Семь часов вечера. Августовское солнце нежнейше готовило к отдыху городских, медленно прощаясь с ними. Тёплый, совершенно редкий ветерок колыхал волосы Ефиме, которая задремала с сигаретой на балконе. Проснулась Ефима от рычания с улицы. У её подъезда, напугав бабок, припарковался тип на скутере, раздавив чьи-то тюльпаны. Несмотря на то, что было лето, у пацана на макушке торчала зимняя шапка "Я русский". Он о чём-то напряжённом перекрикивался с одной из старух, Марусьевной. Ефима прислушалась.
- Здоровья дохрена, что ли? - бычил пацан.
- Дохрена, - ответила бабуля недовольно отвернувшись.
- Давай проверим... А?
- Проверяющий нашёлся... Сейчас, вон, полицейских вызову, будешь знать.
- Давай вызывай, блин! Давай. Тебя быстрей и заберут.
- Наркоман!
- Проститутка!
- Сам проститутка!
- А ты наркоман!
- Нет, ты наркоман!
- Слышь, старая...
- Да прекратите вы уже! - крикнул мужик со второго этажа. - Ща у меня оба проститутками будете.
Пацан кашлянул и осел. Бабка затихла тоже.
Ефима не оценила хамское поведение молодого человека, да и от реакции Марусьевны тоже не была в восторге, зная её характер. Ефима осмотрела внешность хамоватого основательно: вытянутые черные спортивки и тёмная водолазка; на ногах вроде бы присутствовали сандалии. Парень блатной походкой приблизился к двери подъезда и скрылся под козырьком. Прихожая встрепенулась от трели домофона. Ефима бросила окурок на улицу, а сама бросилась к дверям. Дрожащими руками сняла трубку и нажала на кнопку. Через минуту в дверь скромно постучали. Ефима неспешно и с замиранием сердца её приоткрыла. На площадке находился очкарик с птичьим говном на чёлке, в жёлтой ветровке на хлипких плечах и грязных джинсах; от него пахло неуверенностью и дворовыми собаками.
- Сынок? - с дрожью мяукнула Ефима.
Очкарик замер, словно изнасилованный "Шурик", и ответил:
- ЗдГавствуйте. Мы пГедставляем компанию "БуГятские самоваГы". У нас сегодня юбилей компании - Говно полтоГа месяца и поэтому именно сегодня для всех покупателей действует скидка абсолютно на всё. Даже на самоваГы. Мы хотели бы вам пГедложить вот эти вот пГекГасные кастГюли всего за..
- Спасибо, не надо! - обрубила Ефима и захлопнула дверь, вероятно задев нос очкарику.
Сразу же за дверью раздался грохот, шум и треск и, скорее всего, звон стекла. В дверь снова постучали. Ефима вздрогнула. На этот раз перед ней предстал тот самый парень в водолазке. Вблизи он выглядел более скромным. Позади него на полу валялась крышка от кастрюли.
- Мама?
- Привет, сынок.
Парень озираясь зашёл в прихожую. Ефиму затрясло и задрожали её глаза, наполняясь слезами. Она схватила парня за руку, что тот аж напугался.
- Ты, что, курил? - спросила, погладив его по перхотистым плечам.
- Да не, там бабки на лавке сидят курят. Провонялся.
- Провонялся, - с замиранием протянула Ефима, разглаживая типу шухер на голове. - Провонялся, конечно...
Ефима трепетно обнялась с сыном и пустила горячую слезу, намочив ему плечо. Потом нежно поцеловала в щёку.
- Кстати, чуть не забыл... - пацан выровнялся и достал из-за пазухи бумажный свёрток. Голос его стал более бархатным. - Ознакомьтесь со списком услуг: поцелуй в щёку - сто рублёв, в губы - сто пятьдесят, ниже пупка.., а нет, это уже другое... Ну собсна...
- Да, да. Конечно.
Ефима ознакомилась с бумагами и расписалась напротив "в щёку". Свёрток убрался обратно за пазуху.
- Мама, жрать хочу, караул! - вернулся в своё предыдущее положение сын.
Та, вся в хлопотах ускользнула на кухню и накрыла на стол пирожков, разогрела борща, выложила нарезанного сала и всякой всячины.
Парень потёр ладони в предвкушении трапезы и сказав "ништяк" принялся хомячить горячий борщ, закусывая пирогом с капустой.
- Не помешало б... - показал он жест, напоминающий процесс налития алкоголя.
- А не рано? - нахмурилась мама.
- Ма, хорош. Мы с пацанами, вон, каждый день по сиське выдуваем. И ничё - живой.
- Ну пива у меня нет...
- Так а я собсна и не об нём.
Женщина покачала седоватыми кудрями, погрозила пальцем, но спорить не стала. Суетливо достала из холодильника запотевшую и наполнила из неё рюмку. Пацан махнул водки и тут же закусил наваристым борщём.
