(в основе рассказа – реальные события
из милицейской жизни конца 20 века)
… Колёса мерно постукивали по стыкам рельсов. Подполковник отвернулся к стенке, повыше подоткнул под ухо тощую подушку в хрустящей наволочке и закрыл глаза в надежде поскорее уснуть. Но события прошедшего дня и связанные с ними события дней недавних не давали желаемого покоя. Они будоражили мозг, и мысли бились напряжённым гудящим роем, постепенно выстраивая неприятную, тревожную логическую цепь…
Неделю назад ему на стол положил рапорт об увольнении из органов внутренних дел его заместитель по политико-воспитательной работе. Рапорт – как гром среди ясного неба… А он столько сил положил, чтобы этого порядочного, добросовестного парня увести из райкома партии, где он, будучи инструктором, учился сочинять никому не нужные бумажки вместо того, чтобы после пединститута учить детей в школе. И не на эмоциях написал молодой лейтенант рапорт, не на обидах каких либо или неприятностях! Спокойно смотрел замполит на недоумевающего начальника:
– Ошибся я, Алексей Дмитриевич, с выбором профессии. Второй раз подряд ошибся… Буду исправляться, пойду в школу, где и должен был работать…
Не мог взять тогда в толк начальник РОВД – в чём причина? Должны же быть реальные мотивы, побудившие парня, так хорошо влившегося в непростой милицейский коллектив, среди зимы вдруг податься в школу. Ведь там его сейчас никто не ждёт, учебный процесс налажен, настроен…
Тревожило и ещё одно обстоятельство. Руководство МВД так называемую «политико-воспитательную работу» на местах реформировало в «чистку рядов», поэтому каждому начальнику РОВД было небезразлично, кто станет у него в подразделении негласным «присматривающим», от кого в УВД пойдут «сигналы»…
Потому и обхаживал подполковник Шепелев инструктора райкома партии Доброва Романа, которого ему неофициально порекомендовала супруга, также работающая в райкоме и хорошо успевшая изучить личные качества молодого энергичного работника:
– Тащи его к себе, Лёша, не ошибёшься! Ромка – парень честный, а это главное…
Вчера его вызвали на неплановое заседание коллегии УВД. Шепелева это не удивило, поскольку сумбур в организации управления давно приучил его не анализировать – плановое мероприятие или неплановое. Всё просто: вызывают, значит надо ехать. Не удивило его, что вместе с ним выехал в командировку и старший следователь майор Разумов. Зачем собирает свою когорту начальник следственного отдела – Шепелева не очень интересовало. У него давно сложились напряжённые отношения со своими следователями после того, как им дали расширенные полномочия. Ну, хорошо, процессуальная самостоятельность следователя – это мера укрепления законности. Но почему начальника РОВД при этом лишили права применять дисциплинарные взыскания к следователям за проступки, не имеющие отношения к расследованию, к процессуальному закону? Почему он не может теперь объявить выговор следователю, сидящему «подшофе» на своём рабочем месте и в рабочее время? Нет, теперь он имеет право только провести «служебное расследование» по факту пьянки и направить материал в область, на усмотрение вышестоящих…
Только в УВД подполковник Шепелев узнал, что майора Разумова вызывали не на «посиделки» в следственный отдел – после собеседования майор был назначен к нему в замполиты вместо увольняемого Доброва. Это был тревожный симптом: с начальником РОВД предварительно не согласовали предлагаемую кандидатуру. Конечно, такое согласование ничто не решало, ничего не меняло, но это было неписанным правилом, своеобразным ритуалом. И вот сейчас руководство УВД его демонстративно проигнорировало…
Чёрствый «сухарь» Разумов давно выслужил своё в майорском звании и готов был уволиться на пенсию, но его должность не давала ему права на подполковничьи погоны. Зато должность замполита была на ступень выше… И ради этих погон и повышения размера предстоящей пенсии Разумов (Шепелев в этом не сомневался!) перешагнёт через кого угодно.
