1819
17 декабря
Мои мысли о Шаховском… Он написал поэму «Шубы» — и все дрожат. Наконец он написал «Кокетку». И наконец написал он комедию, хотя исполненную ошибок во всех родах, в продолжение трех первых действий холодную и скучную и без завязки, но всё комедию.
Прим. Кокетка — «Урок кокеткам, или Липецкие воды», комедия в 5 действиях в стихах А. А. Шаховского (1815).
1834
1 января. Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове. Так я же сделаюсь русским Dangeau.
Скоро по городу разнесутся толки о семейных ссорах Безобразова с молодою своей женою. Он ревнив до безумия. Дело доходило не раз до драки и даже до ножа. Он прогнал всех своих людей, не доверяя никому. Третьего дня она решилась броситься к ногам государыни, прося развода или чего-то подобного. Государь очень сердит. Безобразов под арестом. Он, кажется, сошел с ума.
Меня спрашивали, доволен ли я моим камер-юнкерством. Доволен, потому что государь имел намерение отличить меня, а не сделать смешным, — а по мне хоть в камер-пажи, только б не заставили меня учиться французским вокабулам и арифметике.
. Прим.
Dangeau — Филипп де Курсильон, маркиз де Данжо (1638–1720), автор мелочной придворной хроники последних лет царствования французского короля Людовика XIV
В нашей биб-ке найдете (см. каталоги):
26-го января. В прошедший вторник зван я был в Аничков. Приехал в мундире. Мне сказали, что гости во фраках. Я уехал, оставя Наталью Николаевну, и, переодевшись, отправился на вечер к С. В. Салтыкову. Государь был недоволен и несколько раз принимался говорить обо мне: Il aurait pu se donner la peine d'aller mettre un frac et de revenir. Faites-lui des reproches.<См. перевод.>
В четверг бал y кн. Трубецкого, траур по каком-то князе (т. е. принце). Дамы в черном. Государь приехал неожиданно. Был на полчаса. Сказал жене: Est-ce ; propos de bottes ou de boutons que votre mari n'est pas venu derni;rement?<См. перевод.> (Мундирные пуговицы. Старуха гр. Бобринская извиняла меня тем, что у меня не были они нашиты.)
Барон д'Антес и маркиз де Пина, два шуана, будут приняты в гвардию прямо офицерами. Гвардия ропщет.
Безобразов отправлен на Кавказ, жена его уже в Москве.
6 марта
Царь дал мне взаймы 20 000 на напечатание «Пугачева». Спасибо.
В городе много говорят о связи молодой княгини Суворовой с графом Витгенштейном. Заметили на ней новые бриллианты, — рассказывали, что она приняла их в подарок от Витгенштейна (будто бы по завещанию покойной его жены), что Суворов имел за то жестокое объяснение с женою etc. etc. Всё это пустые сплетни: бриллианты принадлежали К-вой, золовке Суворовой, и были присланы из Одессы для продажи. Однако неосторожное поведение Суворовой привлекает общее внимание. Царица ее призывала к себе и побранила ее, царь еще пуще. Суворова расплакалась. Votre Majest;, je suis jeune, je suis heureuse, j'ai des succ;s, voil; pourquoi l'on m'envie etc.<См. перевод.> Суворова очень глупа и очень смелая кокетка, если не хуже.
Соб[олевскій] говоритъ, о Граф; Вел[ьегорокомъ]. Il est du juste milieu, car il est toujours entre deux vins,
8 апр;ля. Вчера raout y Кн. Од[оевского]. Изъясненія сь S. К.—Вся семья Гр. Л**, Гр. К а с . , идеализированная ея мать. Сейчасъ ;ду въ дворецъ представиться Цариц;. (|^2часа^) Представлялся. Ждали Царицу часа три. Насъ было челов;къ^20. Братъ Паскевича, Шереметевъ, Болховской, два Корфа, Вольховскій — и другія. Я по списку былъ посл;дній. Царица подошла ко мн; см;ясь: Non, c'est unique!., je me creusois la t;te pour savoir, quel Pfouchkine] me sera pr;sent; —11 se trouve que c'est vous!... Comment va votre-femme? Sa tante est bien impatiente de la voir ; bonne sant;, la fille de son coeur, sa fille' d'adoption... и перевернулась. Я ужасно люблю Царицу, не смотря на то что ей ужъ 35 л;тъ и даже 36… Я простился съ Вольховскимъ, который надняхъ ;детъ въ Грузію. Б[олховской] сказывалъ мн;, что Воронцову вымали голову по письму Котляревскаго (Героя). Онъ (т. е. Б.) очень зло отзывается объ Одеской жизни, о Гр. Вор[онцов;], о его соблазнительной связи съ О. Н[арышкиной] etc. etc.—Хвалитъ очень Графиню В[оронцову].
Прим.
в библейском тексте слово евнух означает придворный; отсюда и каламбур К. А. Нарышкина, сравнившего камергеров с евнухами.
