Хуго рысил по лесной тропе, разбрасывая в стороны тонкие монеты золотых листьев. Его гладка черная шкура вспыхивала желтыми пятнами, когда на тропу падали редкие солнечные лучи, пробившиеся через кроны деревьев. Лес был умудренным, тёмным, старым. Хороший, добрый лес. Тропа жила в этом лесу своей жизнью. Она могла бежать вперёд, теряться между корней корабельных сосен и выныривать в двадцати шагах в стороне, побежать вниз, по каменистым тропам, там, где когда-то перекликался с птицами весенний ручеек, сперва напитанный снегами, а потом угасший от летнего зноя. Волк пошёл медленнее, чтобы своенравная тропа не ускользнула от него. Его бока, влажные от пота, поднимались и опускались, как хорошо сработанные кузнечные меха. Из розовой пасти то и дело вылетали облачка пара. Жёлтые глаза внимательно смотрели то в одну сторону, то в другую, выискивая опасность, хоть и понимал, что единственная опасность в этом лесу - он сам. Почти единственная.
Наконец, волк увидел нужный лаз в кустарнике дикого шиповника. Розовые цветы потемнели и осыпались на землю, оставив после себя жесткие ягоды. Хуго наклонил морду к земле, практически уткнулся в неё, и пошёл сквозь куст, остерегаясь мелких шипов на ветвях. Оказавшись по другую сторону, он поднял нос и втянул воздух. Близко, совсем близко.
Хуго коротко завыл и прислушался. Через несколько секунд тени под деревьями стали гуще, зашевелились, и навстречу вышел огромный волк. Больше всего он походил на коренастого пони, только у пони нет таких острых зубов и мощной пасти, способной вырвать человеку кисть с той легкостью, с которой выдергивают перо из гусиной спины. Хуго подошёл ближе и лизнул здоровяка в нос, тот дернул головой и недовольно зыркнул. Мун, старший брат Хуго, не признавал нежность, считал, что это удел щенят и матерей, а не взрослых волков, закалённых временем. А пожили они оба на свете не мало. Коренастый волк отступил на шаг, развернулся и медленно двинулся вглубь леса. Хуго последовал за ним. Мягкие еловые иголки приставали к лапам, их смывало ледяной водой тёмных ручейков, которые переходили братья. Он оставляли глубокие следы на топких берегах, перелезали через гнилые стволы деревьев, какими могли бы играть горные великаны. Вскоре они увидели впереди поляну, на которой сидел человек. Он был небольшого роста, узкие плечи обнимал тяжелый суконный плащ, белоснежные волосы перехватывала пеньковая веревка, черная повязка, исписанная белоснежными рунами, скрывала глаза. Его губы шевелились, выговаривая слова на давно забытом языке. Над его головой раскинул зеленые ветви огромный ясень, как будто позабывший о том, что деревья к середине осени сбрасывают увядшую листву, готовясь ко сну. Хуго и Мун замерли на краю поляны. Они ждали призыва, ждали, когда он прикажет им отправиться в самые далекие уголки земли, чтобы стать его глазами и ушами…
Слабый ветерок качал рассохшиеся веревки на дереве, советовался с зелёными листьями о судьбах тех, кто обитал в глубинах леса, и дальше, за его пределами. Человек же оставался недвижим, в глубокой тишине слышался его треснувший шёпот.
— Давно так, да? - тихо проговорил Мун.
— Я устал считать, - младший волк почесал за ухом.
Сколько вёсен их хозяин сидит под Мировым Древом и всматривается в темные воды прошлого? Он ушёл так далеко, что даже они, часть него самого, не могли напасть на след.
— Что он ищет? - Хуго говорил, не отрывая взгляда от фигуры, такой маленькой и хрупкой на фоне врывшихся в землю корней. Они были старше самого времени, сильнее любого из живущих, но оказывали милость и питали хозяина волшебной силой, с помощью которой он путешествовал.
— Ты не знаешь? - Хуго качнул головой. - Я думал, что мы оба знаем его мысли.
— Расскажи.
— Может пять, может десять, а может и все двадцать вёсен назад наш хозяин решил отойти от дел и пожить смертной жизнью. Он нашёл тихий уголок на краю света, взял себе женщину, разводил коз. Ему нравилась размеренность, когда один непримечательный день сменяется братом-близнецом. Он наслаждался простой едой и не менее простой компанией из недалеких соседей, которые тряслись в своих худых домишках, когда начиналась гроза. Однажды жена сказала, что хозяин станет отцом. Наверное, она ожидала радости и гордости, как это бывает у людей, но хозяин не придал значения этому событию. Он жил достаточно долго и обзавелся десятками наследников и наследниц, разбросанных по ближним и дальним землям. Этот ребёнок не был необычным, просто - очередным. Через девять лун женщина родила на свет маленькую девочку. Она громко кричала, будто хотела, чтобы каждая звезда на небе знала о том, что в этот мир пришёл кто-то новый. И что этот кто-то хочет увидеть отца. Её слышали все, кроме хозяина, который был на рыбалке и не слышал, как его звала новорожденная. Когда же он вернулся, то не поцеловал маленького лба, не обнял уставшую жену, а ушёл разделывать рыбу. «Сперва дело, потом всё остальное», - считал он. Не пришёл он и на следующий день, и в третий.
Мун замолчал.
— А что было дальше? - Хуго хотел быть хладнокровным, но мечущийся хвост, разметавший по сторонам не только листья, но и траву, и землю, выдавал его нетерпение. От поднявшейся пыли Мун чихнул.
— А дальше сестра хозяина забрала девочку.
— Но как она узнала?
— Я же тебе говорил, что девочка кричала так громко, что все знали о её появлении на свет.
— И зачем её забрали?
— В том и загадка! Младенец не был особенным, обычный розовый комок без шерсти. И в одну ночь мать находит колыбель пустой. Хозяин пытался понять, что он не разглядел в новорожденной, о чём знала его сестра. Он искал её на севере и юге, западе и востоке, но та вечно ускользала от него. Тогда он пришёл к Древу и обратился к его могуществу, чтобы отыскать дочь. С тех пор он сидит здесь, глухой и слепой ко всему, что происходит вокруг. Его верные люди реже поют о нём песни и приносят в жертвы, они забывают о нём, и его сила угасает. Скоро он сможет жить только за счёт магии Древа, а потом… - Мун кивнул на веревки и тяжело вздохнул.
Хуго молчал. Он думал о том, какую удивительную ценность имеет одна маленькая жизнь и что боги слишком много общаются с людьми, из-за чего стали слепыми к истинной сущности вещей. Они стали чаще полагаться на глаза и уши, вместо того, чтобы слышать мир сердцем, пропускать через себя его биение, говорящее обо всём, что происходит вокруг. «Может, и не все, - подумал он, вспомнив о сестре хозяина. - похоже, она что-то почувствовала. Но что?»
Ветер нашёптывал Мировому Древу истории окружающего леса, человек же оставался глух к этим разговорам. Он не услышал о юной девушке с серебряными волосами, которая только что прошла мимо осыпавшегося куста дикого шиповника, сорвала ягоду и уколола палец о шип. Она громко ойкнула и сунула в рот палец, чтобы высосать иголку. За кустарником темнел неприветливый лес, и девушка поспешила дальше по тропе, чтобы успеть вернуться домой.