Значит, Ромка Добров отказался «стучать» и решил просто уволиться? Потому и не сказал о причинах увольнения. Порядочный человек и в самом деле – не скажет, ведь это будет выглядеть как похвальба. Если это так, то всё встаёт на свои места…
Шепелев, слушая стук железных колёс, вспомнил, что у него в портфеле покоится дежурная фляжка коньяка, которая обычно опустошалась с коллегами из других дальних районов, в закрытом купе, прежде чем компания разойдётся спать до утра. Но сегодня мрачные мысли не давали нужного настроя, и он не пошёл по вагону на поиски друзей, а непривычно рано расстелил постель, не обращая внимания на сидящего напротив Разумова, и сделал вид, что хочет спать.
Прошла всего неделя, и в отдел Шепелева нагрянула комиссия. Майор из инспекции по работе с личным составом, старший группы, представившись начальнику РОВД, о цели визита сообщил весьма туманно:
– Мы занимаемся личным составом. Поступил сигнал, разберёмся – доложу. Пока говорить не о чем…
Подполковник понял, что его фактически отстраняют от проверки до её завершения. Какая проверка, в отношении кого – неведомо. Первым порывом было желание вызвать новоиспечённого «комиссара» и узнать, кого он избрал объектом своего «сигнала» в УВД. Но тут же Шепелев сообразил, что Разумов может сделать невинное удивлённое лицо – и отказался от этой мысли, но вызвал оперативного дежурного и поручил ему потихоньку докладывать, кого из сотрудников начнут «дёргать» проверяющие. Как известно, проверяющие не вызывают симпатий ни у начальства, ни у подчинённых, поэтому подполковник не сомневался в том, что дежурная часть добросовестно исполнит это его негласное поручение.
Через пару часов выяснилось, что двое из состава комиссии исчезли из райотдела в неизвестном направлении. Сообразительный оперативный дежурный, помня наказ начальника, предложил им дежурную автомашину, на которой была установлена рация. Но приезжие тоже были не лыком шиты, от машины вежливо отказались, желая «пешком пройтись, посмотреть посёлок». Наружку следом за ними пускать по полупустым улочкам было бы полным идиотизмом.
Контроль за тремя гостями, оставшимися в отделе, практически не внёс никакой ясности. Как сказал бы опытный оперативник, они проводили «разведопросы» чуть ли не во всех службах, расспрашивали подробно обо всём – и ни о чём конкретно. Из всего этого Шепелев заключил, что пока «карательная экспедиция» занимается общим сбором информации, старательно маскируя истинные цели и задачи. Он и сам, как бывший оперативник, понимал толк в этом деле, поэтому оценил грамотную тактику работы приезжих.
На следующий день утром в кабинет начальника РОВД осторожно заглянул инспектор ДПС старший лейтенант Берёзкин. Убедившись, что в кабинете, кроме хозяина, никого нет, он попросил разрешения войти. Шепелев кивнул:
– Заходи, Николай, заходи!
– Товарищ подполковник, я не знаю, в курсе ли вы, по чью душу к нам гости приехали…?
Шепелев насторожился, внимательно посмотрел на подчинённого:
– Да вот сам пока голову ломаю… Не говорят ничего конкретно, а расспрашивать не будешь! А ты почему спросил?
– Мне вчера вечером домой люди добрые позвонили, сказали, что заезжие менты в автопредприятиях райцентра мной интересовались, с директорами толковали, с завгарами, даже водителями…
Такой ценной информации Шепелев получить не ожидал:
– Спасибо тебе, Николай! У тебя свои колёса здесь? Давай-ка отъедем куда-нибудь за околицу, потолкуем. Нельзя сейчас нам с тобой здесь в кабинете разговоры разговаривать да думы думать. Зайдёт ещё по какой-то нужде их старшой…
Берёзкин понимающе кивнул:
– Я в дежурку пойду, буду вас там ждать. Зайдёте, скажете – куда вас отвезти. Тогда и у дежурного вопросов не будет, куда и с кем уехал начальник.
Через десять минут старенький УАЗик Берёзкина стоял в укромном «кармане», почти невидимый из-за окружавших его высоких сугробов. Мимо проносились машины, поднимая шлейфы морозной снежной пыли.