- Ништяк, - всё приговаривал сын, - ништяк.
Мать сидела напротив и смотрела как он ест; жуёт, иногда порыгивает и слегка матерится, что горячо.
- А это чё за бичара? - спросил он, доев первое.
- Где? - осмотрелась по сторонам Ефима.
- Да вон! - пацан показал ложкой на подоконник, где стояла рамка с фото, а на нём усатый мужик с удочкой в руках.
- Папа твой. Скоро с рыбалки должен прийти.
Сыну стало неловко, что даже борщ показался бледнее его ушей. Отужинав сын прошёл в свою комнату, которую указала мама и закрыл дверь.
- Сына, может расскажешь чего новенького? - пыталась достучаться Ефима до отпрыска. - Чай столько времени не виделись.
- Ма, ща почиллю сдэцл и расскажу!
Ефима не стала вмешиваться, так как не разобрала чего сказал парень и ушла к себе иногда подслушивая. Сын сильно матерился, что-то бросал, потом опять матерился. Нелестно отзывался об азиатах, а именно о японцах и китайцах. Говорил, что у них руки из жопы растут. Мать постучала в дверь:
- Что случилось, сын?
- Да чё, блин, телек не включается! - пожаловался он, отперев дверцу. - Сраный, блин, телек. Лентяйка, блин, не работает.
- Наверное папа опять батарейки из неё на фонарик вытащил. Ну ничего, сейчас другие поищу.
Судя по взгляду сына, теперь вся вышеизложенная критика относилась к отцу.
- Там пацанки, новый сезон, целый день крутят, ё-моё! А вы тут со своими рыбалками, блин!
Ефима суетливо перерыла все шкафы, тумбочки, нашла пару батареек и хотела было постучаться, как вдруг дверь открылась и сын вышел сам.
- Уже не надо, - заговорил он бархатистым голосом. - Ефима Зигфридовна, время окончено. Пожалуйста оставьте отзыв о нашей компании на сайте Долгос.ру. А я тем временем, поскакал далее.
- А можно продлить, сыночек? Я продлю ещё часок! Сейчас папа придёт! Часок!
- Ефима Зиг... Зиф... Зигфг...
- Просто мама.
- Не положено. Ефима Зиг... фридовна, вы же в анкете указали точное время: с половины восьмого вечера до половины девятого. У меня помимо вас ещё куча клиентов. Честь имею.
Парень приподнял шапку, словно шляпу и был таков.
- А в щёчку можно ещё раз? - не скрывая слёз крикнула Ефима в след убегающему сыну. Но тот уже не слышал. Она выбежала на балкон и увидела, что на скамейке вместо бабок сидит унылый очкарик с самоварами в уже рваной ветровке и наглаживает подбитое ухо. Рядом с ним лежала большая сумка. Тут же выбежал сынок, а очкарик весь сжался от страха.
- Дай сигарету, - сказал ему сын.
Тот сказал, что "не куГит", тем самым подписав себе смертный приговор. Но сын, опасаясь слежки, поднял голову наверх, увидел Ефиму на балконе и отстал от очкарика. Ефима пожелала что-то крикнуть "сыночку", но не сообразила чего и просто наблюдала как он пропердел на скутере в глубину дворов.
Через час явился батя. Трезвый и без улова.
- Ну, где наш хулиган? - бодро спросил он.
- Ушёл, - ответила Ефима и заплакала.
- Тьфу ты! - зашевелил усами батя. - Ведь специально ни грамма сегодня не выпил. И всё за зря! Всё за зря! Перед мужиками-то как стыдно!
Он крепко обнял жену, прижал её к себе, провоняв рыбой и поцеловал в темечко.
***
- Ма, привет! - сказал сын, переступая порог. Ефима сразу же изъяла у него свёрток, отметила две галочки с поцелуями и мгновенно отпрактиковала их.
- Сейчас мы с тобой на рынок пойдём, - сказала она. - Одеться тебе надо. А то ходишь как этот...
- Да нафиг, блин. Нормально я одет.
- Это входит в список дополнительных услуг?
- Нет, Ефима Зигфридовна, это эквивалентно пожертвованиям. Но, блин, я не пойду, нафиг.
- Пойдешь, сказала.
И он пошёл.
На рынке была уйма народу. Все тыкали друг друга носами и сумками. Сын водил недовольной харей туда-сюда. Но всюду его взгляду предавались круглые тётки, пузатые дядьки, медленные старухи и нерусские торговцы.
- Эй, подонок! - послышалось сзади.
Сын не обернулся и получил за это помидориной по затылку.
- Кто там, чё там, э? - взбунтовался отпрыск, обернувшись назад.
Кидалой овоща был лысый мужик с большим носом из ноздрей которого выглядывали огромные волосины и сопля. На вид ему было лет пятьдесят. Сын узнал его, поэтому успокоился.
