В каждой семье свои фамильные драгоценности. К таковым я отношу тридцать три письма военного времени моего деда – Леонида Викторовича Десимон (1895-1943). В моём понимании – это действительно драгоценность: мысли и переживания моего деда.
К сожалению, уже не осталось никого в живых из тех, к кому обращается дед. Первой умерла его жена – Ольга в 1948 г., затем дочь – Муза и сын – Толя в 2003 г. Но ведь живы ещё дети и внуки и правнуки Музы и Анатолия, и пока они живы, ты всегда, дед, найдёшь в них искренних поклонников своего эпистолярного наследия.
Зная о том, что их будут читать наши потомки, я позволил себе прокомментировать каждое письмо, так как потом, многое из того, что теперь известно, о чём рассказывал мне отец и другие родственники, со временем может быть безвозвратно утеряно, а это затрудняло бы понимание их содержания.
Начало войны 46-летний дед и его семья встретили на Донбассе, переехав из г. Орджоникидзе, поскольку дочь Музу, после окончания техникума, направили на работу в г. Константиновка.
ПИСЬМО №1
Воскресенье 17 августа 1941 г. Украина-Донбасс гор. Константиновка. Ново-Цинковая колонна дом 102 А кв.13.
Дорогие Нина, [1] Андрюша, [2] Алик, [3] Дима, [4] Женя [5] и Марина! [6]
Нина, твоё письмо я получил уже давно.… Как твоё здоровье? Окончательно ли ты поправилась? Конечно тебе так и не удалось побывать у мамы [7]. Продолжаешь ли ты работать на почте? Или уже бросила? И так ли легко сейчас развязаться с работой. Этот новый закон… [8] Как и кем устроился Андрюша? [9]
Милые мои, сапоги мои, не голенища, а заправские полуболотные сапоги, чуть не по пояс, с раструбами наверху, с кожаными подошвами и подмётками, неуклюжие, тяжёлые сапожищи, которые было опасно носить на Кавказе (засмеют!), я загнал ещё года 3 тому назад «в минуту жизни трудную», кажется, рублей за 80 в комиссионном магазине. Понятно они стояли гораздо дороже, но что поделаешь, стоять с сапогами на руках на толкучке не люблю, и пришлось отдать (слово зачеркнуто) [10] спекулянтам…
Как у вас дела? У нас спокойно пока. Немец ещё пока далеко, километров 400. Надеюсь, что сюда не дойдёт. Выдохнется… Налётов на наш город ещё ни разу не было пока…
На всякий случай все возможные меры для индивидуальной защиты нами приняты…
Я работаю не в самом городе, а соседнем – в «Часов Яре». Это знаменитое украинское месторождение огнеупорной глины. Работаю я на так называемом «шамотном» заводе, [11] работаю строителем, гоняю тачку, зарабатываю прилично. [12] Плохо то, что приходится не быть дома с 7 часов и до 7 вечера. Возят нас туда автобусом. Яр за 10 км от Константиновки.
Сейчас у нас идёт, вернее заканчивается, косовица хлебов. В этом году, надо правду сказать, урожай очень хороший. Вот только дождей слишком много и как раз во время уборки. Оля нигде не работает, как и раньше, бегает по очередям, но с продуктами стало значительно хуже: нет одного, другого, третьего. Хлеб стали давать по сумкам по ; кг на человека: независимо от того занят ли человек тяжёлым физическим трудом или каким-либо другим, более легким. Зато это в тысячу раз легче, чем стоять в очередях.
Уже появились дешёвые помидоры 80 коп. кг, соленые огурцы-малосольные 95 коп. кг. С картошкой туго, почти невозможно достать из-за очередей. Но урожай картофеля должен быть хорошим. Капусты, моркови, луку, бурака – много и дёшево. Молока, творога тоже много.
Вот только покурить – эх охота! – до сих пор с табаком кое- как перебиваемся [13], а как дальше будет, не знаю. Ну а как американцы привезут! Шучу, конечно. Из Америки уже вышли транспорты по направлению к нам, но, конечно, они везут не нам, а через нас «подарочки» для Гитлера…[14].
Алик, вероятно, уже в Баку? Кем он будет, когда окончит свою школу. Штурманом? Капитаном? Механиком? [15] Сколько ему надо учиться? 2 -4 года? Во что обойдётся его учение? [16] Толя с грехом по полам перешёл в 6-ой класс [17]. Особенно плохо у него с украинским языком, а он обязателен здесь, а у вас азербайджанский обязателен для Алика?