Начальник РОВД собрался с мыслями:
– Если ты, Николай, не ошибся, и мы со своей версией на верном пути, то надо нам в одну дуду дуть. Я не знаю, какие грехи за тобой они нароют, но ты должен понимать, что вместе с тобой взыскание получу и я – за упущение в части контроля… Ну и так далее…
Берёзкин опустил лохматую голову, положив шапку на колени:
– Я понимаю…
– А раз понимаешь, то давай как на духу, как у попа на исповеди – что они на тебя накопать могут? Про показатели по службе мне не толкуй, я знаю их не хуже тебя. Тут у тебя всё в полном порядке, на эту тему я им и рта открыть не дам. Думай не о службе, а около…
Офицер задумался:
– Ну, если около… Неужели из-за этой колымаги? – он ударил ладонью по баранке.
– Рассказывай подробно про машину!
– Её уездили «в ноль» в «Сельхозхимии», встала на мёртвый прикол, собирались списывать. Балансовая стоимость – нулевая. Я попросил продать мне на восстановление. Сергеев, директор, согласился, списывать не стали, ведь списанную машину на учёт в ГАИ уже не поставишь и ездить законно на ней не будешь. Всё чин чином: оформили договор купли-продажи с символической стоимостью машины по цене металлолома. Я оплатил в кассу предприятия, корешок приходного ордера у меня, договор – тоже.
Шепелев проанализировал ситуацию:
– Значит, по этим документам в бухгалтерии «Сельхозхимии» проверяющие могут достоверно установить факт, что инспектор ДПС с использованием должностного положения приобрёл в «Сельхозхимии» по символической цене автомашину УАЗ-469!
Берёзкин с обидой попытался возразить:
– Какая машина? Рухлядь недвижимая! Я её к дому на лямке волок, поздно вечером, чтоб не срамиться!
– А ты дома в договор посмотри внимательно – если ли там хоть какое-то упоминание о техническом состоянии машины!
Берёзкин обомлел, с трудом выговорил:
– Нет там ничего о техсостоянии…
А Шепелев безжалостно продолжил:
– Теперь об использовании служебного положения… Кто в «Сельхозхимии» техосмотры машин проводит?
– Да я же везде их провожу, в «химии» тоже, вы же знаете!
– А ты вот этим карателям теперь докажи, что это – не использование! И что тебе машину задаром отдали не в благодарность за недосмотры по грехам на другой технике!
Инспектор дорожно-патрульной службы тупо смотрел в лобовое стекло, не в состоянии что-либо сказать. Но Шепелев был неумолим, он чувствовал, что не только этот паршивый УАЗик вызвал такую проверку:
– Ещё что-то припомнишь? Или мне от этих архаровцев узнавать?
– По такой же схеме в колхозе «Россия» старый трактор Т-40 купил. Тоже шёл на списание… Документы и чек у меня хранятся…
Шепелев усмехнулся:
– Трактор-то тебе зачем?!
Берёзкин вздохнул:
– У меня трое детей, всех кормить надо. Держу двух коров, телёнка. Корма теперь сам заготавливаю, косилку к трактору собрал своими руками.
– Ишь ты, фермер!
– Так, товарищ подполковник, я же по совхозам не крысятничаю. Всё сам, своими руками технику собираю, а запчасти на свои заработанные покупаю. Угодья под сенокос мне колхоз отписал по моему заявлению, есть решение правления. А в этот УАЗик сколько вложил! Работать не на чем, служебной машины для ГАИ нам не дождаться, сами знаете. Но ведь ни запчастей, ни горючего я у вас не прошу – знаю, что не сможете вы мне ничего выделить на частную машину. Насчёт поездок по служебным вопросам – кого только ни вожу, как дежурное авто. Ну и попутно свою работу делаю, мимо нарушителей не проезжаю…
Шепелев молчал, не перебивая, ожидая, что ещё выпалит в обиде Берёзкин, но тот, похоже, уже выговорился. Наконец начальник РОВД нарушил молчание:
– Ладно, бог не выдаст – свинья не съест. Ты хоть какие-то чеки на закупленные запчасти сохранил?
