В тексте эпоса «Илиада» Гомера (*) (СМ. перевод Н. И. ГНЕДИЧА РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ – 2008 г) меня вначале привлекло сообщение Ахилла (Ахилесс) о том, что коней перед бегами или битвами поили вином. А потом, читая исследования Марру А. И. (История воспитания в античности.1948 – 1998) я отдался его рассуждениям о пророчестве коня Ксанфа (хотя в поэме это имя имеют также аристос и река). Пытаясь вникнуть в смысл и понять замысел, я убедил себя, что важен весь диалог коня Ксанфа и рыцаря Ахилла: мне померещилось. Что этот диалог (а у др. греков это речевой спор) может дать основания для одной версии гибели Пушкина. Диалог дает нам понять, что чтобы мы не делали, нить нашей жизни Кем-то запрограммирована и отдана в руки (под контроль) трех мойр; что бы мы не вытворяли, как бы мы не пыжились и не пужились, какие бы сатанинские зигзаги не выписывали и с шнуровки серпантин не выкручивали, на ком бы мы удачно как Набоков или немыслимо неудачно как Пушкин не женились, как бы мы не храбрились или не прятались … всё уже предопределено богами и твоим родовым гением = твой конец (в хорошем смысле), Фра, задан, прописан и неотвратим (т.е находится в определенные время и место за теми самыми вратами, за которыми надо забыть всякую надежду вернуться обратно и еще победокурить …). И ты отчасти волен лишь дать факты жития на кратком судебном процессе твоего личного Судного конца личного Конца времен
Выписываем этот диалог из Песни восьмой «СОБРАНИЕ БОГОВ. ПРЕРВАННАЯ БИТВА»:
«Ксанф и Подарг, и божественный Ламп, и могучий мой Эфон!
Ныне, о кони, вы мне заплатите за корм свой роскошный:
Часто моя Андромаха, почтенная дочь Этиона,
Первым вам предлагала пшеницу приятную в пищу,
Вам растворяла вино к питию, до желания сердца,
190 Прежде меня, для нее драгоценного мужа младого!
Мчитеся ж, кони, летите; настигнем врагов и похитим
Несторов щит, о котором слава до неба восходит,
Будто из золота весь он — и круг и его рукояти;
И с рамен Диомеда, смирителя коней, добудем
195 Пышные, дивные латы, Гефеста бессмертного дело!
Если похитим мы их, несомненно уверен, ахейцы
В эту же ночь на суда быстролетные бросятся к бегству!»
(*) Историческое толкование Гомера. Разумеется, историк с осторожностью произносит имя Гомера он не может говорить просто о «гомеровской эпохе»: Илиада и Одиссея для него — источники, сложные по составу, и его анализ по возможности должен учитывать как наследие древней легендарной и поэтической традиции, так и собственный вклад поэта, необходимо также отличать основной состав произведения от переработок, интерполяций, связующих эпизодов, выделяемых филологами. Можно считать общепризнанным … , что наш текст— видимо, тот самый, который Гиппарх в царствование своего отца Писистрата (ум. 528/7) привез из Ионии в Афины, где этот текст был официально принят для состязания рапсодов на Панафинейских играх. Исходя из этой даты, можно заключить приблизительно, что время создания основных песней Илиады (Одиссея на поколение или два моложе) не может быть много позднее середины VIII века (до в.э.). По Геродоту Гомер (и Гесиод) жили «за четыреста лет до меня, не более», то есть около 850 года.
Мнение наше. Следовательно, можно приблизительно датировать эпос 850—750 годами (хотя одной датировки мало), ибо автор (или авторы!) реалистично описывают в нем события, свидетелями которых они не могли быть и значит пользовались (могли) более ранними источниками
Прим.
185 У Гомера в боевую колесницу обычно запрягаются две лошади. Колесницы, запряженные четырьмя лошадьми, упоминаются только в связи с конскими ристаниями в Ил., XI, 697; в Од., XIII, 81. Подарг означает «быстроногий», Ксанф, Ламп и Эфон — клички лошадей, образованные от обозначения масти (типа русского Сивко). В текстах линейного письма Б встречаются клички быков, образованные таким же способом.
