В эту безумную ночь, собирая бельё,
как будто это были цветы,
вьющиеся растения - звери, которые
обвивают верёвку и легонько шлёпают
меня по лицу,
беззвучное веселье во взмахах рукавов
рубашки,
я с радостью вспоминаю ночь
страданий,
когда я шла в темноте,
и ветер проносился над разбитой
землёй, наполовину возведёнными
фундаментами
и незаконченными дренажными траншеями,
разбросанные круги яркого света,
отмечающие улицы,
по которым я должна была идти с тобой,
но которые были так далеко от тебя,
и теперь, когда октябрь впервые
принимает решение идти навстречу зиме,
я одна, так близко от тебя,
мои руки, полные игривого бунтарского
белья,
грузовое судно, идущее вниз по реке
в двух кварталах отсюда,
направляясь к морю,
зелёные, волчьи
глаза портового терминала Харбосайд,
сверкающие на берегу Джерси
и поезд, где-то под землёй, который
везёт тебя ко мне в нашу новую жизнь,
новое жилище,
откуда мы можем видеть
реку и движение по ней
(Гудзон и скрытая река, кто бы мог сказать
которую из них видим мы, мы видим что-то
от обеих.
Или кто может сказать, что вчерашний калека,
торговец мётлами, который проходил мимо
как раз в тот момент, когда нам понадобилась
новая метла, не был одним из тех,
Скрывающихся?)
На булыжной мостовой через улицу
выгружают ящики с фруктами,
а в жаровне горит огонь, чтобы согреть
людей и сжечь мусор.
Он пожелал нам удачи, когда мы покупали
метлу.
Но не удача привела нас сюда.
Так было задумано:
чистый воздух и холодный ветер освещают
реку огнями, так было задумано,
что теперь мы будем жить
на новом месте.