друг с другом?

— Ах, Рэй, — снисходительно произнес Стряпун, опираясь на локоть. — Этому дневнику без малого четыре века. Что творилось в те времена? Как мыслили люди той эпохи? Какие ценности имели? А уж каковы были мотивы пришельцев? Нам, сегодняшним, этого никак не понять. К тому же первая эпоха, если можно ее так назвать, прошла не за пару месяцев. Если верить лишь некоторым хроникам, герои первого поколения являлись в этот мир на протяжении минимум сорока лет, а вероятно и дольше.

Рэй поднял удивленный взгляд, снова столкнувшись с черными глазами собеседника, в которых нетерпеливо блистал огонек лучины. Тот сложил руки на столе:
— До нас дошли упоминания только о паре десятков героев, тех, кого сегодня кличут Великими. Но сколько из первых героев канули в Лету?

— Да уж, — покачал головой Рэй, скрежеща зубами от того, что есть-таки один живой свидетель с рыжими волосами, который принципиально не хочет раскрывать события минувших дней. — А что за «Свиток», который упоминается в конце? И кто «она», которая должна была его использовать?

— Не имею представления, — легко повел плечом Стряпун. — М-м, нет, вру. Имею. Но это пока лишь предположение — не люблю делиться догадками.

— И что мне делать? Тут ни слова об этом Ларце Александра.

Франт сверкнул платиновым перстнем с буквой «С» и улыбнулся, будто ожидавши этого вопроса. Затем собрал бумаги в стопку и бережно убрал в сумку.

— Как и сказал, я делец. Информация — не единственный, но определенно мой любимый товар. Она отдается тому, кто пристрастен, понимаешь?

— Нет.

Стряпун разочарованно выдохнул.

— Если читал внимательно, в тексте упоминается Девичье Поле. Очень старое название, но я отследил его. Это далеко-о на юго-востоке отсюда, в малонаселенных глубинах Северо-Восточного края, за рекой Земляникой.

— Допустим, Девичье Поле. Допустим, Александр и правда погиб именно там. С чего ты взял, что Ларец был при нём, не говоря о том, что до сих пор там лежит?

На лице Стряпуна растянулась ехидная улыбка, хотя и пораженная кое-где кариесом. Он вынул из сумки следующую, заранее подысканную пачку листов.

— Еще одна? — откинулся Рэй на скамье. — Мы же не в библиотеке.

Тот досадливо скривился, удерживая бумагу в руках.

— Это тоже дневник, но уже не геройский, а просто записная книжка поместья Вакуловых. Вовсе не так интересно, как геройская хроника, но сокровище отдается тому, кто его жаждет. И поверь, Рэй, я из таких, — со скрытой угрозой отметил Стряпун. — Так вот, помимо не очень скрупулезных записей о торговле, стенаний о больной спине и подозрений на то, что жена ётькается со старшим сторожем поместья, однажды весной автор, боярин Вакула, сделал крошечную заметку.

Стряпун выбросил угасшую лучину на пол, раздавив ее сапогом, и поставил новую, развернув листок в свете. Набрал воздуха и сам зачитал отрывок:
— «День се купити от коробейника сундучок масти резьной. По весу тяготит, да заперт плотно, с того и достался мне за два копья. И нету отверстия под замок, что крючком не подлезе, и ни молотки, ни зубилы его не побрати».

Стряпун, безусловно довольный своей находкой, отклонился от записи и для подтверждения ее значимости шлепнул листками о стол.

— Каково? Да будь я проклят, если запертый без замка сундучок, что попал в руки бояры, не Ларец Александра. И конечно, согласно земским доскам, вотчина Вакуловых располагалась… угадай где?

— На Девичьем Поле? — вынужденно констатировал Рэй. — Неплохо поработал. Но ты сказал, что работа будет опасной.

— Да-а, об этом, — в наигранном смущении поджал губы Стряпун. — Тебе не лишним будет знать, что все Вакуловы сгинули много лет назад, да не по своей воле. Ритуал Александра сильно ослабил колдовское веяние, но Четки не вместили всей силы, что витала в том месте. Вся эта чертовщина, что творилась на Девичьем Поле, с годами так и не развеялась. Много лет там была тишь да гладь, но потайная сила этого места взяла свое. Вурдалаки вернулись, а новое и до неприличия богатое поместье забросили вместе с одноименной деревенькой. И еще кое-что скажу. Тебе ведь известно о недавнем триумфе прежнего князя Дмитрия Ивановича Освободителя, одолевшего Пламенную Орду? Так вот, за сотню с лишним лет давления ига, а также за последующий период войны с ним, полководцы Орды, словно чумного бубона, избегали Девичьего Поля. «Быть сему месту пусту», тогда писал загадочно один из полководцев. Порой ордынцы принимали сражения в заведомо невыгодных условиях, но, даже имея возможность отступить в эти земли, не смели и близко к ним приближаться. Так и сейчас на этих плодородных равнинах, пусть и совершенно не пострадавших от войны, живут лишь самые отчаявшиеся землеробы, и, как ты понимаешь, причина тому должна быть… эх, хотел бы сказать «существенной», но честнее будет назвать ее смертельно опасной.

***

Рэй безнадежно покачал головой и поднялся из-за стола, ощутив, как затекли ноги. Всего они просидели над бумагами более двух часов.

— Я тебе всё рассказал. Беги к своим друзьям, отважный герой, они заждались, — Стряпун повернул голову, присмотревшись к группе людей у входа в корчму. — Да, извинись за меня перед светловолосым парнишкой.

— Ярославом? Вы общались? — удивился Рэй.

— О, совсем чуть-чуть. Скажем так, произошло недопонимание, но, уверен, что ничего серьезного. Да, насчет дороги. Советую запастись провиантом, ибо купить его в пути будет просто негде. Ближайший к Полю город — Железногор. Он стоит в четырех сотнях верст отсюда. Туда и отправилась твоя ненаглядная. Века назад на пути в Железногор стояла огромная и, пожалуй, легендарная корчма «Курья лапка». Но та, говорят, почему-то опустела в последние годы. Вроде последнего жадного хозяина кто-то проклял. Места там глухие. Сегодня, после войны с восточными кочевниками, на пути в Девичье Поле на сотни верст не сыщешь жилых деревень. Но, скажу больше, с железногорскими шахтами тоже что-то не так.

— Что именно?

— Не знаю, — беззаботно пожал он плечами. — Последняя поставка из Железногора была три седмицы тому.

— Ясно. С Ларцом — в Сяв?

— В Сяв не нужно. По другую сторону Гусиного хребта лежит расчудесная деревенька Крапива. Я буду ждать ларчик там. Хм, — вдруг улыбнулся он и кивнул сам себе: — а чего бы нет? Да, считай, что я приглашаю вас погостить!

«Деревня Крапива?» — подумал Рэй, сообразив теперь, с чего княжеский следователь, принявший его за Стряпуна, назвал его сударем Крапивой.

***

Трое стояли у дверей корчмы.

— Банда в сборе, я вижу, — иронично произнес Рэй, приблизившись к крайнему столику.

Ярослав стоял, привалившись к столу, Тихомир, закинув ноги, сидел позади, Мелисса — скромненько у входа, и лишь Сольвейг опять отсутствовала. Без труда разделавшись с воскресшим лютоволком, та снова исчезла, не одарив и парой слов.

Ярослав, скрестив руки на груди, обвел героя недовольным взглядом. Разбитая губа, ссадина на щеке дали представление о существе их со Стряпуном «разговора».

— Значит, пока нас с Мелиссой не было в городе, Стряпун тебя отметелил? Тебя? — повторил Рэй. — Зачем ты, вообще, к нему полез?

— Давай без нравоучений!

— Что ты взлез в драку — не удивляет, да и на твои побои мне наплевать. Лучше скажи, неужели Стряпун настолько силен? Я же помню, как ты отделал четырех охотников разом.

— То были крестьяне, а тут… короче, что с Настей?

— Я получил наводку на место, куда она, по-видимому, отправилась. А точнее, куда ее отправил этот Стряпун, — хмуро уточнил Рэй и вдруг повернулся к девушке. — Мелисса, скажи-ка еще раз, откуда ты знаешь Стряпуна?

— Я уже говорила, он известная персона, — пожала она плечами.

— Известная, но не доступная. Он в розыске княжеской милицией, и мы на своей шкуре убедились, что сыск отчаянно желает его поимки. Ты, однако, выдала мне пароль, который вообще непонятно, как умудрилась добыть. Сдай ты Стряпуна сыскным, получила б кучу денег за поимку. Но тут, видимо, куш еще крупнее.

— К чему это, а? — вскинулась она. — Какой еще куш? Хочешь сказать, я с ним в сговоре? Я, вообще-то, помогла тебе справиться с сыскными. Тебя бы арестовали, если б не я!

— Простой вопрос, — склонил голову Рэй. — Ответь, как тебе удалось найти Стряпуна?

— Да зачем мне врать?!

— Ты знала, как найти умного и осторожного преступника. А главное, знала, что он в итоге выведет нас на вещь Великих Героев. Оттого и предложила пойти со мной и помочь с его проверкой, так? И оттого даже не попыталась убедить княжеского сыщика в том, что я — не Стряпун, а без лишних слов вонзила ему копье в спину. Мой арест бы всё испортил, а Стряпун бы не выдал местонахождение предмета.

— Да что за допрос?! — жалобно выкрикнула она, однако теперь и Ярослав поглядел на нее с подозрением.

— Мелисса, у тебя ведь нет рудной артели в Воложбе?

— Я же тебе помогла, ты сам просил!

— А еще ты знаешь про Иглу Буяна. Ты не иначе как охотник за артефактами, как, собственно, и Стряпун. Он тебя тоже знает, но вы, видимо, не сработались.

Девчонка опустила голову, нервно массируя подол серого полусолнца.

— Он… отказался со мной работать, даже не объяснил почему, — призналась Мелисса. — И что из этого, а? Будто у меня был выбор. Толку от моего бессмертия, думаешь, оно все проблемы решает? Не значит, что я тебя предавала или что-то в этом роде!

— Да, это ничего не значит, — согласился Рэй. — Однако тебе с нами не по пути.

Она подняла жалобный взгляд на Рэя, затем мельком поискала защиты у Ярослава, переглянулась с Тихомиром. Запустив руку в карман, вынула пригоршню серебряных монет, выплаченных Рэем ранее. Тот закрыл монеты в ее ладони.

— Не имею намерения тебя грабить. Это серебро ты получила по нашему уговору и полностью его отработала. Но дальше мы сами.

Мелисса опустила руку. Постояла еще несколько секунд под испытующим взглядом стрелка, накинула капюшон и, толкнув дверь корчмы, вышла в ночь. После паузы Ярослав присвистнул:
— Жестоко. Не находишь?

— У нее противоположный нам интерес. Эй нужен артефакт Великих Героев, да не ради нашей миссии, а ради наживы. Она даже убила человека ради своего плана… я, впрочем, немногим лучше.

— Когда это ты успел ожесточиться? Из Умиры уходил простак простаком. Эх, жаль, симпатичная, — задумчиво ответствовал копейщик, склоняя голову к тёмному дверному проему. — А где, всё-таки, эта твоя невидимая подруга?

— Сольвейг настоящая! Просто… опять не захотела входить со мной в город.

— Да кто спорит? Ты просто не забывай, что мы-то с Тишкой твои друзья. Настоящие. Может, и не нужно создавать себе воображаемых?

— Бесишь, — прицыкнул Рэй и сразу одернул себя, поняв, у кого подцепил это словечко.

Не прогони он Мелиссу, она б хоть подтвердила, что Сольвейг не его больная фантазия.

— Мы просто поссорились, ясно? Уверен, ошивается где-то неподалеку. В общем… проблема в том, что Сольвейг знает что-то очень важное о событиях, что случились аж в первую эпоху.

— Это как?

Рэй опустил плечи и выложил подозрения Ярославу: насколько противоречиво выглядит персона Горицвета в этих сказаниях, что Сольвейг, по всей видимости, была не просто с ним знакома, но долгое время действовала заодно. Рассказал о событиях, описанных в дневнике Александра, содержанием которого поделился Стряпун. О непосредственном участии подружки в убийстве Александра пока что умолчал, кто знает, насколько глубоко следует доверять дневнику эксцентричного ученого, найденному не менее эксцентричным торговцем.

Ярослав прислонился к стене и почесал гладко выбритый подбородок:
— Ну, Горицвет — тёмная лошадка, это и так было понятно. Но то, что он убил Александра… в чём мотив?
Рэй безвольно раскинул руки.

— И? Как я понимаю, этот Стряпун хочет, чтобы мы нашли, а потом отдали ему подлинную вещь Великих, которая якобы лежит на Девичьем Поле?

— Что-то знаешь об этом месте?

— Только устные истории без выраженной конкретики. Думаю, мы всё узнаем на месте, так или иначе. Но ты думаешь, это правильно, Рэй? Отдавать вещь Великих ему, этому барыге?

— Предлагаешь оставить Настю?

— Не предлагаю. Просто опасение: не ровен час, этот Ларец используют против нас же.

— Я Настю не оставлю. Ты со мной или нет?

Копейщик воздержался от комментария, хмыкнул и, подобрав прислоненное копье, шагнул вперед.

— Одолжить тебе денег?

— У меня есть немного, на еду на дорогу хватит.

— Я с тобой не поеду, если будешь идиотничать! Девичье Поле — никакое не поле, это огромная волость, незаселенная территория за Железногором. Только до ее границы больше четырехсот верст! А сколько еще на этом поле бродить, пока найдем единственный сундучок. И ты пешком собрался?

— Лошадь — слишком дорого… а кстати, сколько?

Копейщик раздраженно вздохнул.

— Цена более-менее живой лошади начинается от двухсот граммов серебра, то есть рублей за шесть можно что-нибудь сыскать. Но на дальнюю дорогу это не вариант — издохнет на полпути. К примеру, мой молодой, объезженный рысак, — он с гордостью качнул головой в сторону стойл, — обошелся мне в пять рублей, это я еще рубль выторговал. Если же захочешь боевого коня с родословной, каких себе выбирают княжеские витязи, копи еще столько же, а то и дважды. Сделаем проще, займитесь покупками с Тихомиром, он посоветует, что взять в дальнюю дорогу на троих. А я займусь конными. Так и так собирался купить коня Тишке, но похоже, и тебе придется подыскать. Глядишь, в стойлах Сява найдется что-то сносное.

***

Уже в полной темноте герои снарядили полные тюки: галеты, солонина, мед, сухофрукты, разные мелочи, необходимые в походе, теплая одежда. Едва Рэй и Тихомир закончили покупки, как встретили Ярослава, что поднимался к «Солдатской», ведя под узду сразу трех коней: своего сивого, по имени Сив, саврасую  лошадку для Тихомира и еще одну поменьше: белую с черными яблоками. Чубарую, как сказал Ярослав.

— С уздой и упряжью вышло на четыре меры и восемь алтынов. Чтоб всё вернул! Учти, я долгов не забываю, — указал он.

Восемьдесят восемь алтынов! Рэй изо всех сил сдерживал негодование в груди, ведь если б не был уверен в обратном, то решил бы, что Ярослав за эти сумасшедшие деньги нарочно выбрал ему клячу по масти до боли похожую на корову!

Однако обоим было не до шуток. Копейщик уже имел опыт дальних путешествий, но Рэю предстоял первый верховой поход. Благо, давеча Амадей обучил кое-как держаться в седле.

Сегодня герои остались на ночлег в «Солдатской».

Тусклый свет коптящего фитиля покачивался в светелке.

— Удумали мы с тобой авантюру… — покривился Ярослав, подсчитывая монеты в похудевшем кошельке.

Рэй поднялся и выложил на стол четыре отруба серебра — меры, что остались у него от кошелька героя, имя которого уже было утрачено в новейшей истории этого мира.

— Я не к тому, Рэй, — глянул он на расписанные филигранью прямоугольнички и откинулся на настиле из сена. — Но молодец, что забрал эти деньги. Знаешь, я раздумывал об этом.

— Как накладно быть героем?

— Как далеко вправе заходить герой в исполнении своего долга!

— Преданность долгу наша добродетель.

— Как и честность, и достоинство. Достойно ли мародерствовать ради исполнения долга? Можно ли поступиться честностью, сохранив достоинство?

— И чего тебя рассуждения одолели? Тебе не идет, — ответил Рэй, перевернувшись на неудобной кровати.

Девичье Поле лежало далеко на востоке, за старинным городом под названием Железногор, стоящим на реке Земляника. Эта река сходит с Репейных гор — длинного горного хребта, тянущегося на восток на сотню верст.

— Мы не взяли продуктов для твоей воображаемой подружки, ничего?

— Эта беглянка может о себе позаботиться.

— Кхм, историческая справка! — Ярослав с профессорским видом раскрыл дневник.

— В ходе минувшей войны с восточными кочевниками, Железногор был дважды осажден, но не разрушен и в пожарах не сгинул, потому как целиком построен из камня. Столбовой боярин Великий Лунь оказался убит в ходе одного из сражений. Сейчас Железногором и прилегающими землями управляет его второй сын Великий Выпь. Старший сын либо мертв, либо сбежал. Город был очень большим и богатым, там находятся изобилующие чистой рудой шахты. Во время войны ордынцы под его стенами потеряли несколько десятков тысяч человек, ибо для Орды было жизненно важно лишить князя доступа к металлу. Но осады были тщетны. Эта территория ныне освобождена ото всех налогов. Думаю, с тех времен Железногор уже должен был отстроиться и восстановиться. От Сява до Железногора где-то пятьсот верст. Там запасемся продуктами, пересечем Землянику через огромный Железногорский мост и направимся дальше на восток, к Девичьему Полю.

— Звучит всё просто. И потом еще две сотни верст по глуши?

— Не меньше сотни точно. Проблема в том, что мы не знаем, где именно стоял хутор Вакуловых. Разве что в Железногоре есть какие записи. Северо-Восточный неплохо относится к героям, может, нас сам Великий Выпь примет? У него и спросим.

— Стряпун сказал, что из Железногора перестали идти обозы. Что-то об этом слышал?

— Нет. Тому может быть сотня причин. С новостями в этом мире неважно. Девичье Поле лежит за Железногором, а там, поди, и поселений не осталось. Многие деревни не были уничтожены в ходе войны, но чертовщина с мертвецами вряд ли оставляет там шансы земледелие. Если честно, не знаю, что мы там найдем.

— Есть сомнения — можешь не идти.

— Прекрати выделываться и послушай! На слово верить этому Стряпуну? Не гонишься ли ты за тенями? Думаешь, Настя… Настя! — подчеркнул он, — не желающая быть героем, и правда утащилась в такую даль? Да еще не пойми с кем!

— Вот именно! Кто-то ее ведет, да, надо думать, не без принуждения, — ответил Рэй, поглядев на Ярослава.

Тихомир копошился с рюкзаками.

— Я тоже без большой охоты верю Стряпуну. И я не настолько хорошо успел узнать Настю. Но вот, что я скажу! Она не из тех, кто легко отступает. Хоть я раз и обвинил ее в таком, — виновато склонил голову Рэй. — Если уж появилась у нее причина идти, поверь, она бы не развернулась из-за того, что это далеко.

Ярослав кивнул. Затем улыбнулся и надменно произнес:
— Просто о тебе переживаю! Осилишь ли такой поход?





III

По путевым заметкам героя Амадея
Деревня Умира, несколькими днями ранее

Настя готовилась к работе этим ранним утром. Над окружающими Умиру полями только-только пробилась медная заря. Она подтянула рабочие сапоги, на ходу обдумывая, какие стойки и движения следует отработать на вечерней тренировке с Рэем. В этот момент сонный голос коллеги кликнул ее с первого этажа денника:
— Тась, а Тась. Тут господин к тебе явился.

Она встряхнула волосы, собрав их в хвостик на затылке, и привычно спустилась по веревочной лестнице из мансарды, удивляясь тому, как рано сегодня проснулся ученик. Усмехнулась: давно ль Сенька стал Рэя господином величать?

— Что, Рэй, сегодня спозаранку? Думала, только вечером явишься… — недоговорила она. Нет, то был не Рэй.

Молодой, аккуратно собранный сударь с нежными чертами лица учтиво стоял возле входа в денник. Его прямые, светло-каштановые волосы едва касались плеч, а выразительные зеленоватые глаза блистали на солнце словно изумруды. Взгляд был мягок, но сквозил в нём неприятный холодок. Правая рука подогнута и аккуратно перебинтована. Он улыбнулся, откинув в стороны полы бежевой накидки и открыв взору дорогой дорожный кафтан. Свел каблуки сапог изящной выделки и совершил полупоклон:
— Герой Анастасия, смею предположить?

Настя потерялась немного, однако, видя уверенность на лице незнакомца, ответила:
— Это я.

— А мое имя Амадей. Рад, что смог быстро отыскать тебя в этой уютной деревушке.

— И зачем же я понадобилась такому достойному господину? Скажу сразу, геройством не занимаюсь. Если нужно силовое сопровождение или изведение нечисти, советую обратиться к Ярославу.

— О, пожалуйста! Смею надеяться, что мы с тобой много времени проведем вместе. И да, именно в статусе, который ты отрицаешь.

— Это действительно смело, — настороженно ответила она, опустив руку к бедру, где по привычке находился бы меч. — Значит, Амадей? Вспомнила! Видимо, это о тебе рассказывал Рэй. Ты ему очень помог, спасибо за это.

— Пустое! Мне была приятна его компания. Жаль, он покинул меня безвременно.

— Он живет в доме писаря Левши, на северной стороне деревни, если хочешь его увидеть.

— Хочу. Но покамест воздержусь, ибо играю я в долгую и в данный момент явился именно к тебе.

Настя скрестила руки на груди: «игры» этого сударя вызывали в душе лишь подозрения, причем самого тревожного толка.

— Буду признательна за пояснения.

— Тась, — обратился конюх. — Этот вельможа тебе досаждает? — потирая ладони и поигрывая мышцами под расстегнутой рубахой, спросил он и предложил: — А ну как я его на Чумном подвезу? — имея в виду совершенно дикого, злющего рысака, который появился на лошадином холме на днях.

Зеленоглазый господин ответил лишь непробиваемой улыбкой.

— Порядок, Сень, — сказала Настя и перевела взгляд на Амадея, — это, видимо, мой знакомый. — Поговорим на свету.

***

— Итак? — спросила она, когда они вышли к леваде.

Амадей подошел неприятно близко.

— Ты, похоже, просто умница. Слухи о достойном герое Анастасии не врали, — улыбнулся он. — Я сейчас кое-что покажу, и тебе всё станет понятно.

Глубина его малахитовых глаз затягивала. Губы промолвили что-то, но звук голоса полностью потерялся за сверкающими искрами, что пробежали перед ее глазами. И пусть Настя не расслышала самих слов, в голове сложился точный и непререкаемый порядок действий, которые надлежит совершить!

— Ты всё поняла?

— Да, — не в силах отвести взгляд ответила Настя. — Я с… соберу припасы в дорогу.

— Вот и славно. Видишь, как быстро ты согласилась. Подготовься как следует, впереди опасное путешествие, а я очень рассчитываю на твой опыт. Встретимся на южной дороге через час. Если честно, не терпится отсюда убраться.

Настя, сцепив кисти рук в замке, кивнула и отправилась к себе, чтобы собрать вещи в дорогу.

Амадей же кликнул конюха:
— Арсений! Пойди-ка сюда. Для тебя есть важное задание.

***

Настя вошла в дом охотника Бориса, у которого можно было купить припасов в дорогу. Сейчас казалось, что леденящее наваждение, одолевшее ее во время разговора с этим таинственным Амадеем, улетучилось. Она потерла слезящиеся глаза. Оперлась на стол, стерпев волну головокружения.

— Вот! Всё, что просила, — произнес коротковатый, плотно сбитый мужичок, подавая мешок с вяленым мясом, хлебом и другой снедью. — Тасья, а? Ей же бледна ты. Нездоровится?

Та тряхнула головой, словно только очнулась. Что за чертовщина? Как она, вообще, оказалась дома охотника?

Мысли оставались ясны, тело полностью подконтрольно, но, несмотря на иллюзию свободы, какое-то железное стремление заставляло ее делать то, что она делала. Вернувшись к себе на лошадиный холм, она со старанием и учетом всего имеющегося опыта собрала увесистый рюкзак вещами для долгой дороги: продукты, походное снаряжение, одежда и прочий скарб.

«А взять и не пойти? Не-ет, нельзя», — сразу же поняла она, ощутив, как щемит сердце. Рэй и Ярослав слишком далеко — не докричишься. Оставить бы им хоть какую-то весточку. «Но нет, тоже нельзя!» Настя стиснула кулаки. Сердце билось медленно и тревожно. Даже мыслить вопреки полученным от Амадея указаниям было мучительно. Гипноз? Колдовство?

Несколько раз она глубоко вдохнула, с силой выталкивая воздух. Умерив пульс, она поспешила к окраине деревни, чтобы ни в коем случае не опоздать к назначенному времени.

***

— Куда мы идем? Что происходит? — твердо спросила она, когда позади скрылись последние избушки Умиры.

На лице она изображала спокойствие и легкое возмущение, в груди же была напугана до смерти. Казалось, этот человек способен контролировать каждый ее шаг.

Амадей шагал рядом прищурившись; солнце освещало его безмятежное лицо. По правде сказать, Настя ему уже очень нравилась. «Превосходный выбор». Он удовлетворенно оглядел ее внешний вид: высокие кожаные сапожки с коротким каблуком, плотные льняные штаны беж, белая сорочка с расстегнутыми на груди пуговицами и закатанными рукавами, платиновые волосы собраны в хвост на затылке. «Какая не красивая», — с искренним уважением подумал Амадей, имея в виду, что не было в Насте того, что обыкновенно принято звать красотой: ожерелий, колец, нелепых румян, расшитых одежд, как-то по-особенному уложенных волос. Словом, мишуры. С мишурой, ему казалось, перебарщивают все женщины, а тут, ну что за диво! Чиста, стройна и сильна. Ей богу, белый журавлик и есть.

— Думаю, ничего страшного, если сразу расскажу тебе, — улыбнулся Амадей, любуясь своей спутницей. — Нам предстоит путешествие в поисках вещей Великих Героев! Хорошо бы найти одну, но может статься, что сыщем больше.

Настя глянула на него, словно на блаженного:
— С ума сошел? Понимаешь, что такое вещи Героев? На дороге не валяются.

— Мы пойдем по следам Великих Героев! Не волнуйся, я уже провел расследование и получил убедительную наводку. Отвечая на твой вопрос: мы направляемся в Дрягву, оттуда в бесславный Сяв. Затем, если наводка подтвердится, то возьмем путь аж в далекий и статный Железногор, а оттуда на печально известное Девичье Поле, — вдохновенно описал Амадей, показывая на горизонт.

— Да мы только осенью вернемся! — обомлела Настя. — Я не могу уйти так надолго!

— Меня не интересуют твои «не могу», — холодно взглянул он. — Мне нужен помощник для поисков. И ты, похоже, лучший кандидат на эту роль. Однако обещаю позаботиться о тебе и не отдавать приказов, которые бы напрямую причинили тебе вред. Даже более того! Из уважения к твоему статусу и к нашему общему другу обещаю не… злоупотреблять твоей покладистостью, — улыбнулся он, опять оглядев ее снизу вверх. — Если всё пройдет хорошо, я просто верну тебя туда, где взял. Так что постарайся!

— Похитить меня вздумал? Ты ведь тоже герой, я поняла. Использовать талант на товарищах?! Понимаешь хоть, насколько это низко? И вообще, думаешь, другие герои это так оставят? — возражала она, однако ноги послушно шагали вперед, а сердце оставалось таким же заледенелым. До чего жуткое колдовство!

— О, на этот счет не волнуйся. Я поговорил с твоим другом с лошадиного холма, слегка подправив то, что ему следует говорить всем, кто будет искать твои следы, а также оставил письмо от твоего имени. Едва ли твои друзья из Умиры своевременно начнут преследование. А уже через пару дней мы станем недосягаемы.

— Зря ты их недооцениваешь. Яр, может, и не кажется благоразумным, но он вовсе не дурак. Не говоря, что…

— Рэя так легко не проведешь? — перехватил он, подло улыбнувшись. — Как я и сказал, когда они поймут, мы уже будем далеко. Да не волнуйся, я пока не применял на них свой талант, — сделал он значительную оговорку. — Думаю, для моего плана будет достаточно лишь тебя. И, возможно, пары местных жителей в качестве расходников.

— Расходников? — хмыкнула она. — А ты даже не скрываешь своей гнилой душонки. Мерзкий же у тебя талант, видимо, под стать личности. И как Рэй этого не заметил?

Тот беззаботно пожал он плечами.

— Обзывайся сколько угодно. Только не шуми слишком, иначе прикажу замолчать. Не люблю болтливых.

— И зачем тебе я?! — нарочно громко выпалила она.

Страх перед Амадеем постепенно сменялся ненавистью, и Настя поддерживала это чувство: холодок потихоньку уходил из груди.

— Я вообще не герой! Не желаю им быть.

— О! Забыл сказать о главном, — он повернулся к ней, и глаза их встретились. — Физически я слаб, да и дерусь так себе, потому мне нужны твои сила и опыт. Не позволяй кому-либо мне навредить, хорошо? — произнес он, и в ее глазах опять пробежал ворох пляшущих искорок.

Настя против воли осмотрелась, убедившись, что на пустой дороге нет никого, кто мог бы представлять опасность для Амадея. Пусть колдовство опять сработало безупречно, Настя уже более осознанно восприняла его воздействие, пытаясь понять, как именно работает эта мерзкая сила. Амадей же радостно хлопнул в ладоши:
— Не переживай, всё путешествие за мой счет!

— Конечно, ведь ты запретил мне брать деньги. Видимо, чтобы было сложнее сбежать.

— Не советую сопротивляться моему таланту, — вполголоса проговорил он. — Ни у одного человека недостанет воли, чтобы обойти приказ, а чем сильнее он противится, тем больший вред может быть причинен рассудку.

На ходу он скинул с плеча свою небольшую поклажу: длинный, тонкий сверток из мешковины. Развернул. Ба-а, меч с ножнами на ремне! Мешковину он тут же бросил у дороги, а меч в ножнах протянул Насте.

— Вижу, у тебя нет оружия. Вот, полуторник. Кажется, твоя специальность? Извини, что не окаленьская сталь. Говорят, храбродарская не хуже.

Та не без удивления приняла оружие. Удобная рукоять под две руки, но не слишком длинная — идеально под ее ладони. Широкая гарда, дорогая сталь, клиновидное лезвие с долом, полировка аж до зеркала, смотреться можно. А над гардой, упасть и не встать, штамп с медведями: знаменитейшая Путянинская кузница, что в городе Храбродар! Этакий меч-кладенец, поди, рублей пять стоит.

— Не боишься, что сразу воткну тебе в грудь?

— Попробуй, — улыбнулся Амадей, остановившись и развернувшись лицом.

Лезвие так и выпрыгнуло из ножен, ослепительно сверкнув на солнце. Острие замерло в вершке от горла!

— Воу! — усмехнулся Амадей, рефлекторно отшагнув. — Даже испугался. Но, учитывая то, что я о тебе слышал, думаю, ты б не убила меня, даже если бы не была скована моими способностями. Потому довольно тратить время. Дорога ждет!

***


Ныне
Глубины Северо-Восточного края
Разгар лета: сенозарник месяц


Герои двигались верхом, скорой рысью преодолевая лесистую местность. Этот аллюр отлично подходил для долгих путешествий, поскольку наименьшим образом утомлял всадника. Чего нельзя было сказать о ездовых. Хотя местные породы лошадей и считались рысаками, они не могли бесконечно долго выдерживать темп, в котором продвигалась группа.

— Не осталось морковки? — спросил Ярослав, сбавляя темп и переходя в шаг.

— Какой там, сегодня утром последние сухари своей скормил, — поглаживая холку черно-белой лошадки, ответил Рэй. «И вовсе не корова», — подумал он, тепло глядя на чубарую Чубу, как ее, оказывается, звали. В Чубу и ее умные, черные глаза с длинными ресницами Рэй влюбился в первый же день. Она была спокойной и общительной, к стрелку и его командам привыкла быстро, шла ходько и почти не капризничала. В отличие от норовистого Сива, с которым носился Ярослав. Тихомирова савраска имени, похоже, не имела. Кто его знает, молчуна, поди, про себя и звал ее как-то, но никак этого не узнаешь.

Ярослав, переставляя копье на носок другого сапога, сказал:
— Свежая трава — хорошо, но в долгой дороге было бы неплохо кормить лошадей чем-то более съестным. Третий день в пути — они сильно устали. Так, блин, угробим наших красавиц, купленных за такие деньги.

— У Тишки на крупу еще полмешка овса. На вечер и утро хватит, а там и Железногор подоспеет — закупимся.

Ярослав отправил взгляд на покосившуюся избушку, что стояла на брошенной ниве недалеко от этого заросшего гостинца. Неухоженное подворье пестрым океаном заполонили стебли василька. Многие сражения и маневры минувшей несколько лет назад войны прошли по югу Восточного края и центральной части Северо-Восточного. Чем дальше герои удалялись от западных регионов, тем отчетливее виднелось запустение.

Тем временем день догорал, героям предстояло найти место для ночлега. Ярослав поджал губы, осматривая пустые, поросшие мхом избы, стоящие вдоль дороги:
— Ты видишь это? За три дня не то что ни одного обоза не встретили, так даже пеших путников нет. Будто мы не в крупный добывающий город едем, а на край света.

Действительно, за всю дорогу им повстречалась лишь пара бродяг. За исключением этого, только маленькие деревни-призраки, либо сожженные, либо заброшенные уже навсегда. Проходить через такие было жутковато. Кресты редких часовен покосились, дома провожали героев внимательными черными глазами пустых окон, в которых читалось безысходное одиночество.

Проезжая мимо одной такой избы, в черном окне Рэй приметил мелькнувшее на секунду лицо. Казалось бы, ну лицо, проехали и забыли. Однако несуразно большие, желтые глаза без сомнения выдавали нечеловеческое происхождение этого обитателя заброшенной избы. Руки стрелка враз укрыло колючими мурашами. Он не стал надоедать Ярославу со своими видениями, но потом еще несколько верст пути опасливо озирался.

К вечеру троица сошла с тракта, взяв небольшой крюк в надежде найти постой в крупной деревне Яблоня. Но и эта оказалась заброшена. Дома стояли с настежь открытыми дверьми, заборы оград лежали на земле, церковь стояла сожженная, поля вокруг поросли сором. Ясно было, что не год и не два уже пустует эта плодородная земля.

Ярко-оранжевый свет наполнял меркнущий лес.

— Нас предупреждали, что тут не осталось жилых деревень, — произнес Рэй, слушая мерное цоканье копыт. — Если так пойдет, и правда начнем голодать. Мы недавно пересекли ручей. Думаешь, охотник говорил о нём? От ручья, сказал, всего десяток верст до «Курьей лапки».

— Не знаю, Рэй, — покачал головой копейщик, вспоминая единственного жителя Яблони — бродячего охотника, что жил в разрушенном доме.

Нечесаная годами борода, забитая лесным сором, такие же бесформенные патлы на голове, скрывающие серое лицо, и томный, жидкий голос — таков был этот охотник. Самым жутким в общении с ним было то, что охотник снова и снова косился в угол своей избы и говорил «мы»: сейчас мы тут живем одни; вчера поймали енота; на Хохлатую не ходите — там кашель, — имея в виду маленькую деревню, что лежала ниже Железногора по течению Земляники. И потом еще сказал, айда, мы вас проводим до околицы, чтобы этот за вами не увязалси.

Проводил. Долго глядел вслед.

— Да может, он с собакой живет? — предложил Ярослав успокаивающую версию. — Не на привязи, гуляет, вот мы ее и не видели. В одиночку-то как же человеку? И с собакой заговоришь.

— А что за «этот»? — спросил Рэй. — «Этот», который, я таки надеюсь, за нами не увязался.

Ярослав неловко дернул плечами.

Тихомир, прищурившись, глядел на грязно-рыжий солнечный шар, который утопал в остроконечных елях.

— Курьей лапкой зовется пересечение дорог, — сказал Ярослав, просто чтобы не молчать. — Очень нехорошее место. На таких раньше хоронили преступников, а сейчас церковь приняла этот обычай, начав хоронить там некрещеных, ибо на святой земле кладбищ таковым иродам места нет. По местным поверьям, именно на больших перекрестках ночами собирается нечисть, а тут еще и перекресток буквально в форме куриной лапы. И корчмаря, говорят, тоже прокляли, оттого и корчма вся вышла. Уверен, что это место для ночлега?

— Я в приметы не верю, — спокойной сказал Рэй. — Брошенная корчма — хороший ориентир. Утром сообразим, куда идти дальше.

— Сообразим, ага, — повторил Ярослав, тоже зачем-то оглядываясь назад. Образы пустых деревень и у него оставили тревожное чувство.

***

Герои проехали еще несколько верст, когда наконец-то покинули лесной массив, оказавшись на просторной равнине, со всех сторон окруженной лесами. Последние, красноватые отсветы севшего солнца слабели с каждым шагом. Вдали тракт, которым шли герои, распадался на три направления: северо-восток, восток и юго-восток.

— Нам завтра прямо?

— По всем сведениям, именно центральная дорога ведет в Железногор, — подтвердил Ярослав недовольно. — Блин, да это не торговый гостинец, а козья тропа. Зарастет скоро! И правда, где ж люди? Железногор освобожден от налогов, торговля должна идти полным ходом. Там, в Репейных горах, добывают руды с железом, медью, оловом, а в городе развито ремесло. Обозы торговцев должны идти на запад Княжества целыми караванами! Что же случилось в железногорских шахтах?

Трое всадников спустились с пригорка, подходя к курьей ножке перекрестка.

Справа на небольшом отдалении виднелись кривоватые очертания большого постоялого двора, богатство которого, однако, давно угасало. Придомовые постройки скособочились, какие-то обвалились, левада поросла высокими зонтами дягиля, а конюшни, лишенные крыш, давно оставались пусты.

— «Курья лапка»! — качнул головой Ярослав в сторону двора. — И правда огромная. Айда; осмотримся?