Я получил от мамы письмо, написанное в конце июля. Мама очень беспокоится за Сашу[18]. И конечно, небезосновательно. Эта война, как видно, как можно догадаться из газет, из разговоров разных, гораздо хуже войны 14 года [19]. Я лично пришёл к тому заключению, что фронта сейчас не существует, так как мы его видели в 14-17 году. А есть каша, неразбериха на глубину десятков, а может быть и сотен километров, в длину от Белого до Черного[20]. Каждая отдельная часть, подразделение должны воевать за собственный риск и страх, проявлять собственную инициативу. Вот где должна проявится индивидуальность. Индивидуальность, собственная изобретательность, неистребимость и нужны будут, как в бою, так и в жизни.
Я, к слову сказать, «пока що» индивидуализируюсь со своею тачкою, но всё надеюсь для себя на лучшие времена. Признаться, надоела мне эта волынка… Да и здоровье моё должно же в конце концов сильно поддаться. Однако удивительно, что до сих пор я никаких особых последствий от своей работы не чувствую. В Орджоникидзе мне было значительно хуже, особенно после пилки досок. Ну, ничего, ещё поработаем.
А теперь пошла зелень – это, если и не питание, то, во всяком случае, витамины.
Я от нечего делать при помощи словаря пробую читать американские журналы, которые достаю в здешней тех. библиотеке. Муза посещает курсы сестер милосердия [21] после работы. Очень занята. В общем мы все здоровы. Оля (относительно) [22] жалуется на бок. Мечта наша, конечно, зиму провести не здесь, а на Кавказе. Зима здесь плохая, со страшными ветрами.
Привет вам всем от Оли, Музы и Толи.
Ваш Лёлик [23].
КОММЕНТАРИИ
[1] Нина – сестра деда Леонида – Антонина Викторовна Десимон, была замужем за двоюродным братом Андреем Александровичем Десимон [2], Алик – их сын – Александр [3].
[4] Дима – брат деда – Вадим Викторович Десимон. Он тоже был женат на двоюродной сестре Евгении Александровне Десимон [5], Марина их дочь[6].
[7] Мама деда – Надежда Петровна Десимон (Проценко) жила вместе с младшими детьми: Валерией, в замужестве Онуфриенко, и Александром с женой Надеждой.
[8] Дед имеет введу Указ Президиума Верх. Совета СССР от 26 июня 1940 г. «О переходе на 8 часовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений» (за опоздание от 5 до 20 минут – прогул, и день не оплачивался, свыше 20 минут – следовало уголовное наказание – принудительные работы по месту жительства с вычетом 25% зарплаты).
[9] Эти сапоги дед привёз из ссылки (1930-1935), с Дальнего Востока.
[10] В письме зачеркнуто (по цензурным соображениям) слово «государственным».
[11] Завод по выпуску огнеупорного кирпича.
[12] Перед самой войной действительно «жить стало лучше, жить стало веселее». Сколько получал дед, он не пишет, «зарабатываю прилично». Учитель получал в то время 250-750 руб., библиотекарь – 150, завсклада – 120. В тоже время хлеб стоял – 90 коп.; мясо – 7 руб.; сахар – 4,50; водка – 6 руб.; мужской костюм – 75 руб.; о ценах в Константиновке пишет Леонид. Средняя зарплата по стране в 1940 г. составляла – 339 руб. в месяц, прожиточный минимум – 5 руб. в день. (Источник– №5. М. 2001. – С.39). В это время в семье работали двое: дед (на стройке) и Муза (в лаборатории завода), для прожиточного минимума они на четверых должны были зарабатывать минимум 600 руб., а зарабатывали?!
[13] «перебиваемся» – слово во множественном числе. В семье ещё курила бабушка Ольга.
[14] Это свидетельство того, что дед читал газеты и слушал радио. Первый английский конвой, в том числе и с американской помощью, прибыл в Архангельск 31 августа 1940 г.
[15] Александр (Алик) действительно закончил свою учёбу и стал авиационным механиком, вернулся с войны гвардейцем, с орденом «Славы» и медалями.
[16] Обучение в старших классах и после школы стало платным с 1940 по 1954 г. Указ ПВС СССР 3 октября 1940г. дочери Музе в этом отношении повезло, она окончила техникум до этого Указа.
[17] Сравнивать Алика с Толей, моим отцом, не совсем корректно: в 1941 г. Алику было 17 лет, а отцу – 13 лет, Алик учился в довоенное время, отец в тяжёлое – военное. Впрочем, отец в военное время поступил в артиллерийскую спец школу, закончил военное училище, ветеран военной службы, гвардии майор, артиллерист.
[18] Саша (Александр Викторович Десимон) 1913г., младший брат деда, был самого, что ни на есть, призывного возраста, закончил войну офицером и, главное, остался жить, награждён орденом «Трудового Красного Знамени».
