Один известный человек, устроивший марш на Москву, высказался так, – «Товарищ Сталин маршала Егорова, который был начальник генерального штаба, расстрелял с формулировкой: за развал генерального штаба и предательства в интересах врага».
Насколько корректно это высказывание? В чём же состояла суть егоровского дела?
Материалы дела, к сожалению, до сих пор не опубликованы. Однако в открытом доступе всё же есть ряд документов, которые позволяют понять, в чём обвинялся А.И. Егоров, занимавший на момент ареста посты первого заместителя Наркома обороны и начальника Генерального штаба РККА.
Постоянно поступали доносы
На Егорова уже поступали доносы, в течение 1937-го года. Такое тогда было постыдное время – все на всех писали доносы.
Ефим Щаденко и Андрей Хрулёв написали на имя Ворошилова докладные записки о том, что: «Маршал Советского Союза Егоров в беседе с нами за ужином высказывал недовольство недооценкой его личности в период гражданской войны и незаслуженным, по его мнению, возвеличением роли Ворошилова и Сталина».
Комбриг Георгий Васильевич Жуков, тёзка будущего маршала, в своём доносе вспоминал про эпизод, имевшем место в 1917 году, когда на Съезде 1-й Армии в Штокмазгофе выступал Егоров. Он тогда состоял в партии эсеров и «называл товарища Ленина авантюристом, посланцем немцев».
Комбриг Я.М. Жигур из Академии Генерального штаба в своем письме на имя Сталина просил проверить деятельность маршала на посту начальника Генерального штаба РККА, как вызывающую сомнения: «Целый ряд важнейших вопросов организации РККА и оперативно-стратегического использования наших вооружённых сил, по моему убеждению, решён ошибочно, а возможно, и вредительски. Это в первый период войны может повлечь за собой крупные неудачи и многочисленные лишние жертвы.
Я прошу проверить деятельность маршала Егорова в бытность его начальником Генерального штаба РККА, т.к. он фактически несёт ответственность за эти ошибки».
Бывший глава наркомфина, уже арестованный за троцкизм, – Григорий Фёдорович Гринько, был первым, кто назвал маршала А.И. Егорова именно – предателем.
Заговор против Сталина
Это было в его показаниях от 22 мая 1937 года. Вторым был комкор Борис Фельдман, взятый по «делу Тухачевского». 2 июля того же года арестованный комбриг Аркадий Сатин подтвердил осведомлённость маршала Егорова о зреющем в высших кругах Красной Армии заговоре.
Затем командарм 1-го ранга, близкий соратник Тухачевского Иероним Уборевич подтвердил показания комбрига А.И. Сатина. Затем пошли и другие показания — командармов Н.Д. Каширина, И.П. Белова, комкора Н.В. Куйбышева, наркома ВМФ В.М.Орлова.
25 января 1938 г. ЦК ВКП (б) принял специальное постановление «О товарище Егорове». В нём говорилось, что во время работы в Генштабе маршал допускал критические ошибки, передоверил работу своим заместителям – Левичеву и Меженинову, которые впоследствии оказались шпионами иностранных разведок.
Комкор С.А. Меженинов утратил ряд секретных документов, которые он, как оказалось, передавал иностранным разведкам. При угрозе ареста он застрелился.
Оба заместителя были изобличены ещё летом 1937-го, но тогда следователи пришли к выводу, что об их шпионской деятельности Егоров не знал.
Также в спец постановлении вменили в вину – пока что не участие в «заговоре Тухачевского», а то, что он знал об этом заговоре, но не только не препятствовал ему, а даже сочувствовал заговорщикам. Склоняя на свою сторону в приватных беседах Павла Дыбенко и даже самого товарища Будённого.
Сталин лично вычеркнул это имя
Цитата из постановления:
«СНК СССР и ЦК ВКП(б) считают подозрительным, что т. Егоров не только не пытался контролировать Левичева и Меженинова, но безгранично им доверял, состоял с ними в дружеских отношениях.
Т. Егоров, как это видно из показаний арестованных шпионов Белова, Гринько, Орлова и других, очевидно, кое-что знал о существующем в армии заговоре, который возглавлялся шпионами Тухачевским, Гамарником и другими мерзавцами из троцкистов.
Судя по этим материалам т. Егоров пытался установить контакт с заговорщиками через Тухачевского, о чём говорит в своих показаниях шпион из эсеров Белов.
Т. Егоров, кое-что зная о существующих в армии заговорщических группах, решил организовать и свою собственную антипартийного характера группу, в которую он вовлёк т. Дыбенко и пытался вовлечь в нее т. Буденного».
Тем не менее, Егоров не был немедленно арестован. Он был смещен с поста, затем занял пост 1-го наркома обороны и позже направлен командовать Закавказским военным округом. Смещение это не было неожиданным: ему неоднократно делали предупреждения, но он, вместо того, чтобы исправиться, обижался и считал себя неприкасаемым.
Это говорит о том, что прямых доказательств преступной деятельности Егорова на тот момент не было. Если Егорова было задумано «репрессировать» по сфабрикованному делу, то показания против него можно было «выбить» сразу.
Аналогичное решение о снятии с должности было принято и в отношении друга Егорова, командующего войсками Ленинградского военного округа Дыбенко.
Следом арестовывают жену Егорова – певицу, пианистку и актрису Галину Цешковскую. Точнее, она сама обратилась в НКВД с заявлением на супруга. Мотивы ее были сугубо личные (ревность), но знала она многое, так как обсуждение заговора нередко велось в её присутствии. Она и дала НКВД основания для ареста Егорова.
Маршала тут же вызвали в Москву к Ворошилову. Он успел провести во вверенном ему Закавказском округе всего две недели.
Возможно, основания для ареста Егорова были получены лишь после процесса Бухарина-Рыкова, но в опубликованных судебных протоколах их нет, поскольку протоколы закрытых судебных заседаний до сих пор засекречены. Вполне логично, что в открытых заседаниях нельзя было обсуждать вопросы, касающиеся положения в армии. Видимо, были получены некие данные, которые побудили уже арестованного Дыбенко дать показания на Егорова.
Егоров прошёл через несколько очных ставок со своими бывшими сослуживцами, к тому моменту уже арестованными, и начал каяться в своём изменничестве.
Летом 1938 года нарком внутренних дел Ежов представил Сталину список из 139 руководящих работников, к которым должна была быть применена высшая мера. Сталин вычеркнул из списка только имя Егорова. Следствие продолжалось.
В 1955 году, когда шла реабилитация маршала, в Главную военную прокуратуру вызвали полковника Казакевича, который был одним из следователей по его делу. Он рассказал, что Егоров беседовал лично с Ежовым и начальником Особого отдела Главного Управления госбезопасности Николаевым.
Скорее всего, они предложили ему сделку «жизнь в обмен на признания», потому что Егоров дал очень подробные показания, который силой из него никто не выбивал. Маршал признал себя виновным в том, что был польским агентом с 1931 года, а с 1934 года ещё и германским шпионом.
В общей сложности дело Егорова состоит из четырёх томов. Два из них – это собственноручно написанные показания маршала. Но это его не спасло.
22 февраля 1939 года на заседании Военной коллегией Верховного суда Александру Егорову было предъявлено обвинение по статье 58, пункты 1 «б», 8 и 11 – шпионаж и принадлежность к военному заговору. Маршал был приговорён к расстрелу, который состоялся через день, 23 февраля 1939 года. В 1956 году по инициативе Хрущёва Александр Ильич Егоров был реабилитирован.