Спустя короткое время в большой столовой, - Глория сказала Антиру, здесь проходила её помолвка с Каем, - собрались родственники и друзья семейства Фабиев, притащились даже Флакк и Луций с перевязанным горлом.
Марк Виктор, занимавший как триумфатор, почетное место во главе расставленных столов и лож, жестом руки отбросил от себя друзей, разговаривать с ними отказался. И сидели они как на Валтасаровом пиру, опустив головы; пристальный взгляд друга, кого они потеряли, сказал им: «Мане, Текел, Фарес!» Все их поступки подсчитаны, взвешены и поделены. У Фабия новый друг – Кай Валент! В обнимку с Глорией он сидел на ложе, оно рядом стояло с ложем Фабия.
Перед ними чуть ли не танцевали подвыпившие родственники.
Соседнее кресло занимал Торес, кто очень понравился молодым дочерям квиритов, они и так, и эдак строили ему глазки. Попивая легкое вино, Торес думал, когда же они окривеют?
Но главным героем праздника был Бипп. Старый Фабий приказал закрыть всех своих шавок, вместе с котами и юркими мальчиками, ибо сын намекнул: Бипп – любимый пес Кая Валента.
Бипп хозяйничал в столовой напропалую. Перепробовал блюда, какие ему услужливо опускали на пол в серебряных тарелках. Прыгал передними лапами на столы, выхватывая у гогочущих патрициев куски мяса. Терзал пуховые подушки, чихая в облаках перьев. Даже ногу поднял возле ложа не понравившегося сенатора. И даже, даже Фабий-старший ползал на четвереньках и умиленно перегавкивался с Биппом.
Антоний Элий окосел на радостях. С двумя кубками вина в раскрытых руках он кричал, что вовсе не Кай Валент напал на его сына, напротив, Кай Валент спас Марка Виктора. А напал никто иной, как сын Домиция – Тит! «Диоскуры» подтвердят! Луций и Флакк вскочили, как на плацу и хором гаркнули: «Да, клянемся!». Домиции предали Фабиев! Петрония Руфа почему сбили на дороге? Потому, что Домиций обещал кесарю Фабию Глорию, а не выполнил, вот его и приговорили. Домиции продали его дочь Требониану, замастив глаза общественности свадьбой ее с Каем Валентом. Но он еще поплатится, августейший импотент! Убрали Волузиана? Смели, как навозного жука! Сметут и Требониана, кресло триумфатора под ним шатается.
Пьяные сенаторы-квириты вразнобой заорали:
- Присягнем императору Гаю Аврелию!
Фабий-старший охрип от крика:
- Присягнем! Наша оппозиция сильна! Гай Аврелий в Херсонесе! Там тридцать тысяч легионеров, Первый Италийский и Одиннадцатый Клавдиев, это – мощь! А кто помог нашему императору бежать, когда Требониан замахнулся на его свободу? Опять же, Кай Валент! Он дал нашему кесарю свой корабль «Орел»! Гай Аврелий вернется с армией! А мало будет, обратимся к готскому королю…
Антир чуть не подавился куском бисквита, который ел с рук Глории. Она тихонько засмеялась.
Марк Виктор хитро улыбался, поглядывая на короля готов.
Лишний раз убедился Антир, что молодой Фабий находится в оппозиции против здравствующего кесаря и является правой рукой Гая Аврелия! А Марк Виктор давно знал, что задумал Требониан в отношении его сестры, поэтому, был против ее брака с Каем Валентом, за спиной которого маячил Марий Алкивиад, делавший свои ставки во враждующих группировках.
Кто-то из квиритов пьяно выкрикнул:
- Готам не до нас. У них…пеструбация…перетрубация…Тьфу ты! Филимера погнали в шею! Филимера нет, а кто новый?...Он мне не докладывал, ик!
- Ничего, на днях получим данные разведки, узнаем! – взмахивал руками другой пьяньчуга.
Надо сказать, Антир на этом празднике чумной радости отмалчивался. Он не отвечал на восторги незнакомых ему лиц, хотя же те били себя в грудь, что были с ним в беседах то в Термах, то в Одеоне, то на Форуме, то еще где…Морщился, как от зубной боли, встречаясь взглядом с глазами мадонн, их дочерей. Они из кожи лезли, стараясь ему понравиться. Как будто не сидела рядом его красавица - невеста. Он отсекал заигрывание мадонн поцелуем с Глорией. Ее мачеха в ладоши хлопала, умиленно любуясь ими, и хвалилась своим одутловатым подругам, что у ее дочери – багаж бесподобных тканей и каменьев, украшений и даже есть один голубой алмаз, ливийский, цена-а-а - весь этот дом! А какие простыни привезла дочь – золототканые, из самого Египта, чисто покрывала Клеопатры!