– Да разве думал я… два года прошло!
– Ладно, вези меня обратно в отдел.
Нет, не даром заезжая «зондеркоманда» проедала свой казённый хлеб – в этом подполковник Шепелев смог убедиться уже к вечеру второго дня. С заплаканным лицом, пряча глаза от начальника, мимо него прошмыгнула в свой кабинетик бухгалтер – миловидная худенькая блондинка Татьяна. Зная, что никто её в отделе обидеть не посмеет, Шепелев не стал её останавливать и расспрашивать, чувствуя, откуда ветер дует. Но вернувшись к себе и выждав несколько минут, позвонил в бухгалтерию и попросил Татьяну зайти. Та немедленно появилась, уже успев привести себя в порядок. Подполковник скомандовал:
– Присядь и по-деловому, быстренько доложи мне, что случилось, только без слёз!
Татьяна глубоко вздохнула и выпалила:
– Проверяющим кто-то нашептал, что я выдавала талоны на бензин на машину Берёзкина.
Шепелев чуть не подпрыгнул в кресле:
– Как!? Ты в своём уме?
– Так, Алексей Дмитриевич, дежурная машина Николаева уже полгода стоит на ремонте в автохозяйстве УВД, а на неё бензин выделен. Надо его расходовать, а то нам фонды на горючее урежут, если я экономию в отчёте покажу. А у нас Берёзкин на своём такси – куда угодно, в ночь и заполночь, никому не отказывает. Конечно, я на него ведомость не заводила, за талоны Николаев расписывается, отдаёт Берёзкину…
– А как же ты планировала списать эти талоны, если дежурная машина на ремонте в УВД? Или рассчитывала, что никто не докопается?
Татьяна понурила голову.
– Хорошо, иди, работай…
Он уже собрался уходить домой, посчитав свой рабочий день завершённым, как к нему зашёл с пухлой папкой тот майор, возглавляющий комиссию:
– Разрешите, Алексей Дмитриевич!
Шепелев жестом предложил ему стул возле приставного стола. Тот сел, пригладил рукой волосы, открыл папку, добыл из неё документ и положил его перед начальником РОВД. Шепелев взглянул: так и есть – это было уже подготовленное заключение по результатам служебной проверки.
Быстро, но внимательно прочитывая грамотно составленный, соответствующий всем бюрократическим канонам документ, Шепелев искал хоть какое-то упоминание об источнике информации, послужившей основанием для проведения проверки. Напрасно, УВД умело хранить свои тайны…
В заключении фигурировало всё, уже известное Шепелеву: объяснения Берёзкина, Николаева, копии договоров на куплю-продажу техники, объяснения директоров предприятий, продавших технику, копии приходных ордеров и прочая, и прочая. Но было и объяснение одного из водителей, работавших в «Сельхозхимии», в котором утверждалось, что в его присутствии Берёзкин интересовался у завгара, не осталось ли какого-либо «железа» на восстановление УАЗика. Это объяснение позволило заключить, что никаких запчастей на даром полученную «исправную» автомашину инспектор ДПС не покупал, а отыскивал их и брал в автохозяйствах района.
Свою роль сыграло и объяснение простодушного заведующего гаражом «Сельхозхимии», который на вопрос «Всегда ли его автомашины полностью бывают готовы к проведению техосмотра?» честно ответил: «Готовимся по полной программе, но разве всё на изношенной технике может быть полностью исправным?» Такой ответ завгара позволил сделать вывод о том, что у руководства «Сельхозхимии» были основания задобрить инспектора ДПС исправной, но по документам доведённой до списания автомашиной…
Проверяющие опросили всех операторов местной АЗС и добыли, наконец, объяснения, что Берёзкин неоднократно заправлял свой личный УАЗ (а уж его машину знает весь район!) за талоны со штампом РОВД…
Зато не было объяснений сотрудников РОВД, готовых подтвердить, что ездили в дальние, в рамках района, служебные поездки на личной автомашине Берёзкина. Как и не было объяснений соседей Берёзкина, доподлинно знающих, сколько вечеров и выходных «провалялся» автоинспектор под автомашиной возле дома, доводя её до ума…
Шепелев дочитал до конца это обвинительное заключение и поднял глаза на майора:
– Я подпишу, что ознакомился с заключением, только после того, как рапортом представлю свои объяснения и возражения по поводу изложенного. Мой рапорт пойдёт приложением к вашему заключению. Так что придётся вам ещё ночь здесь у нас переночевать!