Доппаек:
Балий и Ксанф были парой бессмертных коней, которых Пелей получил от Посейдона в качестве свадебного подарка при своей женитьбе на богине Фетиде. Они были запряжены в колесницу их сына Ахиллеса во время Троянской войны.Ксанф (Ксант), греч. («светлый») — у Гомера имя одного бога, одного воина и двух коней. Ксанф было вторым именем речного бога Скамандра.Воин Ксанф был сыном троянского союзника Фенопа и вместе со своим братом Фооном погиб под Троей от руки Диомеда.Один из коней по имени Ксанф (т. е. светлой масти) принадлежал Ахиллу, второй — его противнику Гектору. Ксанф Ахилла умел говорить и предсказывать судьбу своего господина; так же как и второй конь Ахилла, Балий, был сыном бога Зефира и гарпии Подарги.
Прим.
189 растворяла вино к питию — т. е. смешивала вино с водой (греки пили разбавленное вино). В позднейшую эпоху обычай поить коней вином был грекам не знаком.
до желания — по желанию (подразумевается: лошадей)
А сердца?
Фрагмент из Песни шестнадцатой ПАТРОКЛИЯ:
145 Коней же быстро впрягать Автомедону дал повеленье,
Чтимому им наиболее после Пелида героя,
Верному более всех, чтоб выдерживать бранные грозы.
Сей Автомедон подвел под ярмо Ахиллесовых коней,
Ксанфа и Балия, быстрых, летающих с ветрами вместе.
150 Гарпия оных Подарга роди;ла от Зефира ветра,
Им посещенная в пастве, при бурных струях Океана.
В припряжь завел он коня, знаменитого бегом Педаса,
Коего до;был Пелид, разгромивши град Этиона:
Смертный, с конями бессмертными он быстротою равнялся.
И, наконец, важный нам для темы свыше предписанной гибели фрагмент из Песни девятнадцатой ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ГНЕВА:
. Тогда, захвативши рукою
Гибкий блистательный бич, в колесницу вскочил Автомедон.
Сзади, готовый к сражению, стал Ахиллес быстроногий,
Весь под доспехом сияя, как Гиперион лучезарный.
Крикнул он голосом грозным на быстрых отеческих коней:
400 «Ксанф мой и Балий, Подарги божественной славные дети!
Иначе вы постарайтеся вашего вынесть возницу
К ратному сонму данаев, когда мы насытимся боем;
Вы, как Патрокла, его на побоище мертвым не бросьте!»
Рек он, — как вдруг под упряжью конь взговорил бурноногий,
405 Ксанф; понуривши морду и пышною гривой своею,
Выпавшей вон из ярма, досягнув до земли, провещал он
(Вещим его сотворила лилейнораменная Гера):
«Вынесем, быстрый Пелид, тебя еще ныне живого;
Но приближается день твой последний! Не мы, повелитель
410 Будем виною, но бог всемогущий и рок самовластный.
Нет, не медленность наша, не леность дала сопостатам
С персей Патрокла героя доспех знаменитый похитить;
Бог многомощный, рожденный прекрасною Летой, Патрокла
Свергнул в передних рядах и Гектора славой украсил.
415 Мы же, хотя бы летать, как дыхание Зефира, стали,
Ветра быстрейшего всех, но и сам ты, назначено роком,
Должен от мощного бога и смертного мужа погибнуть!»
С сими словами Эриннии голос коня перервали.
Мрачен и гневен к коню говорил Ахиллес быстроногий:
420 «Что ты, о конь мой, пророчишь мне смерть? Не твоя то забота!
Слишком я знаю и сам, что судьбой суждено мне погибнуть
Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я
С боя, доколе троян не насыщу кровавою бранью».
Рек — и с криком вперед устремил он коней звуконогих.
***
Прим
417 Более отчетливо обстоятельства гибели Ахилла предскажет умирающий Гектор (XXII, 359—360); смерть Ахилла от руки Париса и Аполлона описывалась в поэме Троянского кикла «Эфиопида».
418 Эриннии выступают здесь уже в роли хранительниц миропорядка в целом. Это представление будет впоследствии развито Гераклитом Эфесским:«Ибо солнце не преступит меры: а не то эриннии его, стражи Дике, отыщут» (пер. В. Нилендера).