— Мы уже пытались бродить по таким же брошенным деревням, Яблоню вспомни. Всё, что имеет хоть какую-то цену, давно вынесли мародеры. Серебра нам не надо, а свежей еды там по определению быть не может. Да и темно уже. Дождя ночью не ожидается, давай разобьем бивак прямо в поле, на противоположной стороне, — с ленцой показал Рэй. На деле же, скрывая неспокойное чувство: страсть как не хотелось приближаться к брошенным домам, да еще таким большим. Ярослав почему-то не заспорил.

Серый трехэтажный терем некогда богатой корчмы, беспощадно состаренный суровыми зимами и отсутствием заботы, раскосыми окнами глядел на героев, что расположились шагах в двухстах по другую сторону дороги.

Тихомир разбирал вещи, обустраивая спальные места под звездным небом, по которому плыли редкие тучки.

— Блин, такое место знатное! Три этажа отгрохали под корчму. Представляю, какие попойки тут были, — уперев руки в бока, с завистью сказал Ярослав. — Жаль, что в упадок пришло. Историческое место, между прочим!

— А что, раньше тут бывал?

— Не-е, какой там. Историю слышал? Говорят, то еще при первых героях произошло. Железногор — один из древнейших городов Княжества, ему больше семи веков! Так, на пути в этот город и выросла эта корчма. Говорят, «Курья лапка» уже раз пять, а то и десять горела до ряжа, ее перестраивали снова и снова. Может, однажды ее восстановят, но мы, похоже, зашли не в удачный момент. Обидно.

Летняя ночь была не особо тёмной. Стараниями Рэя огонек костра взошел под дровами, начав освещать бивак. Завершив с очагом, стрелок в предвкушении истории обратил взор на Ярослава.

— В общем, четыре сотни лет назад тут, как сейчас, стояла корчма «Курья лапка». Не эта, конечно, а тогдашняя. Говорят, в те годы здесь целый хутор был, корче;м тут была не одна, а сразу несколько. Здесь сам Велимир устроил состязание с другим Великим Героем. Как его, биш, звали?..

Тихомир помахал рукой, привлекая внимание, и показал по буквам: «Б-у-р…»

— Точно, Буртун! Да не со скуки спор вышел. Хоть и были они добрыми друзьями, а соперничали за руку милой обоим Эльмиры! Велимир был страх как могуч. Буртун тоже хоть куда, но с богатырем Велимиром не потягаться. И удумал Буртун хитрюгу. Знал он, что в «Курью лапку» вот прямо сейчас направляется Эльмира, и решил приятеля в неприглядном свете выставить. Мы, говорит, с тобой локтями толкаемся, то-то перед Эльмирой и показать себя не можем. Давай, говорит, хлебец-перец-огурец, на спор! Ну давай, согласился тот. Ты, говорит Буртун, хоть и молоде;ц-молодцом, но пять балакирей пива залпом нипочем не выпьешь. Чего же, спокойно отвечает Велимир, пять выпью. Да только на что ж мне? А вот, отвечает Буртун, выпьешь — я целый день… нет, два дня Эльмире ни слова не скажу и даже близко не подойду. Твоя воля действовать.

— Погоди, — усмехнулся Рэй. — Итак, достойные герои не придумали ничего лучше, чем добиться расположения Эльмиры попойкой?

— Что ты в любви понимаешь, — возвел руку Ярослав. — Любой спор свят, коль затеян ради дамы! Да и, знаешь, много пить — эт тебе не зарядку по утрам делать, тут здоровье нужно.

— А балакирь-то — это сколько?

— Точно не знаю, но пять балакирев дают одну корчагу.

— А…

— А корчага — это где-то ведро! Ты слушай. Велимир говорит отойду, мол, только на минутку, разливай. Отошел зачем-то. Вернулся — ему как раз поставили пять балакирей. Потянулся. И давай кружки одну за другой опрокидывать! Думал Буртун, хоть Велимир и выдует все пять, но охмелеет так, что под стол тут и рухнет, и захрюкает. То-то перед Эльмирой достойным героем предстанет.

— И что, Велимир таки победил?

— Победил. И не опьянился даже! Только щеки из-под бороды пунцовым сверкают. Не прошла хитрюга. Буртун поглядел тоскливо, отсчитал монет сколько было уговорено и спрашивает, куда отходил-то? А Велимир улыбнулся и скромно так: да вот, дескать, до соседней корчмы ходил — проверял, смогу ли выпить пять балакирей, что ты запросил. То-то! — вдохновленный своей же историей, усмехнулся Ярослав.

— Тоже мне, великие.

— Кстати, я бы сейчас не отказался от кружки травяного. В Стяготе вот отличное варят, пробовал?

***

Рэй остался караулить стоянку первым — ночевать без дозорного в этой дикой местности не решились. Ярослав и Тихомир, утомленные дорогой, уснули, едва прилегли на спальники. Помешав уголья, стрелок откинулся на рюкзак, забросив руки за голову. Вид бескрайнего звездного небосвода над равниной уносил прочь от мирской суеты. «Где же ты, Сольвейг?»

Ночь плыла тихая и ясная.

«Тебе сказка… а мне бубликов вязка», — не к месту прозвучали с ночного неба скрипучие слова старухи, что повстречалась ему в приснившейся землянке. Рэй резко поднялся, оглядевшись вокруг. Неужто задремал? И чего он, вообще, об этой ведьме вспомнил?

Тоска схватила за сердце. Он присел на земле, подогнул ноги и, сам себя удивляя, сложил руки возле груди.

«Святобор, бог лесов и властитель зверей…» — сорвалось с его губ. Он вознес благодарность за то, что тот позволил ему обладать своей меткой, что ему, Рэю из Падуба, довелось встретить несносную Сольвейг. Попросил, чтобы Святобор защитил ее, где бы та ни была.

Погрузившись в размышления, он опять услыхал странный звук, которого в лесу быть не могло: в стрекотании редких ночных сверчков ритмичный струнный перебор пролетел через поле! Стрелок и не придал тому значения, но как ужаленный подскочил, когда удаленный, но отчетливый хохот раздался позади!

Обернулся — и обомлел. В старой, оставленной лета; назад корчме во все три этажа горел свет!

Рэй набрал воздуха, осмотрелся, стряхивая накинувшиеся мурашки. Звуки празднества и веселые возгласы смешивались с музыкой, что лилась из гуслей и свирелей, и кажется, кто-то отбивал ритм парой звонких деревянных ложек. Рэй подивился сколько положено, послушал еще этот простенький мотив и растолкал Ярослава.

Тот встрепенулся, спросонья хватился за копье, оглядываясь в поисках подлых, напавших ночью врагов. Не заметив последних, обругал товарища за нарушение сна, но вдруг тоже вцепился взглядом в корчму.

— Слышишь?

Ярослав еще раз прижал ладони к лицу, потер, прогоняя сон и убеждаясь, что в корчме по другую сторону тракта и правда появился свет, да такой яркий, словно на всех этажах горят канделябры. И судя по звукам, идет там знатная пирушка!

— Это что за… — поднимая копье, он направился в сторону высокого терема, однако Рэй остановил.

— Не нужно.

— Шутишь? Там куча народу! А мы, как дураки, в поле разлеглись. Может, жители вернулись? Или из Железногора купцы едут. Наконец-то поедим нормально, да и на лошадей фуража возьмем.

— Нет! — внезапно сказал стрелок. — Просыпайся! Мы видели это здание вечером, там всё разрушено. Мы за сотни верст только и встретили бездомных скитальцев да одного сумасшедшего охотника. Людей в этой корчме просто не может быть.

Ярослав воззрился на горящие теплым светом оконца гостиного двора и, кажется, одолевшее его наваждение начало сходить.

— А может… — неуверенно начал Ярослав.

— Если этот мир меня чему и научил, так тому, что если тебе что-то обещают бесплатно, то, скорее всего, хотят убить или сожрать. И не обязательно в таком порядке. Я тебе еще не рассказывал, как на меня по пути в Сяв напала мавка. Едва жив остался.

Ярослав через силу оторвал взгляд от корчмы и перевел на товарища — поглядел с большим сомнением, прямо-таки не веря в глупость последнего. Помедлил секунду. И рассмеялся — поверил.

— Тебя соблазнила мавка?! Это же такие речные красотки, вроде русалок? Хосподи, да у них же здоровенный рыбий хвост вместо ног! Не заметил? Давно у тебя девушки не было? Носишься со своими воображаемыми лисами. Каким же отчаявшимся нужно быть, чтоб залезть в воду к мавке, ха-ха!

— Давай не пойдем в корчму. А уж утром всё осмотрим.

Ярослав с чувством упущенной возможности поглядел вдаль, но согласился.

Так до светочку и просидели. Музыка и смех грохотали на постоялом дворе, тени заходили и выходили через скрипучую дверь. И только Тихомир под стражей двух героев дрых, аки хорек. Под утро лишь, когда первая заря осветила горизонт, окна корчмы вдруг погасли. Рэй и Ярослав смогли подремать под золотистыми лучами.

***


По путевым заметкам Амадея
Несколькими днями ранее


— Отдохнем? — предложила Настя, осматривая тихую, зеленоватую речку, что тянулась по просторной равнине и согревалась горячим полуденным солнцем.

— М? Конечно, если ты устала. Тебе нужно быть в хорошей форме, чтобы защитить меня в случае опасности. Будет не к месту, если ты пострадаешь раньше времени. Пожалуйста, скажи, если с твоим телом возникнут проблемы. Не хочу, чтобы ты оступилась в бою из-за натертой мозоли.

— Как тебе удается быть столь обходительным и жутким одновременно?

— Ты — мой щит и меч. Конечно, я забочусь о своих вещах.

— Вещах? — выдохнула Настя. — Ладно, проехали. Разместимся вон там? — указала она на излучину зеленой реки.

— Если считаешь, что это хорошее место. Только давай подальше от воды. Мне сказывали, что в этих ручьях водятся мавки. Никогда не встречал их вживую, но наслышан, что это коварные создания, — проветривая кафтан, ответил Амадей. — Жарища, а?

Пара разместилась на поляне неподалеку от побережья, кромка которого утопала в свежей растительности. Настя построила костер, в углях уже запекалась репа.

Солнце щедро обдавало землю горячими летними лучами, стрекозы деловито носились туда-сюда. Амадей потянулся во весь рост, вглядываясь в чистый горизонт, что открывался высоким, зеленоватым небом. Затем продолжил вести запись в своем дневнике.

— А если я себя пораню, став тебе бесполезной? — раздалось позади.

Амадей обернулся: Настя задумчиво глядела на маленький топорик в руках. Герой тут же прищелкнул пальцами, привлекая ее взгляд:
— Пожалуйста, не вреди себе!

И пусть не менее пяти шагов разделяло их, искорки снова пролетели перед ее глазами, перестраивая сознание и запрещая даже мысли о членовредительстве.

Она помешивала костер, проверяя готовность запекающихся в углях овощей, и пыталась прочувствовать в своей душе механизм работы этого странного таланта.

— Я всё сделала, Амадей. Печёнки вот-вот будут готовы, перекусим и продолжим путь. Вскипячу еще воды.

— Отлично. Ты молодец, — продолжая вести запись в дневнике, ответил он.

— Больше мне ничего не нужно делать?

— Нет, пока у меня нет указаний. Спасиб… — не успел он окончить, как под пятку что-то ударило! Амадей подлетел — только ноги кверху вскинулись. Рухнул на землю, не успел еще и осознать, как локоть пронзила боль выгибаемого сустава, который очутился в болевом захвате. Настя рванула его руку, протянув между ног, а икры ее уперлись манипулятору в шею, что лишало его возможности установить зрительный контакт.

— Стой! Стой! — запищал он, хлопая по сапогу, вдруг оказавшемуся у лица. — Сдаюсь!

Настя ослабила давление, но руку не выпустила.

— Хах! Черт… — посмеялся Амадей, закрывая глаза свободной рукой. — Быстро же ты меня подловила.

— Отвечай! Что за дешевые фокусы?

— Дешевые?! Вообще-то, божественные.

Локоть снова засверлило от боли.

— А-ай! Ладно, ладно! Отпусти, я всё расскажу, обещаю.

— Рассказывай так, мне нормально.

— Настя! Обещаю… клянусь больше не применять талант на тебе, хорошо? Отпусти. Ведь иначе, — сделал он паузу, — иначе Рэй пострадает.

***

Амадей сидел на старом бревне, заткнув кровоточащую ноздрю уголком платка. На щеке горела свежая ссадина от крепкого удара березовой палкой. Настя нервно вышагивала влево-вправо у него за спиной, теперь уже светлым умом осмысляя произошедшее.

— Ты прости. Не по способностям я себе выбрал инструмент. Думал, чем сильнее будет провожатый, тем лучше, но не учел фактор интеллектуального сопротивления, — едва обернувшись сказал Амадей и тут же ощутил упор дубинки на спине.

— Не смей поворачиваться.

— Я же обещал…

— Да, и уже успешно нарушил слово, стоило тебя отпустить!

— Удары у тебя тяжелые — больше не рискну, — улыбнулся он, прижимая платочек к разбитой щеке.

— Что за угроза это была? Ты сказал, Рэй пострадает.

Амадей опустил тряпицу с алыми точками и выдохнул.

— Это не угроза, Насть. Скорее, констатация. Рэй, покинув Стяготу, направился в Умиру, где, видимо, встретил тебя. И ты знаешь, что ему нужны вещи Великих Героев. Значит, рано или поздно он отправится за ними, хоть с кем-то из героев Умиры, а хоть и на пару со своей рыженькой подружкой. Однако он не имеет геройского таланта. Я путешествовал по этим землям и видел всякое. Не то что чудища, даже обычные люди опасны.

— И не говори.

— Но чудища-то просто разорвут его на куски! Понимаешь? Рэй сгинет в этих землях, и даже эта чудаковатая подруга не спасет. Разве что я… смогу отыскать вещи героев за него. Не своими руками, конечно.

— Ни на грамм не верю твоей самоотверженности. Но Рэй действительно расспрашивал меня о геройских предметах. Он ищет что-то конкретное?

— Как я понял, ему нужно то, что способно разбивать печати, уничтожать договоры или пакты. Сначала я думал, что он хочет таким образом вернуться домой, понимаешь? Уничтожить свой геройский контракт.

— Интересная идея.

— Но, проведя с ним время, мне подумалось, что дело не в том. Могу предположить, что предмет нужен даже не ему лично, а как раз этой рыжеволосой девице.

— Сольвейг? Так она настоящая? — удивилась Настя. — Погоди, а что ты сам думаешь? Она ведь, по словам Рэя, даже не человек. Она дух или что-то такое, что поселилось в его сердце. Не кажется, что она его?..

— Контролирует, как я тебя? — усмехнулся Амадей. — Вообще-то, я впервые слышу, что она не из людского племени. Это так интересно! — снова обернулся он, однако щеки сразу коснулась березовая кора. — Нашел же Рэй себе спутницу… лисий дух, значит. Вот откуда ее любовь к ночным прогулкам. Зато днем дрыхнет — не разбудишь! Но так даже спокойнее: я-то боялся, что она ведьма. Нет, я не думаю, что она использует приемы, подобные моим. Они постоянно спорили и пререкались по пустякам — плохо вяжется с контролем.

— Правда? То есть они не ладят?

— О, как раз наоборот! — значительно усмехнулся Амадей. — Да, их история туманна, а Рэй не рассказывал мне всего. Но, думаю, он по-своему дорожит этой своенравной барышней. Возможно, даже больше, чем сам себе признает.

Настя опустила дубину, задумалась.

— А ведь Яр говорил, что Рэй каждый день уходит из дому, чтобы повидать ее. И что, они… «вместе»?

— Так во-о-от что тебя волнует? — сощурил глаза Амадей. — Я не знаю. Не похоже на то.

Он вдруг огляделся, хлопнул по коленям и поднялся, пока что учтиво не поворачиваясь к Насте:
— Ну! Теперь ты всё знаешь. У нас с тобой всё в силе? Вперед на поиски? — весело раскинул он руки.

— Да о чём ты говоришь? Мы немедленно возвращаемся в Умиру! Пусть Рэй тебя, сердобольного, судит.

Амадей опустил голову, теребя в пальцах крапчатый платок.

— Ты ведь понимаешь, что если мне не поможет честный, достойный и верный долгу герой Анастасия, я просто возьму Ярослава. Или найду других способных героев. Или кого-нибудь из местных. И, поверь, не стану переживать за сохранность последних.

Настя вышвырнула дубину — храбродарская сталь шаркнула о ножны, а острие коснулось затылка Амадея.

Тот печально выдохнул:
— Как я и сказал, даже без воздействия таланта ты меня не убьешь.

— Говоришь, хочешь помочь Рэю? Тебе-то что до чего?

— Эх. Он мог просто остаться в Стяготе, я бы предоставил всё необходимое для жизни. Мы отлично проводили время в этой унылой деревеньке. Я уж думал отправиться с ним куда-нибудь на юг этим летом в поисках не очень опасных приключений. Несмотря на могущество моего таланта, я не могу приказать кому-то стать мне хорошим другом. Искренние чувства не внушить силой. А вот Рэй… как бы объяснить? Он умеет дружить. Он настоящий. Никого из себя не строит, зато постоянно старается стать лучше, а вместе и тебя тянет кверху. Знаешь, он даже учил меня стрелять из лука! А я его — письму и верховой езде. Хотя сам — тот еще ездок. Нам было весело вместе. Пожалуй, то был короткий миг, когда я был по-настоящему счастлив. Но он покинул меня ради поисков вещей. И мне страшно, что, уйдя, он никогда не вернется. Но! Если я отдам ему то, чего он так желает, то больше не будет причин для разлуки. Я отправился в путешествие сам, избавив его от необходимости рисковать.

— Звучит ужасно неубедительно от того, кто использует людей, как вещи.

— Но с ним иначе. В нём единственном я вижу не вещь, а человека.

Настя устало выдохнула:
— У тебя явно проблемы с построением отношений, вот ты и изгаляешься на такие монструозные схемы.

— Такой уж я есть. Настя, разве ты еще не поняла? — обернулся он.

Они встретились глазами, однако Амадей вскорости опустил взгляд.

— К сожалению, мои мотивы до безобразия чисты. Видимо, я… дорожу им куда больше, чем другом.

***

По пути в Дрягву Настя потребовала раскрыть, как именно работает талант Амадея, ибо лишь зная это, она будет способна хоть немного ему доверять. Тот пояснил, что эффективность зависит от корректности поставленных задач и интеллектуальных способностей субъекта.

— Видишь ли, чем сообразительнее человек, тем скорее он замечает факт подмены воли. Действительно, при установлении контакта глаза в глаза команде невозможно сопротивляться. Но люди с сильной волей и светлым умом, осознав факт воздействия, могут начать искать способы обхода полученной команды. Я дал тебе лишь общий приказ: следовать моим указаниям — это избавило меня от необходимости снова и снова применять талант. Но это же стало ошибкой. Едва ты дословно получила от меня приказ, дающий свободу, я поплатился. Опять же, люди со слабыми умственными способностями запросто могут покалечиться или даже погибнуть, исступленно исполняя мою волю, даже того не сознавая. Не такой уж простой в применении талант, честно говоря.

— Но однозначно жуткий.

— Поверь, было непросто обучиться его использовать так, чтобы не ломать… не причинять вред людям.

Настя покачала головой:
— Сострадательный ты, слов нет. Может, я и не стану убивать тебя, но только попробуй еще раз использовать на мне эту пакость. Без раздумий выколю глаз.

Амадей притянул улыбку:
— Верю.

***

Герои миновали мелкий, но широкий ручей и взобрались на холм, подходя к бревенчатым вратам Сява. Местная милиция остановила путников.

— Кто будете? Пошто в город? — приветливо осведомился один из стражников.

Настя улыбнулась и собралась ответить, но Амадей опередил, шагнув вперед:
— Княжеский сыск. Ищем опасного преступника. По нашим сведениям, он сейчас находится в этом славном городе.

Настя покосилась на товарища, удивляясь на ходу выдуманной истории. Вот же враль!

Улыбка сразу пропала с лица стражника:
— Это кого ж ищете?

— Нас интересует человек по прозвищу Стряпун, — ответил Амадей. — И у меня есть сведения, что местное ополчение с ним работает. Расскажи, пожалуйста, всё, что о нём знаешь, — произнес он, сощурив глаза.

— А… да, — растерялся старший стражник, крепко хлопая глазами. — С-слыхал имя. Есть т-такой лиходей.

Двое других настороженно переглянулись, после чего выбрались из тесной будки и окружили героев. Оба изготовили булавы. Настя тоже придержала ножны левой рукой, однако Амадей сразу уложил ладонь поверх, велев ей не волноваться. Продолжил:
— Ты-то, вижу, не в курсе, а вот подчиненные, похоже, хорошо его знают. Итак, — обратился он к другому стражнику, — Стряпун. Отвечай мне. Ты на него работаешь?

— Д… — точно током ударенный, вздрогнул стражник и поджал губы. Испуганно переглянулся с сослуживцами. — Да! М-мы оба вон п-помогаем ему п-провозить к… — он сжал руки в твердый замок, пытаясь смирить распоясавшийся язык.

— Отвечай, — сурово повторил Амадей.

— Помогаем провозить к… к-контрабанду в город! И не берем с него пошлин за ввоз товара. И с него, и с торговцев, которые на него работают. И… не выполняем проверки его людей. И сдаем информацию о богатых купцах, что прибывают в Сяв… И еще передаем сообщения!

— Митька! — с поплывшим вниз лицом обратился старший. — Пятижопие ты окаянное! Три года в городской дружине и такое! Ну я тебя…

— Крыса! — толкнул его другой стражник и затараторил: — Пес, крыса вшивая, урою! Меня сдать решил? Думаешь, Стряпун тебе спустит?!

— Да и ты, значит, по кривде пошел?! — ужаснулся командир. — Ну объедалы, ну жулье клятое! Оба! Оба на каторгу уплывете! — вынимая дубину, грозился он.

— Стой на месте, — резко повернулся к нему Амадей. — Ты тоже. Потом будете разбираться. Митя, дорогой, расскажи, пожалуйста, как мне найти Стряпуна?

У дружинника тряслась челюсть, прошиб пот. Он с молящим отчаянием глядел то на старшего, то на напарника. Поджал губы, на глазах выступили слезы. Вдохнул несколько раз и наконец выдал навзрыд:
— Да в корчме его искать! В «Солдатской»! Надо заказать у корчмаря кулебяку и сказать, что она «для собеседника». Но только вечером, сразу, как солнце порыжеет… пожалуйста, отпусти! — слезно молил он, едва стоя на ногах.

— Молодец, Митя, свободен. О нас никому не рассказывать! А теперь мы пройдем в город.

Старший стражник вознамерился остановить подозрительную пару, однако тут же получил обратный приказ.

***

— Ну чего ты на меня волком смотришь? — спросил Амадей, шагая по широкой улице Сява.

— Просто поняла, что ты не только подлец, — покачала головой Настя. — У тебя вообще ничего человеческого нет. Как ты мог получить такой страшный талант? О чём думают в Правой Башне?!

— Видимо, о том, что в нашей цели все средства хороши.

— Вот именно, цели! Но мы-то сейчас и близко не в том направлении! Не было необходимости заставлять стражника выдавать всё перед товарищами. Что теперь с ним будет?

— Ты еще не поняла? — Амадей остановился подле высокого, раскидистого платана, переведя взгляд зеленых глаз на Настю. — Мне всё равно. Мы — герои, выше этой черни. Самими богами нам дано право.

— Едва ли это так! Мы могли узнать об этом Стряпуне и более деликатно, не злоупотребляя силой.

— И потратить драгоценное время. Стражник сам виноват, что взялся за криминальные дела. О! Вон там вроде бы она? — указал он, отмечая вывеску со скрещенными копьями.

***

— Уважаемый! — бодро кликнул Амадей корчмаря. — Нам бы комнату-с.

— На день? Алтын.

— Алтын? — вскинул брови герой. — Довольно дорого. А, — поднял он палец, привлекая внимание, — сделай, пожалуйста, скидку. Скажем, с алтына до одной копейки?

Корчмарь, помялся, дважды сипло вдохнул, затем протер руки полотенцем и ответил:
— Д-да. Можно и за копейку. Ужин-то подать?

— Подай, в скором времени.

Герои поднялись на второй этаж и прошли в свободную комнату. До вечера еще был запас времени, чтобы отдохнуть с дороги.

— То есть вот так ты и живешь? Постоянно манипулируя чужим сознанием? — не присаживаясь, спросила Настя.

— В чём проблема? Это мой талант, часть меня. Как зрение, как способность ходить.

Амадей стянул сапоги, устало раскинувшись на жесткой кровати.

— Просто нужно его умело применять. Я всегда избегаю ненужного вреда. Ха, забавный случай! Однажды, когда я только явился в этот мир и остановился вот так же на постой в гостином доме, мне захотелось пива, и я отправил за ним одного лапотника. Но, представляешь, нужного сорта не оказалось. Так этот идиот чуть не разнес вдребезги всю корчму в поисках того, чего в ней не было.

— И что тут забавного?!

— То, насколько силен мой талант, конечно. В сознании посыльного оказалось совершенно немыслимым не выполнить приказ. С тех пор я стараюсь максимально точно формулировать…

— Хватит так поступать! — вскинулась Настя. — Это же ужасно, как ты не понимаешь?! Они перестают быть людьми, перестают быть собой! Ты хоть представляешь, насколько жуткое это чувство, когда на тебе применяют это колдовство? Это… очень страшно — быть запертым в собственном теле.

— Что ты из меня чудище какое-то лепишь? — отмахнулся он. — Я же говорю, проблемы множатся, лишь когда приказ сильно противоречит воле. Для корчмаря естественно сдавать комнаты и делать скидки постояльцам. И вообще! — Амадей всплеснул руками, показывая бедняцкую комнатенку. — Не жирно ли — алтын за этакую халупу? Увидел на мне приличную одежду и заломил цену, шельмец! Ладно, — быстро охолонул он, — погодим тут до вечера, поедим да уйдем, не разорится корчмарь. А мой талант не причинил ему никакого вреда.

— Но это неправильно. Совершенно недостойно героя! Мы должны спасти этих людей, а не использовать себе во благо.

— Хм, — улыбнулся Амадей, — а говоришь прямо как он.

— Рэй… — выдохнула Настя, — да я ему и в подметки не гожусь. Он как-то назвал меня эгоисткой и трусихой. Я разозлилась, но скоро поняла, что он прав. Я боюсь боли и боюсь потерь. Мне страшно рисковать своей жизнью ради высокой цели! После нескольких неудач я сдалась, решив отказаться от геройства, зарыв талант в землю. Так что разочарую, ты выбрал себе далеко не лучшего напарника.

— Рэй побывал на каторге, он тебе рассказывал? Пережил эти жестокость и безразличие.

— Рассказывал, — улыбнулась Настя, вспоминая упрямца. — Но после всего этого, пришел ко мне и потребовал, чтобы я его тренировала. Дурак. Как будто этих лишений было мало, и он решил вскорости найти себе новые.

Амадей выправился, присев на кровати и сложив руки под подбородком.

— А ты весьма дорожишь им, я не прав? Вот почему ты согласилась идти со мной. Ты тоже хочешь его защитить, оттого и находишься сейчас в этой светелке. Ты могла уйти, едва освободившись от моего влияния, могла предупредить Рэя. Но ты знаешь, что мы с ним друзья, а значит, его бы это ранило. Правда в том, что ты, как и я, не хочешь, чтобы он пострадал. В конечном итоге, мы не так сильно отличаемся друг от друга. Мы оба эгоисты и трусы. Но вместе-то, серединка на половинку, глядишь, выйдет из нас толк!

— Не смей равнять меня с собой и обобщать наши мотивы. И учти, от Рэя твои пакости я скрывать не стану.

— Не волнуйся, я не против. Я знаю, что ему нравятся девушки. Мне, вообще-то, тоже, но с ним всё было по-другому. Я намекал пару раз на свои чувства, да он всё сводил в шутку. Но я не возражаю. Если Рэй выберет тебя или другую — мне всё равно, представляешь? Достанет и того, чтобы просто быть рядом… быть настоящим другом. Вполне возможно, что «быть другом» в полном смысле этого слова это вообще самое большое и прочное, что может быть между людьми. Ты назвала себя трусихой. Однако вот сейчас ты без принуждения отправилась за тридевять земель на поиски вещей Великих Героев, да еще с опасным незнакомцем, лишенным всяких моральных устоев… твои слова, не мои, — украдкой добавил он.

— К чему это?

— Может, у тебя просто не было причин быть смелой? — сыграл бровями Амадей. — Теперь, похоже, есть. Получается, я, пусть и распоследний негодяй, всё же дал тебе то, в чём ты нуждалась.

Настя выдохнула, присев на лавку и закинув ногу на ногу. Задумалась и сказала:
— На встречу со Стряпуном пойду я.

***


Ныне
Глубины Северо-Восточного края


Тихомир поставил котелок с водой и заварил иван-чаю с мятой. Ярослав ни на миг не спускал глаз с жутковато выглядящей корчмы. В момент он крутанул копьем и произнес:
— Идем, — а обернувшись добавил: — Тишка, пакуй вещи. Мы скоро.

Вдвоем с Рэем они пересекли дорогу и заброшенное подворье. Над дверью болталась на одной скобе вывеска с поблекшим изображением курьей лапы. Рэй потянул за ручку — дверь не поддалась. Он ухватился покрепче, потянул — и забавно получилось: петли настолько истлели, что стрелок ее не открыл, а попросту вынул из короба целиком, точно великий силач. Ярослав одобрил, похлопав по плечу.

Изнутри пахнуло затхлым, что подтвердило все недобрые подозрения. Место лежало в абсолютном запустении: сломанные столы, бочки, осколки битой посуды, толстый слой пыли. Не было внутри ни одной души и уж точно ни следа бурной попойки, какую слышали герои ночью.

Ощутив накатывающий мандраж, они поспешили покинуть жуткое место. Ярослав даже чуть побледнел — это стало заметно, когда он вышел наружу. Рэй поднял дверь и поставил на место, как была.

— Выходит, и правда нечисть пировала?

Рэй сухо сказал:
— Идем в лагерь. Тихомир, наверное, уже всё прибрал.

Герои пересекли дорогу, возвращаясь к биваку, как вдруг услышали звонкий смех — надо думать, что не Тихомира. И правда, в поле, у костра теперь сидели двое. Среди лошадей также появилась еще одна, соловой  масти.

— …Ха-ха, только он бы точно не заметил! — весело ответила девушка.

Тихомир увлеченно глядел на старую знакомую. Показал несколько без слов понятных жестов, и та опять рассмеялась.

— Мелисса!

— Ой… — она оборвала смешок, подскочила и неловко улыбнулась.

— Мы же запретили тебе идти с нами!

— Но я всё равно пошла. А что?! Мне нельзя было оставаться в Сяве. А больше идти… было некуда.

— Некуда? — сверкнул глазами Рэй. — Во всём царстве-государстве тебе некуда было податься, кроме как в эту глушь?

Тихомир тоже поднялся и показал несколько жестов, Ярослав без энтузиазма перевел просьбу: «Не прогоняй».

— Да не нужны мне ваши артефакты! Просто церковь как-то узнала, что я нахожусь в Сяве. Может, этот Стряпун сдал или еще кто. Не могла я во второй раз к ним попасть, понимаешь? Страшно было оставаться в северо-восточных городах. Меня там… церковники всюду ищут.

Ну и устроила показное: куда, мол, я, одна-одинешенька пойду, да кто ж с героем захочет спознаваться, вот и выходит, что никого-то у меня, кроме вас, нету.

— Как ты дошла сюда одна?! Мы пятый день в пути.

— Так я ж бессмертная, — глупо улыбнусь девушка. — Мне нужно совсем немного еды, а спать — могу и вообще без сна. Мертвая Вода в венах всё исправляет, постоянно приводя тело в порядок. У меня своя лошадь, так что я не стану вас задерживать. Рэйчик, ну куда мне деваться? — уж совсем жалобно пронюнила она.

Герои обдумали предложение.

— Учитывая, куда мы отправились, бессмертный в команде ни разу не помешает, — рассудил Ярослав.

— А если она украдет артефакт?

— Ты сначала его найди! Не факт, что на Девичьем Поле хоть что-то сохранилось. Там сто лет в обед как никто не живет. Кроме того, со Стряпуном договаривался ты, и клятый Ларец ищешь тоже ты. Моя задача — отыскать Журавлика живой. Так что я за то, чтобы Мелисса пошла с нами. И вообще… — многозначительно начал копейщик, но Рэй предвосхитил его мысль.

— Только не говори, что это наш долг — помогать нуждающимся. Герои точно считаются?

— Такой поступок вполне достоин героя, ты это знаешь не хуже меня. Настя за тобой готова была на каторгу идти! Если Мелисса говорит, что ей нужна помощь…

Рэй обреченно выдохнул.

Тихомир уже свернул бивак и закончил запрягать лошадей. Герои, теперь вчетвером, покинули несчастливую опушку, взяв скорый аллюр. Но и на этом сюрпризы не закончились.

***


По путевым заметкам Амадея
Несколькими днями ранее


— Смотри-ка, сама справилась. Очаровала отпетого преступника. Браво Настя! — театрально похлопал в ладоши Амадей, накинув узду на большой палец.

— А ты тем временем ограбил очередного жителя, — возразила она, также сидя верхом на гнедом коне.

Бревенчатые стены Сява уже маячили за спиной.

— Ограбил? Я только просил скидку, — сыграл бровями Амадей.

Настя веселья не разделяла.

— Не кичись своими гнусностями. Два алтына за двух здоровых, объезженных лошадей с седлами, подпругой и упряжью? Реальная цена такого набора легко уйдет за полторы сотни алтынов! Это кража, да еще с глумлением над ограбленным.

Амадей прицыкнул, устав от нравоучений. Да и была проблема посерьезней: трех верст не проехали, а он весь измаялся в седле — никак не удавалось устроиться и уверенно вести лошадь.

— И «очаровала» неуместное слово, — нахмурилась Настя, глядя на неловкого товарища, не имеющего должных навыков верховой езды. Она внезапно одернула поводья, спустилась на землю и подхватила коня Амадея под узду, остановив и его. — Стряпун желает заполучить вещь Великих, за тем и рассказал о ней, отправив нас на бесславное Девичье Поле. Нашими руками жар загребает, — посетовала она, одновременно приводя в порядок накосо собранную упряжь лошади. Она расправила перекрутившуюся подпругу, укоротила ремешок удил и выровняла стремена. — Ногу убери.

— А ты что делаешь?

— Проявляю сочувствие к лошади! Конюший тебе упряжь снарядил как попало. Видимо, в душе он вовсе не хотел отдавать ее «со скидкой». А если тебе неудобно сидеть, представь, каково лошади.

Завершив манипуляции, она похлопала по холке высокой кобылы и молча вернулась в седло, продолжив путь. Амадей аж приосанился — сидеть стало гораздо удобнее.

— Слышала что-нибудь об этом Ларце Александра?

Настя мотнула головой:
— Предполагаю, что ценность представляет не сама коробка, а ее содержимое. Кстати, что такое «ли-та-ния»?

— Литани;я, — задумчиво потер подбородок Амадей. — Это такие церковные распевы, вроде стихов. Думаю, допустимым синонимом будет слово «молитва». А что?

— Да так, — задумчиво ответила она, припустив лошадь легкой рысью.

— Вижу, тебе не терпится добраться в это жуткое место! — подтрунивал Амадей, нагоняя. — Всё ради него?

Выждав паузу, она снизила скорость, позволив напарнику поравняться с собой.

— Амадей, а может, тебе самому стоит обдумать свои мотивы?

— О чём ты говоришь? Я ради друга жизнью рискую!

— Ты легкомысленно заявляешь, что речь о глубоких чувствах. Но любовь — это бескорыстие. Способен ли ты на это?

— Я, вообще-то, тоже человек.

— Но так ли ты желаешь счастья дорогой тебе душе? Или же просто боишься боли от ее утраты? Вот о чём предлагаю тебе поразмыслить.

***


Глубины Северо-Восточного края


— Вот ведь интересно, что бы случилось, войди мы в корчму этой ночью? — задумался Ярослав, усевшись в седло и припустив лошадь по гостинцу.

— Местная нечисть — закрытая книга. Может, мы стали бы призраками, привязанными к таверне. Или нас бы просто сожрали, — равнодушно рассудил Рэй, удерживая поводья, но в эту секунду отправил взгляд вдаль и тут же одернул кобылу — Чуба аж взбрыкнула.

Помяни нечисть! Группа подходила к тому большому перекрестку. И на камне, что стоял на смычке дорог, как и положено, сидела натуральная нечисть! Да только в этот раз очень даже знакомая. Бегущий по лугу ветерок развевал ее волосы, что сверкали в утреннем солнце полированной медью.

Девушка, не обращая внимания на приближающихся, сплетала травинки в бедный цветочный браслет: зверобой вперемешку с фиолетовыми соцветиями репейника.

Рэй спрыгнул с лошади. Та неохотно подняла голову, слезла с камня и сделала шаг навстречу. Но, едва открыла рот, как стрелок уже оказался рядом и крепко ее обнял!

— И чего ты сразу руки распускаешь? — прозвучал знакомый недовольный голосок.

— Рад тебя видеть, Сольвейг. Я думал… ты ушла.

— Как же ты до сих пор не помер, будучи настолько твердолобым? В который раз повторяю: я не могу далеко от тебя уйти. Ну… всё, отцепись, репей! — высвободилась она и глянула на него мельком — будто даже с улыбкой. А может, Рэю это только показалось. — Что ж раньше не позвал, коль весь истосковался?

— Думал, ты не захочешь меня видеть.

— Будто бы я хоть когда-то хотела! — хохотнула в ответ лисица.

Ярослав и Тихомир подвели лошадей, Мелисса осталась чуть позади.

— Ого! А я думал, у Рэя таки поехала крыша, когда он рассказывал, что недалеко от него бродит лисий дух. Так это ты Сольвейг? Надо же, какая красавица, — удивленно рассматривал девушку Ярослав. — А глаза-то и вправду лисьи! Смотри, Тишка, наша сосисочная компания прямо расцветает! Подцепим еще одну для ровного счета?

— Должна сказать, приятно удивлена тем, что вы не сунулись ночью на тот постоялый двор. Вряд ли вышли б живыми из той корчмы.

— А я сразу и сказал, что нечего там делать! Хорошо, что Рэя отговорил. Я, кстати, Ярослав!