- Подонок, где мои часы? - кричал лысый, подойдя поближе.
- В очередной раз повторяю, я не брал ваши часы, - сказал сын.
- Что происходит? - вмешалась в разговор мама Ефима.
- Это ваш сын?
- Да, а что? Что, собственно, случилось?
- Дело в том, мамаша, что сынок ваш, занимаясь незаконной деятельностью, как он это называет - работая, обкрадывал нашу семью.
- Это не я! Я вам ещё раз повторяю! Это всё дочка ваша, наркоманка. Она всё тырила у вас. Я лично свидетельствовал.
- Не смей, подонок, клеветать на моё святое дитя, подонок! Ты, жертва детдома, никогда не будешь счастливым! Верни часы!
- А ну отошли от моего сына! Как вы смеете!
- Это пусть он отойдет от меня, ваш сын! А то ещё чего-нибудь стырит. Вот, пожалуйста, телефон пропал! Видите? А, нет. Вон он в другом кармане. Ну ладно, всё равно - вор!
Закончив на этой агрессивной ноте лысый ушёл, смешавшись с толпой снующих.
- Как не стыдно, а с виду такой приличный мужчина. И изо рта у него воняет, как у приличного человека. Обычно людям с таким запахом можно доверять...
Сын стоял мрачный и молча глядящий в лужу с купающимися воробьями.
- Ну ты чего? - поинтересовалась мама.
- Ничего.
- Кто это был-то?
- Бывший клиент. Всё думает, что его часы я спёр, блин. Я не пёр. Я не пёр!
- Это правда?
- Да. Это всё дочка, блин, его, наркоша.
До окончания сеанса оставалось ещё час с лишним. Ефима в этот раз заказала сына на два часа. Они подобрали ему новые джинсы и футболку. А так же он выпросил себе розовый с литлпонями чехол для телефона. Аргументировав это так:
- Меня прикалывают.
На последней минуте сын снова встал в стойку, отдал честь и попрощавшись ушёл восвояси. Одежда осталась при нём.
Ефима глядела ему в след и испытывала умиротворение. Которое уже давно не пытала. Волнение ушло, а тяга к сыну усилилась. Она хотела бы видеть его всё чаще и чаще. На худой конец созваниваться хоть бы разок в день.
- Сутулится как некрасиво, - отметила Ефима, проводив взглядом сынку. Она зашла в тенёк, где на земле преспокойно дрых уничтожитель палёного алкоголя, и закурила сигарету. Путались мысли.
- Ефима, здравствуй! - кивнул бейсболкой проходивший мимо мужик (тот самый мужик с балкона из начала рассказа).
- Доброе утро. А ты чего?
- Да вот на рынок за овощами ходил, - сосед продемонстривал Ефиме две набитые сетки. Из одной сочилась струйка.
- А чего Ярослав-то? - кивнул он на спящего синебота, из-под которого медленно вытекала лужа. - Перебрал, что ли?
- Да это не он, ты чего! - Ефима изменилась в лице.
- Да ладно тебе. Не скажу я никому, - усмехнулся сосед и тут же испарился.
Через два дня Богдан познакомился с "отцом". Он вместе с Ефимой поджидал "сына" в парке.
- Здарова, хулиган! - пожал он руку Богдану, когда тот подошёл.
- Богдан.
- Ярослав Ашотович. Рад вас... тебя видеть.
Сын отреагировал взаимно. Батя хотел казаться эксцентричным и смелым, но отчётливо было видно как он волнуется и трясёт волосатыми коленями. В бриджах это было отчётливо видно.
- Ну, за встречу? - шлёпнул он по заросшему щетиной кадыку.
- Ярик, он не пьёт, - отрезала Ефима.
- Ага, и мимо не льёт. Кто-то мне рассказывал как он пол бутылки за борщём уговорил.
- Да нельзя мне. Мне ещё на работу сегодня.
- Я по молодости на работу трезвый ходил только в двух случаях: когда устраивался и когда увольнялся.
- Уж перед сыном бы не позорился.
- Ну, вы пока лясы точИте, - приказал Ашотыч, - а я в магаз.
Хоть муженёк и носил славянское имя с армянским отчеством, всё равно больше смахивал на ортодоксального поляка, с пивным животом и красными щеками. Он исчез настолько молниеносно, что жена не успела и возразить.
- Переволновался наверное, - неловко прикинула Ефима. - Так-то он только на рыбалке бухает.