Но, когда сенаторы упомянули готов, Антир не удержался, обратившись к Марку Виктору.
- Скажи своим блаженным, Фабий, чау бы они не тиранили нового короля готов, засылая к нему послов. Намекни, молодой король глухой от рождения, надорвутся орать ему на ухо! А вообще, ничего обещать не могу. Обстановка в ваших провинциях, в том же Тримонциуме, где живут федераты… на грани солдатского бунта…
Марк Виктор наклонился к венценосному другу, прошептав на сарматском:
- У меня есть свои люди в Джанаке…Имею от них донесение…Готы, племени тервингов, напали на город, но там откупились. Твоя милость что-нибудь слышал об этом?
- Фабий, слышат те, кто ухом к земле припадают, близка ли конница? Мне достаточно знать. И я знаю! - Антир никогда и никому не признавался в своем незнании. Его кредом было мудрословие: «Лучше знать немногое, но делать из него правильные выводы». Информация, слетевшая с уст Фабия запомнилась королю готов. Фабию он ответил малозначительное.
- Имей выдержку не болтать попусту. Ничего без Арианта, он царь росаланов, предпринимать не буду. А лично у меня нет желания помогать Гаю Аврелию. Те готы, кто были федератами Империи, так ими и останутся. Нет мне нужды препираться с Олтенией, где засели ваши вассалы.
Фабий заломил гибкую бровь.
- Кай Валент знает.., свое настоящее имя - Ариант-сай?
- Завтра, когда твоя бирема пойдет с нами на восток, Глория тебе всё расскажет. Предупреждаю, Марк, ты мне почти родственник, но соотношение наших сторон разное.
- Всё равно мы будем на коне, да, моя красавица?
Фабий поцеловал свою краснолаковую чашу, из которой пил сок, вино не разрешили ему.
Глория, кого мачеха постоянно отвлекала пустой болтовней, перевела взгляд на любимую килику брата. Антир тоже смотрел на чашу. Марк Виктор возгордился таким вниманием и повернул чашу рисунком к глазам Антира.
На килике, в обрамлении цветочных купонов, красовалось дивное создание, изображенное по грудь, с поднятыми руками жестом оранты. Тонкое благородное лицо с раскосыми глазами, они, как живые, убивали пронзительным, безжалостным взглядом. Прямой нос, изящно очерченные губы и волнистые пряди длинных светлых волос вились из–под чашевидной короны.
- Нравится? – улыбался Фабий, языком проводя по своей верхней губе, что говорило о его полном восторге лицезреть широко раскрывшиеся глаза короля Антира.
Глория заглянула в лицо жениху: что с ним? Смотрит на богиню, как околдованный.
- Откуда…- Антир передернул плечами, будто его сквозняком протянуло. -…она у тебя?
- О-о-о, Антир-сай.., моя тайная любовь…Грешен… Я Аулию никогда так не любил, как обожаю эту деву!
- Ты, чау, Пигмалион, Марк?
Фабий расхохотался, и вокруг него взорвались рукоплесканиями, - отец нарадоваться не мог; наследник его, как и прежде, всё тот же легкомысленный, неунывающий король молодежной элиты. «Диоскуры», подхалимы, орали: «Виват империи Фабиев»…
Молодой император «империи Фабиев» придвинулся ближе к Антиру, кому пришлось тоже наклониться к нему, чтобы услышать, - шум в столовой бил по мозгам:
- Мне эту килику прислали с Боспора. Управляющий поместьем моей матери... Ктесий… Он клятвенно заверил, богиня Дева, - это ее лик, - списана с натуры…Это тебе, Антир-сай, не Галатея, мертвая статуя. Такая девушка есть, и она живет на Боспоре… Я ведь подумывал вместе с Гаем Аврелием отправиться в Херсонес…До встречи с твоим братом, вот уж точно.., лярвы попутали… Потом – на Боспор…Безумно хочу увидеть мою тайную любовь…Не поверишь, Антир-сай, когда упьюсь, пою ей…самые лучшие мои серенады... У самого... - он прилип к уху Антира, прошептав, что там у него самого, как у жеребца…
На него взглянули с иронией.
- Ты – конченый, Фабий!...Только она сейчас в Херсонесе…Спокойно, раненый!...Будешь благоразумным -попадешь в Херсонес..
- Ты ее знаешь?! – возопил Марк Виктор.
Глория отставила недопитый кубок фалернского вина, от которого уже опьянела.
- Будем признаваться, милый? Вижу, мой повелитель знает эту красавицу! Она влюблена в тебя?