Майор пожал плечами:
– Это ваше право. Свою команду я отправлю домой сегодня, а сам ещё переночую. В здешней гостинице тепло.
Полночи дома начальник РОВД просидел за собственной пишушей машинкой, формулируя достойную отповедь на несправедливые по сути своей обвинения. Он знал, на чей стол ляжет его бумага, поэтому адресовал свои контрпретензии руководству УВД – за отвратительное материально-техническое обеспечение «глубинки», за многомесячные «плановые» ремонты уезженных в доску служебных автомашин в автохозяйстве УВД, после которых порой «отремонтированные» машины не в состоянии самостоятельно доехать до дома. Он вносил, пользуясь таким случаем, дельные предложения руководству УВД (Дайте запчасти согласно нашей заявке – мы сами свои машины в несколько дней отремонтируем!). Шепелев завершил свой рапорт выводом о необъективном, заведомо ориентированном на обвинение, расследовании и ещё долго не мог уснуть, обдумывая ситуацию.
Утром в своём кабинете в присутствии майора он в первом экземпляре заключения записал: «С заключением ознакомлен. Мои замечания и возражения прилагаются рапортом на 4 листах». Поставив свою подпись и дату, Шепелев вместе со своим рапортом передал заключение майору. Тот внимательно и невозмутимо прочёл рапорт. Тогда Шепелев решился на откровенность:
– Скажите, зачем всё это? Кому это нужно? Я понимаю, что не вам лично… Тогда кому? Неужели только ради хоть чем-то наполненного отчёта УВД перед министерством. И на эту гадость вы подбили пожилого человека, без пяти минут пенсионера!
– Напрасно вы так, Алексей Дмитриевич! Разумов – честный человек, не терпящий никаких злоупотреблений…
– А он не рассказал вам, этот честный человек, сколько раз его самого на осмотр места происшествия возил на своей машине Берёзкин? Или вам это неинтересно? Вас больше волнует, что на пятьсот рублей он сжёг казённого бензина на своей машине? Вот это ущерб – как раз в размер месячной зарплаты! Ну и мастера вы мыльные пузыри выдувать! – не выдержал служебный этикет Шепелев и поднялся в кресле, давая понять гостю, что аудиенция окончена.
ЭПИЛОГ
Всё свершилось удивительно быстро и вполне ожидаемо. За многочисленные факты злоупотребления служебным положением и причинение организации материального ущерба в сумме пятьсот рублей старший лейтенант Берёзкин Н.Е. из органов внутренних дел был уволен. За соучастие в сговоре по хищению упомянутых денежных средств по выговору получили милиционер-водитель Николаев П.А. и бухгалтер РОВД Сидорова Т.Т. Начальник РОВД подполковник Шепелев А.Д. за отсутствие должного контроля над подчинёнными был предупреждён о неполном служебном соответствии. Заместителю начальника РОВД по политико-воспитательной работе майору Разумову Г.А. в связи с непродолжительным сроком пребывания в должности объявлено замечание…
В присутствии Шепелева майор Разумов медленно прочёл приказ начальника УВД. Он не проронил ни слова, только по бледному лицу его пошли красные пятна. И тут Шепелев не сдержался:
– Ну что, выслужился, Григорий Антонович? За что человека спалил, за лишнюю звёздочку себе на погон? Так тебе её теперь минимум год не видать – замечание-то приказом объявлено, это дисциплинарное взыскание, которое ты сам себе на год вперёд подписал!
Разумов медленно поднялся и, не спрашивая разрешения, вышел из кабинета, но через несколько минут вернулся и так же молча положил на стол начальника рапорт об увольнении в связи с уходом на пенсию…