Богдан, судя по взгляду, скучал по таким мероприятиям как рыбалка или поход. Ефима пообещала, что в следующий раз батя возьмёт его с собой. А ещё всё нахваливала сына, что в такой хорошей одежде он прям жених. Когда глава семейства вернулся, то потянул за собой остальных, как капитан. Они прошлись по набережной, постояли у фонтанов, посмеялись от души на кришнаитов и аккуратно пригубили на скамейке в тени. Богдан не соизволил. Через минуту губастые получили на руки протокол, составленный полицейскими о запрете пить, а тем более и ссать в общественном месте. Глава семейства раскритиковал сотрудников, когда они ушли, отнеся их к представителям ЛГБТ-культуры. Те не слышали. В волнительную паузу Богдану стало некомфортно. Он поднялся и заявил:
- Гоу в кафе. Я угощаю.
- Сына, откуда?
- Не будем скрывать тот факт, что я трудоустроен.
- Мужик! - растрогался Ярослав. - Ещё и говорит как красиво! Я бы просто сказал, что работаю. А он - трудоустроен! Учись, мать.
Мать с недоумением зыркнула на муженька и вся троица уверенно пошагала туда, куда пригласил Богдан.
Семья просидела в кафе больше часа. Сын захмелел, увлёкся разговорами и совсем забыл про время. Он хохотал над батиными шутками и сопереживал маминым грустным историям.
- Мать, на поминках что ли, - недовольно возразил Ашотыч. - Давай не нагнетай мороку.
- Уговорил, - сказала мать и оживилась: - Кстати, совсем забыла: в пятницу у меня день рождения. Поедем на дачу втроём. Шашлыки пожарим, картошку покопаем.
Богдан ответил, что в принципе не занят и, конечно, согласен. Отец при слове "картошку" скривился.
Ярославу Богдан импонировал, хотя бы потому, что никто обычно не смеялся над его приколами, как делал это сын. Да ещё и сам шутил не плохо. Телефон Богдана разрывало от звонков. Трубку он не брал - звонили из офиса. Затем пришло гневное смс: "Ты где, тварь? Тебя люди ждут!".
"Я приболел" - ответил парень-тварь и отложил трубу. Через некоторое время к столику подошёл официант. Ашотыч, напугавшись, спрятал "своё" под стол. Официант отмахнулся.
- Богдан, тебя без премии оставят, - вдруг шепнул он парню, жующему засохшую пиццу. - Едь на адрес.
- Ты меня не видел! - пробормотал Богдан официанту. Официант тоже был "почасовой". Он ничего не ответил и наступив на котлету, размазал её до кухни.
- Спалил лакей, да? - занервничал батя, шурша пакетом.
- Он свой.
- А-а.
- У нас ещё дедушка живёт, - вошла в "чат" Ефима. - Он сейчас в больничке. Скоро выписывают. Так что грустно не будет.
- К сожалению, - добавил Ярослав и аккуратно налил себе под столом. - Ветеран Татаро-Монгольской войны, мать его! В бою потерял ногу, руку и глаз. Но мы-то знаем, что он потерял только разум. Того, короче.
Волга остановилась у кинотеатра "Таракан". Из машины вышла только Ефима. Ашотыч сидел за рулём и наглаживал обглоданный руль. С пышным букетом хризантем к Ефиме подкрался Богдан и поздравил маму с днём рождения. Та поплыла. Ярослав, видимо, жутко обзавидовался, а ещё нахмурился, когда увидел чрезмерные поцелуи обоих.
- Ну хватит, голубки! Поехали!
Отправление прервала знакомая Ефимы, Тамара, подхромавшая с огромной сумкой продуктов к волге.
- На дачу, что ли, собрались? - спросила она Ефиму.
- На дачу, Тома, а ты чего?
Та что-то ответила на женском и понеслось. Ярослав нервно сигналил, но диалог баб было не остановить. Лишь на словах: "Да когда хоть он обоссанный-то валялся? Он на работе постоянно, да на рыбалке, дура! Пошла ты в жопу!", Ефима запрыгнула на заднее сиденье.
- Про кого она? - спросил Ярик.
- Да, - Богдан тоже был заинтригован.
- Да дура старая. Не обращайте внимание.
Волга тронулась, чуть не сбив эту самую Тамару.
При подъезде к дому Ефимы и Ярослава (она забыла баллоны с компотом) Волга резко затормозила. Богдан ударился носом об лобовое, а Ефима носом об подголовник. Посреди дороги, прямо на чемоданах сидел паренёк с наглой мордой и банкой энергетика. Увидав знакомые лица он чуть ли не запрыгнул на капот машины.
- Тётя Фима! Дядя Ярик! Я вас заждался!
Посмотрев на Богдана парень цинично промолчал.
- Здравствуй, Поля! - расстерялась Ефима.
Это был их племянник Аполлон.
- Здарова, а ты чего здесь? - удивился Ашотыч.
- Я вам деда привёз.
- А где он, дед-то?
- На лавочке сидит.
Но на лавочке, кроме раздавленного голубя никого не было.
Аполлон вскочил и помчался на поиски пропавшего старика.