- Аристон, сын Зета…лисица! Он малевал ее образ, по моему заказу… А сказал, испортил образ…Убить его, чау ли?...Фабий, берегись! Она амазонка, притом, вредная, вот у кого язык без костей, и стрелами бьет – сразу промеж глаз…
Антир засмеялся, откинувшись на подушки…Как ему надоел этот шумный чумной праздник!
- Антир-сай, умоляю, - Марк Виктор склонился над его лицом, нежно поглаживая по щеке, - «Диоскуры» подавились кусками мяса, увидев это. - Скажи, будь добр, как зовут мою амазонку?
Антир оттолкнул его руку.
- Белены объелся? Твоя! Она – вольная птица! В Херсонесе ее как огня бояться, вот такие красавчики, как ты! Никого не жалует…Только отца слушается. Меня поедом ест! И тебя сожрет с потрохами…
Глория прижалась к жениху.
- Она тебя любит? - спросила затаенным шепотом. – А ты? Говорил, никого не любил…Она любит тебя? – надавила на голос, не скрывая ревность, что вдруг обожгла сердце влюбленной Глории.
- Кто, Аретта? – Антир выдал имя амазонки, сам того не заметив. – Да, она меня поедом ест, говорил же. Противная, сил нет!
- А ты ее…любишь? – спросил Марк Виктор, - Аретту, амазонку?
- Люблю, - вздохнул Антир, глубоко и с грустью. – Как же ее не любить? Она мне названная сестра, приёмная дочь моих родителей. Особа знатная. Мать ее родная – амазонка, царица. Отец родной - царь Боспора Рескупорид, тот, который третий. Оба погибли, когда Аретте минуло два года…Рескупорид одно время был царем тавроскифов. Так его тавры съели…
Глория взвизгнула, обнимая жениха за шею.
- Твоя сестра? Аретта – твоя сестра? О, я буду любить её, наверное больше, чем тебя, милый…- Глория совершенно опьянела. – А как ее отца съели, сварили в кипятке?
Антир рассмеялся.
- «Съели» означает выгнали со своих владений. У тавров есть могущественная секта…Пайоны. Поклоняются богу Аполлону и змеюке, Подохе. Если царь тавров не отмечен званием Посвященного Подохе – царя изгоняют. Татха, сие означает: так-то!
Что с Фабием случилось! Было помрачневший, полагавший, сейчас его таинственная любовь с небес обрушится на землю в осколках разбитой мечты, - заорал, сильным голосом покрывая пьяный шум в столовой:
- Виват, Каю Валенту! Виват! Виват!
Столовая откликнулась громом: «Виват!», овацией, визгом и достаточно стройными криками:
- Кай Валент! Кай Валент!
Фабий хохотал, и уже задирал ноги, выделывая ими в воздухе кренделя, - совсем здоров? Ну, и бес с тобой!
Антир сдавил виски ладонями, тонус его настроения резко упал. И без того, был как не в своей тарелке, туго соображая, что происходит в его душе? А началось все, как только переступил порог этого дома: дерзить, хамить, шутить сразу расхотелось. И вот, как ударная волна: «Кай Валент! Кай Валент!» Бипп завыл, кому наверное тоже поднадоели сытые, пьяные, масляные рожи римских сенаторов.
Уже отсутствовал на чумном празднике Антир…О, богиня Арра! В этой столовой был брат. Здесь галдела-ликовала его помолвка!
А ты, что здесь делаешь?!
Справедливо полагая, - его начнут качать: дурные лица с бессмысленными глазами, с пеной у рта вопящие «Кай Валент!», выползали со своих лож, - Антир сорвался наутек.
Глория испугалась.
- Догони, уговори, пусть отдохнет! – крикнул брат сестре, а она уже бежала за женихом.
Он поднимался на второй этаж, часто хватаясь за перила, колонны, стены. Он был похож на пьяного, хотя же ни капли в рот не брал…
Глория обогнала его, припав спиной к двери своих покоев.
Антир смотрел на нее с непонятной болью в глазах. Желая встряхнуть любимого, Глория с юмором вспомнила, как у этих дверей Кай Валент обнял ее, упал на колени, молил о блаженстве…
О, Глория, ты перепила, и что такое болтаешь? Думала, воспоминание о брате обрадует Антира? Его как молнией прошило! Припал на грудь Глории, прижав ее к двери, зашептал в лицо, ошеломив безумными глазами:
- Умолял, говоришь?... «Пусти меня к себе,
Пусти в твои объятья…
В твоих руках сгорю в огне…
Твою любовь готовый брать я…
Он сполз на колени, цепкими пальцами сдирая на ее груди столу.
…По капле пить…И я – распят….
На плахе нежности твоей….