Рэй смерил товарища недовольным взглядом, но тут же обратился к подруге:
— Почему ты именно сейчас явилась?

Сольвейг обернулась по направлению центральной дороги, пожмурилась от яркого солнца и ответила тихо:
— Просто хотела предупредить. Не ходите в Железногор.

***

И вот, герои уже как несколько минут спорили на несчастливой развилке, пока летнее солнце карабкалось выше по зеленоватому небу.

— Бред. Восточная дорога самая короткая, прямой путь на Железногор. И других просто нет, — уверенно ответил Ярослав.

— Зачем вам туда?

— Ты знаешь, — сказал Рэй. — Мы идем следом за Настей. И вещами Великих Героев. По другую сторону Земляники лежит Девичье Поле. Туда мы и направляемся.

Сольвейг поджала губы:
— Девичье Поле — старое и страшное место. Там много чего приключилось в первую эпоху. Я бы и туда не советовала идти, но вряд ли вас можно отговорить. Просто возьмите северо-восточный гостинец.

— Нет, — отрезал копейщик, шагнув вперед и ударив подтоком копья в землю. — Та дорога уходит еще дальше на север и пролегает вдоль северной стороны Репейных гор. И Железногор, и Девичье Поле лежат по южную их сторону. Мы не дойдем до цели, не говоря, что потеряем и без того слабый след Насти. Не знаю, какие у вас с Рэем отношения, но из того, что он мне рассказал, ты чертовски подозрительная особа.

— Вот как? — удивилась Сольвейг, взглянув на своего спутника.

— Рэй, — требовательно обратился Ярослав. — У нас нет еды на обходной путь. Железногор — единственное место, где можно пополнить запасы. Само Поле огромно, мы потратим несколько дней только на то, чтобы там осмотреться и найти это поместье Вакуловых. Не говоря о том, что нам туда попросту не попасть, если двинемся вдоль другой стороны горного хребта!

— Но Репейные горы можно пересечь! — возразила Сольвейг. — Даже если пойдете по северному склону горной гряды, сможете выйти на Поле через горный перевал. За ним, у подножия вы пройдете один из тихих горных притоков Земляники и окажетесь сразу на Девичьем Поле, а Железногор останется за плечами. Крюк будет в вест на пятьдесят, не более. Но… дело ваше, — тоскливо закончила она, заметив недоверие в глазах героев. — Просто предупредила.

Она зашагала прочь, но Рэй взял ее руку:
— Пожалуйста, не уходи. Я хочу, чтобы ты была рядом.

— А зачем я тебе? — сухо отозвалась она. — Ведь я такая подозрительная особа. Разве можно мне верить?

— Всё потому, что ты постоянно недоговариваешь. Просто объясни, почему нельзя идти восточным трактом?

— И ты поверишь? — вскинула она голову. — Жаль, но я не могу поведать тебе причину, поскольку не знаю ее. Но мне очень не нравится запах, что веет со стороны города.

Ярослав чертыхнулся и всплеснул руками, решительно возвращаясь в седло.

— Мы должны сойти с пути из-за запаха, что учуял шальной лисий дух? Ты, конечно, симпатичная, но слушать эту ерунду я не стану. Мы идем в Железногор напрямую!

Красивые, яркие глаза напряженно глядели на стрелка.

— Что такое в этом запахе? — спросил Рэй. — Собаки? Капуста, которую ты терпеть не можешь?

— Трупы, — односложно ответила она.

— Мы движемся в сторону Девичьего Поля, где сотни лет разгуливают мертвецы. Ничего удивительного, что там пахнет падалью. Короче, Рэй, ты можешь думать что хочешь, но я не готов доверяться этой… — Ярослав собирался подобрать нелицеприятное слово, но в последний момент сдержался и выдал учтивое: — сударыне.

— А вот я бы, — скромно пискнула молчавшая до сих пор Мелисса, — я бы пошла там, где говорит Соль. Она не желает нам зла.

— Вы что, вместе за нами шли?!

— Временами, — пожала плечом бессмертная. — Как раз Солька-то и помогала мне не потерять ваш след. Она то и дело убегала вперед, чтобы проверить дорогу. Чтобы вы, кстати, не угодили в ловушку. Она говорит, здесь много чудовищ.

Рэй возвел взгляд на Ярослава и смело сказал:
— Мы пойдем северо-восточным трактом.

Ярослав уже готов был взорваться, однако стрелок приблизился к нему.

— Я тоже пойду там, где покажет Сольвейг. Пожалуйста. Я не обойдусь без твоей помощи.

— Классно, Рэй! Ведь разделиться в этой глуши — это то, что нам нужно!

***
Не без труда достигши консенсуса, герои ступили на северо-восточную тропу. Ярослав и Тихомир взяли шаг. Рэй похлопал о сумки позади себя, предложив Сольвейг сесть на круп его лошади. Лисица скривила знакомую мордочку:
— И всю дорогу с тобой обжиматься? Нетушки.

— Значит, пойдешь пешком?

— Как и подобает преданному слуге, — съязвила она, слегка поклонившись.

— Прекращай. Я никогда к тебе так не относился.

— Спасибо за предложение. Но я сяду с Мелиссой, коль вы ее больше не прогоняете.

Проходя мимо, Сольвейг швырнула стрелку плетенный браслетик из желтых и фиолетовых цветков. На молчаливый вопрос о назначении странного украшения девушка ответила просто: «Подозрительный предмет».

Рэй покачал головой, надев на руку душистый талисман из зверобоя и репейника. А чего бы не надеть?

***

— Вам надо сбавить темп, — отметила Сольвейг, когда подошла вторая половина дня.

— О, конечно, вашество! — саркастично отозвался Ярослав. — Ведь бродячий лисий дух отлично разбирается в лошадях.

— Видимо, лучше тебя, раз не заметил, что Сив нуждается в переобувке. Посмотри на левую ногу: подкова сдвинулась, он хромает. То же о лошади Тихомира, — указала она пальцем. — С подковами у саврасой всё в порядке, но, судя по походке, у нее болит колено. А сбавить скорость нужно потому, что скакунов своих вы попросту загнали за эти дни, смотрите, как тяжело они дышат. Эти предгорья опасны. Если вдруг понадобится скорость — лошади подведут.

Группа оставила рысь, перейдя в шаг: Тихомир и Ярослав в первой паре, за ними Мелисса с Сольвейг и Рэй.

— Могла бы идти с нами с самого начала, — обратился стрелок.

— Зачем? — надменно ответила лисица. — Ты прекрасно справлялся без меня. Конечно, я знала, что ты чурбан, каких мало, но не думала, что хватит ума залезть в полыхающий дом!

— Видела, значит?

— А лучше б не видела! По крайней мере, не знала б, из-за какой глупости померла. Рискуя своей жизнью, ты рисковал и моей.

— Прости, я в тот момент не думал.

— Сколь типичное для тебя состояние. А что с княжескими поверенными? Да у них на лбу было написано, что они сыскные! Повезло, что была рядом другая добрая душа, которая уберегла тебя от повторного заключения, — добавила Сольвейг, оборачиваясь к Мелиссе. Та ответила улыбкой.

— Хорошо задним умом отчитывать. Всего этого бы не случилось, останься ты со мной.

— Эй! — включилась Мелисса. — Не ругай Сольвейг.

— Ох, и ты туда же?

— Смотрю, у вас весело, — замедлил ход Ярослав, поравнявшись с ними. — Готовьте оружие, дамы и господа! — торжественно произнес он, указав вперед.

Справа дорога крылась массивным булыжниками и вздымалась кручей к пикам Репейных гор, слева — некрутым уклоном уходило вниз просторное, много лет назад возделываемое поле, сегодня поросшее океаном жгуче-фиолетового люпина. По дороге и частично сквозь поле вразброс брели куда-то понурые фигуры. Одежда — бессмысленные клочья рванины, кожа: либо серая, бугристая, либо коричневая от множественных гнойников. Торчащие местами кости как раз и выдавали существ, которые, согласно имеющейся информации, обитали в этих местах.

— Твои знакомые? — подколол Ярослав, обращаясь к бессмертной.

Та насупилась, вынимая кинжал, но очевидно не разделявшая энтузиазма Ярослава к сражению.

— Можно я не пойду? — боязливо морщась, спросила Мелисса, но парни даже не слышали, уже по-военному выстроившись впереди.

— Яр, помнишь, что было в дневнике Александра? Нужно повредить спинной мозг.

Рэй притянул тетиву к подбородку, выверяя параболу полета стрелы.

Сольвейг тут и хмыкнула под руку:
— Не смеши. Думаешь, попадешь с такого…

Тетива спела тугой струной, стрела рассекла воздух, через пару секунд вонзившись в шею одного из бредущих по дороге. Тот рухнул на месте!

Рэй ответил лисице победительным молчанием.

Ярослав поддержал атаку, припустив коня и опрокинув копье вперед. Медлительные, едва стоящие на ногах мертвецы не имели и шанса против кавалерийского наскока! Копье пробило спину восставшего, окропляя ярко-фиолетовые цветы. Взмах — и острие встало по направлению следующего ожившего.

Рэй взял правый горный фланг, а Ярослав с Тихомиром левый полевой, проторяя дорожки в густом люпине. Мелисса и Сольвейг с изрядной долей скепсиса на лицах наблюдали побоище. Не прошло и двух минут, как бродячие умерли вновь. Копейщик, так и не соизволив спешиться, бравым маршем подъехал к Рэю, его глаза горели — разминка явно подняла дух.

Втроем герои перебили дюжину штук за раз. Рэй согласился: победа вышла убедительной, чудовища лежали поверженными, без шансов на реванш.

***


По путевым заметкам Амадея


— Видишь, бывает и добро от моего таланта, — дождавшись, пока сердце успокоится от потрясения, произнес Амадей, продолжая аллюр по пустому гостинцу.

— Я бы согласилась, если бы ты приказал напавшим на нас разбойникам вернуться к честной жизни. А не поубивать друг друга! — с укоризной ответила Настя, подгоняя лошадь и спеша уехать подальше от побоища. — Кровопролитием историю не исправишь.

— Сожалею, но мой талант не может изменить мировоззрение человека. К тому же их было пятеро, — стирая платочком бурую каплю с запястья, ответил он. — А я могу воздействовать лишь на одного человека зараз. Ты не можешь отрицать, что посеять раздор в их группе было лучшим для нас решением. А я еще раз убедился в верном выборе компаньона. Ловко ты уделала того здоровяка. Заметь, тоже не без помощи таланта.

— Не поспоришь, — покачала она головой, тщательно протирая меч. — И всё же разбой на тракте, однако. Эти бандиты не то что не скрывались, а построили целый блокпост прямо на гостинце. Разве такие большие дороги не должны патрулировать? Железногор ведь совсем рядом.

— Ты еще не заметила? — потеряв оптимизм в голосе, ответил Амадей. — До Железногора нам осталось меньше двадцати верст, если мои расчеты верны. А сколько обозов мы встретили за неделю пути? — выставив ладонь, он будто бы принялся загибать пальцы. — Посчитает и младенец, ведь ноль — очень маленькое число. Думаю, тракт не охраняют просто потому, что тут нынче некого охранять.

***

Версты оставались позади. Опустошенные деревни и села, мимо которых прошли Настя и Амадей, оставили несмываемый осадок одиночества: казалось, нет больше людей в целом мире. По мере того, как двое взбирались выше в горы, пейзаж терял растительность, становясь каменистым. Весь день по небу бродили хмурые облака, и если утром солнце выглядывало на несколько минут, то к вечеру небосвод и вовсе накрыла одна бескрайняя, синяя туча — свет померк. Дождь с грозой готовы были сойти в любую минуту.

По левую сторону тянулась ломанная линия Репейных гор — гряда, что сопровождала героев последние два дня, по правую — довольно крутой, каменистый спуск в подгорья. Почти всегда приходилось идти против уклона, что вовсе не добавляло скорости до смерти уставшим лошадям. Последние, печально понурив головы, волочились по каменистой дороге, давно уже неспособные перейти на бег. В очередной раз до героев долетел сладковатый запах.

— Чувствуешь?

Амадей подтвердил одними глазами:
— Пахнет падалью. Но до Девичьего Поля еще слишком далеко. Значит, веет с Железногора.

Стертые подковы устало цокали по камням. Герои выбрались из ущелья, и в грудь ударил пыльный, колючий ветер! Вскоре на мрачном горизонте открывшегося просторного плато выросли черные башенки. По сравнению с низиной, на этой высоте уже ощущалась прохлада. Герои двигались по равнине необъятных размеров. Бесноватый штормовой ветер носился из стороны в сторону, не теряя надежды повалить отчаянных героев наземь вместе с лошадьми и разметать их по этому гладкому, как блюдце, плато, но те упорно шли вперед. Небо, грохоча в спину каменными облаками, опускалось всё ниже. И вот впереди обрисовались два колесных фургона, выставленные поперек гостинца — почему-то без лошадей. За ними оставалось версты две до городских стен.

По мере приближения стали заметны черные точки, что мельтешили над стенами и башнями Железногора. Настя обратилась к спутнику с осторожным немым вопросом.

— Да, — нехотя подтвердил ее опасения Амадей. Черные клубы витали над черными постройками, то рассеиваясь, то сбиваясь в густые облачка. — Во;роны.

Путники остановили лошадей поодаль от фургонов. Высокий красный штандарт с золотым орлом, рьяно трепыхаемый ветрами, сообщал, что на этот раз заставу на дороге поставили не лиходеи, а княжеские войска. Дверь фургончика отворилась, изнутри вывалился до смерти усталого вида солдат с серым, как бумага, лицом и в грязном военном кафтане княжеского пошива. «Да, именно княжеские войска, а не городская дружина», — понял Амадей. Это было тревожно, поскольку Железногор — боярский, а не княжеский город, так что солдат Василия Дмитриевича, в обычных обстоятельствах, тут быть не должно.

Солдат с неприязнью глянул на возникших гостей, махнул им, словно прогоняя назойливых мух, и лишь через несколько секунд скопил сил на голос:
— Уходите!

Герои спешились, потребовав объяснений о причине блокировки дороги. В сущности, на этой открытой местности ничто не препятствовало попросту обойти фургоны стороной и поехать дальше. Да и солдат, сказать правду, выглядел не больно-то грозно. Он, однако, вовсе не намерен был сдавать пост. Чуть пошатываясь, он оправил съехавшую солдатскую шапку, выволок из фургона бердыш да пригрозил путникам. Впрочем, не смог долго удерживать оружие на весу и скоро уткнул подток в землю, обеими руками навалившись на древко.

— В го… — вздохнул, — говорю, в городе моровая язва. Уходите немедля!

— Чума?! — голос Амадея взлетел, дыхание сперло, и он рефлекторно отступил на шаг, поспешив прикрыть лицо высоким воротником дорожного кафтана.

— Город, говорю, закрыт до убавления морового поветрия. В соответствии с Аптекарским приказом Высочества. Если, кх… если и войдете, вас уж не выпустят — такой указ. Уходите, говорю.

— Но мост через Землянику находится внутри города! — ответила Настя, перекрикивая сухой, порывистый ветер. — Мы и рады бы не заходить, но нам нужно на восточный берег! За пределами города есть другие переправы?

— Далече только. Там вон, верст сорок на юг — деревня Хохлатая, она сторожит еще один большой мост через Землянику.

«Пойдем в обход?» — обдумывали герои, уже склонившись над картой.

— Хохлатая стоит на этой же реке, — усомнился Амадей, следуя пальцем по карте. — Даже если трупы в Железногоре сознательно не сбрасывали в воду, в чём я сомневаюсь… при масштабных инфекциях в городе, что стоит на реке, исключить попадание чумной палочки в воду практически невозможно. Скорее всего, Хохлатая в таком же состоянии, если не хуже. Да и провианта у нас почти не осталось.

— Чумная палочка хорошо выживает в воде?

— Не особо, если допустить, что эта болезнь походит на ту, которую знаем мы. Но, учитывая количество патогена, которое производит такой крупный зараженный город, как Железногор, распространение инфекции вниз по течению более чем вероятно.

— Хм. Город находится почти в низовьях Репейных гор. Как думаешь, а выше, перед входом в город, у реки сильное течение?

— Забудь. Я читал про Железногорский мост. Он двенадцать саженей высотой — такие там крутые берега. Отсюда ты Землянику вброд не перейдешь, тем паче с едва живыми лошадьми.

Щеки солдата вдруг надулись, он отклонился в сторону и извергся себе под ноги. Герои снова попятились, а Амадей еще плотнее прижал воротник к носу. Настя глянула на товарища, ища совета, но тот лишь покачал головой:
— Главным образом, чума переносится гемоконтактно, то есть через кровь. Но это верно лишь для бубонной формы — самой безобидной… если это допустимое слово в разговоре о такой болезни. Учитывая количество воронов, а также населенность города, думаю, число зараженных уже исчисляется тысячами, так что внутри, скорее всего, бушует целый букет: и бубонная, и септическая, и легочная формы. Последняя — самая опасная, — продолжал он, немного увлекшись воспоминаниями из былой жизни. — Чумные бубоны при легочной форме образуются не в лимфоузлах у поверхности тела, а внутри легких. Эта форма никогда не появляется сама по себе, а всегда идет следом за первыми двумя. И, да, прекрасно распространяется еще и аэрозольным путем, то есть через воду, пыль и воздух. Бубоны, созревающие внутри легких, вызывают острые приступы кашля, а потому эта форма жутко заразна. А главное, смертность у нее еще выше — почти сто процентов.

— Эй! — кликнула Настя. — Почему ты здесь один? Где остальные солдаты?

Воин, опираясь на бердыш, поглядел в сторону, указав на бесформенную, сожженную кучу, в которой мелькали обрезки военных накидок.

— Дружище! — прищелкнул пальцами Амадей, встречая его взгляд. — Рассказывай. С чего всё началось? Клиническая картина заболевших, симптоматика?

Солдат склонился, сосредоточив взгляд воспаленных глаз на герое, попытался ответить что-то, однако слова так и не сорвались с языка.

— Господи, да он не понимает тебя. Слушай! — обратилась она к стражнику. — Как люди начинают болеть? За сколько дней умирают? На коже появляются гнойники?

Военный глубоко вдохнул и сообщил, что всё перечисленное верно: лихорадка, слабость, бубоны на шее и в подмышках, кашель.

— Умирают-то, говорю, по-всякому. Кто-то неделю в лихорадке да язвах мается, а кто-то, с виду здоровый, вдруг валится замертво.

— Это легочная форма, — сразу подтвердил Амадей. — Внезапная смерть наступает от септической пневмонии. Что еще хуже, до этого момента человек может быть активен социально, не подвергаться изоляции из-за слабо выраженных симптомов. Проклятье… — досадно покачал он головой, — четыреста верст прошли — и тупик.

Солдат позвал опять:
— Говорю, из Храбродарского храма везут святые мощи. Архиерей проведет великий ход за избавление от поветрия. Мы…

— Что? Какой к черту ход?! — озлобившись, выкрикнул Амадей. — Как засушенные останки помогут в борьбе с инфекцией? Вам нужен карантин, врачи, лекарства! — распалялся медик, но Настя подхватила его за рукав.

— Амадей, сосредоточься. Кто в зоне риска? — спросила она, украдкой глядя на крепко сложенного солдата, который, однако, с трудом стоял на ногах.

— Эта болезнь непривередлива, — вернув взгляд на Настю, продолжил Амадей. — Так что все. Конечно, в первую очередь люди с ослабленным иммунитетом: плохое питание, тяжелая работа, вредное производство. Густонаселенный рудодобывающий город — идеальное место гнездования чумы. Попав в подходящую среду, она распространяется через швей, крыс, котов, собак, коз — ей без разницы. Всё дело в особенностях ее взаимодействия с иммунной системой. Понимаешь, клетки, которые…

— Забудь, — остановила Настя, отходя назад и осматривая седельные сумки на лошадях. — Он умрет? — напряженно глядя на солдата, спросила она.

— Без осмотра не скажу, а приближаться не собираюсь, даже не проси. Но с виду у него обыкновенный тиф. Что, конечно, тоже не гарантирует ему долгую жизнь.

— Какова вероятность заражения мором для нас?

— Если войдем в Железногор? Всё зависит от того, в каком состоянии город, но и отсюда видно, что дела там плохи. Мы, без сомнения, рискуем. И, повторюсь, присутствие легочной формы сильно повышает угрозу. Придется как огня избегать любого контакта с жителями, даже теми, которые покажутся здоровыми. Может, и лучше, если они там уже все…

— Ясно. Но мы всё равно идем.

— Ну… как скажешь, — не очень охотно согласился Амадей.

***

Форка — маленькая калитка в массивных створчатых вратах, кованных черным железом, лязгнула громко и отъехала сама собой, будто по ту сторону никого уже и не было. Амадей зажмурился, потирая глаза большим и указательным пальцами.

— Знаешь, первый раз применял талант на таком расстоянии. Очень сложно было установить зрительный контакт с человеком аж на вершине стены.

— Справишься еще раз?

Тот тряхнул головой и натянуло улыбнулся:
— Придется, если захотим отсюда выйти.

Бородатый, чуть сгорбленный сторож, открывший створку, смятенно глазел на замотанных в различные одежды путников, недоумевая даже не над тем, с чего вдруг в его голове возникла мысль, что этих двоих нужно обязательно впустить, а над тем, что они добровольно входят в город. Герои перешагнули порог, переведя неохочих лошадей. Сели верхом и поспешили в зачумленный город, рассчитывая промчать его на полной скорости еще до полной темноты. Охо-хо, не тут-то было. Они вышли из вратной стрельницы и тут же одеревенели от ужаса.

Небо замелькало слепыми всполохами, вслед за которыми раскатисто гремело. Происходящее невозможно было увидеть даже в кошмаре, и только наступающая темнота частично скрывала царящий в городе ужас. Вместо крупного добывающего города, в котором развивается ремесло, цветет торговля и кипит жизнь, пред героями открылся гнетущий черно-серый пейзаж мертвецкого анклава.

Дым, железо, гниль. Еще раз дым с гарью. Непонятный, висящий тонким туманом чад. Вездесущая, до кишок разящая вонь, от которой не защищали все слои одежды, которыми обмотались герои. Каменные дома с крошечными оконцами составлялись в до нелепости узкие, протяженные улочки, мощеные каменной брусчаткой или сформированные естественным скальным рельефом города.

На углах высились уродливые груды сожженных тел, которые дотягивались иной раз до окон второго этажа. Последнее, однако, не исключало того, что по углам и закоулкам лежали тела разной степени разложения: трупы перестали убирать уже как несколько дней.

Двери многих домов, а также единичные в них оконца оказались наглухо заколочены досками, неясно: чтобы не допустить заразу внутрь или не выпустить наружу. Другие дома, наоборот, стояли разоренные, вскрытые грубой силой. Сегодня мародерство сдерживало лишь то, что уже нечего было красть. Или некому.

Металл подков цокал по мостовым, разбивая гробовую тишину городища. Даже сытые вороны, что стаями кружили над этим обиталищем, блюли какое-то паранормальное молчание. Черные дома один за другим оставались позади, а пьяные улицы, и без того лишенные архитектурного замысла, вились по городу клубком змей, то и дело заставляя героев менять направление. Снова и снова они упирались тупик, сформированный сожженной баррикадой или нагромождением тел, среди которых замечались и рабочие тулупы, и серые ополченские накидки, и красные мундиры княжеских войск. Ясно, что беспорядки много дней сокрушали город. Сейчас они были подавлены, но, видно, что не стараниями власти, а одним дуновением мора.

Две закутанных в плащи и прочие одежды фигуры широким кругом обогнули район церкви, на колокольне которой высился ржавый железный крест. Именно там с высокой вероятностью могли быть люди. Именно живые представляли для героев наибольшую угрозу, как из-за риска заражения, так и риска отчаянного грабежа.

— Да где этот чертов мост?! — скрипя зубами, прорычал Амадей из-под одежд.

Грозовая туча уже целиком скрыла город, еще больше ограничив видимость: в черно-сером мороке видны были только ближайшие дома. Туча, однако, так и не решалась разразиться дождем. Ночь близилась.

Герои едва слышали друг друга из-за тряпья, что защищало органы дыхания. Настя вдруг указала на маленький проулок:
— Кажется, река шумит.

Бедняцкие домики в этом сталелитейном районе теснились так плотно, что между ними оставалось место для проезда только одного всадника. Амадей, шедший первым, опасливо выглянул из переулка и направил лошадь вверх по узкому, мощеному взвозу.

Окно, мимо которого вел лошадь Амадей, вдруг захлопнулось, да с такой силой, что рама болезненно хрустнула. Из-за закрытой ставни послышался шепот: не то молитва, не то кто-то бормотал в бреду. В городе точно оставались живые, однако Амадею пришла обратная мысль: «Город мертвецов».

Настя внимательно следила: вороватые тени то и дело мелькали в проулках слева и справа. Вскоре дома расступились, и двое вышли на тесную площадь подле широкого каменного моста. Его аппарель по бокам была украшена высокими фигурами князей в камне: лица и обоих по какой-то причине были сбиты. Вид самого; моста, главной железногорской достопримечательности, удручал еще больше: высокая баррикада, укрепленная брусчатыми ежами против конницы, тянулась на всю ширь проезда, несколько тел лежали поверх укрепления. Какие ужасы тут творились несколько дней назад невозможно вообразить.

Подле моста трое мужчин сидели, паля костер, также закутанные во множественные слои грязной одежды — первые жители, которые встретились путникам. Амадей спешился, стремительно подлетел к бродягам и, еще до того, как те успели проявить свои намерения, спустил с лица ткань и поочередно отдал приказы на скорейшую разборку баррикады!

Работники сталелитейного района: изможденные, истощенные, будто уже и неживые, покорно впряглись в тюки, балки и камни, преграждавшие путь к мосту. Путаясь в неудобных одеждах, преодолевая болезненное состояние, до крови обдирая руки, они с остервенением крушили и растаскивали составные части укрепления. Настя закусила губу, крепко зажмурилась: невыносимо было видеть их безнадежное состояние. Но она понимала, что с каждой минутой внутри города для героев самих высится риск заражения.

Один из работников свалился под весом поднятого на руки лома, получив очередную ссадину, однако Амадей безжалостно отдал команду: подняться и продолжить!

Минуты истекали. Сухие грозовые облака над городом злобно порыкивали.

Герои опасливо озирались по сторонам. На далекой улочке сталелитейного района громко прозвучал ручной колокол — неизвестно было, о чём тот вещает, но за ним послышались неторопливые шаги целой группы людей, а герои в крайней степени не желали встречи ни со звонарем, ни с его сопровождением.

Наконец у края баррикады возник просвет, через который немедля перешагнули лошади. Мост, подернутый тёмно-сизым туманом, простирался над рокочущей рекой, черно-синие воды которой бежали в неразличимой глубине. Отсюда, сквозь мглу, еще невозможно разглядеть другой берег: черный мост так и опирался на густой туман, обрываясь уже в паре десятков саженей впереди. Справа мутной, черной стеной высился титанический хребет Репейных гор и водяные колёса для работы плавильных цехов, слева — в хорошую погоду виднелась убегающая река, город, его нижний посад, что вне стен, и живописное ополье Земляники. Но сегодня тут сплошь висел ледяной туман.

Оказавшись на удобной брусчатке моста, путники смогли прибавить ходу. Звонкие копыта несли их в восточную часть города, и вскоре черные фасады строений выплыли из тумана им навстречу. Молния змеей проползла по небу — тёмные небеса издали звонкий треск. Половины го;рода были примерно равны по размеру: сталелитейные цеха западной части остались позади; в восточной стороне горбатые каменные улочки тянулись еще выше — здесь располагались мастерские.

Несколько минут назад думалось, что темнее уже не станет. Стало. Оставаться в городе на ночь было смерти подобно, и герои торопились, подгоняя лошадей, но те наотрез отказывались скакать рысью. Под бдительным взглядом воронья, стройными рядами занявшего коньки крыш, путники продолжали идти. «Цок, цок, цок, цок», — звенело по мертвым улицам.

Герои прошли через низкую арку и теперь шагали по каменистой аллее один позади другого. Как вдруг сбоку, меж домов мелькнула тень! Не успели они опомниться, как укрытый черными шалями бродяга перебежал улицу, оказавшись под ногами лошади! Предночную тишину в клочья разорвало истошное ржание! Лошадь вскинулась, повалилась набок, тщетно перебирая копытами в воздухе, Настя рухнула на землю следом. Кинжал по самую рукоять вонзился меж ребер кобылы!

Копыта дробью пробили по мостовой, когда Амадей рванул вперед, закрывая упавшую спутницу от бандита! Он вздернул коня на дыбы, заставляя преступника попятиться. Гнев полыхнул в глазах героя! Одним движением он сорвал с лица намотанный шемах, встретил взгляд налетчика, отдав смертельный приказ. Потерявшие контроль руки преступника сию секунду развернули кинжал, обратив его против хозяина — тот рухнул зарезанный подле умирающей лошади.

Настя успела подняться, ринулась к Амадею и, схватив его за рукав, рывком выдернула из седла! Стрела, пущенная из переулка, свистнула, едва не задев всадника! Второй нападавший выбросил самострел и, лязгнув саблей, побежал к героям.

Сталь храбродарского клинка спела в единственном взмахе! Безупречный удар мечницы рассек кисть — выпавшая сабля бряцнула о камни. Напавший, укутанный в мешковатое тряпье, болезненно завыл и, держась за пораненную руку, бросился обратно в переулок.

С соседней улицы послышались многочисленные, торопливые шаги! Настя запрыгнула в седло товарища, подхватила Амадея за руку, помогая сесть на круп, и, бросив раненую кобылу, пришпорила со всех сил! Галопом они мчали по пустынным улицам, огибая препятствия. Тупики и баррикады вырастали на пути опять и опять, гроза потрескивала в небе короткими вспышками, оставляя лишь черно-голубое марево, осевшее на город.

Копыта стучали, пар валил из конских ноздрей, одинаковые домики то и дело создавали слепые переулки, но наконец, после широкой рыночной площади, впереди возникла каменная стена. Двигаясь вдоль нее, герои добрались до восточной вратной стрельницы.

Они громко зазвали сторожей! Первый же рискнувший поглядеть на шум под стенами попал под воздействие таланта и с истовым рвением кинулся отворять стрельницу. Другие сторожа взялись помешать обезумевшему солдату, который ни с того ни с сего пошел против распоряжений командования. Тот же, руководствуясь словами Амадея, хладнокровно рубанул мечом одного сослуживца и обезоружил другого, ранив его же пикой!

Грузный железный скрип медленно потащил створку, отворяя врата. Всадники юркнули в просвет! Ливень застучал по камням.

***


Глубины Северо-Восточного края


Герои, двигавшиеся вдоль предгорий, сошли с дороги и разбили привал под одинокой березой в поле одичавшего ячменя. Яркие звезды, что зажглись под вечер, почти сразу скрылись за черными облаками. Кто-то предложил раскрыть тенты от дождя, но Сольвейг заверила, что погода останется сухой, так как тяжелые дождевые тучи не смогут перебраться с южного склона Репейных гор. С той стороны горной стены доносились перестуки грома. Распряженные лошади, привязанные к березе, вчетвером шумно щипали сочный дикий ячмень, которого Сольвейг сердобольно нарвала в поле целый ворох.

— Фух, — выдохнул Ярослав, заканчивая с обустройством бивака. — Как Тишка так ловко управляется с этими палатками и спальниками? И куда он, блин, запропастился?

— Мелиссы тоже нет, — констатировал Рэй, отвлекаясь от похлебки, над которой колдовал в котелке.

Герои на миг забеспокоились, начав вглядываться в тёмно-синее поле, в котором не видно было даже границы меж небом и землей.

Шаги раздались позади, и в свете костра показалась Мелисса: волосы ее отчего-то разметались по плечам, меж прядей затесались зеленые травинки. Не глядя ни на кого, она присела на замшевую сидушку рядом с Сольвейг. Следом с каменным лицом вернулся Тихомир и как ни в чем не бывало принялся ворошить костер, добавляя хворост.

— Вы двое… где были?

Долгое молчание, повисшее над биваком, не оставило сомнений относительно причины отсутствия пары в последние двадцать минут. Ярослав бросил к черту спальные тюки и ухватил Тихомира за шею, оттаскивая в сторону.
— Ты как это сделал?! — громким шепотом вопросил он.

«Х-о-р-о-ш-о», — показал тот по буквам, хотя мог бы и обойтись единственным жестом.

— Издеваешься! — рассмеялся Ярослав. — Я не о том спрашиваю! Ты когда ее охмурил, демон?!

Тихомир тоже посмеялся, а затем, будто бы продолжая издеваться, показал: «Надо слушать».

Время приближалось к полуночи, и группа разошлась по спальникам.

Рэю сон не шел. Он долго ворочался, а в голове опять всплыл этот складный навет позабытой старушки: «Тебе сказка, а мне бубликов вязка». Прогоняя глупые мысли, он поднялся, чтобы отойти по нужде.

Закончив дела, он присел в темноте на шелестящий прохладным ветерком ячмень и отправил взгляд блуждать в бездонно пустой небосвод.

— Сегодня звезд не будет, — раздалось поблизости. — Лучше бы тебе поспать, пока есть возможность, — сказала Сольвейг, приближаясь.

— Сама-то? Не надо нас сторожить каждую ночь, волки не утащат. Мелисса сказала, что ты не только шла за нами все эти дни, но еще и разведывала дорогу наперед. Устала?

— Мне не впервой, — отстраненно ответила она, присаживаясь рядом.

— Что скажешь, хорошо мы сегодня справились?

Та пожала плечами:
— С этими мертвецами что-то не так, если ты об этом.

— Да ладно, ну признай, что мы стали сильнее. Даже я.

— А хоть и признаю. Но ты и сам мог бы заметить кое-что. Из ваших с Ярославом разговоров я поняла, что ты читал дневник Александра. Задай же себе вопрос: существа, которых вы одолели так легко, были похожи на описанных в геройской хронике?

Рэй закусил губу. Действительно, дневник сказывал о быстрых и сильных чудовищах, способных потягаться с сильнейшими героями былых времен. Те кучи плоти, которых герои торжественно победили сегодня, и близко не походили на описание.

— Их тела были мягкими, прямо каша. Едва стояли на ногах, рефлексы почти нулевые. Будто бы, странно прозвучит, но будто в них совсем не осталось жизни.

— Это меня и беспокоит, — подтвердила Сольвейг. — В былые времена их звали умранами, эти мертвецы были куда сильнее живого человека.

— Может, дело в ритуале, что провел Александр на Девичьем Поле?

— Он, конечно, ослабил силу, витавшую там. Века прошли, но окончательно она так и не развеялась. Меня же беспокоит именно то, к каким последствиям это привело сегодня.

— Черное колдовство развеивается, делая врагов слабыми. Что плохого?

— Сила, витающая на этой местности, очень странная. Это не колдовство и не проклятье, а именно след. След какой-то невероятной катастрофы, да не иначе как с участием божественной силы. Такова была теория Александра. Кто знает, какое влияние эта сила способна оказать за века.

— Ты, похоже, хорошо знала Александра, — со значением отметил Рэй.

Сольвейг поглядела в сторону:
— Как… ты нашел его дневник?

Рэй, сосредоточив взгляд на браслете, подаренном Сольвейг ранее, рассказал о Стряпуне — охотнике за вещами героев, что поделился дневником волшебника.

— Значит, ты знаешь, как он умер?

Рэй хмыкнул, покачав головой:
— В подробностях. И о роли в том Горицвета. И о твоей. Кто-то так переживал о том, чтобы история Александра не осталась незавершенной, что потрудился описать в дневнике его же смерть. Не знаю, это акт уважения или же насмешка?

Помолчав, Сольвейг ответила:
— Это было очень давно. То, что произошло тогда…

— Не надо, Соль, — остановил он, положив руку ей на запястье. — Я не знаю, что произошло триста пятьдесят лет назад. А ты явно не хочешь об этом говорить. Ярослав не читал дневник, скорее всего, Мелисса тоже ничего не знает. Яр не особо тебе верит, и лучше не давать ему лишнего повода сомневаться. А уж мне, видимо, просто нет нужды вызнать всё.

Стрелок поднялся, отправившись к спальнику. Лисица окликнула его, но тот уже не обернулся.

***


По путевым заметкам Амадея


Капелька крови выкатывается из носа, падая на перепачканную сорочку — Амадей не замечает. Он, широко открыв рот, захватает воздух, которого так мало внутри этого страшного дома. Он не знает, сколько часов прошло с тех пор, как они прибыли на хутор Вакуловых; сколько часов прошло, как они вошли в главную усадьбу; сколько часов прошло, как последний раз он слышал голос Насти.

Амадей плотно прижимается к стене, бессильно сползает вниз. Сети капилляров мерцают в глазах. Через правое веко идет глубокий порез — он сейчас видит лишь одним глазом, но боится даже прикоснуться к другому, чтобы определить, насколько серьезна рана.

Существа, что обитают здесь, не имеют ничего общего с беспомощными мертвецами, которые бродят в окрестностях поместья. Те — лишь умраны, бездушные кучи плоти. Но живущие в поместье, эти не просто имеют сознание, они оказались разумны. И нечеловечески сильны. Как-то давно он слышал историю, описывающую таких существ. Фамиры. Это они превратили некогда богатую резиденцию в этот сумасшедший, сюрреалистичный лабиринт!

Он поднимается, собираясь с мыслями. Но как же это может быть? Почему он не может найти выход?! В такой огромной усадьбе их должно быть несколько. Как же тут всё перепутано! Они с Настей прошли пару коридоров и тут же заблудились. Это, кажется, было еще под вечер. Ночь, проведенная в кромешной тьме: почти всю он просидел, забившись в угол и вздрагивая от каждого звука ходящего ходуном, старого поместья. Но теперь впереди опять мерцает серый свет! Уже утро? Не верится, что он пережил тут целую ночь.

Амадей стирает со лба холодный пот, ступает на цыпочках. Еще одно окно без слюдяных вставок. Во все силы он вдыхает свежий, туманный воздух с улицы. Как же близко спасение! Но окошко, как и все прочие, совсем крошечное — воздушный выволок, не более. Где же выход?

Он ступает дальше по коридору, страшась за следующим поворотом снова увидеть одного из них.

