Стих 1. Quam ad coquendum panem in silva
Аромат волшебной ухи диссонансом разрушил видение. Первым делом Странник нова закрыл глаза и постарался запомнить хоть парочку сцен из него. Эпизоды всплывали в его памяти яркими вехами, но тотчас же запутывались, кружа в карусели. Однако за вереницей огней дикой ярмарки красок, всплыл неприметный квадратный фонарик. Он светился неярко, и на его белом фоне отчётливо выступил текст на немецком. Приметным было и то, что одну из букв немецкого алфавита кто-то заменил на обычную «Ю» из кириллицы. Нащупав в кармане блокнот, дурень вернулся к костру и достал из другого кармана ещё одно «доказательство». С кончика пули винтовочного патрона он по совету Лисенка еще в избушке снял оболочку-рубашку, обнажив сердечник, который оказался отнюдь не свинцовым и не стальным, но будто графитовым. Похоже, это был не обычный трассер, но «зажигательный»*. Так или иначе, но слова чуроты были правдой, – патрон превосходно справлялся с ролью карандаша, – а для того, чтобы это случилось, нужно было сойтись нескольким случайностям вместе.
Записав адрес, Странник снова похлопал себя по карманам, по поясу, а после вскочил, бегом вернулся на берег к воде и, упав на четвереньки, начал ощупывать место, на котором недавно сидел. Покопавшись руками в песке, он все же нашел свой наган и облегченно вздохнул. Сердце его бешено колотилось, а от недавнего опьянения не осталось даже следа. Взглянув на реку, дурень увидел «Казанку». В ней сидела Марина (или Лисенок), что само по себе уже было не так уж и важно. «Лодка ведь не могла мне приглючиться», – заключил познаватель и снова вернулся к костру.
Вскоре вокруг котелка собралась дружная шайка шельмоватых туристов. Они грели озябшие руки и недовольно ворчали по поводу отсутствия клева вожделенного хариуса. После того как Странник снял уху с костерка и налил первую порцию в миску, мысли у всех, успокоенные чарующим ароматом, сосредоточились на неожиданном замечательном угощении…