Майор Семен Пронин вызвал оперативника Севу Акимушкина и приказал договориться с лодочной станцией относительно катера на сегодняшний день. Надо было сходить в верховья Зуши, где, как подсказывало Семену чутье, могли быть корни зловещего преступления, быть может, с человеческими жертвами. Об этом ему поведал его друг еще со школьной скамьи – Никита, вернувшийся оттуда с рыбалки. Он поведал совершенно жуткую историю о трех туристах, ставших жертвой потусторонних сил. Майор не верил в разную нечисть, но Никиту знал с детства и не отмечал за ним неуемной фантазии. Майор верил в свой наградной револьвер, который был всегда при нем. Доложив начальству, что срочно выезжает на место преступления, и, обрисовав вкратце суть дела, он вышел из горотдела полиции и направился к лодочной станции. Она была неподалеку, нужно было пройти под горку пару кварталов. От станции открывался чудесный вид на реку. Но любоваться видами Семен не мог, ждало нераскрытое дело. А у майора не могло быть нераскрытых дел.
Акимушкин уже ждал начальника в катере. Рядом стоял лодочный смотритель, который предложил свои услуги в качестве водителя катера, но Семен отказался. Он не был уверен, что не места преступления не будет перестрелки, и рисковать персоналом лодочной станции не мог. Полицейские и лодочники постоянно сотрудничали на почве распутывания дел на реке и поэтому находились в близких отношениях. Акимушкин сел за штурвал, Семен примостился рядом, и они помчались вверх по реке. Давно Семен не выбирался на реку порыбачить или просто так отдохнуть. Его несколько раз звал Никита, но не отпускали дела. И вот, наконец, дождался. Вместо того, чтобы как нормальные люди с запасом водки и червей плыть к прикормленному месту, он вместе с оперативником и со своим безотказным револьвером плывет к месту возможного преступления. «Ничего, вот выйду на пенсию, буду вместе с внуками рыбачить», - успокоил себя Семен. Но эта мысль, как-то огорчительно подействовала на него. Внутренний голос говорил ему, что без дополнительной воспитательной работы, дети не обрадуют его внуками. Харитон барабанил в свои барабаны и тарелки, а Наташа рисовала. Вся квартира была завалена ее картинами. Ничего плохого о ее картинах Семен сказать не мог. Впрочем, и о других картинах он старался ничего не говорить. В горотделе полиции стены были украшены портретами разыскиваемых преступников, а отнюдь не живописными шедеврами. А что сделаешь! Пока по улицам бродят асоциальные элементы, живопись в полицейских участках – вещь необязательная.
Часа через два они приплыли в верховья Зуши на место, которое ему подробно обрисовал Никита. Семен и Акимушкин очень подробно осматривались по пути в надежде увидеть байдарки, про которые пространно повествовал Никита. Но байдарок не заметили. Это еще больше начало тревожить Семена. Значит, эти важные улики пропали. А Семен не любил, когда пропадали улики. Это затрудняло следствие.
В речушку, вытекавшую из болота, пробраться на катере было невозможно, слишком мелко. Поэтому высадились недалеко от ее устья. Дальше пошли пешком. На всякий случай Семен поправил револьвер. Так спокойнее. Прошли немного и наткнулись на три палатки. Вокруг в беспорядке разбросаны туристические принадлежности, в том числе пара бутылок хорошего вина. «Я в молодости таких не пивал», - подумал Семен. Начали проводить методичный обыск. Выгребли все из палаток, вещей набралось на три рюкзака – по числу пострадавших. Рюкзаки лежали тут же, наполовину распакованные.
Семену послышался какой-то неясный звук, похожий на перебор струны. По тому, как напряглась спина напарника, Семен понял, что Акимушкин тоже услыхал что-то противоестественное. В этом место таких звуков быть не должно. Семен потянулся за гитарой, которая лежала возле палатки. Видно было, что гитара – походная, сопровождавшая своего хозяина во многих передрягах, вся в царапинах. Машинально потянулся, хотел взять ее за гриф. Но гитара отодвинулась в сторону, при этом издав звук, который можно было назвать, скорее печальным. Семен не поверил своим глаза. Гитара отползла от него, не даваясь в руки. Семен сделал шаг по направлению к ней и опять попытался схватить гриф. Гитара отползла опять. Неподалеку стоял Акимушкин, наблюдая за попытками начальника завладеть музыкальным инструментом.
«Чего стоишь», - проворчал Семен. «Заходи с другой стороны, это улика». Но гитара, как змея прошмыгнула между ними и опять спокойно улеглась на траве. Дело принимало нешуточный оборот. Преступника они с Акимушкиным давно бы спеленали, каким бы изворотливым он не был. А тут – музыкальный инструмент, который егозит по траве, как живой. При мысли, что инструмент живой, на лбу Семена выступила испарина. Он понял, что в гитаре поселилась нечисть, которая, судя по всему, была любительница гитарных переборов. «Сева, подожди!», - приказал Пронин. Так мы эту бестию не поймаем. Меня предупреждали, что в этом месте все не так, как у нормальных людей. Сейчас мы ее по-другому возьмем. Семен решил воздействовать на нечистую силу самым радикальным способом, на который простиралась его фантазия. Конечно, он был крещеный, как всякий нормальный Российский полицейский. Поэтому сложил руку перстом и перекрестился. Акимушкин повторил за ним все действия. В ответ, вокруг начали раздаваться жалобные звуки, как собака воет, когда заносит себе лапу. «Ага, подействовало!», - воскликнул Семен и потянулся за гитарой. Гитара не далась и отползла. Семен перекрестил гитару, она ойкнула и зачем перевернулась. Семен понял, что он на верном шагу. Мелькнула мысль: «Хорошо бы молитву вспомнить». Но молитв Семен не знал, служба отбирала все время, не оставляя для душевных поисков. Поэтому Семен затянул первое пришедшее в голову: «Боже царя храни! Сильный, державный, Царствуй на славу, на славу нам!». Дальше не помнил, но и этого оказалось достаточно. Нечистая сила завопила нечеловечьими голосами, гитара сама прыгнула Семену в руки. Инцидент был исчерпал. Разум и вера победили.
При звуках гимна Акимушкин вытянулся по стойке смирно и взял под козырек, хотя и был без головного убора. Что запрещается уставом внутренней службы. Дальнейшие сборы прошли без приключений. Полицейские набили вещами рюкзаки и двинулись к катеру. Гитару, как самый ценный трофей, нес Акимушкин. Семен постоянно озирался и поглаживал во внутреннем кармане наградной револьвер. Нечистая сила их преследовала своими заунывными голосами, но близко подойти боялась. Наверное, «Боже царя храни» добил ее окончательно, и она уползла в свои норы зализывать раны. В город полицейские прибыли без приключений. Договорились, что про ловлю гитары никому не рассказывать во избежание служебных неприятностей и досрочной психиатрической комиссии.