Пушкин
тотально капитальное несчастье
3 июня 1834 г. Петербург
Пушкин пишет женке в Полотняный завод
В прошлое воскресение представлялся я к вел. княгине. Я поехал к ее выс.<оче-ству> на Кам.<енный> Остров в том приятном расположении духа, в котором ты меня привыкла видеть, когда надеваю свой великолепный мундир. Но она так была мила, что я забыл и свою несчастную роль и досаду
О какой роли да еще и несчастной извещает муж жену (которую чуть позже он наградил ярлыком «Мадам юн тэль» (Мадам и такая то), отправленную им к ее родителям на исправление подале от царя и бомонда ставшего теперь свинским Петербурга?
Теперь они смотрят на меня как на холопа, с которым можно им поступать как им угодно: Опала легче презрения. Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа бога.
Пушкин понял: кокетничанье жены с Царем и присвоение ему за ее хлопоты звания камер-юнкера Двора ЕИВ сделали его в глазах публики и бомонда придворным шутом чуть ли не как Педрилло (*)
О ее неприличных для замужней женщины «хлопотах« Пушкин писал ей годом ранее: «Побереги же и ты меня. К хлопотам, неразлучным с жизнию мужчины, не прибавляй беспокойств семейственных, ревности etc., etc. — не говоря об cocuage, о коем прочел я на днях целую диссертацию в Брантоме» (**)
Кокюаж! Так осенью 1833 Пушкин в Болдино определил Пушкин сложившиеся стараниями его танцорши-женки отношения с Царем.
Публичное недопустимое для людей достоинства и чести поведение жены как кокетки и девки по вызову, шутовской мундир придворного (дворового) как палата за такое поведение, семейный кокюаж и вызванные этим слухи и сплетни были нестерпимым несчастьем, смертельно ранившим Поэта, мужика и человека.
Пушкин с 1 января 1834 г почувствовал себя не просто рогачом, а выставленным на посмешище шутом … И при этом обязан был исполнять эту «НЕСЧАСТНУЮ РОЛЬ»! Он чувствовал себя шутом. Это был публичный позор. Это понимали все, кроме бестолковой Натали. Или очень толковой…
Дело жизни Пушкина оставалось теперь за главным - найти стрелка и уйти, омыв позор кровью
Это и есть подлинное глубинное человеческое несчастье
(*) Педрилло = Пьетро-Мира Педрилло (Pedrillo; даты рождения и смерти неизвестны) — любимый шут императрицы Анны Иоанновны
(**) Речь идет о монографии аббата Пьера Брантома «Галантные дамы» - о светских хлопотушках, кокетках и дев по вызову
***
Прим. Каким шутом не хотел быть Пушкин: исторические примеры:
Князь Иосиф Фёдорович Гвоздев-Ростовский, сначала служил в войсках царя, но потом угодил в шуты и стал зваться Осип Гвоздь. Карамзин сообщает, что «недовольный какой-то шуткой, царь вылил на него миску горячих щей. Бедный смехотворец вопил, хотел бежать: Иоанн ударил его ножом». Призванный доктор только констатировал смерть Гвоздева, на что «царь махнул рукою, назвал мертвого шута псом и продолжал веселиться».
При царях Михаиле и Алексее на мужской половине царских дворцов, где часто принимали гостей-иностранцев, появляются и европейские музыканты – например, органисты. Но в глубине царских хором в течение всего XVII века продолжали жить карлики и уродцы.
Даже в петровской России карлики продолжали жить у русской знати и царей – в качестве «живых игрушек», как бы жестоко это ни звучало. «Роспись карлам что на Москве», составленная в 1710 году, показывает, что по два карлика было у цариц Прасковьи Фёдоровны (жены Ивана Алексеевича) и Марфы Матвеевны (жены Федора Алексеевича). Также карлики жили у Шеина, Салтыкова, Прозоровского, Хованского, Апраксина, Нарышкина – сплошь у представителей старой московской знати. Всего же в Москве в 1710 было 34 домашних карлика.
Когда Петру 1 исполнилось 9, старший брат Фёдор Алексеевич подарил ему шута Комара (Якима Волкова), который впоследствии, по легенде, спас царя во время стрелецкого бунта. Достоверно известно, что в ноябре 1710 года царь устроил свадьбу карликов – Комара женили на карлице царицы Прасковьи Фёдоровны.
Это была не единственная шутовская свадьба, устроенная Петром. В 1695 году он женил шута Якова Тургенева.
https://dzen.ru/a/YkGKiYQhcU0Pyd8H
***
основные легендарных шутов русских самовластцев:
Осип Гвоздь
Братья Прозоровские
Яким Волков. Комар
Ян Лакоста
Педрилло
Квасник
Шут Балакирев
Дворянский сын Иван Балакирев, ставший шутом, превратился после смерти не только в героя анекдотов, но и в литературного героя.