***


Глубины Северо-Восточного края


— Ярослав, я тобой горжусь, — ответственно заявил Рэй, удерживая поводья. Чуба тоже фыркнула, поддержав комплимент.

Копейщик же недовольно покосился на товарища:
— Ты, можно сказать, у меня титул украл. Я мог бы стать Ярославом дважды одолевшим василиска! А дважды — это что? Это убийца! Или истребитель. «Ярослав Истребитель василисков» — звучит?

— На этих каменных тропах ты, скорее, навернулся бы на каком-нибудь валуне да сломал шею, когда б погнался за этим василиском. Угробил бы и себя, и Сива и был бы наречен Мертвым истребителем василисков.

— Что ты понимаешь в титулах, — отмахнулся Ярослав.

— Да и за что такого «истребителя» славить? Ну убил ты одного василиска, а хоть и двух. Кому эти василиски мешают? Летает себе клювастая ящерица в небе и пусть летает. Ей, похоже, и дела до нас не было.

Герои болтали, обсуждая утреннюю встречу с горным василиском, который сделал в небе один широкий оборот над героями да улетел прочь. У Ярослава же в тот момент глаза загорелись, а руки потянулись развернуть поводья и ввязаться в драку с летающим чудищем, однако Рэй и Мелисса своевременно остановили охочего до званий героя.

Сольвейг и Мелисса так и ехали вместе на соловой. Сольвейг по обыкновению дремала, навалившись на спину Мелиссы и, кажется, вообще не слыхала о сегодняшних похождениях отряда.

— А сам что? Хотел бы заслужить какое-нибудь достойное прозвище? Елена вот — Сивая Ведьма, Мирослав — Ловкий, Ивлис — Целитель. А Рэй из новой эпохи у нас кем будет?

— Если что, так и зовите меня Бездарным.

— Бездарный Рэй? — рассмеялся Ярослав. — Звучит как скомарохово прозвище. Не желаю, чтоб люди запомнили, мол, вместе великим Ярославом Сокрушителем василисков вершил подвиги какой-то Бездарный. Твоя подружка ведь лиса, да еще снежная, если ей верить. Правда, не понимаю, с чего она тогда рыжая… ну да неважно. Рэй Белый лис! Как тебе?

— Так это Сольвейг — лиса, а я-т не лис.

— Ладно. Тогда Рэй Белая стрела.

— А стрелы у меня не белые, а обычные. И даже на севере я не был.

— Хм. А ты хоть что-то умеешь лучше других?

— Неплохо вырезаю из дерева, — улыбнулся стрелок, — в порубе научился.

— Не-е, не годится. Но и «бездарностью» ты девчонок не впечатлишь. Так и будешь за мавками по рекам бегать!

— Легко победить, будучи сильным. Один человек как-то сказал, что отсутствие таланта делает подвиги лишь более выдающимися, — ответил Рэй, тепло взглянув на премудрую лису, которая, пуская слюни, забвенно почивала на спине у Мелиссы.

— Че вылупился? Пусть Солька спит, — шикнула Мелисса. — Наверняка опять всю ночь нас охраняла.

— Мелисса, я так и не понял, почему тебе пришлось уйти из Сява? И почему на всей земле не нашлось цели лучше, чем тащиться за нами?

— А-ай, да одно сплошное недоразумение! — отмахнулась она. — Сявские церковники как-то прознали, что разом несколько геройских пришли в их город. А как поняли, что среди них «та самая бессмертная», что сбежала от них пару месяцев назад, так вовсе с цепи сорвались, начав обыскивать всё и вся.

— Разве церковь охотится на героев?

— Герои по определению ей не нравятся… ну, конечно, по подворотням она никого не вылавливает. Но только дай повод — вцепится мертвой хваткой, уверяю.

— И какой повод дала ты?

— А только мой талант и есть повод! Безо всяких следственных действий делает меня мишенью.

— Все геройские таланты сильны. Чем твой так непригляден?

— Воскрешение Пророка, после его убийства солдатами старого княжества, это одно из величайших чудес в Писании. Оно случается лишь раз, по милости Божией, да в ключевом месте истории. Прикинь, если какая-то деваха, что ни в жизни не возносила молитв, начнет воскресать на глазах у всех! Вот и решила исчезнуть ненадолго, чтоб глаза не мозолить.

— А каково это, вообще?

— Бессмертие? Я чувствую боль, голод, недостаток сна. Хотя всё это и не может меня убить. Страх, грусть, одиночество — тоже никуда не уходят. Мертвая Вода, что течет по телу, не исцеляет душевные травмы, а они, поверь, остаются после каждой смерти. Даже не представляю, как изменится мое сознание спустя годы. Может, со временем стану похожа на одного из этих умранов. Оболочка с разбитой душой… Но в остальном всё круто! — деланно рассмеялась Мелисса.

***

Герои шли караваном через узкий, каменистый путик, карабкающийся вверх по лысому склону Репейных гор.

В лицо запылила морось. Едва заметная на горном рельефе тропа, протискиваясь меж двух крутых пиков, переваливалась через хребет на другую сторону, а далее серпантином скатывалась в низину. С высоты открывался вид на бескрайнюю, зеленую долину, поросшую приземистыми дубами.

Мрачное небо, затянутое еще со вчерашней ночи, не оставляло никаких надежд на хорошую погоду. Морось висела над долиной мутным туманом.

Несмотря на скверную погоду, Девичье Поле выглядело как живописный и плодородный край. Земля полнилась ручьями и цветами. Местами виднелись красивые, зеленоватые озера с ровными, поросшими осокой берегами. Лишь воздух тянулся меж дубов какой-то неестественно холодный. Его неизменное течение с годами склонило все кроны деревьев в одну сторону, отчего место всё же выдавало неясную и очень неуютную угрозу. К последнему добавлялось всякое отсутствие живности; лес стоял мертвенно тихо.

— Заметили, что даже птиц не слышно? — спросила Мелисса. — Кушать хочется. Есть ли хоть что-то съедобное в этом лесу?

— А то ж, — оглядываясь на случайный звук, ответил Ярослав, — мы! — после чего присмотрелся к местным «жителям» вдалеке.

Герои еще не раз встречали слоняющихся мертвецов: одни остервенело копались в корнях вековых дубов, голыми руками разрывая влажную землю, словно пытаясь отыскать давно потерянную вещь, другие, самозабвенно запрокинув голову, глядели в бусые облака, что бежали по небу удивительно быстро, третьи — брели бесцельно лишь им ведомой дорогой.

Оказалось, что нет и смысла портить оружие — умраны не только не проявляли агрессии, но зачастую вовсе не замечали героев. Один из мертвецов с изъеденным до костей лицом проводил группу невидящим взглядом, и после еще долго-долго смотрел вслед.

Миновав мрачную дубовую рощу, герои вышли в просторные поля, которые, судя по плоскости и точёным контурам, много лет назад использовались под посадку. По крайней мере, здесь было достаточно травы и воды для лошадей. В поисках герои провели целый день.

Следующим утром погода совершенно не изменилась, дождевой фронт словно застрял в горных цепях, окружающих Девичье Поле. Группа пересекла узкий лесной перешеек, когда на дальнем конце поля отметились разрушенные постройки.

Рэй с интересом разглядывал карту в дневнике Мелиссы, которую она составляла на ходу, отмечая все приметные ориентиры, уверенно пользуясь местной письменностью.

— Здорово рисуешь. Можно потом себе перепишу? — возвращая дневник, спросил Рэй.

— Понравился кораблик? — улыбнулась она.

— Тот, что плывет по Калёному морю? Красивый, как на старинных картах. А откуда ты, знаешь, как выглядят местные корабли? В Северно-Восточном и близко нет морей.

Она резко захлопнула дневник:
— Посещала однажды Порт Правый в Юго-Западном.

— Что ж, — осматриваясь, произнес Рэй, — должен сказать, фактическое положение дел на Девичьем Поле вовсе не такое плохое. Воздух свежий, земля плодородная, а дубов-то сколько — руби не хочу. Избы, терема, конюшни — на всё тут хватит. Прогнать бы мертвецов и можно жить.

— Да можно и не прогонять. Вон, сами себе бродят, ни до кого им дела нет, — ответила Мелисса, — можно было вам и вчера в драку не лезть — только в кишках перемазались.

— Те, кого мы встречали на подходе, были немного агрессивны. Но, согласен, живущие на самом Поле нас в основном и не замечают.

Ярослав, настороженно провожая взглядом бродячих, ответил:
— Да всё равно стремно на них смотреть.

— Может, они такого же о тебе мнения?

Герои подошли к руинам деревянной постройки. Определить ее назначение нынче было невозможно, но таковая оповещала, что путь избран верно. Уже к полудню, на следующей просторной равнине, путникам открылась целая деревня!

 
***

Крыши осели, стены враскос — оставленные избы постепенно утопали в мягкую землю, многие уже представляли груду дров, поросших кустистым, ярко-зеленым мхом. Зато на вершине некрутого холма высилось просто титанического размера поместье.

— Неужто выбрались на хутор Вакуловых? А там, значит, усадьба бояры?

— Размером переплюнет боярские дачи вокруг Храбродара, — присвистнула Мелисса.

— Ты и в Срединном крае бывала? — спросил Рэй.

Чем ближе подступали герои, восходя на угор, тем крупнее рос уродливый прямоугольник усадьбы. Тревожные чувства нарастали, пока герои пересекали этот оставленный лета назад хутор.

Из примерно ста отдельных построек лишь главная усадьба до сих пор смотрелась как жилище. Приметив одну наименее разрушенную избу, которая почему-то стояла без двери, Рэй и Мелисса вошли внутрь. Да только изба оказалась совершенно пуста: голый пол, кое-где лишенный даже половиц, да печка-мазанка в середине помещения. Когда Рэй, не заинтересовавшись, сделал шаг наружу, Мелисса вдруг тихонько позвала:
— Рэйчик, а? Тебе не кажется это странным?

Тот пожал плечами:
— Вроде бы тут нет ничего странного… Знаешь, — он еще раз окинул избу взглядом, — а ведь тут вообще ничего нет.

— А я о чём? Все предыдущие дома, что мы встречали на подступах, были завалены барахлом. Уезжая, люди забрали лишь самые дорогие вещи.

— Хм, — нервно шепнул Рэй, снося забегавшие по телу мурашки. — Ни кроватей, ни лавок, ни столов.

— Инструмент, посуда, одежда, даже кочерги у печи не осталось. По традиции перед уходом к дверям прислоняют веник, но и его нет. Многое можно вынести при переезде, но никто б не стал увозить на горбу мебель. И уж никто в своем уме не стал бы воровать такой хлам.

Рэй указал на светлые очертания на половицах:
— Даже встроенные комоды разобрали. Это сколько сил надо потратить.

Рэй и Мелисса обыскали еще несколько изб, и в каждой ожидала одинаковая картина: ни единого предмета интерьера и быта не осталось. У ближайших к усадьбе даже были разобраны полы и крыши — одни догнивающие срубы стояли пустыми кубиками.

— Может, после упадка хутора, кто-то еще здесь жил в усадьбе да потихоньку разобрал всё на дрова? — с надеждой спросила Мелисса.

Оставив деревню, герои взошли на угор, вплотную подойдя к усадьбе.

«Громадина», — затаив дыхание, думали они. Забора тут будто бы и никогда не было. А то и был, но его тоже кто-то сердобольно разобрал.

Ярослав, дабы разбавить нервное напряжение, изволил пошутить:
— А перед вами образец векового зодчества Северо-Восточного края, знаменитая усадьба бояр Вакуловых, чей род был прерван таинственной бедой, что случилась в этих землях. Четыре этажа, три банкетных светлицы, два каминных зала и восемнадцать спален разместят гостей со всех семи краев Княжества.

Гигантский, тёмно-серый, бревенчатый терем в четыре этажа да под тремя отдельными крышами стоял на холме более походя не скалу, нежели на дом. Среди разрушенных изб, его окружавших, этот смотрелся даже относительно не пострадавшим от времен: лиственничные бревна, устойчивые к влаге и плесени, обещали простоять еще не одну сотню лет. Здание было столь огромным, что подле него было даже чуть темнее, чем на открытом месте.

— Куда собралась? — строго спросил Рэй, заметив, что Сольвейг спрыгнула с лошади и скорым шагом направилась к поместью.

— Просто проверю.

— Никуда ты одна не пойдешь. Вернись.

— Это приказ? — одними губами спросила она.

— Да, — ответил Рэй. — Пожалуйста, будь рядом. Тут может быть опасно.

Девушка нахмурилась, но остановилась, дожидаясь остальных.

Лошадей привязали недалеко от входа в центральную часть усадьбы. Запертые двустворчатые врата, изъеденные временем, крепко сидели на железных петлях. Судя по конструкции, врата отворялись во внутрь.

Взяв разгон, Ярослав, не привыкший искать обходные пути, тараном вмазался в преграду! Чешуйчатый доспех звякнул, старая створка хрустнула и даже шевельнулась, однако с той стороны что-то неподъемно тяжелое не дозволило ее отворить.

— А почему такие окна крошечные? — с опаской спросила Мелисса.

— Это старая стройка, — пояснила Сольвейг. — Тогда возводили именно так. Чистое стекло и поныне роскошь даже боярских семей. Тут слюдяные и горного хрусталя окна. Большие куски слюды сложно найти, потому и окна маленькие. В нынешних домах куски слюды или кварца собирают в мозаику, чтобы расширить проем и впустить больше света, но здесь простая технология: все окна лишь в три-четыре камня. Внизу, где горницы для слуг, видимо, были окна из бычьего пузыря — к сегодняшнему лету он уже развалился, потому дыры насквозь.

Строение имело форму буквы «П» с широкой, толстой перекладиной. Центральный, самый высокий блок имел четыре этажа, и под отдельными крышами стояли трехэтажные левое и правое крылья.

Маленькая железная дверка для прислуги на стороне левого крыла оказалась не закрыта. Скрипнув, она пригласила героев внутрь.

***

По внутренним помещениям они прошли совсем недалеко, как Ярослав вдруг остановился в растерянности.

— Стоп… а где комнаты? Смотри, и туда, и туда одни коридоры уходят!

— Сумасшедший архитектор, — пискнула Мелисса с другого конца.

— Это всё сделали уже после того, как хутор забросили, — понял Рэй. Копейщик с интересом обернулся, а Рэй указал луком на стену: — Вон там родная стена из лиственничного бревна, но посмотри на эту. Светлые боги… — обомлев, прошептал он, — вот куда делись мебель и вещи из прилежащих домов! — ужасаясь, он рассматривал монструозного вида межкомнатную перегородку, сколоченную из самого различного хлама.

Тут и там из стены враскос торчали ножки столов, обрывки одежды, дверные полотна, заборные доски, под потолком накрепко была вколочена целиком лохань для купания, чугунки, остовы кроватей, сельский инструмент и просто бытовой скарб не поддающийся идентификации. Гвоздей при этом использовалось совсем мало — большинство предметов упирались в стены и невысокий потолок, создавая распор. Некоторые перегородки опасно покачивались, но в большей части стояли намертво.

— Рэй, етитские силы, — шепнул Ярослав, проходя в смурные черева поместья. Он поднял голову и увидел узкую, раскривущую лесенку, уходящую вверх. — Да тут везде так! Кто же это всё наворотил?

— Давай-ка поосторожнее, — шагая за Ярославом, предостерег стрелок. — Быстро осмотримся и назад, а потом… погоди, Яр! А где Сольвейг? — огляделся он по сторонам.

Стрелок позвал ее во весь голос, стены дрогнули, однако спустя несколько долгих секунд не прозвучало никакого ответа.

Вдали пробежал скрип половиц. Почти такой же раздался над головой, на втором этаже. По сердцу шмыгнул недобрый холодок.

— А Тишка-то?! — спохватился Ярослав. — Эй, Тихомир, ау! — гаркнул копейщик в тёмно-серую пустоту длинного коридора, запоздало поняв, что этот-то точно не откликнется. — Что за бесовщина, куда он делся?! — торопливо возвращаясь и заглядывая в соседние проходы, выругался Ярослав.

Спустя только несколько минут пребывания в усадьбе герои потеряли двоих из отряда! Они поспешили ко входу, чтобы перегруппироваться и начать ориентирование по лабиринту осознано. Но, пройдя пять, а может, шесть поворотов и развилок, с холодеющим сердцем поняли, что идут уже вовсе не теми коридорами, которыми вошли.

***

Старинный деревянный дом шебуршал, натужно вздыхал, покашливал, словно обрюзгший, больной великан. Он подрагивал от движения героев, но часто и сам по себе. Старые балки скрипели, то ли от напряжения, то ли от ветра, что гулял снаружи. Возведенные из бытового хлама перегородки шуршали и трещали того больше — и каждая имела собственный «голос». Невозможно было определить, что вызывало шум за соседней стеной: собственный шаг или другой человек. Наступив на одну длинную половицу, запросто можно было вызвать скрип в противоположной части коридора или заставить накрениться какую-нибудь стену.
Отдельные проходы освещались мрачным светом, что проникал сквозь серые слюдяные оконца, но в других вилась кромешная темнота. Еще хуже было от того, что коридоры тянулись не только по горизонтали: они то уходили круто вверх аж на два этажа, возвышаясь кривыми, собранными из мусора лестницами, то опять спускались вниз. В одних местах путь преграждали тупики с самбуками, уходящими вверх, а в других посреди пола зияли отверстия, которые в полумраке можно было и не заметить. В стенах внизу и вверху мелькали непонятные, черные норы, в которые протиснуться можно было лишь ползком.

Предложение соорудить паклю с открытым огнем герои отбросили сразу: одна искра — и деревянный дом превратится в братский пылающий гроб.

— Мелисса, Яр, держитесь ближе.

— Страшно? — с нервической ухмылкой спросил копейщик, и перехватил кожаную оплетку копья. — Мне тоже.

Мелисса, умница, обеими руками прицепилась за оборку ватной жилетки Рэя; Ярослав шел впереди.

Они всё еще бродили по первому этажу, когда на улице вдруг заблеяла лошадь! Да столь длинно и болезненно, что заныли уши.

— Что там еще такое?! Сив!

Ярослав пробежал до светлого коридора, с размаху вдарил подтоком копья в мутное слюдяное стекло, высадив раму и открыв смотровое отверстие в толстой внешней стене. За углом дома едва можно было разглядеть двух обеспокоенных лошадей: Чубу и Сива. И Тихомирова саврасая почему-то лежала на земле, подергивая ногой.

Неизвестный мужчина в сером тряпье кустарного пошива приблизился к Сиву, белому коню Ярослава. Конь, страшась, пятился со всех сил, брыкался, рвался из привязи, но веревка его не пускала. Наконец мужчина, чье лицо скрывал высокий серый капюшон, ухватил узду бойкого коня, и тут же другая рука вонзила нож в шею животного! Ржание прокатилось дикой какофонией, а по белоснежной шкуре покатился багровый водопад!

Ярослав заорал, покрывая мерзавца последними ругательствами, но странный человек на улице и головы не повернул в его сторону, а вскоре скрылся за тем же углом.

— Твари! — в сердцах бросил копейщик и рванул по коридору!

Герои преодолели несколько длинных пролетов. Мрачные закутки и перекрестки мелькали один за другим, уходя то влево, то вправо, то вниз. И наконец, стрелок одернул друга, указав, что метаться по лабиринту — худшее из решений.

— Черт, Рэй! Сив! — губы его плыли от гнева и печали. — Ты видел?! Он же его зарезал! Сив… как можно вот так убить лошадь?! — лицо копейщика лишилось привычной уверенности, отражая теперь горючую обиду. — Кто это, вообще, такие?! Ты же сказал, что тут никто не живет!

Стрелок уложил руку ему на плечо, велев успокоиться.

— Да что?! Что теперь делать?! — вопросил копейщик.

— Сражаться, — заглянул в глаза Рэй.

Участливый и сильный взгляд стрелка даже устыдил копейщика; право слово, позор: Бездарный Рэй упрекает Сокрушителя василисков в потере духа. Яр сдавил кулак, в секунду переняв решимость.

— А делать вот что, — спокойно продолжил Рэй. — Мы не одни в этом доме. И кто-то, видимо, не хочет, чтобы мы отсюда ушли. Для начала найдем Сольвейг, Тихомира, и… хм, проклятье, — обернулся Рэй, — видимо, еще и Мелиссу.

Ярослав лишь теперь заметил, что подруги не стало рядом.

«Ребята?» — раздался из-за стены глухой, растерянный голос. Герои сразу отозвались, застучали по стене, но Мелисса будто не слышала и, оставшись одна, сразу запаниковала.

«Почему вы… Не оставляйте!..» — она побежала куда-то — слышались быстрые удаляющиеся шаги, и ее голос умолк в глубине поместья.

Ярослав чертыхнулся, схватился за балку в искусственной стене, потянул что было сил, но нагромождение предметов держало ее неподъемным весом. Он рванул выступающую ножку стола, вколоченного в стену, древесина треснула, и Ярослав так и остался с ножкой в руках. Пнул в отчаянии по торчащему углом комоду, но и эта манипуляция не навредила причудливой конструкции.

***

Не менее двух часов уже минуло с тех пор, как герои вошли внутрь. Ярослав и Рэй плутали по лабиринту, то поднимаясь на высокие этажи, из оконцев которых виднелись подернутые дождливым туманом, осевшие постройки хутора, то спускаясь ниже уровня земли, где терялся всякий свет.

Коридоры, сотканные из мебели и интерьерного хлама, пересекались меж собой, дробились развилками, заплетаясь в немыслимый, сюрреалистичный лабиринт. Никого из группы вошедших не было слышно.

— Если стемнеет — нам конец.

— Спасибо за очевидность. До сумерек еще часа три.

Ярослав шел первым, а Рэй, приготовив лук, пятился, прикрывая спину. Долгие минуты они продвигались по узким коридорам, следуя правилу правой руки — самому простому способу прохождения лабиринтов.

— А в курсе, что, если лабиринт имеет радиальную структуру с незамкнутым краем, то алгоритм «всегда иди вдоль правой стены» никогда не найдет выход?

— Удивлен твоими познаниями, — ответил Рэй.

Ярослав хмыкнул:
— Я специалист вычислительной техники… ну, был когда-то. Окажись я за панелью вычислительной машины, за две минуты написал бы алгоритм поиска кратчайшего…

Едва стрелок ослабил натяг тетивы, чтобы дать отдых пальцам, как копейщик вдруг оборвал речь и выкрикнул, ударив пространство перед собой!

Брошенное в атаку копье затвердело, и даже сил Ярослава недоставало, чтобы его сдвинуть! Острие копья очутилось в ладони возникшего перед ними человека: кожа цвета золы, пустые серые глаза, угольная борода, вместо одежды — неясное рубище из ткани. Невидящий, лишенный всяких эмоций взгляд взирал на копейщика с непонятным удивлением или даже любопытством, а на серой ладони, крепко зажавшей бритвенно-острый наконечник, не выступила кровь.

В коридоре стукнул глухой удар тетивы! Стрела вошла серому человеку в плечо, заставив его отшагнуть и выпустить копье Ярослава. Тесное пространство мешало использованию древкового оружия, но копейщик крутанул копьем — серия ударов звонко рассекла воздух: несколько раз острие проехало по упругой плоти существа. Следом в грудь вонзились еще две стрелы, но ни кровинки не просочилось из полученных ран.

В момент серый человек перехватил удар копья, сверхъестественно быстро подобрался вплотную, схватив копейщика за шею железной хваткой! Ноги Ярослава оторвались от земли. Силища серого человека была такова, что он, не меняясь в лице, одной рукой вознес воина в чешуйчатом доспехе в воздух.

Рэй метнулся в сторону и вогнал меч в бок сероглазому! Клинок точно в резину уперся, на силу проникая в его неестественно плотное тело. Оставив меч, на который сероглазый даже не обратил внимания, стрелок обступил и захватил его шею в удушающий захват.

И вот тут серый зарычал! Да не от удушья, а не иначе, как из-за того самого браслета полевых цветов на запястье стрелка! Получеловек отшвырнул Ярослава в сторону, врезал ногой по стене, отталкивая себя вместе со стрелком и вжимая того в противоположную стену, развернулся и нечеловеческой силой ударил по запястью, сорвав травяной браслет — рука от ушиба повисла плетью. Серя кисть схватила Рэя за жилет, подняла в воздух теперь его и, точно котенка, метнула вдаль по коридору!

Ярослав попытался поймать друга, но, при столкновении, половица под его ногой хрустнула, и герои разом обвалились на один этаж, треснулись о трухлявые доски следующего и продолжили падение еще ниже, до черноты!

***

Еще не поднявшись на ноги, они услыхали, как удаляются наверху ровные шаги.

Двое оказались на тёмном подвальном уровне — в горницах. Они отряхнулись от пыли и трухи, убеждаясь в отсутствии серьезных ран и, за отсутствием вариантов, продолжили путь.

— Силён, — взглянул стрелок на ушибленное, ноющее запястье. — Не понравился ему травяной браслет. «Спасибо, Сольвейг!» — подумал про себя и спросил: — Это он убил Сива?

Ярослав с сожалением покачал головой:
— Тот был выше ростом и в капюшоне.

— Значит, здесь таких несколько, — выдохнул Рэй, восстанавливая дыхание. — Я, кстати, меч потерял.

Ярослав снял с нагрудного ремня длинный кинжал и протянул стрелку на замену.

— Уберу лук. Темнота — не дай бог своих подстрелим.

— Нет, — возразил копейщик. — Ты лучше всего обращаешься с луком. Просто не пали не глядя. Дистанция в таком неповоротливом пространстве очень ценна. Я бьюсь вблизи, ты — прикрывай из-за спины.

***

Долго бродили они по полуподвальному этажу, никак не могли сыскать лестницу или самбуку наверх. Местами приходилось проходить коридоры почти наощупь.

Почти в полном мраке они повернули за угол — движение впереди! Рэй на инстинкте выпустил стрелу, да в последний миг слегка сместил траекторию полета. Стрела свистнула возле тени и врезалась в стену в дальнем конце коридора.

Герои пробежали вперед, заметили клочок ткани под вонзившимся в стену наконечником. В левом коридоре раздался шорох, а только они обернулись, как тень воровато метнулась из темного закутка, припустив по коридору! Рэй навел лук, выкрикивая приказ остановиться! Тугая тетива задержалась на подушечках пальцев, стрела щерилась острым лезвием. Но, о чудо. Тень замерла.

Секунды тянулись. Копье до боли сжато в руках; пальцы пронзает тетива, а наконечник стрелы подрагивает под скорым пульсом. И тишину вдруг оборвал голос, молящий о пощаде!

Двое ступали осторожно, осматривая каждое ответвление на пути. Впереди человек — тонкой фигуры и обычного роста. Он припал на колени, сжался, страшась вдохнуть или обернуться. Рэй уложил руку на его шаткое плечо, отчего тот содрогнулся и вовсе прижался к земле, вновь умоляя не убивать.

— Амадей!.. — еле узнав знакомца, обескураженно выдохнул стрелок. — Ты как здесь оказался?

Тот затравленно обернулся, поднимаясь с колен. Явь или нет? Взгляд его дрожал, метался влево и вправо, удостоверяясь, что чудовищ поблизости нет. Явь или нет? И через миг он повис на шее давнего друга!

***

Перед героями стоял знакомец: дорогие одежды перепачканы, колени черны, ладони иссажены, левый глаз — шальной, глядит смятенно, а через правый глаз идет запекшийся порез. Он всё бормотал, цепляясь за жилетку стрелка.

— М-мы… т-так долго здесь. Так долго! Я же не сошел с ума? Это же ты? Скажи, что это ты!

— Теперь всё хорошо, — с теплотой произнес Рэй. — Ну… вообще-то, пока ничего хорошего. Но, Амадей, — он крепко взял его за плечи и задал главный вопрос: — где Настя?

Встретив здесь Амадея, Рэй ни секунды не сомневался, что с этим-то приятелем и связана причина таинственного ухода Насти из Умиры. Друг помолчал недолго, а потом неуверенно и с запинками рассказал, как они с Настей оказались на Девичьем Поле. Да, по наводке опять же хорошо знакомого сударя Стряпуна. Но то, что Настю на Девичье Поле именно Стряпун и отправил, и так было ясно.

Рэй коротко пояснил Ярославу, откуда знаком с найденышем. К сожалению, из обрывистого повествования Амадея становилось ясно, что тот уже почти сутки не видел Настю. Не видел он и других героев, что оказались в лабиринте со второй группой.

— Я в… да! Внизу тут прячусь, — объяснял он, потихоньку переходя с нервического заикания на жалобный скулеж. — Их! Здесь их меньше. Наверху — много, Рэй!

— Погоди, Амадей, по порядку. Объясни, какого лешего домоседка Настя отправилась за вещами Великих Героев, да в такую глушь? Почему она нам ничего не сказала?

— Эти ч-чудовища. На них не работает, понимаешь? Н-н-не работает мой талант!

Ярослав, теряя терпение, треснул кулаком по стене, велев прекратить хныкать, и еще раз справился насчет Насти.

— Да! Мы вошли вместе. Но она… почти сразу потерялась. Я з-звал ее! Звал! Она была з!.. За с-соседней стенкой, совсем рядом. Но никак не слышала. А я звал! И тогда он п-появился, серый человек. И талант… мой талант на нём не с-сработал! Не знаю, почему, Рэй, я не хотел, чтобы так получилось! — отчаянно тряс головой Амадей. — Я не думал, что…

— Амадей! — стрелок сурово заглянул ему в глаза. — Какой у тебя талант?

Тот опять поднял затравленный взгляд, наконец собрался с мыслями и раскрыл секрет. Несчастный даже не заметил, как рука лучника очутилась на его горле!

— Контроль воли? — лязгнул стрелок тихим, стальным голосом. — Ты применял талант против героев? — покоробленный таким вероломством, он всего одной рукой поднял щуплого Амадея ввысь, ударив о стену, отчего та пошатнулась — вышло не менее эффектно, чем у вурдалака с Ярославом. И тут случилась странность: одновременно с тем, как Рэй в сердцах припечатал Амадея к стене, по рукам стрелка пробежало блеклое, золотое свечение. Длилось оно лишь миг, но Ярослав, единственный, заметил. И вот об этом — очень скоро.

Амадей лишь зажмурил глаза, затаил дыхание, пытаясь дотянуться носками до земли. В нехарактерной манере Ярослав положил руку на плечо стрелку, разумно отметив, что сейчас-то не время для разборок; с подлецом они разобраться успеют, а сейчас на кону жизни друзей.

Отложив спор, они собрались в цепочку, поставив Амадея в центр, и продолжили движение.

***

Часы истекали в этом месте со странной, переменчивой скоростью. Снаружи начало темнеть, что еще сильнее умаляло зыбкий свет, блуждающий по этим коридорам.

Рэй чувствовал, как пересохли губы. Сердце устало вздрагивать ото всякого шороха. Они совершили еще один поворот, оказавшись в узком, длинном проходе. Шаги! И там, из-за угла вновь вышагнуло существо в серых одеждах и капюшоне.

— Это он, — Ярослав поднял руку, приказывая остальным встать позади. — Он убил Сива.

Сказано это было железным голосом, и сразу стало ясно, что на этот раз Ярослава остановит только смерть. Любого из них.

Стремительный бег несет героя по коридору — копье рассекает воздух! Мастерский удар на скорости разбивает глазницу серого человека, срывая с его головы клобук: спутанные угольные волосы, кожа цвета пепла, кровь черна, словно нефть; и ранение головы его не особо волнует.

Ржавый рабочий нож, на котором едва подсохла кровь убитого животного, летит вперед, однако копейщик уходит от атаки, а обтянутый кожаной перчаткой кулак со всех сил врезается в нечувствительный к боли череп — и опять золотое свечение! В этот раз его замечают и другие герои.

Тряхнув головой, противник вскидывает кинжал, но стрела, пущенная лучником из-за спины Ярослава, предотвращает атаку, насквозь пронзая запястье и выбивая оружие! Ярослав бьет ногой, заставляя противника отшатнуться, из груди его вырывается крик, и тут вниз по копью срывается блеклое, золотистое сияние!

Серый человек, лишенный оружия, бросается с голыми руками, но немыслимой скорости выпад Ярослава сокрушает воздух, отдаваясь подлинным громом! Волна прозрачной энергии изошла из копья, насквозь пробивая верхний отдел груди чудовища. Древко копья, не выдержав напряжения, вмиг разлетелось острой щепой! Серый человек отлетел в сторону, а копейщик прямо в воздухе перехватил отломленный наконечник копья, еще объятый свечением, и настиг врага завершающим ударом!

***

Ярослав уверенным взмахом вырвал наконечник из плоти и презренно оглядел поверженного, который больше не подавал признаков жизни. Черная жижа озерами разливалась вокруг огромных ран.

Амадей и Рэй, оба ошеломлены: что это за свет?!

Ярослав пытался отдышатся, снова и снова набирая полные легкие. Взглянул на товарищей:
— Я… еще не научился пользоваться этой силой. Но, похоже, она есть у всех героев. Это вовсе не талант, а чистая сила Белых Богов, вверенная героям Правой Башней… но, видимо, только истинным героям: честным, достойным и верным ремеслу, — вдохновленно сказал Ярослав и в этот миг почему-то с улыбкой глянул на Рэя. — Вот только, — замер он, глядя на оставшийся в руках наконечник копья, — видимо, нужно для использования этой силы оружие покрепче.

***

Троица шагает вперед. Возглавляемые Ярославом, который уверен в себе как никогда, они более не скрываются в тенях. Ярослав же нарочно постукивает острием о стены в надежде привлечь других чудовищ.

— Это н-не умраны и не вурдалаки, — робко произнес Амадей. — Их зовут фамирами. Все прочие мертвецы, что слоняются на Девичьем Поле, это люди, что умерли здесь и восстали благодаря какой-то силе. Но магия этого места ослабла со временем. Исказилась.

— Сольвейг об этом говорила. Она опасалась, как измененная сила повлияет на местность.

— К-как я понял, фамиры — это ж-живые люди, которых завлекла сюда эта сила. Они никогда не умирали на Девичьем Поле, они не восставшие. Но измененные! Впитавшие остатки этой силы и потерявшие оттого весь рассудок.

— Полная хрень, — хмыкнул Ярослав, глядя лишь вперед. — Похоже, всех можно зарубить — надо только посильнее бить.

— Твой талант — владение древковым оружием, — предостерег Рэй. — Один наконечник копья не считается, так что не ярись.

— Не переживай, Рэй. Я тебе этого не рассказывал, но своего первого василиска… в самый миг, когда он меня почти уж задрал, я сразил именно с помощью этой силы. Больше у меня не получалось ее задействовать. До сего дня. Теперь я чувствую, что могу пользоваться подлинной силой героев! Я этих фамиров-вурдалаков голыми руками разорву.

***

Мелисса в одиночку прошла нехарактерно светлым для этой усадьбы коридором, расположенным где-то на верхних этажах строения, может быть, даже в мансарде.

Странно, но кажется, эта часть поместья почти не подверглась перестройке серыми существами, что живут здесь. Коридор оканчивался дверью — первой за всё время, которая, похоже, действительно использовалась как дверь, а не часть достроенной стены. Нестойкой рукой она потянула круглую деревянную ручку, так осторожно, как могла. Но предательский скрип старых петель всё равно ускакал по коридору, спеша оповестить всех вокруг.

Впервые за часы пребывания в жутком особняке ей открылась настоящая комната. Много лет назад здесь, по виду, располагалась хозяйская спальня.

Она ступила по рассохшимся скрипучим половицам. Большие окна, собранные из множественных кусков слюды и кварца, впускали в комнату столько света, сколько не было ни в одном другом помещении. Судя по следам плесени, крыша над этой комнатой протекала уже много лет.

Волнение истинного искателя приключений овладело ею: нечисть нечистью, а найти такую комнату — уже большое дело. Мелисса, предавшись алчному позыву, осмотрела трухлявый сундук возле кровати, который полнился дорогими платьями. Эти, правда, насквозь проросли черной плесенью. Следом проверила прикроватную тумбу, небольшой кабинет с алебастровой чернильницей и рассыпающимися от прикосновения писчими перьями — всё лежало на своих местах, будто с ухода Вакуловых, в эту комнатку никто и не заглядывал. Шкатулка с драгоценностями! Так-так.

Мелисса увлеченно осмотрела почерневшие медные и серебряные сережки, ожерелья, броши смутными драгоценными камнями. «Дурной же у тебя вкус, госпожа Вакулова», — ехидно подумала она. Распахнула суму и радостно ссыпала туда весь лоток.

В комоде сыскала еще шелковый кошелек и шкатулку-монетницу, наполненные такими же черными монетами. Ерунда! Щетка, речной песок, два часа работы — и у будет нее полное корыто добра. «Поделиться с парнями? — вдруг кольнула не пойми откуда взявшаяся совесть. — Тьфу ты, неужто от Рэя понабралась?»

Обойдется, решила Мелисса! Потом взвесила приятно потяжелевшую сумку и благосклонно решила, что, так и быть, расскажет парням о четверти награбленного, его и с ними разделит. Но только при условии, что они сами ничего ценного не найдут! Вот.

Впрочем, подумала она и криво улыбнулась сама себе: ведь Рэй — последователь геройского долга — еще и не возьмет. Ну, ему же хуже!

Влекомая нездоровым азартом, Мелисса продолжила поиски: открыла дверцу платяного шкафа и внизу, под ворохом старых одежд, сыскала, лаковую коробочку теплого древесного цвета, которая, в отличие ото всего остального, совсем не пострадала от времен.

«Неужели оно?» — мелькнула страшная мысль. Руки взволнованно задрожали.

Еще один предмет Великих Героев! Не зря, ох, не зря потащилась по куличкам за этими… хотела сказать «простофилями», но отчего-то язык не повернулся. Вспомнилось, как они болтали с Сольвейг в дороге, как Рэй, приготовив на всех похлебку, потом вылавливал кусочки моркови, которую Мелисса так не любит, неловкие и искренние ухаживания Тихомира. Но дело есть дело! Ворох серебра в суме — хорошо, но цена шкатулки может быть просто неизмерима.

Деревянный ларец имеет прямоугольную форму, но не видна замочная скважина, невозможно даже определить, с какой стороны таковой открывается — прямо идеальный брусочек дерева. Ах, вот бы уже поглядеть, что внутри! Мелисса осматривает коробочку, но сердце вдруг замирает: половица под ее ногой прогибается. Становится ясно, что в комнате есть кто-то еще.