В переводе Н.М. Минского (1896) :
19-395
Автомедон благородный поспешно вскочил в колесницу.
Рядом с возницею встал Ахиллес, ополчившийся в битву,
Медным оружьем сверкая, как Гиперион лучезарный.
Голосом зычным и грозным окликнул коней он отцовских:
"Балий и Ксанф, далеко знаменитые дети Подарги!
19-400
Больше всего помышляйте о том, чтоб спасти невредимым,
Вынести быстро к данайцам возницу, как битву покончим.
Не покидайте меня бездыханным в бою, как Патрокла".
Ксанф быстроногий тогда под ярмом отозвался и молвил,
Голову грустно понурив, меж тем как блестящая грива
19-405
Вся из ошейника пала и в прах вдоль ярма опустилась.
Голос вдохнула в него белорукая Гера богиня:
"Ныне, могучий Ахилл, тебя мы спасем невредимым.
Только погибели день от тебя отстоит недалеко.
В этом не наша вина, а судьбы всемогущей и бога.
19-410
Не из-за лености нашей или неспособности к бегу,
С плеч Менойтида Патрокла оружие сняли троянцы.
Бог всемогущий, рожденный Латоной прекрасноволосой,
В первом ряду его ранил и славой покрыл Приамида.
Мы под тобой полетим и помчимся с дыханьем Зефира,
19-415
Кто, говорят, быстротой одарен величайшей на свете.
Но суждено и тебе через бога погибнуть и мужа".
Только что кончил он речь, как Эриннии голос пресекли.
Гневно ему отвечал быстроногий Ахилл богоравный:
"Ксанф, о, зачем ты пророчишь мне смерть? Не заботься об этом.
19-420
Знаю и сам хорошо, что судьба мне погибнуть под Троей,
Здесь, далеко от отца и от матери милой, но раньше
Не отдохну я, пока все враги не устанут от битвы".
Молвил и с криком погнал перед войском коней быстроногих.
В переводе В.В. Вересаева ():
С грозною речью к отцовским коням Ахиллес обратился:
400 "Ксанф и Балий, Подарги божественной славные дети!
Нынче иначе умчать седока постарайтесь из боя
В толпы густые данайцев, когда мы насытимся боем,
И, как Патрокла, его там лежать не оставьте убитым!"
Из-под ярма Ахиллесу ответствовал конь резвоногий
405 Ксанф, головою поникнув бессмертною; длинная грива,
Из-под яремной подушки спустившись, касалась дороги.
Голос вложила в него человеческий Гера богиня.
"Сын могучий Пелид, тебя еще нынче спасем мы.
Но приближается день твой последний. Не мы в этом оба
410 Будем повинны, а бог лишь великий с могучей судьбою.
И не медлительность наша виною была, и не леность,
Если похитили с тела Патрокла доспех твой троянцы.
Бог, меж всех наилучший, рожденный Лето пышнокудрой,
Сбил его в первых рядах и Гектору славу доставил.
415 Хоть бы бежать наравне мы с дыханием стали Зефира,
Ветра, быстрее которого нет, говорят, - но и сам ты
Должен от мощного бога и смертного мужа погибнуть!"
Ксанфу на этих словах Эринии голос прервали.
Вспыхнувши гневом, коню отвечал Ахиллес быстроногий:
420 "Что ты, Ксанф, пророчишь мне смерть? Не твоя то забота!
Знаю я сам хорошо, что судьбой суждено мне погибнуть
Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я
С боя, доколе войны не вкусят троянцы досыта!"
Молвил - и с криком вперед коней своих быстрых погнал он.
***
О Ксанфе
Рать ликиян Сарпедон и блистательный Главк предводили,
Живших далеко в Ликии, при Ксанфе глубокопучинном.
Страшную брань меж троян и ахеян оставили боги;
Но свирепствовал бой, или здесь, или там по долине,
Воинств, одни на других устремляющих медные копья,
Между брегов Симоиса и пышноструистого Ксанфа.
Беллерофонт отошел, под счастливым покровом бессмертных.