Подъ буквами О. Н. Пушкинъ им;еть въ виду Ольгу Станиславовну Нарышкину. Дочь изв;стной красавицы-гречанки („1а belle Phanariote") графини Софіи Константиновны Потоцкой, рожд. Глявоне, по 1-мубраку Витгъ, обольстительная красавица, какъ и ея сестра, графиня Софья, вышедшая замужъ за П. Д. Киселева (впосл;дствіи графа), она въ 1823 году („Остафьевскій Архивъ", т. II, стр. 343; „Русск. Арх." 1903 г., кн. I, стр. 462) вышла замужъ за Льва Александровича Нарышкина (род. 1785, ум. 1846), давнишняго пріятеля и двоюроднаго брата графа M. С. Воронцова. Нарышкинъ, съ марта 1824 г.
бывшій въ отставк; генералъ-маіоромъ, проживалъ въ Одесс; и въ Крыму, гд; ему прйнадлежало изв;стное им;ніе Мисхоръ. Бракъ его съ Потоцкою не былъ счастливъ; самъ онъ находился подъ вліяніемъ и обаяніемъ своей тетки, изв;стной Маріи Антоновны Нарышкиной (любовницы Александра I), эа которою всюду сл;довалъ; кром; того, супруги вообще мало подходили другъ къ другу: жена была кокетлива, властолюбива, энергична, хитра и двулична („Русск. Арх." 1895 г., кн. III, стр. 85); мужъ — челов;къ добрый, но безхарактерный и вялый, по выраженію его свояка, графа П Д. Киселева,—«toujours dormeur et toujours aimable". ЖивЪвъ Одесс;, гд; съ 1835 г. проживила,и Марія Антоновна, овдов;вшая въ 1838 г., Нарышкинъ д;лалъ большіе пріемы; имя его жены
Ольги Станиславовны, находившейся въ эти годы всегда около графа M. С. Воронцова, постоянно упоминается въ письмахъ посл;дняго къ H. Н. Раевскому за 1837 и 1^3$ г «» свид;тельствуя о близкихъ дружескихъ ихъ отношеніяхъ (см* „Архивъ Раевскихъ", подъ ред. Б. Л. Модзалевскаго, т. II, С.-Пб. 1909, стр. по указ.)
14 апреля
Ропщут на двух дам, выбранных для будущего бала в представительницы петербургского дворянства: княгиню К. Ф. Долгорукую и графиню Шувалову . Первая — наложница кн. Потемкина и любовница всех итальянских кастратов, а вторая — кокетка польская, т. е. очень неблагопристойная; надобно признаться, что мы в благопристойности общественной не очень тверды
16-го. Вчера проводил Наталью Николаевну до Ижоры. Возвратясь, нашел у себя на столе приглашение на дворянский бал и приказ явиться к графу Литте. Я догадался, что дело идет о том, что я не явился в придворную церковь ни к вечерне в субботу, ни к обедне в вербное воскресение. Так и вышло: Жуковский сказал мне, что государь был недоволен отсутствием многих камергеров и камер-юнкеров, и сказал: «Если им тяжело выполнять свои обязанности, то я найду средство их избавить».
Литта, толкуя о том же с К. А. Нарышкиным, сказал с жаром: — Mais enfin il y a des r;gles fix;s pour les chambellans et les gentilshommes de la chambre. На что Нарышкин возразил: — Pardonnez moi, ce n'est que pour les demoiselles d'honneur.<См. перевод.>
Однако ж я не поехал на головомытье, а написал изъяснение.
Говорят, будто бы на днях выйдет указ о том, что уничтожается право русским подданным пребывать в чужих краях. Жаль во всех отношениях, если слух сей оправдается.
Суворова брюхата и, кажется, не вовремя. Любопытные справляются в «Инвалиде» о времени приезда ее мужа в Петербург. Она уехала в Москву.
10 мая. Несколько дней тому получил я от Жуковского записочку из Царского Села. Он уведомлял меня, что какое-то письмо мое ходит по городу и что государь об нем ему говорил. Я вообразил, что дело идет о скверных стихах, исполненных отвратительного похабства и которые публика благосклонно и милостиво приписывала мне. Но вышло не то. Московская почта распечатала письмо, писанное мною Наталье Николаевне, и, нашед в нем отчет о присяге великого князя, писанный, видно, слогом не официальным, донесла обо всем полиции. Полиция, не разобрав смысла, представила письмо государю, который сгоряча также его не понял. К счастию, письмо показано было Жуковскому, который и объяснил его. Всё успокоилось. Государю неугодно было, что о своем камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и благодарностию. Но я могу быть подданным, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у царя небесного. Однако какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и честному) , и царь не стыдится в том признаться — и давать ход интриге, достойной Видока и Булгарина! Что ни говори, мудрено быть самодержавным.
Прим. «...но холопом и шутом не буду и у царя небесного». Пушкин имел в виду слова Ломоносова из его письма Шувалову (19 января 1761): «Не токмо у стола знатных господ, или у каких земных владетелей дураком* быть не хочу; но ниже; у самого господа бога, который мне дал смысл, пока разве отнимет».