Обернувшись, она видит человека в изодранных серых одеждах. Лица нет: холщовый мешок с прорезями для глаз. Сегодня ей дважды удалось сбежать от таких, но этот стоит ровно в дверном проеме. «Пусть он сделает это быстро», — пролетает в ворохе ее мыслей.

Но серый человек не двигается. Он рассматривает девушку через черные прорези для глаз, с интересом изучая ужас на ее лице. И тут, когда ей казалось немыслимым что-то хуже, ледяной страх облил сердце: серый человек вынул из кармана флакончик алой жидкости.

«Невозможно!..»

Мелисса отлично знает, что это за вещь. И по поведению серого человека очевидно, что он знает тоже.

***

Герои отыскали заколоченную досками печь. Собрав в мешочек меловую мастику с ее стенки, они решили использовать ее для проставления меток в этих нескончаемых коридорах. Отряд еще долго плутал по ответвлениям лабиринта, снова и снова выходя на свои значки. Минуты тянулись, и метод исключения тупиковых и круговых ответвлений вновь вывел их в коридор, который они еще не проверяли.

Впереди двое! На противоположном конце коридора юноша поддерживает девушку в бежевой тунике, но та без сознания! Он перекинул ее руку через плечо. Услыхав шаги за спиной, он обернулся, испуганно замахав товарищам. Те бросились вперед, но тут в его немых движениях прочиталось обратное: «Не-под-хо-ди-ть!»

Из-за угла, не скрываясь, явился еще один фамир! Три стрелы в груди, полуторный меч загнан ему в живот.

Рэй притянул тетиву к подбородку, Ярослав, подобно кинжалу, перехватил острие сломанного копья, готовый к бою. Он вдохнул глубоко, вновь пытаясь ощутить, как золотая сила богов струится в теле. Фамир ступает несколько шагов, проходя еще один перекресток, как вдруг огромная тень падает на него сбоку! Острые зубы налету вгрызаются в затылок, и двое заваливаются в схватке! Рык, борьба: они ворочаются несколько секунд — кусок плоти, зажатый в зубах, вырывается из шеи фамира, обливая черной краской стены и пол!

Огромная лисица сплюнула отруб чужеродного тела, взглянула на героев суровыми карими глазами и скрылась за углом.

Спустя секунды Сольвейг вышла в коридор человеком. Она стерла со щеки черную кровь, кивнув друзьям. Рэй рядом. Он крепко обнял спутницу. Но едва она подняла руки, чтобы обнять своего героя в ответ, как тот бросился к найденным товарищам.

Тихомир придерживал Настю на своих плечах. По ее телу ширились блестящие порезы и синюшные ушибы: отважная воительница дралась с фамирами до конца. Ярослав уложил ей на шею ладонь, выждал несколько неимоверно долгих секунд, затем обернулся и кивнул с улыбкой: жива.

Ноги Тихомира ослабли, и он тоже пал на дощатый пол. Большой порез через бедро сообщал, что и он встретился с чудовищами.

— Тишка, — собрался с мыслями Ярослав, и теперь даже смешок вырывался из груди: — Да ты, мать твою, самый настоящий герой!

Тот ответил неуверенной улыбкой. Принял тканый платок, чтобы подвязать порез.

Радости нет предела. Группа почти собрана вновь!

— Не видел Мелиссу? — спросил Рэй, укладывая в ножны возвращенный клинок.

Тихомир опустил взгляд, покачав головой.

— Давайте найдем ее, и прочь из этого места!

***

С помощью меловой штукатурки герои помечают проходы стрелками, спеша вперед. Больше их не разделить и не запутать! По мере движения, они начали привыкать к неимоверной архитектуре и даже замечать некоторые закономерности в конструкции коридоров.

Настю Журавлика нес на спине Ярослав. Рэй улыбнулся, когда заметил, как шевельнулась ее рука.

— Вижу, ты счастлив. Не рано ли радуешься? — холодно спросила Сольвейг.

— Я верю, что мы справимся. Спасибо, Сольвейг. Куда ты пропала у самого входа?

— Да я на секунду отвернулась — вас уже и след простыл! Я постоянно чуяла, что ты рядом, но никак не могла добраться. Эти непутёвые стены… в лесу куда проще ориентироваться.

— Тогда больше не будем разделяться, — улыбнулся он, взяв ее за руку.

Та отвернулась, но всё же оставила свою ладонь в его.

***

Группа вышла в тесный коридор, освещенный сумрачным светом из нескольких окошек в ряд. Тихомир, по приказу Ярослава, теперь выбивал настежь все слюдяные окна, чтобы впустить внутрь больше света и воздуха. Он взялся за ручку первой вставшей на пути двери, и герои внезапно оказались в настоящей спальне!

Глоток свежего воздуха — видеть вширь в этой светлой, неперестроенной фамирами комнате. Большая кварцевая мозаика в окне позволяет видеть как днем.

В углу забился дрожащий комочек. Мелисса, обняв коленки, сидела за платяным шкафом. Ее по обыкновению розовые щеки были болезненно бледны. Ярослав шутливо спросил, не померла ли бессмертная. Но Мелисса, словно зачарованная, сидела на месте. Взгляд ее был заморожен неведомым ужасом.

Тихомир подошел и тронул за плечо. Вот только теперь, увидев знакомое лицо, она оттаяла, крепко вцепившись спасителя.

— Ты совсем бледная. Не ранена? — спросил Рэй.

Мелисса бросила на него погасший, лишенный жизни взгляд, открыла рот, чтобы что-то сказать, но в итоге только сжала кулачки возле груди. Кивнула.

Никто из героев и не приметил разбитый пузырек багровой жидкости, растекшейся по полу этой светлицы.

Мелисса без интереса вручила лаковую шкатулку Рэю.

***

Миновал еще один час. Следуя своим маркерам, команда еще кое-то время блуждала по коридорам, пока вдруг не наткнулась кованную железом дверку для прислуги. Ту, которой они вошли!

Герои без сил пали на холодную твердь, укрытую обильной вечерней росой. Радость победы скрыла все пережитые ужасы! Все ранения были пустяковыми, и даже гибель лошадей теперь не казалась непоправимой утратой.

— Я нашла убитыми четырех, — сказала Сольвейг. — Три наших и одна, надо думать, Амадея. Одна всё-таки сорвалась с привязи и убежала, я легко найду ее по запаху. Если ее не сожрали в долине, конечно. Кстати, твоя корова, — кивнула она стрелку, — плохо привязал.

Рэй ответил улыбкой. После случившегося издевки рыжеволосой лишь поднимали дух. Да и радостно было, что с Чубой всё в порядке.

Вечер оказался не таким уж поздним, сумерки сгущались, но у героев был еще час до того, как ночь опустится на Девичье Поле. Как же странно текло время внутри этого таинственного поместья!

На свежем воздухе Настя быстро пришла в себя. Минуту она не могла поверить, что каким-то образом очутилась снаружи, что видит перед собой глупую ухмылку Рэя, да еще и Ярослав, и Тихомир тут же; Амадей стоял в стороне, жалостливо прижимая платочком раненый глаз, но тоже, поганка, живой.

— А я знал, что из тебя крестьянки не выйдет, — с насмешкой сказал Рэй. — Пообещай, что больше не будешь творить таких глупостей. Ты ведь даже не хотела быть героем, а тут взяла и пустилась во все тяжкие. Очень безрассудно, Тась.

— Заткнись, — посмеялась она, и руки сами сомкнулись на шее стрелка. — Спасибо, Рэй, — горячо шепнула она, прижимаясь лбом к его груди, — спасибо, что нашел меня.

Взгляд милых сердцу серых глаз согревал душу стрелка. Она провела перчаткой по его хорошо отросшей за время дороги щетине, и он нежно взял ее за руку.

Тут Ярослав бросил недовольно:
— А мы, вообще-то, все тебя спасать пришли!

Но пара решила не замечать его, глядя лишь друг на друга. Тихомир тоже стоял в обнимку с Мелиссой. Ярослав и этих двоих одарил уязвленным взглядом.

— Э-эх, взять, что ли, себе в ученицы какую-нибудь красотку? — проговорил он, сидя на земле и завистливо глядя на две счастливые парочки. — Ну, Сольвейг, видимо, мы с тобой остались вдвоем.

Та отвернулась ото всех.

— Правда, надо еще решить, что с этим ренегатом делать, — Ярослав обратил суровый взгляд на Амадея, но пока что никто не был в настроении устраивать судилище.

— Простите, ребята, — поднял тот голову, изобразив несчастливую улыбку. — Я даже не знаю, смогу ли теперь использовать талант, с одним-то глазом. Но… вверяюсь вашей воле.

— Как же я скучала, — произнесла Настя, касаясь щеки стрелка.

— А я думал, ты из Умиры сбежала, лишь бы меня не видеть, — сжимая ее руку, ответил Рэй.

Ярослав поднялся на ноги, потягиваясь:
— В конечном итоге, надо ж, как удачно всё сложилось!

— Ты о чём?

— Ну, смотри, Рэй. Ты, бездарь, в одиночку отправился в путешествие по этим опасным землям и даже не помер, — принялся он загибать пальцы. — Это раз. Мы проделали этот огромный путь через полкняжества — два. Отыскали легендарное поместье в долине мертвецов — три. Нашли-таки, ёшкин кот, предмет Великих Героев! Четыре. Отыскали всех товарищей, — он поднял кулак. — Победа?!

— Я-то всю дорогу был не один, — взглянул Рэй на Сольвейг.

— Конечно не один, — продолжил Ярослав. — Я же, как из Умиры вышел, сразу, от греха подальше, отправил за тобой Тишку — просто приглядеть. А то, мало ли, тебя б по пути волки сожрали. Вот бы дурацкая история вышла, — усмехнулся он. — Страшно было за тебя, твоя Сольвейг-то на тот момент вовсе не факт, что была настоящей. Мы ж с Настей и правда думали, что ты умом поехал на той каторге…

— Постой-постой! — оборвал Рэй, а в душе его гремучей змеей затрясся ужас. — Тихомир шел за нами почти от Умиры?..

— Конечно! Просто так, на всякий случай. Так… — Ярослав нахмурился, — вы, чего, разве не вместе в Сяв шли? Я-то Тишку уже только в Сяве встретил. Мы же…

Черный ледяной ужас сковал тело стрелка, а волосы на затылке зашевелились. Одними губами он проговорил:
— Но это значит, что Левшу убил…

— Э-эх! — выпустил вздох молчаливый следопыт. — Ну, Ярослав, попортил ты мне карты своей болтовней! — прозвучал доселе неведанный, высокий с хрипотцой голос.

Не успел никто и шевельнуться, как вдруг туго звякнули чешуйки брони Ярослава.

***

Глаза копейщика скрыла тёмная пелена, и рухнул он на колени. Второй кинжал обернулся в руке, взлетел, направляясь в шею героя! В последний миг пущенная стрела царапнула по пальцам, выбив оружие!

Тихомир одернул руку, ненавистно ощерившись на стрелка.

— Вот же гадство, — усмехнулся он, пососав на порез на руке. — Цт, столько времени потратил. Яр! Вот надо было тебе всё так внезапно испортить! — хлопнув по плечу своего патрона, произнес он и толкнул ослабшее тело.

Броня оглушительно ударила землю.

— Но ведь, — потрясенно произнесла Сольвейг, — возле тела Левши не было твоего запаха! Я б сразу учуяла.

— Да, черт вас всех подери, конечно, не было! — воскликнул Тихомир и опустил взгляд на гордо выставленный сапожок из мягкой, шоколадно-коричневой кожи. — Спасибо этим красавцам. Сапожки Эльмиры ни много ни мало! Скрадывают звуки шагов и даже запахи носителя. Даже лучшие гончие не выследят. Девка просто мой кумир, она целую кучу таких вот приятных вещей сотворила в свое время. Да, не просто было спереть их из княжеской сокровищницы Храбродара, но как же оно того стоило! — склонившись вперед, хихикнул он.

Еще одна стрела скользнула прямо возле лица, но Тихомир, легко склонив голову, избежал попадания!

— Рэй… — протянул он, и тёмные, цепкие глаза сверкнули исподлобья. — Ты, оказывается, еще тот подлец! Думал, ты так и сдохнешь на каторге. Эх, я ведь даже с вашими авторитетами договорился, чтобы шлепнули тебя!

— Это ты под конец натравил на меня милых?!

— О, да! Блин, как же приятно обо всём рассказать. Изволите ли видеть, притомился в молчании, — мастерски крутанув вторым кинжалом, сказал он. — Ты-то мне с самого начала не сдался… бездарный герой.

— Ты не оруженосец. Ты тоже герой! — понял Рэй.

— Заметь, очень успешный! Но, видимо, придется всё начинать сначала, — он завел руку во внутренний карман, подшитый на кожаном жилете, вынув кипу листов. — Узнаешь? — хитро спросил он, демонстрируя тот самый сшив, который принадлежал Левше. — Копия дневника Эльмиры. Черт, я месяца два перекапывал шмурдяк этого пьянчуги! Не дом, а помойка. Пока этот простофиля его с собой не прихватил, зачем-то свалив из Умиры. Не особо интересное чтиво, если честно. Дневник не весь, а только часть страниц. Да и копия, к сожалению, ничего не стоит, — сказал он и швырнул пачку листов на землю.

— Одолжу на секунду, — тихо сказала Настя, внезапно выхватив клинок с пояса Рэя.

Скрежет стали пролетел над засыпающим хутором! Герои сражались несколько секунд: несмотря на мастерство мечницы, Тихомир с гуттаперчевой ловкостью уходил ото всех выпадов. Он провел ловкую атаку, одним лишь кинжалом сумев обезоружить мечницу! Но та, словно заранее зная о приеме, на ходу вытянула с пояса свой храбродарский меч, ударила быстрым взмахом, и сталь свистом обожгла щеку Тихомира!

Он отшагнул, оказавшись точно на траектории полета пущенной стрелы. И всё же, сотворив акробатический трюк, извернулся так, что уклонился и от меча, и от стрелы!

— Эй, эй, подружка, умерь пыл, — ловко приземлившись, обратился он к Насте. Даже не запыхался, подонок. — Ты мне неровня. Да и не собираюсь я тут с вами насмерть драться, расслабьтесь, Ларец ваш… пока что.

— Думаешь, сможешь сбежать?!

— Еще как! — он зацепил пальцем цепочку на шее, вытянув наружу амулет в форме семиконечной звезды. — Красиво Елена придумала? Семь лучей — семь княжеств. Ну, в те века — княжеств, сегодня — краев. Очень удобная штука. Посоветовал бы вам тоже, да лидер первых героев сделала только один — для себя.

Тихомир поднял руку, нажав пальцем на один из лучей. Следующая стрела сорвалась с лука, но в тот же миг за спиной предателя возникла светящаяся сфера, что раскрылась широким ртом и проглотила того враз. Стрела ударила ее стеклянную поверхность, а сфера сию же секунду растворилась без следа!

Настя осмотрелась, но предателя как не бывало.

***

Мелисса одеревенело сидела на земле, глядя в пустоту.

Рэй вмиг оказался подле Ярослава! Его дыхание ослабло. Руки стрелка обжег горячий поток, что исходил из спины воина. Стрелок взялся сказать что-то, но Ярослав вздернул ладонь, обратив взгляд на убитого белоснежного коня.

— Сив, — сорвалось с его губ.

— Тихо, подожди, я достану бинты! — произнес стрелок, но Ярослав ухватил его под локоть. Он выдохнул тяжело, упорно вытягивая руку в направлении скакуна: — Ты… не сдашься? Продолжишь наш путь? — через силу спросил он Рэя.

Кулаки стрелка сжались до боли, слипаясь в горячем потоке.

— Я…

— Б-бездарь, — притянув улыбку, шепнул копейщик.

— Не продолжу… а исполню, слышишь?! Исполню наше предназначение. Раскрою тайны героев и Правой Башни. Обещаю!

— Там, в подсумке, — указал он, — останки василиска. Перья, огненная железа… Используй их.

Имя друга навзрыд сорвалось с уст!

— Нет! Не смей сдаваться!

Стрелок отказывается верить! Отказывается принимать этот рок! Отказывается признать, что истинный герой, товарищ по оружию, с которым они прошли этот долгий, беспощадный путь, оказался сражен!

— Светл! — отчаянно вырывалось из груди. — Светл-О-Бай! — прогремело потустороннее имя над хутором.

Однако серые небеса остались немы. Он ждал, что время остановится, как это случилось тогда, в первый раз. Что краски вновь исчезнут из этого мира, а волшебный кот с золотыми глазами явится на зов.

Секунды истекали.

Любую цену он готов заплатить за новый уговор с Правой Башней! Любые условия, что угодно, лишь бы обратить случившееся!

Но все внеочередные контракты с Правой Башней на сегодняшний были исполнены.

***

С наступлением ночи тишина ложится на Девичье Поле.

***

Продолжение по страницам дневника Великого героя Эльмиры
Близится зима

— Хэй, Елена! Уже вернулись? Как прош… — сказал Буртун и замер на полуслове, увидав двоих перед собой.

Ее колени ударили дощатый пол, скупо освещенный рыжим вечерним солнцем. Раны зияли по всему ее телу, а здоровяк в медвежьей шкуре, что опирался на ее плечо, едва дышал; бурые следы на его одежде расходились страшными озерами.

Вместе герои с трудом дотащили раненого до кровати.

Гнев зажегся в глазах Буртуна:
— Чертовы крестовники! — он опустил руку, сдавив ладонь на округлой рукояти гладиуса.

— Это не крестовые сделали, — сдержанно ответила Елена, глядя ранения Велимира. Она ухватила самый краешек наконечника стрелы, что виднелся из кровоточащей раны, однако тот сию же секунду рассы;пался острыми стеклянными иглами, отчего та одернула руку.

— Эй, эй, — приобнял ее приземистый, широко сложенный мужчина с округлыми, детскими чертами. — Елена, что это такое? — он удивленно взял ее за руку: в порезе остались крошечные осколки. — Это же наконечник обсидиановой стрелы! Но такие были только у…

— Горицвета, — с горечью завершила она, опираясь на кровать.

— Так всё-таки он…

— Не знаю, — шепнула она смятенно. — Я не знаю, Буртун! — и наконец капелька сорвалась с ее глаза; другой был наскоро повязан.

— Леда! — позвал Буртун, однако никто в доме не ответил. — Черт, да где же она? Елена, тебе надо прилечь, давай-ка сюда.

Та оттолкнула его силой, какой он никак не ожидал от раненой. Она поднялась, раскрыла гримуар, пытаясь сосредоточиться. Слабые потоки зеленого света потянулась, окутывая тело Велимира, но очень скоро задрожали и испарились. Девушка облокотилась на кровать, полностью лишенная сил.

— Ты не знаешь лечебной магии.

— Я хотя бы могу…

— Не в том ты состоянии, чтобы колдовать! Что произошло? — приблизился он, однако Елена не слушала.

Она пыталась восстановить колдовство, но напряжение отдалось лишь острой болью в здоровом глазу, где и была сосредоточена ее магия.

— Елена, ты ему не поможешь, — обреченно признал Буртун, заметив, что исчез пульс на могучей шее воина.

Та мотнула головой, отказываясь верить!

— Как же так получилось, Буртун?! Почему…

— Мы разберемся с Горицветом, обещаю. Но сейчас тебе надо отдохнуть.

— Нет! Не могу, не могу! — сказала она, приживаясь к плечу друга. — Буртун… что я скажу Эльмире?

***

Карта семи княжеств широким холстом лежала на просторном, круглом столе, за которым молчаливо восседали немногие герои. Дверь в дальней части залы скромно скрипнула — вошла Елена.

Каждый виновато опустил взгляд, заметив аккуратную повязку поверх ее правого глаза. Она пересекла комнату, встала у стола, взглянув на карту, на которой кубики и пирамидки обозначали передвижения армий.

— Что есть? — открыла она собрание привычной фразой; голос у Елены — полированная сталь.

Остальные неуверенно переглянулись.

— Крестовые собрали небольшое войско в урочище под названием, м-м, Сяв, — несмело начал один, сверяясь с листком. — Пока не знаю, для чего. Человек двести. Думаю…

— К черту крестовых, — низким голосом ответила Елена. — Церковники — минимальная сила в сегодняшней войне и наша меньшая проблема. И к черту этот Сяв, да и весь восток туда же. Там уже сплошь мертвецы. Никого из наших там не осталось.

— Нет, там… — тихонько включилась девушка в просторной голубой мантии. Она тут же сжалась под взглядом Сивой Ведьмы и продолжила виновато: — Там Александр. Он отправился в Железногор, а оттуда собирался пойти на Девичье Поле.

— Чертов умник. Ты его оповестила?

— Как ты и просила, я отправила ему письмо с предостережением относительно Горицвета, но это было еще до того, как…

— Понятно. Новое письмо можешь не отправлять. Учитывая, что там творится, оно всё равно не дойдет.

— Елена, — вмешался молодой копейщик, — не списывай Александра. Если кому и под силу решить проблему мертвечины на востоке, то лишь ему! А там уж поглядим, что делать с восточными землями.

Ведьма ответила воину неодобрительным взглядом, но вскоре кивнула, соглашаясь.

— Без разницы, где сейчас людские армии, от них, похоже, никакого толку, — продолжила она, вернув взгляд на карту, а потом задала главный вопрос: — Где сейчас вестники?

— Одного видели как раз недалеко от Сява, — включился Буртун. — По беспорядочным описаниям, это как раз и есть самый могущественный из вестников — Звездочет. Едва ли этот церковный отрядишко из двух сотен станет ему препятствием. Если ничего не сделать, то день-два и все деревни вокруг Сявского урочища будут потеряны.

— Несущественно. Сосредоточимся на ключевых точках, нуждающихся в защите.

— Еще один в Юго-Западном — запечатан в подземелье крепости Белхибара. Тобой. Оттуда вестей не поступало. Надо думать, прозябает в темнице, как и положено.

— Да, — опустила она голову. — Гетман. Этого я помню, уж больно много нечисти он собирал вокруг себя. Надеюсь, пока не сможет командовать. Что еще?

— Один вестник замечен в паре сотен верст от Храбродара. Уничтожает одну деревню за другой.

— Князь в отчаянии! — весело отметил красавчик в щеголеватом городском наряде. — Сказал, что готов в течение седмицы поставить нам войско на три тысячи солдат. Правда, лишь при условии, что командовать будут его полководцы.

— Жадный идиот, видела я его полководцев. Ладно, разберемся. Буртун! Ты и Астра вместе с княжеской армией выступите на защиту Храбродара, — распорядилась она, передвигая кубик по карте.

— В самое пекло меня отправляешь? — ухмыльнулся круглолицый. — Давно бы так!

— Елена, — обратился вдруг один из героев с копьем в руках. — Может, пора остановиться? Ты сама хоть немного веришь в наши силы? Вестники почти неуязвимы, что толку от этих трех тысяч? Даже Астра не смогла…

— Астра убила одного!

— Заплатив жизнью Ивлиса! Сильнейшего целителя среди героев. Будь он с нами, Велимир бы не…

Глаз ведьмы вспыхнул изумрудным огнем, оборвав зазнавшегося героя; всех в комнате обдало морозом.

— Сейчас с Астрой будет целая армия. Да не считая Буртуна, который и в одиночку может с потягаться вестником. Храбродар выстоит!

— Мы несколько лет слепо шли за тобой! — продолжал копейщик. — Незабвенно веря каждому слову сильнейшего героя. Но сейчас, когда вестники подошли к каждому крупному городу, когда среди нас возник этот предатель!

Ведьма испепеляла выскочку взглядом, однако тот и не собирался отступать.

— Понимаешь, к чему я? Среди нас ренегат! Мы больше не можем друг другу беззаветно верить. Ты до последнего убеждала нас в безгрешности Горицвета, и чем это закончилось для Велимира? — воин поднялся с места, опустив руки на стол, и потребовал: — Раскрывай карты, Елена! Что за заклинание вы приготовили с Александром?

— Это пока вас не касается…

Кулак хватил по столу, отчего взгляды враз сосредоточились на возмущенном герое.

— Хватит! Вы почти год проторчали в Медном Пределе, пока мы в одиночку отбивались от вестников, по очереди закладывая свои жизни ради вашего «большого плана»! Не говоря, что церковники и вовсе устроили на нас травлю. Лишь благодаря Гертрангеру, что заручился для нас расположением князя, героев до сих пор не перевешали на столбах! Отвечай, зачем Александр ушел на Девичье Поле? Именно сейчас, когда здесь такое творится, когда один вестник под стенами Храбродара, а другой в любой момент может и вовсе войти сюда, в столицу! Сейчас, когда Игла Буяна оказалась в руках предателя!

— Уход Александра не связан с Литанией… с заклинанием Медного Предела. А я ему ничего не приказывала. Ты сам знаешь, что он себе на уме.

— Конечно! — всплеснул руками воин. — Ведь Александр — великий ученый! Ему-то дозволено быть со странностями. А вот мы — верные псы, что обязаны бросаться в бой по первому слову.

Он отпрял от стола и скрестил руки на груди.

— Мирослав. Елена сотни раз выручала героев, — примирительно вступился Буртун. — Уж кто, как не она, болеет за нас и наше дело. Она не заслужила таких слов.

— Что, Буртун, метишь в приближенные нашего славного лидера? Александр свалил, Горицвет теперь вообще неизвестно, из какой тени готовит удар. Вакансия открылась?

Буртун поднялся, отчего стул под ним упал, грохнув в зале. Он сощурил глаза, ненавистно глядя на героя напротив, однако того это ничуть не смутило. Настойчивое молчание за столом выдавало, что и прочие присутствующие поддерживают прозвучавшие наконец-то вопросы.

— Елена! — продолжил герой. — Вернувшись из Медного Предела, вы не обмолвились и словом о том, что там сотворили! Что ты, что этот умник. А потом ты заявилась в Белхибар и каким-то образом, в одиночку, сковала колдовством самого Гетмана, с которым несколько дней безуспешно билась княжеская армия! Хорошее заклинаньице, нам, простым героям, такое тоже не помешает, знаешь ли. Вы с Александром оба считаете нас расходным материалом! Считаете, что лишь вам, великим героям, дозволено понять замысел богов! А с нами, дурачьем средней руки, можно и не считаться, ведь мы и так пойдем, куда прикажете!

Двое смотрели друг на друга решительно, и первый, высказав всё наболевшее, наконец опустился на место под неодолимым взглядом Сивой Ведьмы.

— Черт… надеюсь, уже придумала красивую сказку для Эльмиры, — прибавил он напоследок.

Герои обсуждали приготовления и стратегию будущих битв еще час, распределяя людей по разным направлениям. Елена, расставив маркеры по карте, в последний раз оглядела холст и закрыла собрание.

***

Безнадежно игнорируя головную боль, она направилась к себе в комнату. Неспешно ступая по лестнице и крепко хватаясь за перила, Елена снова и снова складывала в голове тысячу деталей искромсанной мозаики, пытаясь отыскать наименее печальную картину будущего. В коридоре, возле двери в ее комнату, поджидала невысокая, едва заметная фигурка в капюшоне.

— Эльмира? — испуганно сорвалось с губ Елены. Сердце стиснуло, а другие слова и вовсе отказались подчиниться.

Та обернулась, встала ровно напротив ведьмы, однако глаза оставались сокрыты глубоким капюшоном. Елена подошла совсем близко, не в силах разглядеть лица подруги в угасающем вечернем свете. Губы Эльмиры сомкнулись в тонкую линию, и она сделала резкий шаг навстречу! Тонкие ручки обхватили талию, маленький лоб ударил чуть выше груди. Сивая Ведьма возложила руки ей на плечи, крепко прижав к себе дорогую подругу.

— Эльмира. Прости меня, — не в силах справиться с чувствами, произнесла она. Столько всего ей хотелось сказать, но комок в горле подавлял слова. — Велимир…

— Я знаю, — перебила девочка, всхлипывая и обнимая ее еще крепче.

Пару минут они стояли недвижимы.

— Как же, как это произошло? Ведь он был таким сильным. Самым сильным!

— Прости, — закрыв глаз, произнесла ведьма. — Прескверный из меня получился лидер.

— Это же Горицвет, да? — спросила Эльмира, глаза которой блестели мокрым.

— Не знаю.

— Ты же убьешь его? За всё! За всё, что он сделал!

— Я не знаю.

— Но ты же сама видела?! — вдруг вскинулась Эльмира, оттолкнув подругу и отступив на шаг. — Почему? Почему ты продолжаешь ему верить?! После всех его предательств!

Сивая Ведьма не могла подобрать слов. Ведь она и сама тысячу раз задавала себе эти вопросы, сама не понимала, отчего душа ее так и полнится раздирающими сомнениями.

— Или, — спросила вдруг Эльмира, — неужели это правда? Как и говорят. Ты же влюблена в него, да? Из-за этого ты продолжаешь верить, что Горицвет не предатель? — голос Эльмиры стал на октаву ниже.

Сердце Елены сжалось в камень. Она пала на колени, не в силах более сдержать слезы. Водоворот мыслей и эмоций, который она стоически держала узде последние месяцы, наконец сорвался — первая среди героев сокрушена собственными чувствами.

Маленькие ладошки легли ей на плечи, и теперь уже Эльмира прижала ее к себе.

— Всё хорошо, — произнесла она в вечерней тишине, ведя рукой по серебряным волосам. — За такое не нужно плакать. Знаешь, наверное, если бы Велимир сделал что-то подобное, я бы тоже осталась с ним. И пошла бы до конца, хоть против всех. Поэтому не вини себя. Велимир бы не одобрил.

Они еще несколько минут оставались в коридоре. Эльмира наконец задала один страшный вопрос:
— Мы же, — проглатывая комок, спросила она, — проиграли, да? Я знаю, что один из вестников уже у Храбродара. Ничего уже не спасти?

— Вероятно, нет, — с ужасом для самой себя шепнула Елена.

Несколько секунд молчания протянулись во мрачном коридоре.

— Тогда, — помедлила Эльмира секунду, — Елена, тогда пусть так и будет. Пусть всё закончится. Пусть… этот мир рухнет.





IV

Лето: заканчивается сенозарник месяц
Северо-Восточный край

Отступив подальше от страшного хутора, герои устроили бивак в долине, под сенью дубов.

Светлая летняя ночь протекала в молчании подле костра. Невзирая на поздний час, никто не ложился. Запертая волшебная шкатулка лежала подле одного из спальников никому не нужная. Упрямый ветерок так и тянулся в одном направлении. Чуть поодаль лежали носилки, укрытые палантином.

Мертвецы время от времени сновали по округе, однако никому из них не было дела до группы. Мелисса лежала на спальнике, пустым взглядом изучая серо-голубые небеса, Амадей сидел, сосредоточенно перечитывая множественные страницы переписанного кем-то дневника Эльмиры. Настя лежала бочком, уложив голову на колено Рэя. Среди товарищей она знала Ярослава дольше всех. Ее усталые глаза сейчас так внимательно вглядывались в костер, словно в пляшущем огне крылись все тайны о судьбе мира и будущем его героев. И Рэй тоже, вращая в пальцах стрелу, строго глядел в невысокое пламя, что медленно расправлялось с тонкими дубовыми ветками.

Раздались шаги: Сольвейг возвратилась из дубравы, ведя под узду белую в черных яблоках кобылу Рэя. Приметив пару, она остановилась на секунду, собиралась сказать что-то, однако, сохранив молчание, лишь привязала лошадь к дубу и шагнула прочь.

— Сольвейг, — глядя в огонь, позвал Рэй. — Кто такие вестники?

— Я уже рассказала тебе всё, что знала. Если интересно — найди другие дневники первых героев. Ты в этом преуспел, — не оборачиваясь, ответила она.

— Хватит уходить от ответов! — он поднялся, заставив Настю подвинуться. — Ярослав погиб, исполняя это неопределенное предназначение! Сколько еще ты будешь скрывать от нас сведения?! — подошел ближе и резко развернул ее к себе. — Тихомир… этот предатель, — сжимая кулаки, горячо говорил Рэй, — он такой же, как и Горицвет?! Ради чего Горицвет отвернулся от долга? Зачем выкрал Четки Александра? Почему предал героев?!

— Я не знаю! — тоже повысила голос Сольвейг. — Что ты хочешь от меня услышать?!

— Правду! Проклятье, ты же была рядом с Горицветом всё это время, — встав совсем близко, он взял ее за хламиду. — Ты говорила, что вестники были остановлены божественной силой, которую использовали первые герои, поскольку не могли больше продолжать бой. Не оттого ли им не хватило сил, что Горицвет начал действовать вопреки долгу?

Сольвейг молчала, отвернув взгляд.

— Ответь хоть, что двигало тобой? Для чего ты лично посодействовала убийству Александра?! — крикнул Рэй, но, видя безразличие в глазах, отошел прочь, закинув руки на голову.

— Простите, что встреваю в ваш разговор, — тактично подал голос Амадей. — Я, наверное, не вправе. Но, судя по содержанию дневника Эльмиры, — он указал на листки в руках, — Велимир тоже пал от руки Горицвета.

— Уверен? — удивилась Настя, всматриваясь в страницы.

— Тут, да, весьма недвусмысленно, — пояснил Амадей, показывая строки. — Три стрелы подряд. Он еще похитил Иглу Буяна, да и сама Елена в тот раз, похоже, с трудом смогла сбежать от него.

Рэй выругался.

— Сольвейг! Неужели тебе было всё равно? Сколько еще Великих Героев пало от твоей руки?! — сорвался он.

— Но я никого не!.. — импульсивно выкрикнула она, но так и не окончила фразу. И только капельки на ее глазах блеснули в свете костра.

***

Под утро утомленные бессонной ночью герои собрали вещи и двинулись в путь.

Поскольку лошадь Амадея, на которой он с Настей добрался на хутор, настигла та же незавидная участь, единственная в компании черно-белая Чуба была запряжена под походные вьюки и рюкзаки, потому всадников в отряде не осталось.

Девичье Поле — бескрайняя равнина, разбавленная приплюснутыми холмами, почти со всех сторон она окружена горными цепями. Репейные горы также звались «репейным» или даже «ведьминым кольцом»: не считая железногорского направления, единственная лазейка из этой области была на юге, в ополье Белого притока, впадающего в Землянику ниже. Группа выступила на юго-запад от хутора Вакуловых и прошла до горного перешейка на южной границе Девичьего Поля.

Тут отметился солнечный пригорок: по левую руку с него открывался вид на дубовую рощу, а по правую — на ясную долину, что формировалась Белым притоком. Здесь и расположился обелиск в честь отважного героя. Деревянный брус возвысился над курганом, а подле прислонилось отремонтированное копье, устремленное к небесам.

«Так и быть, друг, накину тебе до приличного титула», — шепнул Рэй, глядя на монумент. Под именем героя он вырезал на брусе: «Боритель василисков».

Настя рассказала о состоянии дел в зачумленном Железногоре — туда идти было нельзя, потому решили продолжить дорогу на юг, вдоль притока Земляники.

Этим днем, в пути, Амадей тихонько подобрался к стрелку. Он не обратился сразу, а стал трепетно дожидаться, пока тот обернется:
— Рэй, — несмело начал он, заметив взгляд, — разреши спросить. Что ты планируешь со мной делать?

— О чём ты?

— Я знаю, о чём все думают. Ярослав… это всё моя вина. Если бы я силой не потащил Настю за собой, то и вы…

Настя сразу вступилась:
— Никто о таком не думает, Амадей. Ты всего-то заставил меня уйти из Умиры, а дальше я пошла по своей воле. Это было глупо, так что на мне несравнимо больше вины.

— Довольно, — сказал стрелок. — Это сейчас ни к чему. Тихомир, — Рэй взял тяжелый вдох, — рано или поздно Тихомир сделал бы свое дело. Мы все виновны, что не разглядели предателя. А уж я тем паче никого не стану судить. Мелисса, ты-то как? Со вчерашнего дня ни слова не сказала. Вы же с Тихомиром…

— А? — очнулась она. — Да-а, знаешь, я ведь никогда не умела выбирать мужчин. Но с этим молчуном, похоже, превзошла себя, — через силу улыбнувшись, она снова опустила взгляд.

— Прости, что прогонял тебя.

— Проехали, душнила, — улыбнулась.

— Насть, у тебя как? Ранения от встречи с фамирами…

— Поверхностны. Ничего серьезного. Лучше скажи, что будем делать со шкатулкой? — она рассматривала предмет в руках. — Не похоже, что ее можно открыть обычным способом. Как я поняла, она обещана Стряпуну?

Рэй, ведя лошадь под узду, покачал головой, имея в виду, что не знает, как поступить с найденным предметом.

— Стряпун тот еще мерзавец. Кто знает, что он выкинет, если мы не исполним уговор? Помню, он приказал доставить шкатулку не в Сяв, а в Крапиву, что под Гусиным хребтом. Но перво-наперво нужно пересечь зачумленную Землянику. Амадей говорит, что переправа в Хохлатой скорее всего тоже инфицирована. Придется идти ниже смычки Земляники с Белым притоком.

***

И курс был взят. Герои обогнули горные истоки Белой реки, которая является притоком Земляники, и продолжили путь вдоль речного насаждения из смешанного леса.

Завершался второй день обратного пути.

 

Солнце, замутненное тонкими слоистыми облаками, кренилось к закату, обдавая землю пастельно-золотым светом. Герои наслаждались вечерней прохладой, что витала по равнине, усыпанной отдельно стоящими дубами и березами, а солнце как раз уходило за далекие горы, рисуя на бронзовом небе длинные сумеречные лучи.

— Если б нашли способ открыть Ларец, по крайне мере узнали бы насколько опасно содержимое, — предложил Амадей. Они с Настей в очередной раз вернулись к разговору о найденной ценности.

— Стряпун сказал, что у него есть ключ, — ответила Настя, которая оба дня не выпускала из рук наследие предков. — Что ж за ключ такой, которому замочная скважина не нужна?

— Мелисса, ты ведь наводила справки о предмете? — спросил Рэй, ведя под узду Чубу. — Поделись уже. Что внутри?

Та растерянно покачала головой:
— Всё что угодно. Александр — не самый прославленный герой, но похоже, он всегда был подле Елены, без сомнения, самой могущественной из первого поколения и, надо думать, лидера героев. Сам Александр был эксцентричен. Внутри может быть хоть могучий артефакт Великих, а хоть и затычки для ушей.