Мирно достиг он ликийской земли и пучинного Ксанфа;
Принял его благосклонно ликийских мужей повелитель:
Девять дней угощал, ежедневно тельца закалая.
«Царь Агамемнон и вы, воеводы народов данайских!
Много уже на боях полегло кудреглавых данаев,
Коих черную кровь по брегам пышноструйного Ксанфа
330Бурный Арей разлиял, и в Аид погрузились их души.
Должно с зарею, Атрид, прекратить ратоборство данаев.
Так произнесши, к коням обратился и к ним говорил он:
185«Ксанф и Подарг, и божественный Ламп, и могучий мой Эфон!
«Сын Гипполохов! за что перед всеми нас отличают
Местом почетным, и брашном, и полной на пиршествах чашей
В царстве ликийском и смотрят на нас, как на жителей неба?
И за что мы владеем при Ксанфе уделом великим,
Лучшей землей, виноград и пшеницу обильно плодящей?
У Гомера в боевую колесницу обычно запрягаются две лошади. Колесницы, запряженные четырьмя лошадьми, упоминаются только в связи с конскими ристаниями в Ил., XI, 697; в Од., XIII, 81. Подарг означает «быстроногий», Ксанф, Ламп и Эфон — клички лошадей, образованные от обозначения масти (типа русского Сивко). В текстах линейного письма Б встречаются клички быков, образованные таким же способом.
К ратям троян устремился Арей, шеломом блестящий,
Феб, не стригущий власов, Артемида, гордая луком,
40Лета, стремительный Ксанф и с улыбкой прелестной Киприда.
65Мрачных, ужасных, которых трепещут и самые боги.
Так взволновалося всё, как бессмертные к брани сошлися!
Против царя Посидаона, мощного Энносигея,
Стал Аполлон длиннокудрый, носящий крылатые стрелы;
Против Арея — с очами лазурными дева Паллада;
70Противу Геры пошла златолукая ловли богиня,
Гордая меткостью стрел Артемида, сестра Аполлона;
Противу Леты стоял благодетельный Гермес крылатый;
Против Гефеста — поток быстроводный, глубокопучинный,
Ксанфом от вечных богов нареченный, от смертных — Скамандром.
Ксанф — сын Зефира
130Вас не спасет ни могучий поток, серебристопучинный
Ксанф. Посвящайте ему, как и прежде, волов неисчетных;
В волны бросайте живых, как и прежде, коней звуконогих;
Все вы изгибнете смертию лютой; заплатите вы мне
Друга Патрокла за смерть и ахейских сынов за убийство,
135Коих у черных судов без меня вы избили на сечах!»
Так говорил он, — и Ксанф на него раздражался жестоко;
Стал волноваться он думами, как удержать от свирепства
Ксанфу немедля ответствовал царь Ахиллес быстроногий:
«Будет, как ты заповедуешь, Ксанф, громовержцев питомец!
Я перестану троян истреблять, но не прежде, как гордых
225В стены вобью, и не прежде, как Гектора мощь испытаю,
Он ли меня укротит, иль надменного сам укрощу я».
Прим.
Ксанф — Неожиданное появление речного божества Ксанфа среди олимпийских богов объясняется той ролью, которую ему предстоит сыграть в сражении
Когда оба воин¬ства высту¬пи¬ли к сра¬же¬нию, Зевс, при¬звав богов на собор, поз¬во¬ля¬ет им вспо¬мо-ще¬ст¬во¬вать в бра¬ни, кому кто жела¬ет, дабы Ахил¬лес не нанес совер¬шен¬но¬го пора¬же¬ния тро¬я-нам, ст. 1—30. Схо¬дят с Олим¬па: Гера, Афи¬на, Посей¬даон, Гер¬мес, Гефест, чтобы побо¬рать за ахе-ян, а за тро¬ян Арей, Апол¬лон, Ксанф, Арте¬ми¬да, Лета и Кипри¬да.
