Загрузочный день

               
Валентина сидела на кухне. Перед ней стояла тарелка с аппетитным  тортиком «Наполеон», купленным в соседней пекарне, и столовая ложка. Потому что иногда случается, что  самой  лучшей десертной  вилкой оказывается  столовая ложка!

В обычной  жизни Валентина  мужественно придерживалась здорового питания, не позволяя себе ни булочек, ни сладкого, ни переработанного мяса.

— Тоска…, — шутили ее подруги.

Но Валентина давно уже поняла, что голод — это временное явление, а умеренность и стройность приносят  длительное наслаждение!

Однако изредка Валентина могла умять за раз пачку сосисок или даже целый торт.  Все ее подруги действовали строго наоборот: объедались систематически, а за неделю до какого-нибудь важного события переставали есть практически совсем.

Это называлось сесть на диету. Популярностью пользовались также так называемые разгрузочные дни. Это когда, например, в течение всего дня вилкой ешь однопроцентный кефир.

Сегодня наступил как раз такой день под названием «однако изредка Валентина могла...». В списке возможных жизненных излишеств он значился как «загрузочный день».

Валентина задумчиво опустила ложку в торт. Два эпохальных события в ее жизни случились на этой неделе, причем одно вытекало из другого. Первым из событий был развод, а вторым — увольнение с работы.

Судебное слушание дела о разводе было назначено на четверг. В среду Валентина написала заявление о предоставлении ей одного дня в  счет отпуска  по семейным обстоятельствам.

Вот уже три года она работала менеджером по продажам на небольшом заводе. К этому времени два нижних ящика ее  рабочего стола уже были плотно забиты заявлениями об увольнении по собственному желанию, которые Валентина временами использовала в качестве черновиков.

Отдел сбыта, осуществляющий продажи,  был заведением удивительным. На первый взгляд ничто не вызывало тревогу, скорее наоборот: просторное светлое помещение, на стенах висят оригинальные (не репродукции) питерские пейзажи, прекрасное современное оборудование, своя столовая, всегда вовремя выдаваемая заработная плата, причем вполне приличная, по крайней мере на фоне всеобщего безобразия, улыбчивый директор, демократично сидевший в общем зале с менеджерами…

Но! Обстановка в отделе была весьма специфической. Взаимовыручка и поддержка, как говаривал М. Жванецкий, если все же  и проглядывались в микроскоп, то в весьма ослабленном виде.

Уже прямо с утра, заходя гардероб, хотелось спросить: «Ребята, против кого сегодня дружим?» Менеджеры менялись с поразительной скоростью, поэтому аттракцион под названием «боевое крещение» пользовался неизменной популярностью у старожилов. В свое время поучаствовала в нем и Валентина. Тогда же появилось и ее самое первое заявление об увольнении.

Суть аттракциона заключалась в следующем: покупатель выбирал  многосоставной комплект лабораторного оборудования. Вся конструкция закреплялась специальной металлической скобой, которая заказывалась отдельной позицией. Новый менеджер, еще не очень хорошо знавший оборудование, обычно забывал включить в общий заказ эту коварную железку.

Народ с исключительным злорадством наблюдал, как несчастный формировал счет заказчику без этой чертовой скобы. Дальше, когда оплата  этого  злополучного  счета производилась, «молодому» вежливо объясняли, что без скобы конструкция работать не будет, и, теперь он должен сам купить ее за наличные и дослать  заказчику вместе с извинительным письмом. Таким образом, заказчик получал скобу бесплатно.

И когда горемыка, чуть не плача, плёлся в кассу с деньгами, его милостиво прощали и выставляли дополнительный счет. Пока оборудование изготавливалось, доплата за скобу успевала поступить. Считалось, что такой финт обеспечивает новичку науку на всю оставшуюся жизнь!

Пройдя такой вот курс молодого бойца, новоиспечённый менеджер погружался в постоянную изматывающую  борьбу за перетягивание  заказчиков друг у друга всеми возможными способами и вечные препирательства по поводу резервирования уже готового оборудования именно под своего заказчика.
 
Если у менеджера случалась какое-то экстренное событие, он не мог взять необходимые ему дни за свой счёт —  только в счёт отпуска. Иногда получалось, что почти весь запланированный отпуск уже был взят заранее.