5 декабря. Завтра надобно будет явиться во дворец. У меня еще нет мундира. Ни за что не поеду представляться с моими товарищами камер-юнкерами, молокососами 18-тилетними. Царь рассердится, — да что мне делать? Покамест давайте злословить.
Я все-таки не был 6-го во дворце — и рапортовался больным. За мною царь хотел прислать фельдъегеря или Арнта.
18-го дек. Третьего дня был я наконец в Аничковом. Опишу всё в подробности, в пользу будущего Вальтер Скотта.
Придворный лакей поутру явился ко мне с приглашением: быть в 81/2 в Аничковом, мне в мундирном фраке, Наталье Николаевне как обыкновенно. В 9 часов мы приехали. На лестнице встретил я старую графиню Бобринскую , которая всегда за меня лжет и вывозит меня из хлопот. Она заметила, что у меня треугольная шляпа с плюмажем (не по форме: в Аничков ездят с круглыми шляпами; но это еще не всё). Гостей было уже довольно; бал начался контрдансами. Государыня была вся в белом, с бирюзовым головным убором; государь в кавалергардском мундире. Государыня очень похорошела. Граф Бобринский, заметя мою треугольную шляпу, велел принести мне круглую. Мне дали одну, такую засаленную помадой, что перчатки у меня промокли и пожелтели. — Вообще бал мне понравился. Государь очень прост в своем обращении, совершенно по-домашнему. Тут же были молодые сыновья Кеннинга и Веллингтона. У Дуро спросили, как находит он бал. — Je m'ennuie, — отвечал он. — Pourquoi cela? — On est debout, et j'aime ; ;tre assis.<См. перевод.> Я заговорил с Ленским о Мицкевиче и потом о Польше. Он прервал разговор, сказав: — Mon cher ami, ce n'est pas ici le lieu de parler de la Pologne. Choisissons un terrain neutre, chez l'ambassadeur d'Autriche par exemple.<См. перевод.> Бал кончился в 11/2.
Утром того же дня встретил я в Дворцовом саду великого князя. «Что ты один здесь философствуешь?» — «Гуляю». — «Пойдем вместе». Разговорились о плешивых. «Вы не в родню, в вашем семействе мужчины молоды оплешивливают». — «Государь Александр и Константин Павлович оттого рано оплешивели, что при отце моем носили пудру и зачесывали волоса; на морозе сало леденело, и волоса лезли. Нет ли новых каламбуров?» — «Есть, да нехороши, не смею представить их вашему высочеству». — «У меня их также нет; я замерз». Доведши великого князя до моста, я ему откланялся (вероятно, противу этикета).
1835
8 января. Начнем новый год злословием, на счастие...
Бриллианты и дорогие каменья были еще недавно в низкой цене. Они никому не были нужны. Выкупив бриллианты Натальи Николаевны, заложенные в московском ломбарде, я принужден был их перезаложить в частные руки, не согласившись продать их за бесценок. Нынче узнаю, что бриллианты опять возвысились. Их требуют в кабинет, и вот по какому случаю.
Недавно государь приказал князю Волконскому принести к нему из кабинета самую дорогую табакерку. Дороже не нашлось, как в 9000 руб. Князь Волконский принес табакерку. Государю показалась она довольно бедна. — «Дороже нет», — отвечал Волконский. «Если так, делать нечего, — отвечал государь: — я хотел тебе сделать подарок, возьми ее себе». Вообразите себе рожу старого скряги. С этой поры начали требовать бриллианты. Теперь в кабинете табакерки завелися уже в 60 000 р.
Февраль
В публике очень бранят моего Пугачева, а что хуже — не покупают. Уваров большой подлец. Он кричит о моей книге как о возмутительном сочинении. Его клеврет Дундуков (дурак и бардаш) преследует меня своим ценсурным комитетом. Он не соглашается, чтоб я печатал свои сочинения с одного согласия государя. Царь любит, да псарь не любит. Кстати об Уварове: это большой негодяй и шарлатан. Разврат его известен. Низость до того доходит, что он у детей Канкрина был на посылках. Об нем сказали, что он начал тем, что был б..., потом нянькой, и попал в президенты Академии Наук, как княгиня Дашкова в президенты Российской академии. Он крал казенные дрова и до сих пор на нем есть счеты (у него 11 000 душ), казенных слесарей употреблял в собственную работу etc. etc. Дашков (министр), который прежде был с ним приятель, встретив Жуковского под руку с Уваровым, отвел его в сторону, говоря: «Как тебе не стыдно гулять публично с таким человеком!»
Ценсура не пропустила следующие стихи в сказке моей о золотом петушке:
Царствуй, лежа на боку
и
Сказка ложь, да в ней намек,
Добрым молодцам урок.
Времена Красовского возвратились. Никитенко глупее Бирукова.
Источник:
Дневник Пушкина. 1833-1835 Под ред. и прим. Б.Л. Модзалевского и со ст.П.Е. Щеголева. М.; Пг., 1923