Ахил¬лес гонит бегу¬щих тро¬ян, одних к горо¬ду, дру¬гих к Ксан¬фу (Ска¬манд¬ру), в кото¬рый они бро-са¬ют¬ся, ст. 1—16, мно¬гих из них уби¬ва¬ет в реке, но две¬на¬дцать юно¬шей, захва¬тив живых, отсы¬ла-ет в стан, обрек¬ши их в жерт¬ву Патро¬клу
Ксанф, спер¬тый в тече¬нии тру¬па¬ми, жалу¬ет¬ся и убеж¬да¬ет Ахил¬ле¬са укро¬тить¬ся, но напрас¬но: он про¬дол¬жа¬ет убий¬ства и сно¬ва вска¬ки¬ва¬ет в середи¬ну реки. Река сви¬ре¬по напа¬да¬ет на него вол¬на-ми и, нако¬нец, вышед¬ше¬го и бегу¬ще¬го пре¬сле¬ду¬ет его по полю, 212—271. Ахил¬ле¬са, устра¬шен-но¬го и уже с трудом борю¬ще¬го¬ся про¬тив ярост¬ных вод, оду¬шев¬ля¬ет Посей¬даон и Афи¬на. Ксанф, более раз¬дра¬жен¬ный, при¬звав на помощь и Симо¬иса, навод¬ня¬ет все поле и сно¬ва гро¬зит пото-пить Ахил¬ле¬са, 272—327. Но Гера про¬ти¬ву¬по¬став¬ля¬ет Ксан¬фу Гефе¬ста, кото¬рый, устре¬мив огонь, зажи¬га¬ет реку, иссу¬ша¬ет поле и не укро¬ща¬ет пла¬ме¬ни, пока не пове¬ле¬ла Гера, убеж¬ден¬ная моль¬бою Ксанфа
***
Итак, Ксанф пророчествует
но и сам ты, назначено роком,
Должен от мощного бога и смертного мужа погибнуть!»
Но богоборец Ахилл уточняет:
У Гнедича:
Что ты, о конь мой, пророчишь мне смерть? Не твоя то забота!
Слишком я знаю и сам, что судьбой суждено мне погибнуть
Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я
С боя, доколе троян не насыщу кровавою бранью
По иному у Минского:
Ксанф, о, зачем ты пророчишь мне смерть? Не заботься об этом.
Знаю и сам хорошо, что судьба мне погибнуть под Троей,
Здесь, далеко от отца и от матери милой, но раньше
Не отдохну я, пока все враги не устанут от битвы
И по Вересаеву:
Что ты, Ксанф, пророчишь мне смерть? Не твоя то забота!
Знаю я сам хорошо, что судьбой суждено мне погибнуть
Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я
С боя, доколе войны не вкусят троянцы досыта
Прим. Какой, однако, путинански кремлевский своизм
***
Так гомеровские персонажи с перекрестка Судьбы уходили к акту самоликвидации. Так а воспитывались в древней Греции мужи-герои.
Троянец (франк!) д-Антес украл у Пушкина его увлекшуюся поручиком женку. И Пушкин пошел войной на троянцев, не желая использовать троянского коня (июо был мужем и невольником чести (арете). И потому он сказал Зизи (Вревской) прямо накануне дуэли уже без волнения и сомнений: ИДУ ИСКАТЬ СМЕРТИ
Нашел. Точнее: Она – Смерть сама его ждала, пасла, дождалась, нашла, спровоцировала Эринний (богинь мести) и забрала в запредельное
Важно:
в деле Пушкина с двумя баронами мотивом выступила месть ревнивца за неудачный брак и публичное поведение женки (по крайней мер не ком иль фо…), кою он не смог «прибрать к рукам» (его дефиниция). Поэтому уместно в рассуждениях о тайнах его гибели (коих и нет) помнить о роли горстки неуступчивых злопамятных Эринний, рожденных по Гесиоду (см. Ь Теогония) Ночью и Эребом
Напомним, Эринии вызывают злобу, поражают жертву безумием и жаждой мести, Одна их них проникает в душу и делает ее воспаленной, протискивается в разум и лишает рассудка
Будь Пушкин в здравом уме, он не дал бы себя убить франку-иноземцу, залетному жиголо, принцу котильона и участнику гомосексуального партнерства
Он не дождался когда вцепившийся в душу и разум эринний и фурий сменят эвмениды …
***
Эмоции мысли:
При всей разнице текстов переводов все три переводчика не упустили божественных Эринний,а посему выписка из мифологии народов мира как бонус ликбезности:
ЭРИ;НИИ, ЭРИ;ННИИ, ЭВМЕНИ;ДЫ (;;;¬;;;;, ;;;;¬;;;;;), в греческой мифоло¬гии богини мести, рождённые Геей, впитавшей кровь оскоплён¬но¬го Ура¬на (Hes. Theog. 184—186). На хтонизм эриний указывает также другой миф о рождении их от Ночи и Эреба (Ae¬schyl. Eum. 69, 321 след.). Эриний три: Алекто, Тисифона, Мегера (Apollod.I 1, 4). Они обитают в царстве Аида и Персефоны (Verg. Aen. VI 280, VII 563—571), появляясь на земле, чтобы возбудить месть, безумие, злобу. Эриния Алекто, напоённая ядом горгоны, вливает злобу в сердце царицы латинов Аматы, проникает в её грудь в виде змеи и делает её безумной (VII 341—384). В образе страшной старухи Алекто возбуждает к бою Турна — вождя рутулов (VIII 415—474) и вызывает кровопролитие (VII 475—545). Вид эриний отвратителен: это старухи с развевающимися змеями вместо волос, с зажжёнными факела¬ми в руках. Из их пасти каплет кровь. Эринии — хтонические божества, охранительницы материнского права. Они преследуют Ореста за убийство матери и спорят с Афиной и Аполлоном, защитниками Ореста. Эсхил в «Эвменидах» изображает безумие охваченного эриниями Ореста, суд в ареопге и примирение эриний с новыми богами, после чего эринии получают имя эвмениды («благомыслящие»), тем самым меняя свою злобную сущность (греч. ;;;¬;;;;;, «быть безумным») на функцию покровительниц законности. Отсюда представление в грческой натурфилософии, у Гераклита, об эриниях как «блюстительницах правды», ибо без их воли даже «солнце не преступит своей меры» (B 94D). Образ эриний прошёл путь от хтонических божеств, охраняющих права мёртвых, до устроительниц космического порядка. С эриниями отождествляются римские фурии («безумные», «яростные»).
А. Ф. Лосев
//«Мифы народов мира». Энциклопедия. (В 2-х томах). 2-е изд. Гл. ред. С. А. Тока¬рев. — М.: «Советская энциклопедия», 1987. Т. II. https://ancientrome.ru/dictio/article.htm?a=502368037//
ЭРЕ;Б (;;;¬;;;), в греческой мифологии персонификация мрака, сын Хаоса и брат Ночи. Вместе с Эребом Ночь породила Гемеру (День) и Эфир (Hes. Theog. 123—125)
ЭРЕ;Б, ЕРЕБ
Er;bus, ;;;¬;;;, см. Chaos.
ХА;ОС/ Chaos, ;; ;;;; (от ;;;, ;;;;;, ;;;¬;;), по Гесиоду (theog. 116), зияющее, неизмеримое мировое пространство, существовавшее прежде всех вещей, мрачный, первоначальный источник всякой жизни в мире. Из него произошли ;;;;, ;;;;;;;; и ;;;;. Хаос произвел Ереба (источник мрака) и Ночь. Ночь и Ереб произвели Эфир и Гемеру (день). Гайя родила Урана, горы и Понт; от Гайи и Урана родились Титаны, Киклопы и Сторукие (;;;;;;¬;;;¬;;;). Позднейшие, а именно философы под Хаосом разумели (неправильно производя его имя от ;;;;;;;) беспорядочную массу, из которой образовался мир. Ov. met. 1, 1 слл. По учению орфиков, Хаос есть сын вечного Времени (;;;;;;). По мнению других философов, Хаос произошел из Ca¬li¬go, первоначального мрака, и вместе с ним произвел Ночь и День, Ереба и Эфир.
//«Реальный словарь классических древностей по Любкеру». Изд/ Общества классической филологии и педагогики. СПб, 1885//
*****
В поэмах Гомера и трактатах Гесиода в части ДИП (Дуэльной истории Пушкина) рассказано о кознях женщин и судьбе мужика земнородных больше чем во всей безбрежной бездне пушкиномании пушкинианцев пушкинистики