Постепенно Валентина смирилась с таким положением дел, но необходимость участвовать во внерабочих мероприятиях продолжала ее очень  раздражать.

« Господи, — сокрушалась она, — ну почему нельзя просто добросовестно отработать в этом серпентарии и спокойно уйти домой?!»

Так ведь нет, нужно было  разделять с коллективом всевозможные праздники, сопровождающиеся обильными застольями.

Директор, как уже было сказано выше, сидел в общем зале с менеджерами, но его стол, находящийся посередине помещения,  был с четырех сторон огорожен стеклянными перегородками. Этот аквариум назывался клизменной, потому что просто так директор к себе не вызывал. И вот, с заявлением наперевес, Валентина направилась прямиком в клизменную.
 
Вообще  как-то сразу так повелось, что она могла спокойно заговорить с директором на посторонние темы, и он, как правило, охотно включался в разговор. А иногда  даже отдавал Валентине свои бумаги на предмет выявления возможных ошибок, потому что она славилась безупречной грамотностью.

Это очень раздражало нескольких, особо приближенных к «императору» подданных, которые работали на заводе со дня его основания. Остальной народ директора боялся, потому что за его иезуитской вежливостью угадывались совершенно другие эмоции.

Сейчас этот остальной народ замер в предвкушении очередного позора. Обычно из клизменной женщины выходили в слезах, а мужчины с «опрокинутым» лицом.

  "Как Ваша светлость поживает?
   Как Ваша светлость почивает?
   О чем она переживает?
   Достаточно ли ей светло?", — поинтересовалась Валентина,положив заявление на стол.

Директор замер, но быстро взял себя в руки.

— Что там у Вас?

—  Нужен день в счет отпуска по семейным обстоятельствам.

Директор вывел на экран монитора кривую Валентининых продаж в течение месяца.

— Мне не нравятся Ваши результаты, поэтому я не склонен Вас отпускать.

—  Я же объяснила, — не сдавалась Валентина, — что есть некоторые семейные обстоятельства, которые я не могу игнорировать.

— Зато я могу, — сказал директор и написал на заявлении «Отказано».

— Послушайте, Дмитрий Анатольевич, неужели Вы действительно думаете, что Ваш завод вместе с Вашим отделом сбыта, окажется для меня  важнее и дороже  семейных проблем? Или я такие заявления приношу пять раз в неделю?

Директор посмотрел куда-то мимо Валентины.

— Я Вас больше не задерживаю.

Народ перестал работать, поглядывая на клизменную.

— Врагу не сдается наш гордый «Варяг», — пропела Валентина, выходя от директора, — пощады никто не желает!»

Директор хмыкнул, народ уткнулся в мониторы...

Вернувшись на рабочее место, Валентина достала чистый лист бумаги и начала писать заявление на увольнение. Но, на этот раз, как говорил профессор Преображенский, это была «окончательная бумажка. Фактическая. Настоящая. Броня».
 
Написав заявление, она снова направилась к директору.

— Мне казалось, что мы с Вами закончили!

— Это заявление на увольнение.

—  Что такое?  Предлагаю подумать, например, хотя бы  до конца дня. В конце концов,  Вы же один из  наших лучших менеджеров, весь отдел смотрит на Вас!

— Да, смотрит, но через прицел!

Да и вообще,
«Отсутствие мое большой дыры в пейзаже
не сделает; пустяк: дыра, — но небольшая.
Ее затянут мох или пучки лишая,
гармонии тонов и проч. не нарушая».

Директор вряд ли знал наизусть Бродского, но цитату оценил.

— А, кстати, что у Вас за обстоятельства?

— Судебное слушание дела о разводе.

— Но почему же Вы сразу не сказали?

—  Не считаю нужным посвящать посторонних в свои семейные проблемы. Подписывайте!

Директор побагровел и вызвал кадровичку с бухгалтером.

— Подготовьте, пожалуйста, расчёт на послезавтра, «змеиным голосом»  велел он, отдавая заявление.

«Свершилось, промелькнуло в голове у Валентины,

И старец промолвил:
«Сегодня, речЕнное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня!»

Она обожала Бродского.
               