— Затычки, ага, как бы не так, — цыкнул Рэй, размышляя. — Думаю, неспроста Стряпун нацелился именно на Ларец. Что-то он о нём узнал.

— Да, а еще… — начала Мелисса, но оборвалась на полуслове. — Стряпун! — испуганно прошептала она, застыв на месте.

В закатных лучах солнца, укрытый запыленной дорожной епанчой навстречу группе шел всадник на благородном, черном, как смоль, жеребце. Из-под скинутого капюшона виднелась прическа конский хвост, которая без труда узнавала старого недруга.

— Сколько же человек следило за нашим походом? — хмыкнул Рэй, в общем-то не сильно удивившись встрече. — Не стал дожидаться пока мы доберемся до Крапивы, пристрастный искатель сокровищ, бес бы его побрал.

Рэй помнил, как Стряпун, еще в Сяве, отколошматил самого Ярослава, а потому приготовился и предостерег остальных. Черный боевой конь приближался, потряхивая раскидистым хвостом, а угасающее зыбкое солнце играло медью на его шкуре цвета воронова крыла; длинная угольная грива спадала водопадом.

Всадник спешился, придержав ретивого коня. Длинная, расшитая епанча спала с плеч, взмыла в воздух и прилегла поверх свободного седла. Франт отряхнул знакомый коричневый дублет с красным воротником, размял ноги, обутые в кавалерийские ботфорты, а тяжелый палаш сверкнул изящной рукоятью. Он вздернул воротник, подправил манжеты, поочередно обвел пальцем подстриженные короткие усы, слегка обросшие щетиной, поставил на лицо тонкую, фальшивую улыбку и завершил эту увертюру легким приветственным жестом.

Рэй велел остальным ждать; принял шкатулку из рук Насти, проигнорировав ее напряженный взгляд. Делец притащился за Ларцом на другой конец света — таить находку было бессмысленно.

Двое сошлись под сенью кудрявого дуба.

— Ты не удивлен видеть меня, — констатировал торговец. — Уж прости, что не доверился вам полностью. Но, как ты уже понял, ты был вторым, кто интересовался Ларцом, однако лишь с тобою у меня имелся уговор о передаче предмета. Не хотелось рисковать, ожидая, что герои передумают исполнять договор, получив свою долю.

— Никто не собирался сбегать.

Они перекинулись колкими взглядами; Стряпун не поверил. Рэй не удержался от издевки:
— Долго ждал?

— Два дня, — признался Стряпун, улыбаясь одними губами. — Кроме как на запад вам податься некуда. Узнав о делах в Железногоре, я понял, что вы не пойдете западным трактом, вам придется взять южное направление. А тут логичнее всего идти вдоль Белого притока до точки слияния с Земляникой, — не спеша разложил прозорливый торговец. — И судя по тому, что вы идете обратно, осмелюсь предвосхитить успех начинания? — поинтересовался он и бросил взгляд за спину стрелка, отмечая присутствие Насти. — Вижу, потерянная душа найдена. Я рад, что смог удовлетворить твой интерес в нашей маленькой сделке, хотя он и не был гарантирован. Однако по вашим лицам… — вдруг задумался он, — да, похоже, не весь твой отряд благополучно покидает это место. Едва ли тебя это утешит, но прими мои соболезнования. Знаешь, — потирая щетину, пустился он в рассуждения, — думаю, вы и правда настоящие герои. Я бы сам ни за что туда не…

— Хватит, — оборвал Рэй. — Тебе это нужно? — поднял он шкатулку.

Стряпун придавал лицу выражение спокойствия, но жадно блеснувшие глаза нарушили образ.

— Позволишь? — почтительно приблизился он.

Торговец взялся за сторонку Ларца и вежливо дождался, пока визави отпустит. Он медленно провел рукой по шкатулке, выдохнул почти экстатически, любуясь не такой уж замысловатой резьбой на лакированной древесине.

— Мы закончили?

— Извини, друг, но я выполню маленькую проверку, прежде чем принять твое исполнение по договору.

Стряпун отстранился, присел на колено и установил шкатулку на траве, вынул из внутреннего кармана листик бумаги со сложной пентаграммой и возложил поверх Ларца. Затем, изготовив бурдюк, облил тончайшую бумагу спиртом, отчего пентаграмма вплотную прислонилась к поверхности сундучка. Линии пентаграммы коротко просияли, и шкатулка щелкнула, приподняв дверцу!

— Невероятно, — теряя дыхание, прошептал торговец и потянул дрожащие ладони к заветному сундучку.

Касаясь лишь средними пальцами, он бережно откинул крышку и с благоговением заглянул внутрь. Полюбовавшись содержимым, он вынул жухлый полотняный свиток на деревянной рейке, трепетно развернул на ладонях небольшую часть — и челюсть его невольно поползла вниз.

— Л… Литания Алексены, — завороженно прошептал он, — боги, я словно держу в руках саму историю!

Ошеломленный, он почтительно вернул предмет на место, а следующей из Ларца выплыла пачка желтых прошитых листков.

И вот тут у купца вовсе затерялись руки! Смятенный, он дурашливо осел на землю, попросту не веря глазам. Всмотрелся в древние, хрустящие страницы, исписанные тонкими рядами придавленной скорописи. Пальцы дрожали, черные глаза разгорались истовым пламенем.

— Страницы дневника самой Е… — с дрожью молвили его губы, как вдруг бег легких лап пролетел по поляне!

Не успел Рэй и обернуться, как двухвостый зверь промчался мимо! Лишь в последний миг Стряпун заметил хищника, но зубы уже сомкнулись на его плече! Приглушенный звон дал понять, что внутренняя отделка дублета прострочена мельчайшей кольчугой.

И двое сцепились насмерть!

Если б не хитрость со скрытой кольчугой, вмиг бы остался торговец без руки. Звериный рык смешивался с голосом купца, разрывая тишину над заливаемой ржавым закатом лужайкой. Оба дрались в полную силу да с каким-то остервенелым отчаянием! Плечо и грудь Стряпуна сплошь обагрились алым наплывом. Он то колотил хищника по морде, то пытался вытянуть из ножен слишком длинный для такой позы палаш. В миг воздух вокруг его правой ладони исказился, словно разогреваемый сильнейшим жаром!

— Р-рах! — вырвалось из глотки торговца, когда ладонь его вспыхнула жарким факелом! Пылающий кулак сокрушил лисицу, и волна пламени на миг скрыла обоих, поглотив даже болезненный визг хищника!

Сольвейг отбросило вдаль, а на месте плечевого сустава дымился страшный ожог. Утратив силы, она была вынуждена вернуться в человеческий облик.

Стряпун поднялся на ноги, пошатываясь и придерживая искромсанное зубами левое плечо. Палаш наконец шаркнул по поясу, оказавшись в здоровой руке, вокруг которой еще рябил разогретый воздух. Сольвейг отползала не в силах продолжать бой, но пробиралась она к шкатулке! Отчего-то она спасала свою жизнь вовсе не так рьяно, как тщилась добыть содержимое Ларца. Лицо торговца крест-накрест рассекли морщины боли, гнева и какого-то дьявольского азарта. Стряпун с диким воплем вознес клинок над головой!

Багровый наконечник стрелы поразил коленный сустав! Стряпун враз осел под собственный вскрик. Сольвейг, не обращая внимания на пылающий ожог и собрав последние силы, снова вернулась в лисью форму, совершила бросок и завалила противника на землю! Несколько секунд они боролись, острейшая сталь ударила по лапе, но зверю и дела не было до очередного пореза. Зубы вдруг сомкнулись на шее израненного торговца, и в следующий миг облитая кровью пасть взмыла в воздух!

Некоторое время торговец, потрясенный немыслимым исходом, держался за рваную рану, тщетно пытаясь удержать стремительный пурпурный поток, но в эти последние секунды другая его рука так и тянулась беззаветно к Ларцу, что лежал неподалеку.

Сольвейг, вновь обернувшись человеком, пала без сил, измученная ранениями, но опять какая-то неодолимая решимость приказала ей не сдаваться! С рьяным рвением она проползла к сундучку. Завладев предметом, она бросила испуганный, жалостливый взгляд на группу героев, на Рэя, который держал наготове следующую стрелу. И, не осмысляя своего поступка, бросилась бежать!

«Топ-топ-топ» — скорые шаги несли ее по мягкой траве меж дубами. И всё же унесли ее недалеко.

— Остановись, Сольвейг, — сталью прозвучало издали, а ноги ее отчего-то исполнили этот приказ.

Душою она рвалась вперед, но повелительные слова лучника подействовали. Она осела на колени лишенная воли. Да, только сейчас она поняла, сколь глупой была попытка побега, ведь то, от чего она бежала так отчаянно, как раз и осталось в ее руках.

Рэй подошел. Она сидела на земле, всё так же крепко обнимая шкатулку обеими руками. По плечу ширился огромный ожог, но боли еще не было; лишь тревога терзала сердце на па;ру с сожалениями. Она подняла глаза, видя непримиримое лицо спутника. «Рэй».

Стрелок протянул руку.

Сольвейг еще прижимала предмет к груди. Позади раздались шаги других героев. Понимая, что более не в силах что-либо сделать, она примирилась и протянула заветную шкатулку.

***

Рэй осмотрел содержимое: толстый, скрученный свиток на рейке из дуба, несколько страниц с таинственными пентаграммами, мешочек золотых монет и стопка сшитых желтых страниц. «И ради этих богатств столько крови и страданий?!»

Мелисса подбежала, присела рядом с Сольвейг, приобняла подругу, осматривая ее плечо и отвратительный ожог: страшной температуры пламя испарило кожу, проникнув и в более глубокие ткани.

Сольвейг сидела на траве, скрывая глаза ото всех. «Ведь они узнают. Он узнает».

И в эту секунду перед ее лицом появились заветные страницы дневника Елены.

— Тебе ведь это было нужно? — бесстрастно спросил стрелок.

Та подняла испуганный взгляд. «Почему он это делает?»

— Рэй! — подошла Настя, касаясь его плеча. — Уверен, что это хорошая идея?!

— Сольвейг, я не знаю, что ты скрываешь столь отчаянно, и даже готова за это умереть, — качнул он головой. — Но если это настолько для тебя важно — возьми.

Она подняла дрожащую ладонь, касаясь страниц. «Я не хочу к ним прикасаться».

— Почему?.. — всхлипнув, спросила она и медленно прижила к груди полученные страницы, — почему ты это сделал?

— Сделал что? — уточнил стрелок, снимая тетиву с лука и надеясь, что в ближайшее время больше ни в кого не придется стрелять. — Спас тебя от меча?

— Нет же, — возразила она. — Этот выстрел…

— Да что ты хочешь услышать? Я просто струсил. Испугался стрелять в жизненно важные части тела. Потому и опустил траекторию, ударив лишь в колено. Странный вопрос, Соль.

— Да, — смахнув капельку из-под глаза, улыбнулась она, но в улыбке этой опять лишь прижатая веками, но непозабытая тоска. — Действительно, странный. Просто совпадение. Просто напомнило. Такой взмах, как у тебя, обратный хват стрелы, движение плеча — точно такую технику часто использовал Горицвет.

***


Позднее лето: настал жнивень месяц
Северо-Восточный край


К ночи бивак героев расположился под сенью старинного в кроне дуба. Среди вещей Стряпуна Мелисса прикарманила малую сумму в серебре и платиновый перстенек с печаткой «С». Мародёрить дорогущую шпагу, сапоги с латунными пряжками и ремень с бляхой Рэй, зануда, не дозволил. Кто б сомневался.

Пару часов назад, уже перед закатом, Рэй аховым везением подстрелил мелькнувшего в полях не то суслика, не то сурка. Хотя герои покинули пределы Девичьего Поля, живности в округе почти не было. Крупный грызун, разделенный на всю группу, стал скромным ужином.

Сольвейг сидела на голой земле, отдалившись ото всех. Уперев ладони в щеки, она сосредоточенно изучала содержание полученной части дневника Сивой Ведьмы — негласного предводителя Великих Героев.

Амадей и Мелисса разложились перед потрескивающим костром. Первый рассматривал карту местности, обдумывая маршрут и точку предстоящего форсирования Земляники. Время от времени он удостаивал своего оппонента — Мелиссу — очередного хода. Двое играли в местную настольную игру вроде шашек, только в этой у каждого игрока было лишь по четыре фигуры, зато поверженные фишки не снимались с поля, а переходили на сторону противника.

Рэй тоже сидел на спальнике недалеко от огня, без толку всматриваясь в длинный холщовый свиток на рейке, скрупулезно исписанный буквами и символами.

— Даже не представляю, как такое читать.

— Может, это шифр? — предположила Настя, присаживаясь вплотную и протягивая деревянную кружку с иван-чаем.

— Если так, то нам его и за годы не разгадать. Ты посмотри: длины два аршина и сотня различных знаков по тексту. Не говоря о диаграмме в конце.

В сомнениях Рэй и вовсе перевернул свиток вниз головой, а тот остался ровно настолько же непонятным. Рэй и Настя изучали замысловатый рисунок, склонившись друг к другу.

— Свиток — ладно, что насчет того дневника? — чуть отстранилась Настя. — Елена — лидер Великих Героев! Уверен, что правильно поступил, отдав его? Что Сольвейг скрывает столь отчаянно? — Настя обернулась на тень беглянки в темноте, поодаль от бивака — лисьим глазам освещение было без надобности.

Рэй безнадежно покачал головой, пригубляя горячий напиток.

— А вы с ней… близки.

— К чему клонишь?

— К тому, что ты слишком добрый. С первой встречи записал меня в друзья, хотя и не знал обо мне ничего. Сдружился с Яром. И даже этого дурака принял без вопросов, — она кивнула в сторону Амадея, который, услыхав, весело помахал рукой. — Тебе больно видеть, как страдает Сольвейг, оттого ты и отдал ей страницы, даже зная, сколь важны могут быть сведения. Уже предупреждала: такая доверчивость может дорого обойтись. Я почти не знаю Сольвейг, однако меня беспокоит как ваша «случайная» встреча, так и ее поведение. Вдобавок, не забывай, она — не человек.

Рэй невозмутимо отпил чай:
— А люди — тоже не лучший вариант для доверия, это Тихомир нам убедительно доказал.

— Наверное, чего уж сейчас. Кстати, Стряпун упоминал словосочетание «Литания Алексены».

— Ну, это, — встряхнул Рэй таинственным свитком, — видимо, и есть «литания». Что бы это ни было.

— Но вот о герое по имени Алексена я никогда не слышала, — продолжила мечница.

— Не было такого героя, — прозвучало за спинами. Чем Сольвейг дала понять, что слышала весь их разговор.

Раздался звук разрываемой бумаги — лисица выдернула несколько листков из полученного сшива, после чего поднялась и подошла к костру. Оставшиеся страницы дневника возникли перед стрелком.

— Полагаю, нет смысла спрашивать, что на изъятых листках? — принял он бумаги.

— Всё, что там написано, не имеет отношения к сегодняшним событиям.

— Так не пойдет! — резко поднялась Настя. — Кто ты такая, чтобы решать, какую информацию нам можно выдавать? В этом дневнике сокрыто прошлое, погубившее первых героев, чьими стопами, очевидно, идем сегодня мы!

— Я сказала, это вас не касается! На этих страницах не говорится ни о вестниках, ни о войне.

— Ты убила человека! — голос Насти разнесся по тихой округе; Мелисса и Амадей оторвались от игры. — Это тоже нас не касается? Или забыла, кому пришлось вступиться, чтобы спасти твою шкуру?

Сольвейг вдруг пугливо посмотрела на своего спутника, но будто обожглась и сразу опустила взгляд.

— Мы все трудимся на то, чтобы очистить имя новых героев, — продолжала мечница, — осуждаем наших собратьев, что ступили на преступный путь или употребили во зло полученные таланты. Но что же случилось сегодня? Группа героев напала на торговца, убила и обокрала его! Разве можно придумать что-то хуже?

Под натиском Журавлика лисица хмуро глядела себе под ноги, закусив губу. Она проглотила комок, собиралась ответить, но стрелок вмешался:
— Прекращайте. Что сделано — то сделано. Как и сказал господин Светл-О-Бай, случившееся нельзя изменить, придется лишь встречать последствия. А вот подозрения еще хуже предательства, ибо наносят вред, даже когда угрозы-то не было.

— О-у, — весело отозвался Амадей, похлопав в ладоши. — Мудрые слова, Рэй. Кстати! — обернулся он на доску и поочередно перешагнул сразу три фишки Мелиссы.

— А-а! — схватилась она за голову. — Опять проиграла…

Рэй улыбнулся, глядя на этих двоих, которые смогли занять себя чем-то, кроме тяжелых мыслей.

— Соль, так кто такая Алексена?

— Да никто. Литания Алексены — это и есть заклинание, которое использовали Великие Герои, чтобы остановить вестников, погрузив их в сон на четыре сотни лет. Думаю, ваш Светлобай это и имел в виду, когда говорил, что успех первых героев был обманчив. Первые герои сражались против вестников, но присутствие вестников сегодня, — она тяжко выдохнула, — довольно очевидно объясняется тем, что не все они были побеждены. А «Алексена» — это просто шутка. Буквы из имен авторов заклания: Александра и Елены. Они разработали его в месте под названием Медный Предел. Это старые медные шахты в низовьях Ежовых гор, что на северо-западной границе нынешнего объединенного Княжества.

— Подожди, — задумался Рэй. — Первые герои заморозили вестников аж на четыре века. Получается, у нас в руках ключ к тому, чтобы сделать то же самое? Хоть мы этих вестников еще и не видели.
— Поверь, ваше счастье, что не видели. Но нет, это не ключ. Сегодня Литания Алексены для вас, как и всех остальных, полностью бесполезна. Пожалуй, самым разумным было бы продать свиток коллекционеру и выручить денег на дальнейшие поиски.

— И отчего же мы не сможем воспользоваться свитком снова? — не скрывая недоверия, спросила Настя.

— С чего мне начать? — вступилась Сольвейг, скрестив руки на груди. — Во-первых, как ты могла заметить, свиток написан на магическом языке, который придумали сами же авторы заклинания — мастера чародеи. За всю жизнь вам не разгадать его содержания. Во-вторых, ни один из вас и отдаленно не обладает теми познаниям в чародейском искусстве, какие за годы развили Елена и Александр. В-третьих, нет гарантий, что заклинание вообще сработает на вестниках повторно.

— Хм, досадно, — отложил свиток Рэй. — Я, кстати, смел надеяться, что в Ларце окажутся Четки, описанные в дневнике Александра, или печально известная Игла Буяна, но нет.

Сольвейг хмыкнула:
— Конечно, ведь Горицвет их… — как тут же осеклась.

Настя безнадежно сплеснула руками, заявив, что больше не желает слушать эту интриганку, и отошла проверить лошадей. Их в компании, благодаря геройскому разбою, теперь было две.

Сольвейг опустила голову, собираясь уйти обратно в лес, как стрелок остановил ее, взяв под запястье. Та выждала секунду и шепнула так тихо, что можно было и не услышать:
— Рэй, п… прости за сегодня.

— Я только хотел спросить, как твое плечо. Но неужели мне послышалось? — не без усмешки, поднял он голову. — Ты сейчас извинилась?

— Д-да… ничего! — одернула она руку, с напускным интересом рассматривая свой рукав.

Рэй улыбнулся:
— Я ведь точно слышал. Да мало того, кажется, еще и впервые назвала меня по имени.

— Заткнись, — шепнула она того тише.

— Ладно, всё-таки послышалось.

Сольвейг обернулась и присела на землю подле его спальника, собрав ладони в замочек.

— Четки Александра, их не было в Ларце, потому что их забрал Горицвет сразу после того, как убил…

— Зачем они были нужны Горицвету? Да еще ценой жизни друга?

— Я не знаю. Честное слово! Горицвет потом ни разу их не использовал. А потом вовсе продал коробейнику за бесценок.

— Словно хотел, чтобы они затерялись на какое-то время, — продолжил стрелок, потирая щетину. — Может, он хотел, чтобы Александр ими как раз не воспользовался? Но для чего?

Сольвейг пожала плечами.

— А что насчет огня, которым атаковал Стряпун? Неужто он тоже колдуном был?

— Едва ли. В шкатулке, кроме прочего, ведь были свитки? Это упрощенный способ чаровства. С помощью специальных чернил умелые волшебники способны сотворить заклинание и наложить его на бумагу для последующего использования. У Елены для того была целая книга — Ведьмин Гримуар, как его называли. Но чтобы его использовать, нужно, по меньшей мере, уметь читать такие записи, а это очень непросто. Без умелого наставника практически невозможно овладеть искусством. Не знаю, откуда у Стряпуна были знания для того, чтобы так быстро раскрыть со свитка пламенное заклинание.

— Ясно, значит, для нас и заклинания Александра окажутся бесполезны. Сольвейг, — вдруг обратился он, — если тебе не нравится наша компания, ты, конечно, вправе уйти на ночь, как ты и всегда это делаешь. Но знай, что никто не хочет, чтобы ты спала одна в лесу.

Та несмело кивнула.

— И чего ты покраснела? — усмехнулся он. — А как же «меня не волнует мнение каких-то героев»? — передразнив ее высокомерный тон, спросил стрелок.

Боевой жеребец вдруг разразился ржанием, встав на дыбы, пока Настя хлопотала с его упряжью.

— Пойду, помогу ей, — поднялся Рэй, а затем, приобняв Сольвейг за голову, поцеловал в висок.

Она так и сидела на коленях подле спальника, глядя на своего героя.

Стрелок изо всех сил удерживал скакуна, пока Настя освобождала того из упряжи на ночь. Благородный боевой конь в холке был на треть выше Чубы, так что сладить с таким силачом было непросто. Герои рассмеялись над тем, как ретивый напоследок мотнул башкой, хорошенько треснув Рэя по шее.

Завершив с упряжью, стрелок оправил со лба Насти упавшую прядь и приобнял за талию, притянув к себе. Двое стояли совсем близко. Над поляной вдруг опять прозвучали стенания Мелиссы, проигравшей очередную партию.

— Ты чертяка! — воскликнула она, всплеснув руками. — Ну как ты это делаешь?!

— Это же математика, — посмеявшись, ответил Амадей. — Игра очень простая. Если просчитаешь наперед возможные варианты, у противника не останется выбора, кроме как передвинуть фишку на место, которое тебе нужно.

Сольвейг швырнула в костер страницы, вырванные из дневника Сивой Ведьмы, которые быстро поглотило пламя. Она перевела взгляд на те листки, что были оставлены ее герою. Как же давно случилось то, что описывал скорый почерк на этом хрупком пергаменте. Однако прочтение рождало те же чувства, что и четыре века назад.

***


По страницам дневника Великого Героя Елены
Зима


Елена в одиночестве сидела за круглым столом посреди просторной залы. Склонившись над картой, она, обессиленная, поддерживала голову кулаками.

Недавно пришло известие: вестник, который подошел к Храбродару, крупнейшему городу Срединного края, был сражен объединенными силами княжеской армии и героев! Однако письмо, составленное рукой Буртуна, завершалось строкой, что ранила в самое сердце: Астра больше не с нами.

«Значит, даже она…» — сокрушалась Сивая Ведьма. Астра, столь искусная чародейка, тоже пала в войне за этот обреченный мир.

Елена снова взглянула на карту. Из девяти вестников оставалось еще четверо.

Двое в Юго-Западном. Первый в подземельях Белхибара, что пока оставался скован ее же колдовством — прототипом заклинания Медного Предела. Вынужденная мера, поскольку этот-то и был Гетманом, что собирал вокруг себя целые армии нечисти; на борьбу с ним у героев уже давно не было сил. Второй — мечник; Хмур, как прозвала его Леда за неестественно низко посаженную голову, которая располагалась почти на уровне плеч. Этот стоит возле крошечной лесосеки под названием Талицкий Ключ.

И еще двое, самые загадочные в своем поведении. Звездочет убрался куда-то в Северные Земли — тем лучше. Елена давно утратила надежду понять логику и мотивы этого вестника; при желании он мог бы в одиночку разделаться со всеми человеческими армиями, крепостями и героями, но словно бы старательно сдерживал свою силу, избегая сражений. Местоположение четвертой, Стрелицы, оставалось неизвестно.

Вестники в Срединном и Северо-Восточном краях: Вьюговей, Палаш, Мор, Икона и Зуб были уничтожены. Удачей, божественным провидением или отвагой самих героев, но эти гротескные чудовища больше не ходят по Яви.

Несмотря на внешние успехи, жертвы в стане героев на данный момент стали сокрушительны.

Будучи закованными в непробиваемую черную сталь, будучи совершенно беспощадными, вестники не знали ни сна, ни голода, преследуя людей, уничтожая деревни и города в считанные дни. И отчего-то по отношению к героям были особенно жестоки. Стоило герою оказаться поблизости от вестника, тот, забывая обо всем, с истовым рвением стремился уничтожить защитника этого мира.

Ко всему прочему вестники были созданы вовсе не по одному образу. Каждый обладал собственной личностью и невероятными способностями, превосходящими любого героя. В сражении с каждым приходилось выискивать свой подход. Лишь разведка талантов противника оборачивалась невосполнимыми потерями.

«Талантов?» — сардонически усмехнулась Елена. Может, Леда и была права, вновь и вновь говоря о том, что герои и вестники — результат творения одной руки? Но теперь это не имело значения.

О Горицвете ничего не было слышно, Александр так и не вернулся с Девичьего Поля, а Леда Росинка и вовсе пропала неделю назад, и никто сейчас не знал, куда она отправилась. Это, однако, было неново: многие герои, примкнувшие к Елене в период успехов, сегодня покинули ее, рассчитывая уйти от сражений и выжить самостоятельно или малыми группами.

По зале раздались шаги. Подле Елены возник один из героев, удерживающий наперевес цельнометаллическое копье-рунку. Именно с ним она спорила в ходе прошлого собрания.

— Чего тебе, Мирослав?

— Я знаю, чем закончилась битва под Храбродаром.

— И? Позлорадствовать пришел?

— Хорошо же ты обо мне думаешь, если считаешь, что я буду рад смерти друзей. — Елена, — обратился он серьезно, — я нашел!

Та подняла усталый взгляд.

— Кого?

— Не кого, а что! Храм Марены. Помнишь, я, кстати, за свой счет, отправлял на север несколько человеческих отрядов еще три месяца тому?

— Опять эти сказки?

— Один из отрядов вернулся! В Северных Землях проживает древний народ, поклоняющийся Марене, богине зимнего периода. В деревне под названием Чудь, что за Белой Грядой, нашли жителей, которые поддерживают контакт с отшельниками, живущими где-то у подножия Ежовых гор, истово поклоняясь Маре. Помимо прочего, ипостасями Мары являются предки, наследие и память.

— Что с того? Урок истории не поможет одолеть вестников.

— Елена! Мы ведь до сих пор не знаем, с кем сражаемся! Кто такие вестники?! Ужели изничтожение рода людского — их единственная цель? Ни за что не поверю, что боги решили уничтожить человечество столь замысловатым способом.

Та покачала головой, велев Мирославу уходить.

— Как ты можешь?! — он звонко ударил рункой о каменный пол. — Мы столько лет шли за тобой! Ужель не вправе мы знать, за что умираем? Леда на протяжении последних месяцев твердила тебе об этих противоречиях! Почему в той старинной повести, что мы отыскали в Медном Пределе, некие «Стражи Яви» описаны точь-в-точь как сегодняшние вестники?!

— Просто сказка. Без подтверждений.

— Пойми же, эти существа куда древнее, чем мы думаем. Они должны были существовать задолго до героев, может быть, даже задолго до людей. Но что-то изменило их природу! И именно это нечто заставило Правую Башню явить героев, как ответную меру! Отчаянную, не слишком-то эффективную, как мы можем видеть, но от того лишь более необходимую.

— Это уже не имеет значения, Мирослав. Среди нас некому сражаться. Велимир убит, церковь добилась ареста и заточения Гертрангера, а Астра погибла в бою. Как и Алиса, Кирилл, Лилит, Олег, Илья, Талец, Ивлис. У меня самой после ранения едва осталась половина сил, — коснулась она повязки на глазу. — Без Леды, я единственная чародейка в нашем полку. Вестник, обитающий на севере, тоже владеет чарами. Ты сам видел его мощь. Армия в пятьсот человек была стерта за одну минуту. Идти в бой против него глупо.

— Горицвет достаточно силен, чтобы сразиться с вестником! — сквозь зубы сказал Мирослав.

— Ха-ха, теперь ты о нём подумал?! — сразу поднялась она, ненавистно взглянув в ответ. — После всего, что он сделал? После того, как своими руками убил Велимира? Ты, громче всех восклицавший о его предательстве, теперь думаешь, что он может быть на нашей стороне? Если Александр не вернется в ближайшие дни… и если Горицвет не доберется до меня раньше, я сама использую свиток. Оригинал у Александра, но я оставила себе копию.

— Литания Алексены. Оставшиеся герои только о ней и говорят. Это заклинание, что вы создали в Медном Пределе? Так и не раскроешь план великих героев? — иронично спросил он.

Елена взглянула с тоской на крепкое и стройное сложение воина, а затем опустила взгляд на карту на столе.

— Мы их усыпим. С помощью божественной силы, что осталась в этом мире, в особенности, на Девичьем Поле.

— Как это «осталась»? Откуда?

— От богов, — скучно сказала Елена, подняв взгляд. — Это мы и выяснили с Александром. На Девичьем Поле пролилась божественная кровь, навсегда изменив это место.

— Что ж, усыпим вестников, а затем их убьем, — воспрял Мирослав. — Звучит как план!

Сивая Ведьма сразу качнула головой:
— «Сон», вероятно, неправильное слово. Струны божественной силы, что мы обнаружили с Александром, очень специфичны, им можно придать лишь ограниченное число форм и эманаций. Будь у нас в распоряжении лет десять, мы бы, конечно, придумали что-то получше, но сегодня Литания — это всё, что у нас есть. Заклинание не усыпит вестников, а остановит само их время. Но вместе с тем сделает их совершенно неуязвимыми, ибо в недвижимом времени недопустима энтропия. Не знаю, как долго продлится эффект. Вместе с Александром у меня получилось бы лучше. Учитывая результаты экспериментов, что мы провели, думаю, пару столетий этот мир обретет.

— А Правая Башня?

— Скорее всего, тоже замрет во времени. Литания повлияет на струны самой Яви — ничто божественное не коснется этой земли пока эффект заклинания не развеется.

— Значит, и новые герои за эти двести лет больше не явятся. Но что потом, когда эффект Литании иссякнет?

— А это… уже будет не наша проблема, — устало завершила она.

— Не наша?! — воспылал копейщик. — А чья же, скажи?! Человеческие армии почти бесполезны, они могут отбить лишь мелкую нечисть, которой окружал себя Гетман. Да одна Стрелица разнесет любое войско еще с подступа! Не говоря о Звездочете! Через двести лет не останется ни одного героя! Люди даже не поймут, что их уничтожило. Елена! Ты подпишешь приговор этому миру, если используешь такое заклинание!

Она подняла лишенный жалости взгляд:
— Правда? Что ж, я не против.

— Да ты сама себя слышишь?! Литания — не решение, это и есть предательство! Крест на всём, чего мы достигли, на всех жертвах, что мы понесли! — он уложил ладонь на стол. — Ее применение идет вразрез со всеми добродетелями героев. Честно ли сбежать, поджав хвост? Достойно ли оставлять эту беду кому-то другому? Где же тут преданность долгу, если мы попросту отсрочим конец?!

Елена укрыла себя шалью и молча отправилась в комнату.

— Дай мне месяц, — решительно позвал Мирослав. — Я сам отправлюсь на север, найду храм Марены и раскрою тайну происхождения вестников!

Но ведьма удалилась, не оборачиваясь.

***


Позднее лето: жнивень месяц
Северо-Восточный край


На следующее утро Рэй проснулся первым, да так рано, что и заря еще не пробилась. И вообще, будто бы ночь стала еще темнее, чем когда они ложились. Он всмотрелся во мрачный, чугунно-синий небосвод без единой звезды и передернулся от медленного, холодного ветерка. Несмотря на ранний час, сна в теле не было ни капли. Он потянулся, по привычке выгоняя истому, но и той не было в мышцах.

Остальные герои крепко спали, и только Сольвейг опять отсутствовала в биваке, что, однако, ничуть не удивляло: к ночному образу жизни подруги он привык давно. Стрелок собирался начать уборку лагеря, рассчитывая отправиться в путь как можно раньше. Правда герои еще не определились с точным направлением. Теперь, когда договор со Стряпуном был закрыт, Крапива, где он намеревался их встретить, уже перестала быть обязательной точкой пути. В то же время, дневник Елены сообщал о деревушке Чудь, что за Белой Грядой, куда на закате эпохи первых героев отправился Мирослав.

Из рассуждений о предстоящей дороге выдернула маленькая, но тревожная странность. Вот так так! А ножны-то с мечом куда запропастились? Он пошарил по спальнику, с минуту без толку водил рукой по пустотам бездонного рюкзака, но ни меча, ни лука, ни стрел не оказалось рядом. Рабочий нож тоже с чего-то запропастился. И вообще, много чего пропало: котелок, иголки, ножницы, шило.

Что за наваждение? Кто-то их обнести умудрился, в этакой-то глуши? Рэй подумал, что оружие зачем-то понадобилось отсутствующей Сольвейг, но тут же вспомнил, что та терпеть не может прикасаться к железу. А ведь и правда: пропало всё железное. Ба-а, так и лошадей нет!

Но недоумевал герой совсем недолго — пока вдали не раздался тонкий скрип старенькой дверки. И оттого кровь в жилах остановилась.

«Скри-и-и», — протянулось в лесной глуши. Никаких сомнений. Старуха, что напела ему стихи для изгнания шального духа полгода назад, вновь была рядом! И это в тысяче верст от Бересты, где он встретил ее впервые.

Под стук разогнавшегося сердца он попытался разбудить товарищей, однако те лежали будто неживые. Он перевернул Амадея на спину — тот спал беспробудным сном, что даже звонкая пощечина не привела его в чувство. Нет, понял Рэй: «Это не Амадей так крепко спит. Это я сам застрял в сновидении».

Поняв, что остался один, стрелок смело отправился на звук. Старуха желает — уважим, что ж поделать. Смурная чащоба быстро скрыла тлеющий за плечами костер, и не было в ней слышно ни стрекота сверчков, ни ночных птиц. Деревья грудились за спиной одно на другое, лишая возможности повернуть назад, а впереди, наоборот, расступались, ведя лишь им ведомой тропой. По тихому лесному ковру он миновал чащу, оказавшись на той самой опушке. Поросшее лопухами и крапивой поле, за спиной лес — обычный, а впереди крепостной стеной стоят монументального размера ели.

У дальней кромки — изба без окон. Скрипучая дверца зазыва лает внутрь.

Петли простонали, когда стрелок коснулся затертой деревянной ручки. Знакомые сени: справа — груда брошенного инструмента, гнилые бочки, сломанные корзины, а слева — дубовая дверь, что открылась не по весу легко. Точь-в-точь как в первый раз.

Глухая пустота мертвого дома, вязкая темнота, залепляющая глаза, низкий потолок, вынуждающий пригибаться, старые половицы, что не смеют скрипнуть под шагами. Узким коридором он прошел вперед, оказавшись в единственной комнате. Впереди, в таинственном живом мраке опять вырисовывался силуэт сгорбленной старушки, укутанной в несколько слоев истлевшей шали. Подле нее горела недвижимым огоньком всё та же неистлевающая лучинка.

«Пришел, пришел!» — зашептали десятки голосов прямиком из стен.

«А он-то — что?» — звонко ответили им половицы.

«Вот ведь диво! И как так вышло?» — пробасил стол.

— Баю бай да люли… — раздалась знакомая песенка. Шепотки плененных душ, что бегали по комнате тут же присмирели, уставились на гостя. Теперь говорила ведьма. — Острый лист! Кто бы знал, кто бы знал. Хи-хи, ха-ха, — звонко проскрипела старушка. — Да-а, хороша вышла сказка.

— Чего тебе надо? — выждав, спросил стрелок.

— Бабушка гадала, надвое сказала: то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет. Эх, три, четыре, пять. Пять горошинок, пять росточков. Один умер, горе — вода, другой зачах, помрет — не беда, третий завянет, не решен еще рок, а коли помрет — будет урок. Нити вьются, плетутся, тя;нутся росточки к свету, в любую сторону можно, но дорога только одна складывается!

Она вдруг замолкла на секунду и с потаенным значением, чуть сбавив голос, сказала:
— Вот тебе сказка… сам написал.

Бледный страх вошел в тело, мурашки закололи. Безумные речи старухи обретали жуткий, еще не до конца осознанный смысл. Сколько ошибок он совершил на своем пути между двумя их встречами? Скольким подсказкам этого лиха не придал значения?

«Сядь да поешь», — деловитым басом предложил стол, впрочем, устланный лишь грязной, колотой посудой.

— Сядь да поешь, — вторил силуэт.

Рэй сжал кулак на месте, где находился бы меч, и повторил свой вопрос.

— Хороша вышла сказка? Острый лист, да-а, сам написал. А мне бубликов вязка!

«Бубликов вязка!» — в разнотон прозвучали сто голосов со всех сторон.

— Лиса за лошадку.

— Я не смог прочесть все три навета, что ты мне сказала, — сглотнув, вспомнил Рэй уговор со старухой.

Сокровенная тишина повисла в комнатенке. Рэй опасливо озирался, страшась какого-нибудь подлого удара со спины. Все предметы в доме имели сознание.

— Говори, да не ври, Острый лист, — прохрипела старуха, — ох, говори, да не ври. Не зверь, не дьявол, не див, не бука. Дитя Святобора!

— Ты хочешь платы за помощь в изведении Дитя?

— Дитя Святобора — хвостом след устилает, долы и горы меж ног пропускает. Не отсюда она, но сюда ее путь лег. Так далеко. Найти б ей дом. Сколько путей, сколько дорог прошла, а всё едино — отпали все ветки, отпали дороги. Прошла повороты, прошла отвороты, одна дорожка ей осталась.