[19] Дед Леонид в I Мировую войну прошёл нелегкий путь от вольноопределяющегося до пехотного командира роты – штабс-капитана.
[20] Когда дед писал это письмо, на юге шли бои за Одессу, а на севере за Таллин.
[21] 2 июля 1941г. постановлением Совнаркома СССР вводится обязательная всеобщая подготовка к противовоздушной и противохимической обороне всего взрослого населения в возрасте от 16 до 60 лет. Было также установлено, что граждане обоего пола – женщины в возрасте от 18 до 50 лет и мужчины в возрасте от 16 до 60 лет – привлекаются к участию в группах самозащиты МПВО на предприятиях, в учреждениях и жилых домах в обязательном порядке.
[22] Слово «относительно» зачеркнуто.
[23] Лёлик – так называли деда на Кавказе и к этому имени все родные привыкли.
В 1932 г. Константиновка получила статус города. К 1939 г. население ее составило 96 тыс. чел. Было реконструировано городское хозяйство, проложена трамвайная линия. Работали производственно-техническое, педагогическое, медицинское училища, стеклокерамический техникум. В 1936 г. открыт русский драматический театр им. А.С. Пушкина.
Из воспоминаний отца(с сокращениями).
«Летом 1940 г., после окончания мною 4 «б» класса 22 школы г. Оржоникидзе папа, мама и я поехали жить к Музе в Константиновку. После окончания техникума цветных металлов в 1939 г. сестру Музу направили в Донбасс, г. Константиновку, где она стала работать в лаборатории завода «Укрцинк», занимаясь под руководством начальницы лаборатории, проблемой извлечения из полиметаллической руды редкого металла «индий».
Папа стал работать в 12 км от города на карьере по добыче, кажется, каолина в поселке Часов-Яр. Мама не работала и оставалась дома. Папа постоянно трудился «чернорабочим», так как не хотел, как тогда говорили, «высовываться». Только благодаря этому ему удалось избежать последующих репрессий. Хотя его образование и способности могли бы найти себе более достойное применение, но, как неглупый человек, понимал, что при Советской власти он всегда будет «белой вороной» и «бывшим». С этой же целью, вероятно, мы не стали возвращаться к себе на родину в г. Сочи.
Новый год 1941 г. мы встречали всей семьёй на новом месте. Мама испекла пирог с вареньем и туда положила перед этим 10-ти копеечную монетку. Не помню, кому она досталась на счастье, но наступивший год никому счастья не принёс. Кушали пюре из картофеля с подливой из помидоров и варёным мясом. Я хорошо запомнил новогодний стол, так как питались мы обычно очень скромно. Частой едой у нас на столе была чечевичная каша.
В городе было несколько заводов кроме «Укрцинка», среди которых выделялся большой сталелитейный завод им. Фрунзе с домной и стекольный завод. Весной 1941г. перед самой войной Муза получила от завода комнату в 2-х этажном доме на втором этаже, где мы все стали жить. На стене у нас висела черная тарелка-репродуктор городской радиосети.
Война для нас началась внезапно. Около 12 часов 22 июня 1941г. я находился недалеко от дома, на тренировочной площадке местного пожарного депо, когда услышал от проходящих людей, что началась война, выступал Молотов. Тогда он сказал: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами». Я прибежал домой, а здесь уже все слушали передачу о войне, передаваемую по радиотрансляционной сети, все слушали черную «тарелку», висящую на стене.
Мальчишки бегали по улице и радостно кричали: «Ура! Началась война!» Вскоре начались очереди за хлебом и его стали давать определённое количество в одни руки, «хлеб по сумкам». Я слышал в очереди, как некоторые жители города говорили: «Нам все одно де працювати у советов або німців»*.
На улицах были развешены плакаты с силуэтами основных немецких самолётов, а при пожарном депо был произведён для людей показ, как тушит зажигательные бомбы. В городе была объявлена светомаскировка. Ещё через некоторое время над Константиновкой высоко в небе появились фашистские самолёты-разведчики, которые были обстреляны нашими зенитками, а ещё через несколько дней начались бомбёжки Константиновки. В первую очередь начали бомбить металлургический завод, а вскоре и наш район города ночью был подвергнут бомбардировке. Немецкие самолёты сбросили зажигательные бомбы, и Муза бегала их тушить. А вскоре начали сбрасывать и фугасные бомбы. Мы отсиживались в подвале с углём. Когда раздавался свист падающей бомбы, то казалось – это для нас. Было по-настоящему страшно. Мне было 13 лет».
*Отец вспоминал об этом в самом начале двухтысячных, задолго до нынешних событий на Украине.
Продолжение следует.