Выпорхнув из клизменной, Валентина начала собирать вещи с невыразимым чувством облегчения.

«Завтра после суда буду спать весь оставшийся день», — подумала она и демонстративно отправилась мимо директора прямиком в столовую, причем  в совершенно неурочное время.

В обычной жизни помимо обеда можно было пить чай два раза в день, строго по 15 минут и в определенное время.

— В чем дело? — раздраженно спросил директор, когда Валентина продефилировала мимо.

— Срочно нужно попить чай! В горле пересохло от счастья, что я покидаю этот санаторий!

Народ, уже давно переставший работать с интересом наблюдал за происходящим. Директор решил не усугублять стихийный бунт на корабле, что было весьма разумно, и начал что-то быстро писать.

И вот теперь и увольнение,  и развод благополучно состоялись.

Развод… Валентина с наслаждением принялась за вторую половину торта. Она улыбнулась, представив,  как три ее закадычные подруги маршируют под окнами с транспарантом: Валька, не будь дурой! Не делай этого!

А что не делай, если брак давно уже напоминал Валентине старый анекдот про елочные игрушки.

Приходит человек в магазин и покупает елочные шары. Через несколько дней он возвращает их обратно.

— Что, не понравился цвет? — участливо так спрашивает продавщица.

— Да нет, цвет красивый…

— Может быть, какой-то из шаров оказался разбитым? Так я заменю.

— Да нет, все шары целые…

— Может Вам размер не подошел? Так подберем другие.

— Да нет, размер в самый раз…

— Так что же тогда?

— Не радуют!

Валентина пыталась вспомнить, с какого момента их брак начал потихоньку сходить на нет, причем  без всяких особых потрясений и проблем, и не могла. Детей у них не было, муж не проявлял интерес, а Валентина считала, что ребенка можно заводить только тогда, когда мужчина при виде любого малыша начинает только что не рыдать от умиления и готов съесть его без ложки и без вилки, и никак иначе!

— Я поживу у родителей, а вещи соберу в выходные, — сказал муж, выходя из здания суда  и, по привычке,  целуя Валентину в щеку.

— Вадик, ты можешь собственно…

Но он уже захлопнул дверцу машины, отъезжая.

«Вот и развод такой же, как наша семейная жизнь, — подумала Валентина. Даже неинтересно как-то! Ни тебе заламывания рук в экстазе, ни обвинений, ни воплей о том, что она не получит развод никогда в жизни, ни слез раскаяния, ни тягостных раздумий…»

Квартира её,  добрачная, детей нет, делить нечего, — решение суда положительное, развод признан.

«Что же мне теперь делать?»  — раздумывала Валентина, наливая себе кофе.

Вот так у человека внезапно и начинается новая жизнь: не с Нового года и не с понедельника! И оказывается, что и багажа-то особо нет, так, ручная кладь.
 
« Ура, полечу в новую жизнь на лоукостере!», — подумала Валентина.

Раздумья прервал телефонный звонок. Звонили из галереи, где была выставлена сделанная Валентиной кукла. Это был смешной веснушчатый человечек в панамке и с сачком.

Валентина примерно так представляла себе своего сына. Она уже и думать забыла про куклу, пылившуюся в галерее  уже месяца три, а тут вдруг ее купили!

«А может мне и не искать новую работу? Вот что я собственно умею делать лучше всего,  и что мне действительно нравится?», — спрашивала себя Валентина.

— А больше всего я люблю делать куклы. Ведь необязательно же все их раздаривать, — сказала она вслух, можно попробовать их продавать… Вот в галерее купил же моего мальчика какой-то сумасшедший! И, вообще, кто это  решил, что делать то, что ты хочешь, то, что тебе в кайф и получать за это деньги — несбыточная мечта?!

Сказано — сделано! Валентина достала с антресолей заветную коробку с надписью «Все для шитья». Коробка хранила различные составные части будущих шедевров: парички, стеклянные глаза, цветной бисер, всякие симпатичные пуговицы, пестрые лоскутки — в общем,

«Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда…»

«А что, — подумала Валентина, раскладывая на столе все это волшебство, — как говорил Макмёрфи из романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки»: «Но я хотя бы попробовал это сделать, черт побери!»