Стеная, умираю – смят!
Пусти меня …или убей….»
Испуганно вскрикнула Глория, услышав его смех. Он смеялся, уткнувшись лицом в ее тело…Вдох – выдох, и смех перешел в гомерический хохот. Антир уже валялся на полу, как мальчишка, сраженный непонятным веселием. Только страшным было такое веселие.
Глория бросилась на колени, умоляя его прекратить, она искренне не понимала, что случилось?
- Я – вор! – завыл Антир. – Вор! Украл у брата невесту!...Как последний варвар! Гомоксобий! Млекоед! Данав! Пайон пещерный!
Глория похолодела, вмиг протрезвев.
- Антир!
Его бил немилосердный озноб.
- Чау, Антир? Твое сердце, твои глаза любят брата, не меня, нет!..То у меня глаза завязаны! Слепой крот!
Он сел, дыша приоткрытым ртом, как загнанный пес.
- О, Юнона, помоги мне! Антир, умоляю…Ты убиваешь меня!
- Он находился в твоих покоях – здесь! Он, не я!
- У нас ничего не было… Кай пришел каяться в своем мерзком поступке…Я испугаться не успела, его унес бог Морфий…Он спал, как убитый…
- Чау, это меняет, Глория….Какой я болван! Ненавижу себя… Мары затмили мой разум….Не меня ты любишь, Глория, не пытайся себя обмануть!..
- Очнись! - Глория не выдержала, встряхнула жениха за плечи, взбешенными глазами ответила на его помутневший взгляд.
- Жестокий! Себя изводишь и мне делаешь больно! Если бы не тебя полюбила, никогда бы не согласилась на ваш обряд Дарения божественного статуса!...Чуть с ума не сошла, когда твой отец намекнул, я могу навсегда потерять тебя. Тебя, а не твоего брата!...Но я поняла…Ты меня не любишь! У тебя это мимолетная страсть, она замутила твой разум, а не Мары!
Глория влетела в покои, захлопнув двери.
Сообразив, что поддался мимолетной слабости, Антир устремился за ней.
Упав ничком на ложе, Глория восклицала с немилосердной икотой:
- Да-а, я увлеклась твоим братом…Да, я хотела стать его женой…Но…Даже, если бы не появился в моей жизни ты, я отказала бы Каю…Ночь Сатурналий простила бы…Измену – нет! А он, после помолвки был с Элин и с моей подругой детства изменил…Ненавижу и не прощаю измены!
- Прости, Глорис…- Антир опустился на колени перед ложем. – Я обожаю тебя…Но..как выползти из шкуры Кая Валента, и знать, - меня ты любишь, не брата…
Глория рывком обернулась к нему, неожиданно яростная:
- Самой себе призналась, полюбила тебя, там, у реки, в роще Эгерии…да, не знала, запуталась, да, удивлялась как не похож на себя Кай! Спасибо дядюшке Бофорсу, открыл мне тайну…Вас – двое, вы – близнецы! Никогда бы не приехала на виллу Мариев, не будь там – тебя! Тебя, Антир! Но я поняла…Ты намеренно наш последний день перед разлукой превращаешь в фарс! Уедешь…И…как марево, исчезнешь из моей жизни….Как твой брат! Сбежал от Элин, исчез, бросив ее на произвол судьбы…Но возле Элин были Винитар и Савлий. Они спасли Элин, успев ее отвезти к Дию…А меня, Антир, никто не спасет…
Антир опомнился.
- Выбрось из головы чушь!
Она рванулась из его объятий, но ее крепче прижали к груди.
- Не смей помышлять пройти путем Элин…Милая, ме ангелас, ну, прости…сам, не знаю…нашло …затмение. - он упал лицом на ее колени, хватая ртом кожу оголившихся бедер. - Прости, больше не буду…
- Почему вы делаете больно, потом прощения просите?
Многократное «прости» сквозь шквал поцелуев и ласку бредовых рук, оставлявших от ее одежды лоскутки ткани, успокоили, отогрели Глорию, вернули в царство любви, нежной, пылкой…
«Кого она любит?» Невыразимо обидно даже самой себе задать такой дурацкий вопрос, когда с Антиром, с ним, а не с его братом, Глория познала то, что называется прелюдией «Улета за облака».
В опаленном страстью мозгу Антира билась одна, но разумная мысль: «Хоть однажды, в пылу восторга, забывшись, она назвала тебя «Каем»? Нет «Антир» - только твое имя обжигало ей губы… «Антир, Антир»…
Ох, и ревнивый ты, Антир! Выбрось свою ревность за порог ее покоев, ибо, знаешь ведь, на этом ложе вас, наконец-то, соединит Эрос.
(....)