И в эту секунду герой заметил непривычное ощущение на груди. Дрожащими пальцами он коснулся шеи, уцепив тончайшую ниточку. Одолевая страх, он потянул ее. Из-за ватного жилета, из-под бежевой сорочки на ладонь выкатился обжигающе горячий стеклянный шарик — амулет. Но Рэй такого никогда не носил. В густом сумраке тяжело было рассмотреть. На фоне лучины Рэй всмотрелся в прозрачное стекло, и душа его содрогнулась. Внутри, за тонкой хрустальной стенкой, усыпаемый северной метелью, дремал белый лисенок.

— Вот тебе сказка. А мне бубликов вязка. Хи-хи, ха-ха. Лиса за лошадку.

— Нет! — выкрикнул Рэй не своим голосом, поняв, чего та желает. — Мы на это не договаривались!

— Сказка от начала начинается да до конца читается. Быть по-сказанному, как по-писаному.

«По-сказанному, как по-писаному!» — вторили в голос стены.

Силуэт старухи издал сухой хруст, а на подлокотник в одно незримое движение легла раскрытая ладонь с тонкими, обтянутыми серой кожей пальцами.

Не раздумывая, героя закинул шарик под рубаху и рванул прочь! «Не отдам». Три шага по коридору. Памятуя о крепкой двери, он набрал разгон и со всех сил врезался в дубовое полотно!

Дверь распахнулась, герой покатился в груду брошенного в сенях скарба, едва не нарвавшись на деревянные вилы, что вдруг сами собой выпячили ему навстречу заостренные зубья! Отшвырнув дверь сеней, он ринулся через лопуховое поле, не чувствуя ног под собой, а скрипучая дверь лишь похрустела защелкой ему вслед.

Словно проклятый, он бежал через лопухи, потом сквозь черный лес. Колючие ветви хлестали против движения, а корни так и норовили ухватить и опутать ноги беглеца! Со спины дунул ледяной ветерок, еловый корень скакнул, зацепив носок. Рэй споткнулся, рухнул на сухую лесную почву, которая в тот же миг рассыпалась под ладонями, словно корка пирога, и он обрушился в слепую бездну!

***

Наутро Рэй нашел себя в высоких зарослях репейника. Поднялся, ощупал свое тело, стараясь заверить себя, что был это лишь сон. Да только порез на щеке от хлесткой осиновой ветки убедительно доказывал обратное.

Заря уже блистала. Амадей тоже проснулся и первым делом установил котелок воды над костром, который расходился свежими дымящими дровами. Настя, Мелисса и Сольвейг еще дремали.

Рэй, без лица, весь всполошенный, пробрался в бивак. Амадей шутливо окликнул товарища, вернувшегося из лесу с ног до головы в серых репьях. Но тот кинулся к спальнику, внутри которого, свернувшись, спала Сольвейг. Он откинул шерстяную накидку. Девушка приоткрыла один глаз, нахмурилась и буркнула что-то раздраженно.

— Нет. Ничего, — улыбнулся он и провел ладонью по ее виску. — Спи.

Та нахмурилась еще больше, натянула шерстяное полотно до самой макушки.

— Рэй, ты чего бледный? — улыбнулся Амадей, ощипывая смородиновую ветку. — И руки дрожат, замерз ночью? Сейчас чай заварю — согреешься. С чем сделать? С мятой или, хочешь, с мелиссой? — выждал он секунду, чтобы двусмысленность фразы стала очевидной.

Стрелок ответил что-то, параллельно осматривая свои вещи: лук и меч на месте, как и были. И только стеклянного шарика с белоснежным лисенком на груди не оказалось.

***

После завтрака, в ходе утренней уборки бивака Амадей обратился к Рэю с неожиданной просьбой. Мелисса отчего-то стояла рядом.

— Я бы хотел проверить, остался ли со мной талант. Он не сработал на фамирах. А теперь, лишившись глаза, я не уверен, что сила вообще функциональна. Похоже, мне придется в корне пересмотреть свою стратегию выживания.

— А? — отвлеченно обернулся стрелок, снаряжавший узду вороного коня. Последнего коллективным голосованием было решено именовать Вороном. — Я что, начальник тебе?

— Я, изволишь ли видеть, испытываю вину перед вами, а потому не хотел бы впредь использовать талант без предупреждения. Анастасия, м-м, доходчиво объяснила, что это было неправильно, — украдкой обернулся он на мечницу, которая укладывала походные вьюки на пятнистую лошадь. — Мелисса вот согласна стать подопытной.

— Знаешь, — серьезно обдумал предложение Рэй, — давай-ка лучше на мне.

— Уверен? Говорят, ощущение не из приятных.

— Твой талант силен и опасен. Я хочу посмотреть, как он работает.

— Как скажешь. Тогда смотри мне в глаза. Ну, в глаз то есть. Попрошу тебя о чём-нибудь, но попробуй не исполнять просьбу.

Амадей сосредоточился и, установив контакт, произнес:
— Рэй, отдай мне свой дневник.

И хотя зеленоватая роговица глаза товарища не изменилась в цвете, перед глазами стрелка промчался рой светлых искорок. Рэй, не осознавая того, снял рюкзак с плеч и вынул дневник. Пальцы напряглись до ломоты, тетрадь согнулась в ладони от крепкой хватки. Амадей взял предмет за краешек, однако стрелок еще удерживал его в своей руке.

— Отдай, — повторил герой, и светлячки вновь пролетели перед глазами Рэя.

Какое-то потаенное чувство взбесилось внутри, требуя вручить вещь, но в момент, когда стрелок уже ослабил хватку, Амадей вдруг опустился на колени и зажмурился.

— Эй, ты в порядке?

Тот кивнул, снося головную боль, которой далось применение способности.

— Хм, видимо, талант и правда сосредоточен в определенной части тела героя, — допустил Рэй. — Подобное же ранение было описано в дневнике Елены. Она переживала, что более не может использовать свою колдовскую силу как раньше. Получается, что героя можно полностью лишить таланта. Хотя талант Мелиссы, к примеру, сосредоточен в крови — ее она вряд ли потеряет всю разом.

Та отвела взгляд и закусив костяшку большого пальца.

Настя приблизилась к исследователям и поделилась опытом воздействия таланта Амадея, предположив, что сила еще и в том, что жертва не знает и не замечает применения таланта, а потому сознательно не сопротивляется исполнению возникшей мотивации.

— Думаю, в простых вещах, вроде получения скидок у торговцев, — она смерила героя-манипулятора недовольным взглядом, — сработает.

***

— Что ж, господа и дамы, — хлопнул в ладоши Рэй, когда бивак был убран, а лошади готовы выступать. — Давайте решать, как нам жить дальше!

Все четверо сосредоточили на стрелке удивленные взгляды. А тот и пояснил, что согласно полученным страницам из дневника Елены, Великий Герой Ловкий Мирослав в конце первой эпохи отправился на север, чтобы найти храм Мары Маревны — могучей богини зимнего периода и памяти предков. Он располагается где-то рядом с деревней Чудь, скрывающей секреты происхождения таинственных вестников.

— Геройская миссия ведет нас в Северные Земли: мимо Белой Гряды и, может быть, аж до Голубых гор. У каждого из нас свои цели и мотивы, потому никого не собираюсь тащить силой. Сольвейг, к тебе, к сожалению, это не относится, ты в любом случае идешь со мной.

Та безразлично пожала плечами.

— Ты в своем уме?! — вступила Настя. — На север собрался?! Лето уже заканчивается, последний лунный цикл! Да тебя в снегах заметет — не заметишь! Мало было лабиринта на Девичьем Поле?

— Со мной будет премудрая северная лисица. Авось снега я переживу.

— За это я бы не сказала, — издевательски вставила Сольвейг.

Отыскать экспедицию Мирослава, а в идеале и место поклонения Маре, было единственной зацепкой, на что и указал Рэй. Коль Башня отправила на землю новых героев, то вестники тоже оттаяли от чар Литании. Герои просто не вправе разменивать оставшееся время.

— Время явно против нас. Война, которую вели первые герои, была страшна. Едва ли вторая окажется легче. Учитывая, что мы пережили тут, даже представить не могу, насколько опасны Северные Земли. Вдобавок, согласно дневнику Елены, именно там покоится самый могущественный из вестников, чародей по имени Звездочет. Да и эта Стрелица непонятно куда подевалась. Потому пусть всяк решает сам. Но, скажу честно, клинок каждого из вас для меня…

Рэй еще недоговорил, а Амадей уже шагнул вперед:
— А я, вообще, отправился в путь именно ради вещей Великих Героев. Конечно, я с тобой!

— Ну, путешествовать в компании оказалось лучше, чем в одиночку. В последнее время меня даже не убивали, — безрассудно улыбнулась Мелисса. — С таким чистоплюем как ты богатств не наживешь, но север — языческая земля, церковников там куда меньше. Так что была не была! Не обещаю, что пойду с тобой до Голубых гор, но пока что можешь на меня рассчитывать. Может, осяду где-нибудь в тихом обиталище вроде Сварги.

Так взгляды сошлись на Насте.

— Да вы издеваетесь, — всплеснула она руками. — Знаешь, Рэй, это нечестно! Сначала спасти девушку, а затем потащить в еще более опасное путешествие!

— Могу отдать тебе Ворона, а через несколько месяцев навещу в Умире и расскажу о своих подвигах.

— Или я больше никогда тебя не увижу!

— Нормальные варианты, — похрабрился стрелок.

Журавлик тяжело выдохнула, обозвала героя шантажистом, но в ответ на протянутую им руку всё же вложила в нее свою ладонь, сцепив пальцы. Сольвейг от таких нежностей только отвернувшись. Амадей весело плюхнул ладонь сверху, а следом и Мелисса.

***

В пути Рэй рассматривал карту Княжества:
— Значит, говоришь, Белый Корень? Но это город аж в Срединном крае. Немалый крюк получится.

— Ты, конечно, привык шататься по диким землям Северо-Восточного, но в Срединном крае, представь себе, есть настоящие дороги, — пояснила Сольвейг. — Передвигаться меж поселениями там намного проще. Для путешествия на север понадобился теплая одежда, сани, лошади, а это проще всего купить в городе Сварга — столице кузнечного дела Княжества, что лежит в верховьях Срединного края. Лучше всего ступать на северный край именно оттуда, через Корочунов излом. Кроме того, я всё же советую продать свиток Алексены. Зимнее снаряжение стоит недешево, а еще придется и лошадям попоны купить, да не говоря о фураже. Это сейчас они траву едят, осенью в Срединном крае такой халявы не будет, а уж на севере ты и травинки не сыщешь.

Рэй обернулся, желав поинтересоваться, что такое попоны, но Настя заранее поняла вопрос.

— Это такое пальто для коня, — улыбнулась мечница. — Если не считать северных степных пород, то лошади к холоду от природы не приспособлены. Как и человек, на морозе кони могут простудиться и заболеть. Придется купить и попоны, и макушку — шапочку, которая согревает голову и ушки.

— В Белом Корне раньше проживало много коллекционеров, — продолжила Сольвейг. — Уверена, за этот свиток с каракулями можно получить немало денег, если найти правильного покупателя. Люди почему-то очень ценят всё, что связано с историей Великих Героев.

— Амадей, ты как-то говорил, что Княжеский монетный двор скупает любые предметы Великих.

— М-м, не стал бы сейчас наведываться в Старецград или Храбродар, в которых стоят монетные дворы. Похоже, в столицах ситуация с героями напряженная. В Белом Корне, скорее всего, только боярские монетные слободки по меди, которые выкупом артефактов не занимаются. Но если обратимся в местную управу, вполне вероятно, что нам и выплатят вознаграждение. Чиновники будут только рады получить «галочку» за ценную историческую находку, которую можно преподнести по какому-нибудь случаю бояре, увлекающемуся историей, а то и лично Высочеству.

Тут, поравнявшись с Рэем, подключилась и Мелисса, демонстрируя украденное кольцо с буквой «С»:
— Если хочешь еще наводку, то в большой деревне Крапива, что лежит по южную сторону Гусиного хребта, у сударя Стряпуна был дом. Можем заглянуть по пути, — ловко подмигнула она.

— Мало что мы убили и ограбили беднягу, ты решила и дом его обнести? — рассмеялся Рэй. — Нет уж, домушничать мы не станем.

— Да он же сам и есть коллекционер! У него дома наверняка куча ценного барахла, а может, и подлинные вещи героев. Или другие дневники. Разве можно упускать возможность?

— Тут она права, — согласилась Сольвейг. — Стряпун, похоже, много лет посвятил поиску артефактов. Да и сейчас эти богатства ему не нужны.

— Железная логика! Я сказал, мы не будем совершать новых преступлений! У Стряпуна могли быть законные наследники. А даже если нет, то уж у нас, бандитов, нет никакого права на его вещи. Не хватало еще в тюрьму угодить из-за такой глупости.

— Тут я скорее с Рэем, — согласился Амадей. — Геройские добродетели, такие как достоинство и честность, должны оставаться нашим ориентиром.

— Подхалим, — буркнула Мелисса.

А Настя усмехнулась:
— Давно ль переобулся? Еще на днях без зазрения совести облапошивал торговцев, получая несоразмерные «скидки» с помощью таланта.

***

Немалых усилий стоило форсировать Землянику, однако, добравшись до смычки Белого притока с Земляникой, они сыскали широкий, но спокойный участок. Просушив вещи, герои взяли западное направление. Спустя версты от Девичьего Поля стала появляться живность, чем без стеснения пользовался Рэй. В хорошие вечера герои ужинали куропаткой или фазаном, в плохие — довольствовались бобром или сусликом.

Настя и Рэй возобновили тренировки с мечом, занимаясь теперь и утром, и вечером. Мелисса, увлекшаяся алжасу — так называлась эта настольная игра — ни разу не смогла обыграть Амадея. Амадей, в присутствии уймы свободного времени, принялся составлять путевые заметки, скрупулезно описывая географию, зверей и волшебных существ, что встречались героям в пути.

Так потянулся избранный героями путь, открывая следующую главу истории этого мира.



Повествование Савелия Крапивы вольного путешественника
по собственноручным дневникам Рэя Остролиста и других героев





In continuum

— А кто же такие вестники? — спросила она, подняв большие, ярко-зеленые глаза. — И как быть с наваждением, что пало на Рэя? Ведь это страшное существо хочет украсть Сольвейг! А как же Алекто?! О ней-то ты ни слова больше не сказал!

Мужчина улыбнулся, оправив короткие, с сединой усы:
— Ах, Алекто. Это юное создание…

— Юное? А в дневнике говорилось, что на вид ей лет тридцать!

— Верно. Еще одна отчаянная мера Правой Башни… Кто бы знал, как сильно это несчастное существо повлияет на историю мира. Ее сотворили взрослой, но душа ее была совсем юна. Даже ты уже постарше, — он уложил поверх ее густых русых волос ладонь, украшенную перстнем с печаткой в форме буквы «С».

— Алекто сказала, что отправится искать опустошенную душу — нашла?

— Милая, ты так спешишь. Ведь на этих главах Остролист еще не завершил свой дневник. Чтобы узнать, чем закончилась история, нам придется открыть его продолжение или… взять дневник другого человека, который сам отважился стать героем.

— И у тебя же есть такой дневник?! — нетерпеливо ерзая у него на коленках, спросила она.

— Дневник могучей души, сила и воля которой вовсе не уступали геройским. Дневник пламенного сердца, закованного в сталь. Однако это уже другая история, а сегодня нам пора спать.

— Хочу сейчас!

— Ах, в этом мире столько тайн. Разве нераскрытые секреты не делают грядущий день еще интереснее? Не волнуйся, уже завтра страницы истории героев вновь откроются перед нами.





История короткая — про любовь и имена


Путь героям намечался более чем лихой, более тысячи верст. Разбивался на два этапа: около пятисот верст через Северо-Восточный край до деревни Крапива, а из нее еще столько же да немножко до города Белый Корень в Срединном.

Быстро сказать, да долго идти. Божественные посланники шли на запад нескончаемыми лесами и равнинами в сторону Срединного края. За отсутствием свободных лошадей, идти приходилось пешком, зато налегке. Лишь Сольвейг, не способная уснуть по ночам, изо дня в день, точно кошка, дремала поверх котомок на спине у могучего Ворона, который на удивление быстро примирился с лисьим духом. Вроде и далек путь, а дорога-матушка в помощь, сама своим ходом стелется.

И лишь ночи тянулись для стрелка мучительно долго. Снова и снова он вздрагивал в тревожных снах, страшась вновь услышать далекий скрип несмазанной калитки. Он часто подолгу сидел у огня, опасаясь проваливаться в глубокий сон, засыпал только под утро, и лишь на несколько часов.

***

— Помочь тебе с костром? — спросил Рэй у Амадея, пока остальные разбрелись по светлому березнику в поисках грибов.

Раненый глаз героя скрывала аккуратная, вышитая Мелиссой повязка с кожаным окклюдером. За дни пути могучее летнее солнце выжгло его каштановые волосы до русого оттенка.

— Ну, — постучал он березовой палочкой по углям, — вроде и так горит.

— Ага, — выдохнул Рэй, устало потирая лицо. — Амадей, хочу попросить тебя кое о чём. Только… мог бы не задавать вопросов?

Теплый ветерок бежал по просторной, солнечной низине, что лежала впереди, а в зеленоватом небе громоздились титанически высокие столпы густых, ярко-белых облаков. На западной кромке горизонта уже прорастал Гусиный хребет. По северную его сторону лежали Воложба, а еще далее — знакомый Сяв. По южную, к которой двигался отряд, — богатая деревня Крапива.

— Хм-м, — протянул Амадей, пытаясь вникнуть в подоплеку такого захода, — посекретничать вздумал? Как у вас с Настей, что-то не пойму? Вы порой прямо не отходите друг от друга, — подталкивая локтем, ехидничал он. — А уж как горячи ваши сражения, ух. Но иной раз ты с ней отчего-то холоден.

— У нас… всё отлично, — обернулся стрелок в сторону березника, приметив светлую тунику с закатанными рукавами.

— Прямо вот отлично? — скептически спросил Амадей. — Мне-то можешь не юлить. Вы даже ни разу не уединились. Я ведь слежу, даже одним глазом примечаю! Не понимаю, чего ты тянешь? Женщина не создана чтобы томиться любовью — остывает. Поначалу-то думал, тебе наша надменная лисичка мила, но с ней ты отчего-то вовсе перестал разговаривать.

— Дело не в том.

— Не теряй момент. Кто знает, когда оборвется наше славное путешествие? Вспомни, как вчера кабан чуть не подрал тебя на охоте: вылетел из кустов — ты и оглянуться не успел! Затоптал бы великого лучника, вот бы «геройская» история получилась. Лишь Солька и спасла. Всё ж до чего она быстра, если обернется лисой!

— Доберемся до Крапивы, там и поглядим.

— Ха-ха, Рэй, на старости глядеть будешь, а тут надо действовать! Я понимаю, что ты хочешь как можно скорее добраться на север, пока погода не испортилась и холода не пали на землю. Но все эти дни ты как изувер нас подгоняешь. Ты выглядишь очень уставшим. Забудь о геройстве на денек-другой и… — он поднялся и приобнял товарища за плечо, силой поворачивая его голову в сторону Насти, — куй пока куется! Вот тебе совет: после вашего вечернего занятия на мечах, очень неплохая идея продолжить тренировку в другой плоскости. «Настя… — понизив голос до страстного баса, принялся изображать Амадей, — сегодня тебе придется поработать над еще одним мечом». «Ах, Рэй. Но работа над ним займет у меня всю ночь!»

— Амадей! — нахмурился стрелок.

Тот досмеялся и, увидев суровое выражение лица спутника, стер ухмылку с лица.

— У меня просьба. Примени свой талант еще раз. На мне.

Амадей чуть отстранился: просьба выглядела, ох, какой нездоровой. Стрелок продемонстрировал страницу дневника со словами, которые Амадей должен ему внушить.

— Просто скажи мне это. Как тогда.

— Хм, знаешь, — покачал он головой, — я сделаю, как просишь, и даже не стану задавать вопросов. Но позволю себе отметить, что меня беспокоит твое состояние. Просто не забывай, что ты не должен всё тащить один. Если только я могу чем-то помочь… — он прервался на секунду, затем встал напротив стрелка, заглянул ему в глаза и произнес как было начертано: — Рэй, что бы ни случилось и как бы плохо тебе ни было — не отдавай Сольвейг.

И скоп искорок пролетел перед глазами.

***

Десяток дней и сотни верст лежали за спинами путешественников, а Северо-Восточный не переставал ласкать взгляд красотами: леса и реки, утесы и скалы — сколь богата и жива природа Княжества! Иной раз выберешься на вершину перевала, и взгляд провалится в залитую солнцем долину с реками и лесами. Тут вдохнуть — вдохнёшь, а выдохнуть и позабудешь.

Вьющиеся реки и горные хребты один за другим оставались позади. Лету наскучило хмуриться, все положенные дожди выпали на минувший сенозарник, так что жнивень выдавался на радость погожим. Теплая без осадков погода способствовала скорому пути.

***

— Рэ-э-эй, — изможденно промычала Мелисса, волоча отяжелевшие ноги. Руки ее безвольно отвисали вдоль тела. — Шесть часов идем! Сил нету.

— И двух часов не прошло с последнего привала, — ответил стрелок. Он уже знал: коль бы и правда устала, то шла бы молча, а раз есть силы жаловаться, есть и идти. — Нет смысла останавливаться, мы почти добрались до Крапивы.

— Всё! — бесповоротно произнесла она и по-детски упала на коленки.

— И что прикажешь с тобой делать? — обернулся он, придержав коня.

— Я больше не могу шагать. Идите далее вчетвером. А меня… несите.

— Предложил бы тебе сесть верхом на Ворона, но место пока занято, — взглянул он поверх сумок на крупе коня и улыбнулся с того, как Сольвейг пускает слюни в беспробудном дневном сне.

— Жарень! — выпалила Мелисса. — Хочу в баню. Хочу нормально поесть. Хочу спать на перине до обеда!

— Началось. Ты каждый день капризничаешь.

— Потому что каждый день одно и то же! — выкрикнула она, и голос прокатился по цветастой равнине. — Встаем чуть рассвет, едим что попадет, шагаем с утра до ночи, как проклятые!

— Да ты дольше всех дрыхнешь.

— А вот кукиш! Выспишься тут. Амадей как начнет спозаранку своим железным чайником бренчать — никакого сна!

Упомянутый злодей подошел к стрелку и шепнул украдкой:
— Хочешь, талантом прикажу ей идти без остановок до самой Крапивы?

— Лучше прикажи, чтоб замолчала, — посмеялся стрелок, отворачиваясь.

— Рэ-э-эй!..

По правую руку стоял протянувшийся до обоих краев горизонта Гусиный хребет, а по левую колосилось уже седеющее к концу лета пшеничное поле. Возделанная нива была особенно радостным знаком, поскольку могла означать лишь то, что населенные земли уже совсем близко! Вдобавок вдоль всего поля и правда тянулась настоящая грунтовая дорога, что облегчало шаги.

На солнечном горизонте возник маленький образ человека. Преодолев еще версту, герои поравнялись с белым, аккуратно собранным старичком в крестьянской рубахе и лаптях.

Старичок придержал пустую плетеную корзину на плече и поклонился:
— Елена с вами, мо;лодцы, — обратился он с необычным приветом.

Герои приветствовали в ответ и поинтересовались, далеко ли лежит Крапива.

— Да вон она, Крапивушка, березник обступите, уж и приметится. Верста, буди, — сообщил он ободряющую новость. — А вы, молодцы, кем будете?

— Путешественники с северо-востока! — на радостях ответствовал Амадей. — Мы прошли от Сява в великий Железногор, а оттуда аж на Девичье Поле!

— Эт, где бояре Вакуловы хутор срубили в стародавние времена? — расширились ясные глаза старичка. Борясь с закостеневшей спиной, он разогнулся повыше, чтобы рассмотреть каждого. — Ох, молодежь! И что? Всё там неупокоенные бродят?

— Еще как бродят! Но мы их одной левой раскидывали! — посмеялся Амадей, осторожным движением, однако, оправляя окклюдер. — Дедушка, а грибы-то есть в лесах? Такая сушь стоит. Мы вот последние дни ничегошеньки, кроме тощих поганок, не нашли.

Он опустил корзину с плеча:
— То ж не по грибы! По бересту собрался. Для письма.

— Ого! Грамотные у вас жители? А Елену-то — уж ни Сивую ли Ведьму поминаете?

— Сивушка! А как ее не знать? Покровителя родной деревни-то? Великие, по преданиям, много где бывали, да мало где задерживались. А наши старики уверяют, что она вот тут несколько лет и прожила. Поныне деды пересказывают: чертовщину гоняла — шум стоял. Бывает, как молния стрельнет над деревней, гром громыхнет — опять, знать, Елена очередную пакость прогнала.

— У вас чтят Великих Героев? Так мы ведь и сами г…

— Готовы!.. помочь с нечистью, — немедленно перебил Рэй, шикнув на товарища.

— Да покамест тихо у нас. А вы-то, странники, поди, дальше на запад пойдете? До Белого Корня собрались? Да в Крапиве уж задержитесь. К Зосиму заходите! У него пчелы. Медовуху варит густую. Бывает, как поставит свеженькую, так землеробы круглую седмицу на работу выйти не могут, хех.

Добродушный старичок попрощался с путниками словами «ветер в спину», а те продолжили поход, и очень скоро на горизонте возникли первые избушки деревни.

 
***

Богатые наделы, бесчисленные головы скота на далеких лугах и ухоженные улочки выгодно отличали деревню. И даже навозные лепехи не угрожали испортить обувь.

— Образцовая деревенька тут, — вдыхая свежую зелень, в которой утопало селение, констатировал Амадей. — Немудрено, что тут Стряпун поселился. Ничего не скажешь, избирательный господин.

По обе стороны улицы стояли развесистые березы с длинными сережками. Скоро герои оказались на площади, посреди которой, на сочном зеленом лугу, стояла длинная каменная скрижаль черного базальта. Текст был старинным: использовал устаревшие, нечитаемые знаки и странные окончания, коверкающие слова. Выходило на удивление отлично от языка, который был в обиходе сейчас.

— Чтоб мне провалиться! Да мы, похоже, нашли место, где пенсию встретить! — раскрыв рот, глядел Амадей. — Если где и примут новых героев, то здесь.

— Можешь прочесть это старье? — скривилась Мелисса.

— А тут и без слов понятно, что это сказ о героях! Дедок Елену-то как назвал? Сивушка! Будто дочь родную. Вот, похоже, и она!

Амадей указал на петроглиф с краю от текста, символически изображающий двоих. Не бог весть какое художество, но сюжет угадывался легко: спереди стояла дева, в левой руке она держала книгу, а в правой — сноп колосьев; за нею рослый мужчина в длинном платье указывал направление.

Герои почтительно приблизились к памятнику. Рэй сложил ладони перед собой и с улыбкой склонил голову. Остальные взяли пример.

— Приятно видеть, что наши предшественники добились подобного почета, — сказал Амадей. — Внушает надежду на благоприятный исход, правда?

— Ну, — задумался Рэй, — если верить имеющимся сведениям, Елена и Александр, стоящие перед нами, это сильнейшие герои первого поколения. Вдобавок, в отличие от нас, неучей, они оба подлинные чародеи.

Тихая и спокойная Крапива не на шутку влюбляла в себя. Отдалившись немного от центральной площади с ратушей и стражным домом, герои свернули на неприметную улочку. Тут отметилась двухэтажная бревенчатая изба. Крепкий, приземистый дом стоял за свежим забором, а на ограде раскинулись две огромные ивы, отпускающие ветви до самой земли.

Подле ведущей к дому тропинки стояла вбитая в землю дощечка: «НА ПРОДАЖУ двадцать пять рублей ермолай младший».

Группа сама собой остановилась, вглядываясь в светлые окна, сделанные из настоящего стекла: слегка замутненного, местами искривляющего свет, но всё же несравнимо более чистого, чем слюдяные, кварцевые или желчные окна, какие стояли на бедняцких хатах в Северо-Восточном. Крепкий каменный ряж, толстые лиственничные стены, конек с резной фигурой в форме девы на торце.

— Какой уютный. Знаешь, а в таком и на две семьи сообразить можно. Вон даже для прислуги небольшой флигель сделан.

— И правда, красивый дом, — кивнул Рэй. — Но и цена немала.

— Думаю, за Литанию Алексены получите не меньше трех-четырех мер серебра, — отстраненно произнесла Сольвейг. — Если, конечно, покупатель сыщется.

— Так много? То-то Тихомир до геройского наследия охоч.

Рэй прикинул стоимость имеющегося, кроме Литании, добра. Прах жердяя, что так и хранился в белом узелке. Сушеные глаза, печень и железа; василиска ценность имели сомнительную; зато переливчатые, упругие перья смотрелись подороже. Наравне с ними, пожалуй, пойдут чешуйки речной мавки. Полубездонный рюкзак за плечами, гребешок богинок, отрывок из дневника Елены да копия страниц дневника Эльмиры.

— Гой еси, судари! Может, внутри поглядите? — раздался веселый голос за спинами. Невысокий молодей с золотым чубом из-под тонкой шапки указал на дом, предложив потенциальным покупателям экскурсию. — Я и с Ермолаем хозяином познакомлю. О-очень достойный муж. Ему дом с задни;цей достался — отец построил. Сам он, почитай, в Порт Правый переехал, а дом, извольте, на продажу выставил. Уже несколько семей приезжали справиться.

Рэй вежливо отказался.

— Мы ищем Зосима. Сказали, что у него можно остановиться на постой.

— Зосима? — насторожился молодей. — Глядите, гости к нему, бывает, заходят, так потом уйти не могут, — сурово предостерег он, но скоро продолжил шутливо: — такая у него медовуха густая! Ха-ха! Да Зосим и лошадей примет, у него конюх есть для ухода — накормит, вычешет, переобует. По копытам вижу, что издалека едете!

— Точно так! Мы слыхали, тут сама Елена жила. А где ее дом?

— Ну по;лно вам, это в какие лета было. Тогда и Крапивы-то не стояло. Скрижаль на площади видали?

— Это же сказ о героях, да? — увлеченно спросил Амадей.

— Поди ж ты, сказ! — молодей шустро подбежал к герою, тряхнул золотой чуб на голове и принялся страстно: — То сама история Крапивы!

И подсел на уши любознательному Амадею. История, говорит, она из всех наук самая важная. Потому как понимать кто ты есть — главное, что человека от зверя отличает. Вся Явь, которую мы видим, это сжатая в один миг история: всё, что есть, оно сейчас такое потому, что прошло свой путь — историю. Поймешь путь — поймешь суть. А пока историю не узнаешь, а главное — не уразумеешь, нипочем не разберешься ни в мире, ни в самоем себе. Вот у нас, в Крапиве, почему счастливо живут? Потому, что с малых лет знают свою историю, дорожат пройденным предками путем.

— Ну а что за история-то у Крапивы? — завороженно глядел Амадей на местного философа, пока тот взялся проводить друзей до Зосима.

Стоял стародавние времена город Свиристель. Недалече отсюда. А подле него, как это часто бывает, лесосеки, пасеки, хмельники и курники. Две малехонькие деревеньки в этом урочище под горами тужили. С сухарей на воду перебивались. Ладно голод, но страшно: снизу разбойничий атаман, справа бояра лютый из Свиристеля же, слева князь залетный, басурманский. А в один год тут еще и ордынцы тьмой. Сожгли Свиристель! Тыщами в людей полон увели, все посады и курники разорили.

— А эти две деревеньки, да святится имя их, Белые Боги уберегли, укрыли от глаз злыдней!

Князь басурманский от Орды на запад, к родне бежал, атаман на север ушел — тут-то караванов не осталось грабить, а бояру свиристельского ордынцы, конечно, убили, а семью его всю в полон угнали. Прошла одна война, вторая. Свиристель уж не отстроился, а других городов на сотни верст нет. Тихо стало. Но где тихо — там нечисть! Только княжеский матарь с солдатами раз в год заезжал за копеешным оброком, так что бесовщины тут водилось немерено! Елена Сивушка места под колодцы отыскала, всю нечистую прогнала, а жителям с хозяйством подсобила — до того голова ясная! Кого портняжному делу научила, кого кузнечному. Привезла сюда инструменты, да не так на так, а заставила всех такие же инструменты самим делать: пилы, стамески, ножи. Целые коления на ее мудрости в Крапиве выросли. Старый род Крапивы ее свято почитает, как своего некровного предка. Целая льняная мануфактура, вон, на южной части выросла под ее глазом! Поныне на княжий двор платья поставляет.

— Вот почему ее так любят? А Александр — что же?

— И он у нас бывал! То-то на скрижаль попал. Из года в год до Елены гостил. Жители ему предлагали забесплатно сруб поставить, такому-то мудрецу. Это он две выселки в одну объединил. Он и жилы в горах высчитал.

— Как так? — удивился Амадей.

— А вот! — опять тряхнув чубом, энергично кивнул молодей. — Цифирь на цифирь сложил и говорит: там-то копайте — олово будет, а вон там — железо! Но сам в Крапиве так и не согласился. Всё он за Еленой приглядывал. Есть молва, что парочка эта даже женихаться собиралась в одну зиму. Да так и не сладились они на геройского наследника. Видно, что другая зазноба у Елены была.

Тут Сольвейг почему-то отвернулась, нахмурив взор.

— То-то же! Кабы не Великие Герои, светлая им память, так и жили б в бедности две скудные деревеньки. А может, и вымерли уже. Но вот дом-то Елены уж в ходе перестроек не уцелел.

***

Герои побросали вещи в большой светлице, состоящей из двух смежных комнат; восточное крыло второго этажа постоялого двора идеально подошло компании.

— Хы-хы-ы, — радостно плюхнулась Мелисса на чистую мягкую кровать. — Чур, я здесь сплю. Как же хорошо на перышках! Нас ведь покормят? Уж теперь Амадей не будет посудой спозаранку греметь!

— Недооцениваешь ты мою хозяйственность, Мелисса. Может, приказать тебе просыпаться с первой зарей, чтоб поняла, каково это завтраки готовить? — уязвленно предложил он.

— Попробуй, умник, без второго глаза останешься, — выхватив кинжал, пробурчала она в подушку. — И вообще, на твоих завтраках дуба дать можно, хозяйственник.

В комнату вошел Рэй, сообщив, что договорился с хозяином: скоро будут обед и баня! А к утру конюх переобует коней.

— Стоять! — подскочила Мелисса, когда Рэй направился в соседнюю большую комнату. Коротышка поднялась и, продолжая угрожающе поигрывать кинжалом, приблизилась. — Уж не хочешь ли ты, дорогой друг, сказать, что, пройдя полтыщи верст, мы свалим из этой чудесной деревеньки уже поутру?

— Не вижу смысла задерживаться, да и постой тут недешевый. Лучше отдохнем на границе Срединного края, в одном из северных городов.

— Ты че, соколий? — по-бандитски зыркнула Мелисса, сверкнув кинжалом. — Тоже без глаза захотел остаться?

Рэй опасливо отступил.

— Или, может, тебе что другое проткнуть? Хочешь остаться здесь на лечение, так я устрою — сразу и смысл появится.

Амадей усмехнулся:
— Бойся ее. Кажется, она не шутит.

— Рэй, — приблизилась Настя, взяв его за руку. — Я понимаю твое стремление. Но все мы очень устали. Пара дней ничего не решит.

— И ты туда же?

— Ой-ой, а глазик-то как разболелся! — театрально закурлыкал Амадей, откинувшись на кровать. ; Вот бы отдохнуть денек-другой в каком-нибудь теплом, спокойном месте.

— Ладно, ладно! Раскудахтались. Скажу, чтобы пока не подковывали лошадей на дорогу.

— Кстати, о верховых, — бойко поднялся Амадей. — Идти пешком через весь Срединный край — несерьезная затея. В городах, конечно, выбор больше, но и цены будут повыше. Сколько у нас денег?

Герои посчитали сбережения.

— Хватит на двух лошадей в полном снаряжении, — кивнула Настя. — Но зимняя одежда и фураж влетят в копеечку. Похоже, с Литанией и правда придется попрощаться.

— Еще нужны сани или телега. Больше снаряжения и провизии — больше шансов на выживание. Но сани, конечно, потребуют отдельную тяговую силу, так что добавляйте еще одну кобылу.

— А тяговые, кстати, дороже, чем рысаки.

— Ладно, об этом еще подумаем, — укладывая рюкзак на кровать, ответил Рэй. — Пойдемте есть.

***

Богатый стол, накрытый путешественникам, обескураживал так, что даже Мелисса поинтересовалась, сколько это всё стоит.

— Ну-с? — усевшись и подняв кружку медовухи, начал Амадей. Он вопросительно взглянул на Рэя, безмолвно требуя обоснования поднятого тоста.

— М-м, за Светлых Богов? — тоже поднимая дубовую чарку, предложил он.

— Душнила! — воскликнула Мелисса. — Знаете что? К чертям этих богов. Когда они нам помогали? За героев! Прошлых и будущих!

Рога весело ударили друг о друга! Едва товарищи пригубили напиток, как Зосим — светловолосый бородатый корчмарь — подбежал к столу с криком:
— А ну стоять, шельма! За героев пьете, значит?!

После чего немедля смылся куда-то во внутренние помещения первого этажа, оставив гостей в тревожном недоумении; Настя и Мелисса даже опустили руки на оружие. Вернулся корчмарь очень скоро, да с таким же полным рогом в руках!

— Вот вы какие, значит! — недовольно оглядел он каждого. — Негоже за покровителей без хозяина пить. А ну! — поднял он тост, и рога вновь стукнулись друг о друга, расплескивая по столу ароматный мед.

Не допили гости и первый подход, как явилась молодая жена Зосима и тоже пристрастно поинтересовалась значением поднятых кружек. Где такое видано, однако та запрещала корчмарю пить! И только кружки меда, поднятые за покровителей деревни, не могли попасть под запрет.

Герои рассмеялись, приступив к трапезе.

— Это же икра, — завороженно прошептала Мелисса, когда жена, вдобавок к прочим угощениям, поставила на стол целую торбу красной икры!

— Мы точно расплатимся? — украдкой шепнула Настя.

Но оказалось, что в Княжестве цену имеет лишь белая икра — щучья, именно эта украшает барские столы, а вот севрюжный и лососевый помет даже в холопском сословии не шибко ценится. Об этом также говорили жареная пеструшка и копченая стерлядь, выставленные на дубовом столе.

— Та-ак, судари! — опять возник перед столом Зосим. — Моченые яблоки кому, значит?!

Рэй указал, что угощение следует поставить на другой край стола, подле Сольвейг. Та глянула на стрелка исподлобья, сдерживая улыбку на краешках губ, и уже через минуту почтила вниманием золотистые, сладкие плоды в широком чугунке.

Пир продолжался до вечера.

***

— Ну нет, друзья мои, — пересчитывая монеты, заключил Рэй. — Не видать нам лошадей, если так пойдет. Девять алтынов за один ужин — это баснословный перебор.

— То был обед, — валяясь на кровати в соседней комнате, сказала Мелисса.

— Ага, размечталась. Больше никаких трат сегодня.

— А чего ты хотел? — откинувшись в кресле-качалке, по-стариковски произнес Амадей. — Пять голодных героев поди прокорми. Понимаю, многие наши товарищи отреклись от долга. Каких там чудищ по лесам гонять, с таким-то животом.

В дверь постучала благоверная Зосима, сообщив, что баня для гостей готова.

— Парни в первый жар? Или девчонкам уступим? — спросил Амадей.

— Идите вперед, я бы немного отдохнула после стола, — ответила Настя, расстегивая ремень с ножнами.

Тут Сольвейг явилась откуда не ждали, объявив уже знакомую фразу:
— Я пойду с Рэем, — после чего незаметно мотнула головой на дверь.

Тот, предчувствуя разговор, согласился, и пара отправилась на подворье.

Тишина в комнате повисла — хоть ножом режь. Настя молча глядела закрывшуюся за Рэем на дверь. С минуту Амадей и Мелисса опасались сказать слово. Наконец последняя осторожно поинтересовалась у Насти, всё ли хорошо?

— Конечно! — ответила Настя, с силой швырнув ножны с мечом на кровать, и плюхнулась следом.

Амадей многозначительно переглянулся с Мелиссой.

А Настя продолжила саркастично:
— Ведь это абсолютно нормально, когда парень идет в баню с какой-то волшебной бабой!

***

На ходу Рэй присмотрелся к страшно заношенной робе Сольвейг.

— Хочешь купим тебе одежду? Ты в этой хламиде с нашей первой встречи. Повсюду нитки торчат, того и гляди хвост наружу выпадет.

— Не понимаю, чего тебя мой хвост так волнует? Эх, можно и купить, но это будет глупой тратой денег. Стоит мне обернуться лисой — от новой одежды одни клочья останутся. Не жалко будет?

— Хм. Погоди, а почему роба-то остается невредимой? — только сейчас задался он этим вопросом.

— Она… особенная, — задумчиво ответила Сольвейг. — Да, видимо, я опять не была до конца честна с тобой, когда сказала, что копия сумки Елены — единственный предмет героев в моем распоряжении. Эту робу придумал Горицвет на пару с Эльмирой. Еще до того, как…

— Предал героев?

Лисица резко обернулась, но скоро опустила взгляд, ничего не ответив.

Двое прошли в предбанник, где надлежало оставить одежду. Стрелок решил войти голышом, как и местные.

— И что, даже прикрыться мне не прикажешь? — спросила Сольвейг.

В ответ Рэй безразлично повел плечом, так же как Сольвейг делала это постоянно. Отсутствие ответа возмутило. Но Сольвейг не стушевалась, тоже войдя нагишом.

— Так ты проблемы решаешь?

— Отвернись! Бесишь.

Стрелок улыбнулся, располагаясь на верхний полок спиной к подруге.

— Ты о чём-то хотела говорить?

Девушка сидела, обхватив коленки. Слышно было, как потрескивают остатки угольков в печи, а по полку; шелестит влево-право пышный лисий хвост.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — наконец спросила она. — Что случилось… с твоими снами?

— Видела? — обернулся стрелок, вспомнив, что той видны его сновидения.

Она толкнула его голову:
— Отвернись! И что я должна была увидеть, а?

Пот уже блестел на коже, а пышный хвост так и шуршал беспокойно по доскам.

— В твоих снах обычно либо пошлятина, либо бессмысленная мешанина, в общем-то характерная для слабого ума. Но сейчас…

Рэй сидел на горячих досках, в жаркой бане оледенев от того, может быть известно Сольвейг.

— Сейчас в них лишь тьма, — завершила она тихо. — Густой, непроглядный морок так и стелется перед глазами. И я чувствую силу, что скрывается за ним. Очень страшную, очень черную силу. Неужто ты умудрился где-то словить еще одно проклятье?

— Просто переживаю из-за далекого путешествия, вот и неспокойно на душе.

— Пошто же? Еще не привык к скитаниям? Уж у тебя побольше опыта, чем у большинства нынешних героев.

— Путешествие на север будет долгим. И кто знает, какие опасности нам встретятся. Жуть берет, как вспомню фамиров в том страшном доме. А на севере от одной погоды помереть можно.

— Положим, рядом таки будет премудрая снежная лиса! — чуть веселее ответила Сольвейг. — Так и быть, не дам тебе замерзнуть во снегах.

— Что, и хвост дашь потрогать?

— Размечтался! — шаркая по полку тем самым хвостом, хмыкнула она.

— Давай хоть пару туфель тебе купим. Босиком по снегу не очень-то гулять.

— Не люблю обувь. Я всю жизнь обходилась без нее. Знаешь, после всего случившегося, в твоем сердце стало немного, совсем чуть-чуть больше духа. Так что мое тело теперь может восстанавливаться гораздо быстрее. Уже и мозоли не беспокоят.

Неожиданно он ощутил горячее — Сольвейг отклонилась, навалившись тонкой спиной на него. Сразу стало нестерпимо жарко, будто прямо в грудь углей закинули.

— Любишь ее? — шепнула она.

— Ты о Насте? — справляясь с волнением, спросил он. — Когда мы жили в Умире, казалось, что я действительно хочу сблизиться с ней. Но этот мир столь опасен. Настя рассказывала, как они прошли через зачумленный Железногор. Про мор, что распространился там, про бандитов, что напали на них в пути, про жителей, которые из отчаяния и страха пытались их ограбить. Жердяй, богинки, шишкуны, о которых то и дело упоминают местные, и какой только нечисти нет в этом мире. Волшебные лисы, что запросто могут поселиться у тебя в душе! — легко толкнул он спиной. — Не знаю, хорошая ли это идея, заводить отношения в нашей ситуации. Да и вестники, думаю, скучать не дадут.

— Твердо решил с ними сражаться?

— Я же герой.

— Так почему трусишь пред чувствами? Так сильно боишься потерь? — спросила Сольвейг, а потом протянула с какой-то, пока что непонятной ему грустью: — Не-ет, не в том дело. Ты хочешь стать образцовым героем, хочешь стать сильнее. Отношения это уязвимость. А любовь и вовсе делает беззащитным — герою так не положено, да?

Рэй молчал.

— Одному-то и смерть не страшна, да? Одному умирать — что спирта на морозе глотнуть: обожжет да отпустит. Тихомир вам это доказал своим примером, но не нова премудрость: одиночки — самые страшные противники. Попробуй, возьми человека, который ни на кого не рассчитывает, никем не дорожит и не ничего не боится.

— Звучит тоскливо, когда ты это так преподносишь.

— Даже не отпираешься? Далеко пойдешь, Рэй из далекой страны, — негромко и слегка отстраненно произнесла она. — Горицвет, Тихомир, Рэй — все трое одного поля ягоды… хоть и разные на вкус. Вопрос в другом: к чему тебе сила? Исполнение божественной воли? Что-то не верится, что такой сухарь, как ты, истово уверовал. Да и такому, пожалуй, страх перед собственной совестью пострашнее божьего гнева будет. Предназначение героев? Но этот мир не скажет спасибо за твои старания. Знаешь, Елена… думаю, она любила Горицвета, оттого и верила ему до самого конца. Похоже, что и он был неравнодушен к ней, однако они так и не раскрыли друг другу своих чувств. Глупо.

— Видимо, у них были свои причины. Впрочем, пострадал, похоже, Александр, чьих чувств не замечала Елена.

Рэю захотелось сменить тему:
— А что Горицвет? Кем вы были?

— Кем?

— Попутчики, друзья, любовники?

Та ответила холодно и будто бы с горчинкой:
— Всего понемногу.

Рэй смолчал, и Сольвейг продолжила сама:
— Как он со мной обращался? Как и надлежит обращаться с ручным животным. Кормил, ухаживал за ранами, — здесь тон ее голоса вдруг ожесточился, — использовал в достижении своих целей. Пускал в бой, как цепного пса. Отвлекал мной врагов, чтобы подстрелить издали. Прикидываясь знатным купцом, брал займы, договариваясь о моем залоге. Пару раз даже попросту продавал, чтобы выручить денег.

— Даже пару раз?

— Конечно, уговор был в том, чтобы я сбежала из чужого владения спустя день-другой и вернулась к нему. Покупатель, заплативший хорошую сумму за диковинную лису, которая понимает человеческую речь, оставался с носом. Вспоминая сейчас, не уверена даже, что мы были друг другу хоть кем-то. Не думаю, что Горицвет думал обо мне более, чем об умной собаке или лошади под своим седлом.

— Подло. И как только он геройский контракт получил? Пообщаться бы с этим Светлобаем еще разок. Скажи, а эта сила, которую раскрыл Ярослав, это золотое свечение вокруг оружия, она и правда есть у всех героев? Даже у такого, как я?

— Откуда мне знать о ваших талантах? Я уже говорила, героям было под силу разбить камень ударом меча. Горицвет выстрелом из лука запросто мог рассечь сосну надвое. Это не иносказания и не украшения старых сказок. Понятия не имею, почему ваше поколение столь слабо. Опять же, я зналась лишь с сильнейшим отрядом первых героев. Может, у других и не было схожих способностей.

Стерев пот с лица, Рэй предложил выходить из парильни.

Приятная вечерняя прохлада позднего лета гуляла в предбаннике. Сольвейг, теперь укрывшись просторным банным полотенцем, прилегла на лавку, спиной откинувшись на бревенчатую стену, стесанную в лас. Рэй присел рядом, приподняв ее ноги и уложив себе на колени.

— Что это ты удумал? — знакомым высокомерным тоном спросила она.

— Хочу показать, что думаю о тебе малость больше, чем об умной собаке.

Придерживая одной рукой, он провел большим пальцем по ее стопе от пятки до пальцев.

— И как лапанье моих ног может показа-а-ах… — она резко закрыла рот рукой, подавив вздох.

— Можешь продолжать возмущаться, премудрая лиса, — улыбнулся он. — Я просто воспользуюсь твоей беспомощностью после жаркой бани, — продолжая массировать стопу, ответил стрелок.
***
На улице уж смеркалось. Двое возвращались из бани.

— А Тихомир-то был прав на твой счет, — скуксив губы, пробурчала Сольвейг. — Ты тот еще подлец.

— Не повезло тебе с напарником, — усмехнулся он.

— Хотя бы предупреждай, прежде чем делать такие постыдные вещи!

— С каких пор гордая лиса стала застенчивой?

— Это не застенчивость, я очень зла на тебя. И мне не понравились такие прикосновения, ясно?

— А по лицу можно было сказать иначе.

— Ну только… только немножко понравились. Не зазнавайся!

Следующим в баню отправился Амадей, предварительно шепнув Рэю, что возле Насти пахнет керосином. Мелисса дремала в соседней комнате. Сольвейг сначала прошла в общую светелку, на ходу расчесывая волосы щучьим гребешком, однако, заметив сомнения на лице стрелка, вдруг остановилась и произнесла нарочито громко:
— Пойду погуляю! — и за сим вышла прочь.

Оставшись один на один с Настей, стрелок приблизился к ее кровати. Та лежала на боку отвернувшись, водя пальцем по рукояти меча.

— Всё в порядке?

— Да, — спустя секунду ответила Настя.

— Страшно звучит это твое «да», — выдохнул Рэй, присаживаясь на кровать.

Настя резко перевернулась, уперев коленки ему в спину.

— Ответь мне. В каких отношениях вы с Сольвейг?

— Вижу, с козырей зашла.

— Просто… она вечно трется вокруг тебя. Будто играет. Вертит своим лисьим хвостом, но и близко к себе никого не подпускает. Я понимаю, что вы связаны странной меткой у тебя на груди, и то, что ты обещал освободить ее от этой печати. Но что ты сам чувствуешь? Она ведь даже не человек.

— Не могу ответить на вопрос — сам не знаю, — проведя рукой по ее светлым волосам, выдохнул он. — Сольвейг несносная, самодовольная и эгоистичная. Однако порой вытворяет такие бескорыстные вещи, что поражаешься. Сколько раз она меня выручала — не сосчитать. Без нее уже не было бы лучника по имени Рэй из Падуба… острый лист, — вспомнил он слова старухи.

— Хорошо! — поднялась Настя, и печальные серые глаза предстали перед стрелком. — Тогда ответь на другой вопрос. В каких отношениях мы с тобой?

— Я почему-то думаю, что здесь нет правильного ответа.

Настя выдохнула и опять откинулась на кровать.

— Ответ есть, Рэй. Вот только ты, видимо, боишься его произнести.

— Знаешь, Насть, продавец дома отметил сегодня интересную вещь. Когда-нибудь слышала о детях Великих Героев. Нет? Видимо, потому, что их не было. За минимум сорок лет, что длилась эпоха первых героев, не было рождено ни одного наследника. В первом поколении продолжительность жизни героя, похоже, не превышала нескольких месяцев. А в нашем — не сильно лучше, но мы-то еще даже не видели вестников.

— Мне рассказываешь о страхах? Разве все эти угрозы не означают, что мы должны использовать имеющееся время, а не страшиться неопределенного будущего? Не говоря, что отважный Рэй, борец с чудовищами, который отправляется в самый далекий и опасный край Княжества, в буквальном смысле на край света, вдруг испугался отношений? Не смеши меня.

Настя поднялась с кровати. Стрелок попытался окликнуть подругу, но та обулась и молча вышла наружу.

«А я, видать, и правда чурбан…»

***

Амадей быстро закончил помывку, за ним ушли в баню Настя и Мелисса. Парни расположились за столом, играя в алжасу. За недостатком солнца — уже под светом просаленного фитиля.

— Ты уже видишь, что я выиграл? — спросил Амадей, глядя на доску. — У тебя осталось два неизбежных хода.

— М-м, — сгребая фигурки, согласился стрелок. — Два — четыре, значит? Ты и правда хорош.

— Если б не отвлекался, вполне смог бы обыграть меня в прошлой игре. Чего ты там высматриваешь?

— Что это за деревце у нас под окном?

— С такими угловатыми листьями и красными ягодками? Это падуб. Но местные зовут его остролист.

Рэй кивнул. «А-а, точно, Сольвейг рассказывала про падуб, когда спасла меня из Бересты».

Дверь комнаты отворилась, и внутрь вошли краснощекие девушки в длинных банных платьях — смотрелись забавно.

— Как же приятно не вонять! — провозгласила Мелисса, взъерошивая влажные волосы. Она мельком глянула на невеселую мину Рэя, затем на задумчивую Настю, и выбор пал на Амадея: — Ты! — прищелкнула пальцами и указала на дверь смежной светлицы. — Идешь со мной, — подошла к столу, взяв недоумевающего героя за руку. — К нам не заходить!

— А что, собственно?.. — оторопев, попытался возразить Амадей.

— Портки снимай.

— О-хо! А я тебе говорил, что ты отлично пахнешь? — хихикнул он, закрывая за собой дверь.

Настя же и не взглянула на стрелка, сосредоточенно вытирая волосы, которые за дни пути под солнцем стали еще светлее.

С приходом ночи герои расположились на отдельных кроватях. На лавке Рэй оставил подушку и два одеяла на случай, если ночью вдруг воротится Сольвейг. Звуки пары, уединившейся за стенкой, слышались до полуночи.

***

С наступлением тишины ночная сумятица кошмаров опять заползла в рассудок стрелка. Он то панически бежал по черному лесу, одолевая тяжелые вириги на ногах и спасаясь неизвестно от чего, то оказывался заперт в тёмном тесном подполье, откуда не было ни одного выхода. Лишь на груди горел теплым голубым огоньком стеклянный шарик с белым лисенком внутри.

Полночи сознание металось от одного беспокойного сна к другому. Морок кучился вокруг амулета, подступая всё ближе, а герой отчаянно сжимал его в руках. Как вдруг жестокий визг, раздавшийся над самым ухом, пробудил!

Вздрогнув, он поднялся на кровати и стер со лба липкий пот. Он скинул влажные простыни и упер ладони в глаза, одолевая скорый, бьющий в виски пульс. Мелкие искорки мелькнули перед закрытыми глазами, напоминая о навете, сделанном Амадеем.

— Рэй… — шепнула Настя, и в темноте раздался шорох простыней. — Опять кошмары?
— Разбудил? Прости. Спи, сейчас лягу.

— Всю неделю вот так ночами ворочаешься. Думала, хоть на дворе отоспишься.

Мечница поднялась со своей кровати, подсев к стрелку.

— Мне грустно от того, что ты не можешь поделиться со мной переживаниями, — она нежно провела рукой по его щеке. — Но лидеру нужно быть в хорошей форме, чтобы вести людей.

— Какой из меня лидер? Свои-то глупые проблемы решить не могу.

— Нетушки, даже не думай отпираться, — улыбнулась Настя, толкая пальчиком его щёку. — Именно твоей волей герои сегодня движутся вперед. А ты никого не вдохновишь на подвиги, если сам будешь с трудом стоять на ногах.

Рэй обреченно кивнул, не в силах придумать, как пересилить наваждение из потустороннего мира и уберечь от него Сольвейг. Он упал на кровать, закрыв глаза запястьем. И вдруг ощутил прикосновение ее тела и мягкость губ на своей щеке. Настя обняла его, забираясь под простыню. Рэй открыл было рот.

— Помолчи, пожалуйста! — сразу пресекла она нескладные протесты. — Не думай ни о чём хотя бы одну ночь.

— Мог бы постараться. Ты вкусно пахнешь.

— Тс-с. Забыл, что у нас занятия утром? Уже должен был понять: я не делаю поблажек. Даже за комплименты.

Спустя минуту спокойный сон наконец уносит героя.

***

Настойчивый стук в дверь не сразу разбудил поутру. Стучали требовательно, вовсе не так, как положено стучать в двери гостей. Стрелок быстро натянул штаны, подхватил в левую руку полные ножны и поспешил к визитерам.

На пороге чинно стояли двое: вооруженный солдат в кольчужной рубашке, с лицом, точно лезвием изрезанным морщинами, и бородатый, прилично одетый мужчина. Они слегка опешили, завидев в проеме мускулистого, длинноволосого сударя с оружием в руках. Рэй за месяц пути несколько оброс.

— Сударь, эм, Рэй? Виноват, не имею чести знать родового имени, — подобравшись, сообщил солдат.

Стрелок кивнул, приводя в порядок сонную голову.

— По полученным показаниям, сударыня Мелисса… — негромко начал он, опасливо глядя на ножны длинного меча, зажатые в руке этого воина: плечо, рука, запястье, были обмотаны мышцами, словно проволокой, — сударыня Мелисса из деревни Воложба имеет с тобой близкое знакомство. Это так?

— А? — уточнил Рэй.

— Тать — уголовное дело, — с серьезным видом заявил муж в атласной тунике кораллового цвета. — Коль сударыня еще и в ложном слове будет уличена…

— В чём?

— Сударыня Мелисса! — насупившись, произнес губной староста.

— Мне, да. Известна эта… сударыня. Могу узнать, кто ею интересуется?

Воин представился именем, которое стрелок спросонья сразу позабыл, однако по старенькому табарду, скрывавшему его кольчугу, становилось ясно, что это представитель местной милиции. Второй, что в коралловой тунике, назвался губным старостой деревни Крапива, занимавшимся фиксацией обвинений по уголовным преступлениям в соответствии с Разбойным приказом. И явление таких чинов не могло сулить добра.

— Да, она здесь. Неужели Мелисса подозревается в совершении преступления?
— Она ведь уже там. А не здесь, — опять немного потерявшись, отметил законник и показал куда-то за спину.

Рэй и вовсе не понял, что здесь, а кто там.

— И обвинение у нас, право, имеется, — посуровев, продолжил солдат. — Татьба по купеческому дому! Свершенная не далее, как этой ночью.

Стрелок, растерянный, на миг оставил господ и метнулся в соседнюю комнату. Увиденное подтвердило худшие опасения: Амадей дремал на кровати, но другая ее половина оказалась пуста. Мелисса улизнула ночью с постоялого двора, да не иначе, как прямиком в дом Стряпуна, рассчитывая поживиться геройскими артефактами! Вдобавок, бестолочь, еще и попалась на горячем.

Рэй придал лицу выражение покоя и чинности. Воротился к следователям и нижайше заверил в том, что случившемуся имеется совершенно неуголовное объяснение, которое он сможет представить уже немедля в стражном доме, где, по словам явившихся, и заключена была сударыня. Он спросил разрешения одеться, накинул на плечи один из дорогих кафтанов Амадея. Кафтан до того натянулся в плечах, что, честное слово, только божественная сила не дала ниткам порваться.

***

Трое вошли в каменную караульню — стражный дом. Губной староста присел, постучал пальцами по дубовому столу, будто решая с каких слов ему начать объяснение этому достойному господину по столь недостойному делу.

— Прошу выслушать наше дело еще раз, — сказал губарь. — Как и было указано, сегодня спозаранку, сия сударыня была поймана внутри жилого дому, принадлежащего уважаемому купцу этой деревни Савелию Крапиве.

«Савелий? — дошло наконец-то до Рэя. — Вот что значит буква "С" на перстне Стряпуна!»

— Сторож заметил присутствие посторонних в доме. Он силой подавил сопротивление сударыни и отвел ее в стражный дом. Однако, попав под арест, сударыня отказалась предоставлять мне какие-либо показания до тех пор, пока не явится ее поверенный, некий сударь Рэй. Оттого-то уважаемый и горазд быть приглашенным, — чуть склонился губарь в знак уважения.

«Поверенный?!» — подумал Рэй, перекидываясь взглядами с молящим лицом подруги, скрытым за деревянной решеткой углу караульни. «Коза, и меня решила впутать в свои похождения?» — выдохнул он.

— Ситуация, право сказать, непростая, — признался губной староста. — Будь то залетный лиходей аль каторжник, я бы и разбираться не стал. Списав бумагу, я бы отправил дурочку в Сяв, под суд тамошнего уполномоченного. Но по одежде ее можно подумать, что сударыня имеет сословность, на чём она, собственно, и настаивала. Пусть и, кхм, столь сквернословно. А потому мы с ополченским головой решили заблаговременно изучить дело. Обстоятельства, в которых она была изобличена, а затем схвачена, да еще под силу, заставляют нас пристрастно подойти к делу! Мы еще не успели призвать писца, чтобы засвидетельствовать факт преступления. По такому случаю ты, Рэй, так и не знаю твоего рода, был приглашен в качестве свидетеля, коего присутствия сударыня, опять же столь бранно, требовала от нас. Оплатить услуги судебного поверенного — недешевая растрата, что и заставило нас пойти навстречу.

— Благодарю, что оказали честь, — склонился он. — Во-перва должен признаться, что статус судебного представителя мне не пожалован.

Услышав отказ Рэя, Мелисса свела губы, носик сжался — стрелок понял: дуреха разрыдается в любую секунду.

— Однако я долгое время изучал Княжескую Правду и сопутствующие приказы. Хоть я не имею княжьего полномочия на то, чтобы выступать в суде по искам частной обиды, моих знаний достает на то, чтобы давать честным подданным великого князя рекомендации правового, досудебного характера. Потому, с позволения господ, — Рэй опять учтиво поклонился, — я прошу разрешения представлять досудебные интересы поименованной сударыни в искренней надежде на то, что и никакого суда тут не потребуется.

Двое переглянулись, и губарь, зазвав Сварога в свидетели, предложил Рэю приступить к пояснениям.

— И как поверенному, и как свидетелю, мне действительно есть что сказать, — еще понятия не имея о содержании предстоящей защитительной речи, заявил Рэй. — Во-первых, обвинитель, полагаю, не явился? — деловито спросил он, загодя зная, что собственник дома покоится под дубами недалеко от Девичьего Поля.

Губной староста опять переглянулся с ополченским головой, а тот скоро пояснил, что хозяин дома в отъезде, будет со дня на день.

«Ага, только горло заштопает».

Рэй набрал воздуха в легкие, связывав в голове убедительную историю. «Ох, прости, господи».

— Я, Рэй из Старецграда, действительно знаю эту сударыню. Перед нами Мелисса из Воложбы. Как господами и было допущено, ее род состоит в купеческом сословии.

Для убедительности Рэй из головы назвал точную дату пожалования грамоты о призвании деда Мелиссы в купечество — внезапно помогли знания о юстиции Княжества, полученные от Амадея еще в Стяготе.

— Мелисса владеет частью рудных шахт, что располагаются в Воложбе, — припоминая ее собственное вранье, пояснил стрелок. — Как можем видеть, Мелисса, вопреки моим советам и отдаваясь нестойкому женскому нраву, проникла в дом купца Савелия Крапивы, — сжимая губы проговорил он, глядя на арестантку. — Персона купца, хозяина дома, мне также знакома. Однако заверяю, что эта сударыня не имела намерения совершать какое-либо разграбление, как то может видеться из обстоятельств.

Я поясню! — подняв палец вверх, Рэй перебил главу ополчения, принявшегося было возразить. — Между купцом Савелием Крапивы и Мелиссой Воложбы был заключен договор займа на десять рублей в денежный настав , — окончательно отрекаясь от первой геройской добродетели, вещал Рэй. — Договор был заключен в устной форме и при двух свидетелях, как то и предписывает Княжеская Правда. Одним из свидетелей договора являюсь я. Другим — еще один сударь, который сейчас по делам находится в Срединном крае. Думаю, не составит труда его отыскать, если того потребует закон. В доказательство заключенности договора, а также в качестве залога Савелием было вручено это платиновое кольцо, — он вынул из рюкзака перстень с печаткой буквы «С», предложив уполномоченным лицам ознакомиться с уликой.

— Это Савелия, — кивнул ополченский голова. — Можно сверить оттиск печатки с другими документами, что хранятся в Крапиве, но я узнаю кольцо. Он его в Храбродаре заказывал.

— Договоры должны исполняться, — возвел палец Рэй. — Срок названному договору займа давно истек. Мелисса неоднократно отправляла в Крапиву письмоносов, заявляя к Савелию требования о скорейшем возврате суммы займа и настава за весь срок пользования деньгами, а также обиды  за просрочку. Однако тот не получил на руки ни одно. Посему у Мелиссы сложилось убеждение, что купчина запирается, сиречь злостно уклоняется от исполнения этого немалого в своей сумме обязательства. Тогда она и привлекла меня, как свидетеля договора и своего досудебного поверенного, для поездки в Крапиву, но и здесь мы не смогли застать должника. Поскольку сударыня с глупой головы считала, что тот скрывается от исполнения займа, она и вознамерилась заявиться к нему, силой призвав к ответу! Что, как мы можем видеть, было неуместно.

— Отчего ж сударыня не обратилась к судейскому наместнику или Торговую палату, как подобает купеческому мужу?

— Судебная тяжба, осложненная отсутствием должника, а также последующее обращение взыскания на имущество затянулись бы на месяцы! Тогда как Мелисса нуждалась в ссуженных средствах для оплаты своих собственных обязательств перед кредиторами. Неисполнение таковых может губительно сказаться на репутации ее рода и на его имуществе, поскольку таковое обременено залогом. Оттого сударыня и попустилась княжьим словом, решив искать правду своими силами.

Губной староста и голова ополчения выслушали героя, а после долго обсуждали ситуацию. С одной стороны, на кону стоял порядок в деревне, ибо на лицо имелось серьезное преступление, связанное с проникновением в дом, да еще купеческого звания. С другой — обоим вовсе не хотелось проблем с превышением полномочий, ибо деревенский губной староста никаких прав на фиксацию преступлений, свершенных купеческим лицом, не имел.

И не выдал Сварог Отец Небесный. За отсутствием фактически украденного имущества, а также личным отсутствием обвинителя, который бы заявил о преступлении или пропаже — слова безродного сторожа не в счет — было решено не призывать писца для фиксации обвинений, а «слабую умом сударыню» выпустить на «честные» руки явившегося ее поверенного.

— Я, право, не посмею перечить. Видно, что сударь ты честный и в достойном звании, — сказал учтиво губарь.

Рэя аж покоробило.

— Однако, как собственник дома явится, будет уведомлен о случае! — предупредил законник. — Если Савелий Крапива пожелает предъявить обвинения… ох, судари, обоим вам не сносить головы, да не только за татьбу, но и лжесвидетельствование.

— Не извольте беспокоиться, — ответил Рэй. — Второй свидетель договора без труда подтвердит факт наличия задолженности, если тому явится потребность. Мы останемся в Крапиве еще на денек-другой. Будем рады, если что-то узнается о местонахождении должника. Еще раз приношу простить этот необдуманный поступок подопечной, — опять склонился он в поклоне.

Рэй предоставил письменные пояснения по делу — опять выручило владение грамотой, а в конце расчертил размашистую подпись на чиновничий манер.

— Под подписью надобно еще имя и родовую фамилию, — указал губной староста, перечитав документ и предоставив его обратно свидетелю.

Тот упер перо в лист бумаги, поразмыслил секунду и дописал: «Рэй Остролист».

***

Только двое покинули караульню да отошли от нее на десяток шагов, как Мелисса бросилась на шею своему досудебному поверенному!

— Аха-ха, Рэйчик! Классно ты их! — и горячо прижалась к его щеке губами. — Спасибо, спасибо, спасибо! Ох, как же я испугалась. Откуда могла знать, что там сторож будет? Здоровенный, а тишком налетел на меня со спины, как черт!

Двое скорым шагом направлялись в корчму Зосима. Мелисса всё скакала вокруг, восхищаясь провернутой аферой, а вот Рэй шагал без лица.

— Вообще-то, я маленько боялась, что сдашь меня. Ты же весь такой суровый и законопослушный. Слу-ушай, ты так убедительно им наплел, что я сама поверила! Даже пугаешь меня, это ж надо, так естественно врать. И мускул на лице не дрогнул! Досудебный поверенный, ха! «Грамота о призвании деда в купечество», «судебная тяжба, осложненная отсутствием должника»! — смеялась она. — Надо запомнить фразочки, глядишь сто раз пригодятся!..

Звонкая пощечина оборвала воспевания.

Мелисса подняла оторопелый взгляд на стрелка, держась за воспылавшую щеку.

— Чему радоваться? Ты понимаешь, что с тобой могли сделать?! Понимаешь, на что я пошел?! Благо еще не знали они о нашем геройстве, иначе б оба на каторгу уплыли!

Густые слезы навернулись на глазах девчушки, нижняя губа поползла кверху, однако стрелок в бешенстве наорал на нее сверх того.

— Немедленно в комнату! И чтобы без моего разрешения не смела даже выходить!

***

Когда герои вернулись к Зосиму, Рэй отметил, что и Амадей теперь куда-то пропал.

— Он вышел почти вслед за вами, — обеспокоенно пояснила Настя. — А что случилось? Куда вы все разом пропали?

— У домушницы нашей поинтересуйся, — толкнув в плечо подружку, ответил Рэй. — Куда вышел Амадей? Он не сказал? Прибью, если тоже к Стряпуну-Савелию отправился! А Сольвейг? Так и не вернулась с ночи?
Настя, недоумевая, глядела на взбешенного Рэя, а Мелисса, потирая рукавом глаза, отчего-то заперлась в комнате, хлопнув дверью.

Тут сквозь распахнутое окно ловко заскочила Сольвейг, сразу окликнув стрелка:
— Ты чего тут устроил с утра пораньше? С улицы крики слыхать.

— Обязательно пропадать каждую ночь? Где ты была?

— Спала на крыше, — как если бы то само собой разумелось, ответила она. — В светелке душно, а там прохладно.

Она опять поинтересовалась причиной шума, а Рэй рассказал обеим о ночных похождениях бессмертной героини и ее краткосрочном заключении.

— Которое запросто могло стать очень даже долгосрочным, если б я не дал ложных показаний!

— Если тебе станет легче, думаю, спасти товарища от тюрьмы — вполне геройский поступок, — улыбнулась Настя.

— Да хоть ты не лезь…

Дверь смежной комнаты вдруг отворилась. Мелисса быстрым шагом пересекла светлицу и сердито швырнула на стол серую повязку, расшитую витиеватым узором из черных нитей.

После чего собиралась запереться вновь, но Сольвейг сразу подбежала к столу:
— Ой! Это же… Эльмиры.

Она удивленно подняла ленточку.

— Ну да, Эльмира носила точно такой на волосах. Она выткала его еще до того, как… Горицвет нашел меня.

— Эта ленточка, — вытянув губу, обиженно сказала Мелисса, — она в отдельной шкатулке лежала, да в комоде под ключом. Вот и решила, что это может быть что-то ценное. Я как охранника за спиной услышала, ленточку в штаны затолкала.

— Ты что, к этому Стряпуну таки сходила?! — удивилась Сольвейг. — Хм, смотри-ка, Рэй, вы, кажется, подлинный геройский предмет нашли. Может, из вашего поколения и получатся настоящие герои.

Не успел Рэй высказаться относительно похвалы, вознесенной преступнице, как дверь светлицы распахнулась, и на пороге появился Амадей с двумя авоськами в руках.

— Всем доброе утро! — радостно приветствовал он. — Уже встали? Эх, хотел Мелиссу звоном посуды разбудить. Я вот прошелся по деревне, накупил продуктов. Рэй вчера сказал, что столоваться у Зосима слишком дорого, вот я и купил всякого на завтрак. Не поверите, нам такую скидку дали!

— А-а-а! — прорычал Рэй, закрывая лицо руками. — Да я с вами с ума сойду! Не герои, а шайка бандитов!
Он поднялся, начав собирать вещи.

— Никакого вам отпуска! Живо выдвигаемся на Белый Корень!

— Да всё ведь обошлось, — уже и позабыв стражный дом, беззаботно отозвалась Мелисса.

— А ты не помнишь, что одной из причин под решением губного старосты о том, чтобы не выдвигать обвинения, было как раз отсутствие похищенного? А если сторож дома упомянет о пропаже губарю или голове ополчения?

— Я говорю: ободок в шкатулке да под замком хранился. Этот бестолковый сторож и не подумает проверять имущество бывшего хозяина.

— Как ты замок-то открыла?

— Отмычкой. У меня целый набор, — похлопав по карману, честно ответила она. — Да, Рэй, чего ты? Там замочек-то детский был! Чик-чирик двумя крючками.

— Классно, — всплеснул он руками. — Убийцы, воры, взломщики, мошенники, конокрады и лжесвидетели ко всему прочему. Да мы отрядом скоро весь Разбойный приказ покроем!

— Беглых каторжников забыл, — злорадно вставила Сольвейг, а стрелок обжег ее ответным взглядом.

***

— Рэй, да не расстраивайся, — подступил Амадей, потрепав за плечо. — Пошутил я насчет скидки. Что у вас такое случилось?

— Я нашла в доме Стряпуна подлинную вещь Героев! А этот взъелся на меня, как дурак, — скрестив руки на груди, выдала Мелисса.

— Да тебя бы под суд отдали и на каторгу следом! В тебе же роста два вершка от горшка, что б ты стала делать на лесоповале? Хоть понимаешь, как ты рисковала?

Та опустила руки и опять скуксилась:
— Так ты что, об… обо мне так переживал?

— А о ком еще?!

— А я думала, ты всё из-за своей морали печешься…

— Да стал бы я тебя вытаскивать, если б ценил убеждения дороже друзей?!

Мелисса жалобно глянула на товарища, подобрала руки к груди и подошла ближе.

— Рэй, — выдавила она тихонько и обняла. — Ты прости, что пошла без разрешения. Вот, ты решай, что с ней делать, — протянула косынку.

Рэй принял предмет, осмотрел. Поднял взгляд:
— Чего уж. Прости, что ударил.

— Похоже, мир в нашем стане восстановлен! — хлопнул в ладоши Амадей, принявшись раскладывать продукты. — Кому свежего хлеба с маслом?

— А что это, вообще, такое? — поинтересовалась Настя, рассматривая тканый ободок.

Сольвейг пояснила:
— Ткань тут обычная, но узор, как я помню, вышит из волос с затылка тысы, водяного беса, который может становиться невидимым.

— Шапка-невидимка! — провозгласила Мелисса, выхватив ободок и повязав его на лбу.

Почему-то не исчезла.

— Он не так работает. Невидимым… то есть незаметным он делает только тело носителя, но не одежду.

— Голой носить придется?! — изумилась Мелисса, сдернув ободок с головы.

— Это один способ, но Эльмира таким не увлекалась, — с улыбкой ответила Сольвейг. — Нет, ободок вовсе не делает человека прозрачным. Скорее, он скрывает от остальных его присутствие.

— Значит, на глазах у изумленной публики не исчезнешь? — выдохнул Амадей. — Не очень-то могучий артефакт.

— Ободок очень силен! — серьезным тоном Сольвейг. — Я сама видела. Вот Эльмира стоит здесь. На секунду отвлекся — и никого. Эльмира была очень тихой девушкой — именно так и нужно себя вести, когда носишь ободок. Чем крупнее человек, чем больше и активнее он двигается и шумит, чем тяжелее его одежда, тем сильнее он становится заметен. Но покуда тот ведет себя тихо, люди вокруг буквально забывают о его присутствии. А уж если они с самого начала не знали о его присутствии, ну, разве только исключительной остроты глаз разглядит этакого невидимку.

Сольвейг поведала, что Эльмира вплетала волоски тысы еще и во всю свою одежду, чтобы эффект распространился и на нее.

— Можно поискать тысу на каком-нибудь старом озере, где ночью стоит туман. Но это очень хитрые существа, выследить и поймать такого вовсе не просто. Ну или носить голой.

— Всё барыш делите? Давайте собираться.

***


Герои снарядили сумки на обеих только что подкованных лошадей. Настя взяла легко снаряженного Ворона, Сольвейг растянулась поверх аккуратно сложенных котомок на пятнистой Чубе, которую взял под узду Рэй.

Зенитное солнце, сверкающее на лазурно-зеленом небе, освещало широкий западный гостинец, что тянулся до Срединного края, открывая следующую дорогу приключений.


Продолжение истории Остролиста в томах III - "Не сгорит эта сталь" и IV - "По вашим стопам, Великие".